– Видите ли, – он пропустил капитана вперёд. – Здесь речь идёт о довольно условном понятии температуры, то есть о тех условиях, когда начинаются некоторые превращения материи и пространства, как если бы здесь действительно полыхали миллиарды градусов.
Между тем Москвин вынул рацию, чтобы оповестить своих людей об эвакуации. При виде этого Шальников закрыл лицо ладонью.
– Господи, только подумаешь, что человек умный, как он оказывается идиотом.
– Я никуда не пойду без своих подчинённых.
– Ну и чёрт с вами! Последний раз спрашиваю, залезаете? – крикнул Шальников уже из вертолёта.
Вместо ответа Москвин вскинул автомат и, громко матерясь, обстрелял машину. Пули слабо царапнули по броне, не причинив никому вреда. Крепчал ветер. С Москвина сорвало каску и понесло по обгоревшим кочкам. Приближалась буря, от которой убегал Шальников.
В этот день, 1 мая 1966 года, профессор не мог успокоиться. В один день удача и неудача преследовали его, попеременно настигая. И в эту секунду он снова чуял что-то неладное. Связь с Араратом-22 так и не наладилась, и это внушало тяжёлые мысли.
Возбуждённый разговором Абрикосов полушёл, полубежал по внешней эстакаде в энергетический блок, в котором, очевидно, произошёл сбой. Стёкла противогаза запотели, было тяжело дышать, хотелось сорвать с себя маску и глотнуть свежего воздуха.
Когда Абрикосов подходил к энергетическому блоку, дверь резко распахнулась, едва не сбив академика с ног. За ней стоял старший техник станции, с губ его срывалась пена, глаза выкатились из орбит, он хрипел только одно слово: "Там… там…"
В один прыжок Абрикосов оказался внутри помещения. То, что он увидел, помутило его разум. В системе координации энергопотоков копалось безобразное существо величиной с кошку. Шарообразное тело, покрытое зелёной шерстью, жадно урчало. Длинным облезлым хвостом существо активно вертело в разные стороны, обрывая провода и срывая приборы. Уже видя академика, существо задрало хвост прямо перед его лицом. Насладившись своей наглостью, оно медленно повернулось на коротеньких мохнатых лапах.
– Явился, – глухо прохрипело оно, – давно ты портил мне всё. Но моё терпение не бесконечно.
– Прежде всего, – крикнул Абрикосов скорее для того, чтобы сохранить присутствие духа, – объяснитесь, по какому праву Вы находитесь на режимной территории.
– Что! – вскричал лохмач. Некое подобие его глаз и шерсть стали кроваво – красными. Ты хочешь сказать, что я стою не на своей территории. Это ты и только ты – чужак и пришелец здесь. Вас приняли как гостей, обогревали, создали условия для развития, а оказалось, что вы умеете только гадить.
С этими словами лохмач, выросший в размерах до человеческих, схватил академика за горло и поднес к своей пасти его голову. С выражением он произнёс:
– Да, гадить. С первых секунд своего существования вы жгли и корчевали джунгли вместо того, чтобы греться у нас гоблинов и кольбенов. Посмотри, – одним взмахом хвоста существо зажгло остатки целых ламп. Вы из-за своей глупой гордыни строите города, лезете в пустоту и дробите атомы. Зачем вы создали этот материал, который в обычных условиях губит обитателей этой благодатной планеты. Из хвоста лохмача на голову Абрикосова вытекла дымящаяся жидкость. Под её действием резина расползлась в отвратительную зелёную тянучку. Тянучка сползла по лицу Абрикосова и его одежде, превратившись у ботинок в мягкий мох.
– Но сегодня, – лохмач начал ходить по залу, – всё это, всё – воскликнул он, обмахивая хвостом оборудование, – и Вы в первую очередь заявили о том, что можете уничтожить и нас и планету. Сегодня вы разбудили великие силы природы, нарушили энерго-энтропийный баланс и тем привлекли чужеземцев из пустоты. Земля проснулась, и она в ярости. Она будет мстить вам, и месть её будет страшна. Эпидемии, войны, голод, революции – всё это были шлепки расшалившимся детям, а теперь она просто сотрёт людей из пространственно – временного континуума.
Абрикосов сидел как поражённый громом и только открывал и закрывал рот, судорожно глотая слюну.
– Я не знал, – по его щеке ползли слёзы и медленно падали в мох, я не знал, что энергия нам доступна, что живём неправильно, и что она…– Абрикосов запнулся и добавил шёпотом, – что она живая.
– А ты спрашивал? – был ему ответ – не этим, – лохмач постучал хвостом по губам человека, – а этим! – и постучал по голове.
– Как?
– Так же как разговариваем мы сейчас.
И только сейчас Абрикосов обратил внимание, что за всё время не открывал рта.
Повисло молчание, которое снова нарушил кольбен.
– Да, ребята, наломали вы дров. Самое скверное, что исправить это может лишь тот, кто это всё сделал.
– ?
– Да, но лучший из лучших, настоящий герой. Дело осложняется тем, что в ваши матрицы проникли они, те, кто поработят нашу Родину. Нужно выбрать тех, кто не поражён их влиянием. Отбором их занимаюсь я, главный дух этой Земли. Начнём же скорее церемонию, пока ещё не поздно.
– Но почему именно я? – изумился Абрикосов.
Кольбен изо всех сил ударил хвостом по бетонному полу, отчего раздался чудовищный гром, здание раскололось надвое, стены рухнули, полетели куски разрушенного оборудования, из-под земли полыхнул огромный факел, расплавляя всё, лопнули трубопроводы с жидким кислородом, изрыгая клубы пара. Абрикосов с минуту ничего не видел, но вскоре развалины осветились волшебным фиолетовым светом, который переходил по спектру в красный и обратно в фиолетовый. Хвост кольбена опустился в бездонную пропасть, из которой продолжало извергаться пламя, и через несколько томительных минут извлёк огромный сверкающий кусок горного хрусталя. Кольбен взмахнул им.
– Духи лесов и лугов, явитесь!
В небе над развалинами раздалось прекрасное пение, и начали собираться в переливающийся синими и зелёными блёстками круг эльфы.
– Великий круг эльфов, – пояснил кольбен.
– Духи недр и гор!
Под остатками бетона забилась какая-то неведомая сила.
– Это гномы, кольбены и гоблины.
Вдохнув воздуха, кольбен вырос ещё и начал размахивать хвостом, создавая мощный смерч. Смерч переместился к бездне. Кольбен страшным голосом закричал, – Земля, слушай меня, открой силу во имя равновесия двух миров!
Из кристалла вырвался белоснежный луч в центр смерча, постепенно расширяясь, разрывая пространство, он заполыхал синими искрами.
– Заклинай! – кричал кольбен, – Заклинай Духом Земли!
Но что-то дёргалось в лице Абрикосова. Волосы его встали дыбом, глаза горели страшным жёлтым пламенем. Над его головой чуть светился неизвестно откуда взявшийся столб.
– Нет, Нет – кричал до смерти перепуганный кольбен. – Останови, останови его, Абрикосов.
Он бросал потоком луча из кристалла в голову академика. Кожа облазила, разрушающиеся ткани замещались, перестраивались в неизвестный организм. И вот уже не Абрикосов, а чудовищный монстр угрожающе наступал на Верховного духа Земли. Кристалл выбросил последний луч и с грохотом лопнул в хвосте кольбена, осыпая всё вокруг раскаленными осколками.
– Всё кончено, сыновья Земли. Вы больше ничего не можете, ничего не сделаете. Люди принадлежат нам, и с ними мы одержим победу там.
Пришелец при этом показал пальцем вверх. Из ослепительных глаз начала расти и шириться жёлтая сфера. Кольбен в страхе бросился прочь, но застыл в неподвижности как и прочие духи земли. На глазах он сморщивался, уменьшался, пока не превратился в рой светящейся пыли.
– Заклинаю вас, – вскричал преображённый Абрикосов, – Духом… – Изнутри, из чрева пришельца Абрикосов пытался выкрикнуть, но силы были не равны, его личность давилась и фраза так и не была закончена.
– Заклинаю вас Духом Пустоты!
Мгновенно всё было залито сверкающей чернотой. Исчезли руины, бездна, духи Земли и сама Земля.
Пелена спадала с глаз Абрикосова. За плечо кто-то тряс и звал, – Иван Николаевич, очнитесь, что с вами? Лёшка, скорее за доктором, Ивану Николаевичу плохо.
Абрикосов сидел на бетонном полу. Адски болела голова. Академик потёр виски, поднял голову и увидел озабоченное лицо старшего техника станции.
– Исаак Михайлович, что со мной? Что со станцией?
– Ну и напугали вы нас, Иван Николаевич. А со станцией что, работает себе, она же у нас железная, что с ней будет.
– Да, железная…
Абрикосов встал на ноги и пошёл в щитовую. Оборудование энергоблока мирно гудело. На выходе из зала он на что-то наступил, подняв при этом облачко разноцветной светящейся пыли.
– Всё, всё. Спать. Четверо суток на станции дают себя знать. Пусть делают контрольные лучеметания без меня. Ничего сложного в этом нет.
Лопасти вертолёта рубили могучий воздушный поток. Ветер крепчал, и всё более сносил эскадрилью к северу. Шальников нервничал. Близилось время, назначенное Землёй, но никаких признаков этого не ощущалось. Профессор метался по крохотной, прокуренной каморке. Включилась спец связь, на экране появилось толстая лоснящаяся ряшка Фабриканта. Фабрикант подобострастно дрожал двойным подбородком, не смея первым начать разговор.
–Ну что?! Слишком хорошо живёшь. Отожрал морду, в экран не влезаешь, а тут начальник – Шальников указал пальцем на себя – жизнью рискует.
Толстяк потупился. – А что я, я ничего. Меня не направили.
– Правильно сделали. Если бы я послал тебя, то китайцы уже точно под Москвой сейчас были. Ну да не об этом речь. Какого чёрта твои установки не дали при испытаниях полную когерентность, и смещение фазы болталось, чуть ли не на 5%. Да что там, только монохромность устанавливалась минут пять. Мой человек из КГБ у тебя уже был?
– Да, – еле пролепетал Фабрикант, дрожа всем телом.
– На конференции, – Шальников посмотрел на свои огромные командирские часы с компасом, – через неделю в Штатах запустишь слух, что у нас утечка ценной информации, чтобы там поверили заброшенной информации насчёт лазерного щита. Ты подготовил людей, которых следует внедрить для контроля за ходом операции?
– Да.
– Так покажи их, идиот, – вскипел Шальников. Несколько минут он втолковывал молодцеватым ребятам о крайней необходимости выдавливать из противника максимально больше денег на то, чтобы победил социализм во всём мире. Профессор явно кривил душой, поскольку ему до лампочки была мировая революция, и не было особо сильного желания кого-то, что называется, "кидать на ржавые гвозди". Всё объяснялось банально просто – ему были нужны деньги. С каждым годом обнаглевшая номенклатура хапала всё больше валюты, и всё меньше шло на Шальниковский центр. Была идея, как обуздать хапуг, но всё как-то не доходили руки. А пока, через подставных лиц профессор создал в США корпорацию "Интел", которая должна была получить госзаказ на создание стратегической оборонной системы. Шальников был просто в восторге от своего хитроумного плана. Одним выстрелом он убивал двух зайцев. С одной стороны убирал лишних конкурентов из орбитального пространства, а с другой получал хороший куш.
Закончив инструктаж, Шальников подозвал толстяка и, глядя ему между глаз, отчётливо произнёс, – Ты, мешок с говном, не дай бог что-то случиться и американские спутники начнут сбивать мои орбитальные станции, я с тебя с живого кожу сдеру. Всё понял? Иди отдыхай.
Шальников отключил аппарат, откинулся в кресле и задумался.
–А что делать? Если не так с ними обращаться, то в моём центре будет такой же бедлам, как и во всём Союзе.
–Это точно, Кирилл Алексеевич, только так и никак иначе. Кнута им всем надо, чтобы слушались, – высказался Жорж, оторвавшись от своего занятия – высасывания остатков пива из бутылок и обгладывания собачьих костей.
– Сейчас кое-кто получит фейсом об тейбл. Кстати о фейсах и френдах. Надо потолковать с Майклом.
– А, это тот парень из Пентагона, с которым вы хорошенько нагрели Дрезденскую галерею в конце войны.
Да и не только её – протянул Шальников, вспомнив такую далёкую молодость, но тут же опомнился, – скажи ещё только одно слово и я тебе оторву всё, что у тебя выступает наружу.
Негр с воплями о правах человека шмыгнул в пилотскую кабину. Вытолкнув взашей Жоржа, Шальников начал наводить порядок. Он сгрёб бутылки, кости, окурки, клочья газеты в грязную тряпку сомнительного происхождения и выбросил образовавшийся огромный узел за борт. Взамен всего этого место на столике занял небольшой чемоданчик. Шальников осторожно открыл защёлки, ухмыльнулся и задумался. Профессор думал насколько относительная вещь будущее. Ещё две недели назад он водил коллег по громадному зданию, забитому коробками, дурацкими бумажными лентами с дырочками, кучей железа и восторженно рассказывал о современной вычислительной машине. Было не важно, что она выполняла умножение, чуть ли не целую минуту, а за час работы ломалась раз десять. Главное, все поверили и, несколько прохиндеев увезли с собой несколько усовершенствованных радиоламп, радостно потирая руки.
Правительственной комиссии он демонстрировал уже полупроводниковую машину и деловито объяснял, как объегорен капиталистический мир. За это, собственно, и получил очередной орден.
В центре и во всех уголках мира уже зримо обозначивших остов огромной империи использовалось то, о чём никто в те далёкие годы не мог и подумать.
Шальников по самую макушку заполнился гордостью.
– Да, я заслужил это. С некоторым трепетом он достал кристалл и вложил его в специальное гнездо. Внутри, по специальным светоносителям потекло лазерное излучение. Лицо его осветилось магическим светом. Такое освещение придавало ему вид безумия, и это впечатление было недалеко от истины. Шальников физически ощущал, как он пронзает века и тысячелетия, поправ поиски и дерзания ничтожных людишек, переворачивая все существующие законы. Такие мысли метались в его голове в течение бесконечных трёх секунд, пока шло формирование информационного кристалла. Это было невероятно, но Шальников за несколько лет прошёл путь, который человечество до сих пор не прошло и не пройдёт ещё долго. Как это могло произойти, наверное не узнает уже никто, но эти достижения Шальников уже мысленно положил в основе чудовищной идеологии невиданной по своей жестокости и степени уничтожения личности, идеологии империи зла.
Кристалл отформатировался на 10 в двадцатой степени килобайт, с быстродействием в 800 триллионов операций в секунду. Информация вывелась в виде голографического изображения.
– Наконец-то, наконец, я могу всё расшифровать. Практически все бесконечно сложные, кажущиеся случайными связи. Могу создавать системы управления с бесконечным числом управляемых параметров и управляющих сигналов, взаимно связанных и переплетёных в хаотичный узор многообразия жизни. Я могу управлять и крохотным атомом и бесконечной вселенной и даже, – Шальников испуганно обернулся, – даже человеком с его бесконечными эмоциями, желаниями, стремлениями и страстями.
– А не слишком ли ты много берёшь на себя?
Шальников вскочил и больно ударился о какую-то железку затылком.
– А, что!! Разве можно так пугать. У меня чуть сердце не выскочило.
– И с такими нервами ты хочешь править миром.
– Послушай, планета, надо хоть как-то предупреждать о начале вступления в общение.
– Ты, составная часть единого целого, хочешь ставить условия мне – огромному комплексу с единым информационным и полевым пространством, в системе которого интегрированы органические и неорганические носители разума 85 различных классов и 13 временных линий, имеющему свой номер в регистре интегрированных систем. Ты сперва как следует подумай, кто ты, а кто я. Мечтаешь о господстве, а сейчас, быть может, как ударит твою скорлупу о землю, чисто случайно, и всё сразу рухнет, от тебя ничего не останется, подумай об этом.