А голосование, между тем, продолжалось. И почти никто не обратил внимания на досадный обрыв трансляции. Тем более что оператор тут же сменил её на записанное ранее, с других камер. Теперь, по освещённому крохотными белыми фонариками мосту, плавно двигалась тонкая фигура, время от времени касаясь рукой перил. Голой, до самого плеча, рукой…
Из пяти предложений прозвучало уже четыре, а Ивонна ни разу не подняла руку. Крис проголосовал за полет в город делегации из учёных. А Ивонну эта мысль, почему-то, пугала. И никак не давала покоя эта голая тонкая рука на шестидесятиградусном морозе.
– Нельзя! – вдруг звонко выкрикнула она, сама испугавшись тишины, которую породил этот выкрик. – Нельзя, – уже спокойнее повторила девушка, – лететь туда на катере. Неужели вы не видите? Им ЖАРКО!
Она указала на экран, где тесеийец облокотился на перила и, совсем по-человечески, подставил лицо порывам ветра, треплющего его волосы и одежду.
– Наши двигатели… Если и не причинят вреда, то их вполне могут счесть угрозой.
Она переводила взгляд с одного лица на другое: понимающее, очень довольное – Пал Палыча; озадаченное – Вайнштайна; хмурое, задумчивое – Берегового… Удивлённые лица. Возмущённые. Озарённые… Пока не натолкнулась на укоризненный взгляд капитана, скрестившего руки на объёмном животе и поудобнее устраивавшегося на хлипком стуле. Тишина взорвалась оживлёнными спорами. Крис закатил глаза и прошептал ей на ухо:
– Ну что ты наделала? – В голосе его сквозили гордость и смех.
Пал Палыч протолкался через жарко спорящих товарищей, и цепко поглядывая на Ивонну из-под неаккуратных седых бровей, поинтересовался:
– Давно сообразила?
– Да только сейчас, вот, – она кивнула на экран. – Что-то такое крутилось в голове, но я не могла определиться, – виновато добавила Ивонна.
– Умница ты. У всех что-то крутится, знаешь ли… А вот понимание приходит не ко всем. Тебе – и карты в руки. Что посоветуешь? – Пал Палыч глядел строго, и только в самой глубине его выцветших глаз пряталась озорная бесинка…
***
Экспедицию в город запланировали на пятницу. Готовились основательно, просчитывали всё – от запасов кислорода в скафандрах, и времени, времени которое этот запас давал, до минимальной дистанции, на которую сможет доставить группу контакта катер, чтобы не причинить аборигенам вреда тепловым излучением. Штудировались файлы с рекомендациями по контактам, инструкции, директивы. Горячие споры рождались и затихали, чтобы тут же разгореться вновь.
Ивонну включили в группу, вместе с Береговым, ПалПалычем, капитаном Оссоном и Вайнштайном. Пал Палыч настоял. Она нервничала, но была страшно рада. Вот и пригодились долгие часы наблюдений за тесеийцами.
В девять утра она уже переминалась с ноги на ногу возле «скафандровой». В правой руке Ивонна сжимала свой талисман, десятисантиметровую копию бюста Нефертити. В левой – любующуюся своим отражением птицу, работы неизвестного тесеийского мастера. Она не успела поделиться ни с кем внезапно возникшей идеей о том, как проложить мостик доверия между людьми и хозяевами планеты, потому что эта идея пришла к ней только сегодня утром, но фигурки решила захватить с собой.
Отчего-то никто больше у отсека не появился, и Ивонна вызвала Пал Палыча по комму.
– Ива, – голос старика показался ей встревоженным, – мы в рубке. Приходи.
Легко сказать! Рубка была далековато. «Что они там делают? Что-то случилось!» Ивонна, бегом, перепрыгивая через двери кают и отсеков, карабкаясь на другие уровни, бросилась к центру управления кораблём. Оттуда Павло и техники команды должны были управлять катерами, чтобы растопить снег и лёд, которые всё глубже хоронили под собой корабль. Ведь именно по этой причине решение встретиться с тесеийцами было принято единогласно – корабль грозил стать для экспедиции местом вечного заточения!
В рубке было тихо. Не по-хорошему тихо. Береговой, капитан, Пал Палыч – все смотрели на Павло, а он, понурившись, сидел в глубоком кресле, держа на коленях большую панель, которая тянулась пучком проводов куда-то наверх.
– Какие ещё возможности у нас имеются? – мрачно спросил Береговой у капитана.
– Что происходит? – шепнула Ивонна пожилому учёному.
– Не смогли растопить лёд. Его оказалось слишком много. Катерам нужно менять топливные элементы, а для этого…
– Нужно выйти наружу, – от понимания глубины проблемы Ивонна похолодела. Получался замкнутый круг, грозивший превратить «Антарес» в скованную льдом могилу. Девушка сунула в карманы комбинезона внезапно озябшие руки и натолкнулась на фигурки – она и забыла, что положила их туда, когда бросилась в рубку. Теперь все это не имело никакого смысла!
***
Четыре часа мозгового штурма – к попыткам решить проблему привлекли всех, кто находился на корабле – ни к чему не привели. Шесть часов…
Ивонна сидела в кафетерии вместе с Крисом и другими техниками, когда ожила громкая связь:
– Всем внимание! Снаружи что-то происходит! Занять места согласно аварийному расписанию!
Все повскакивали с мест. Крис потянул Ивонну за собой, но она замешкалась – на руке ожил комм:
– Ивонна! В «скафандровую», быстро! – прошипел он голосом ПалПалыча сквозь помехи, которых быть не могло!
***
Пять фигур в серо-голубых скафандрах замерли на очищенной ото льда и снега поверхности корабля. Вверху плыли четыре ослепительных шара, освещавших бок «Антареса», группу контакта, неподвижные катера и три высокие фигуры в светлых балахонах, которые неподвижно стояли по другую сторону закрытого сейчас люка. Каждый выступ, каждая фигура или предмет отбрасывали короткие, но очень резкие тени на поверхность корабля.
– Пункт три, согласно протоколу… – хрипло пробормотал Оссон. – Как, чёрт побери, они это сделали?
Ивонна, ни о чём не думая, не чувствуя ног, сделала шаг вперёд. Никто не заметил, не остановил её – все были ошеломлены происходящим. Она шагнула ещё и ещё раз. Наступила на крышку люка. «Л– 6.1. Ждите зелёного сигнала» – красная прежде, надпись превратилась в чёрную, под этим режущим светом. «Господи, какими же чудовищами мы им кажемся?». В интеркоме затрещало. Прорвались голоса:
– Стой!
– Ива, остановись…
Она слышала их, но так же и видела, как одна из фигур плавно скользнула ей навстречу. И тогда Ивонна разжала пальцы, протягивая руки вперёд. Неловкие, неповоротливые пальцы в толстых перчатках скафандра высокой защиты. Минус шестьдесят девять градусов по Цельсию. Она боялась уронить свой хрупкий дар.
– Мы такие же, как и вы, – шептала девушка. – Такие же, как и вы…
***
Когда спасательный корабль вышел на орбиту Тесеи и наладил связь с командой «Антареса», зима уже вовсю разгулялась на планете. Но людям она больше не угрожала – предоставленный им дом-дворец укутывало поле неизвестной природы, то самое, которое позволяло атаркам (так, на самом деле, звали тесеийцев), и тем представителям фауны Тесеи, которых они смогли сохранить, выживать в глубоких внутренних полостях планеты, сохраняя холод, пока на поверхности длилось лето. Это же поле позволяло температуре внутри дома с людьми не опускаться ниже 16 градусов по Цельсию. Изучить его природу, как и многое другое, предстояло другим – физикам, культурологам, биологам, которые сменят команду «Антареса» и археологов здесь, на Тесеи.
Орбита Тесеи не удлинялась, как ошибочно считалось раньше, по первоначальным исследованиям, отрывочным и скупым. Она смещалась, и планета с каждым витком подходила всё ближе к солнцу. Человечеству ещё предстояло подумать, как помочь древней расе атарков выжить в этом мире. А может быть – найти им другой?
Ивонна сидела перед большим коммуникатором, стараясь удержать слёзы – атарк Етто печально смотрел на неё с экрана и медленно кивал небольшой, вытянутой головой. Пучок белых волос покачивался на макушке в такт движению.
– Не надо столько грусти, Ива. Ты прилетишь снова. Здесь ничего не изменится. Атарки живут долго, и наша память сохранит абсолютно всё.
Инопланетянин оглянулся. За его спиной стену украшало панно, почти законченное: маленькая фигурка в скафандре бросала снежки в маленькую фигурку в сиреневом балахоне без рукавов, с пучком волос над смеющимся лицом. С террасы дворца на них смотрели два взрослых атарка и тунг (урса), чей вид ясно давал понять, что через миг они тоже присоединятся к игре. Сотни маленьких фонариков холодным белым светом разгоняли тьму над дворцом, городом, застывшим во льдах миром…
Татьяна Виноградова
Биолог по образованию. Закончила Московский Университет, работала в Главном ботаническом саду РАН, защитила диссертацию, позже перешла работать в школу. Писать начала после окончания ВУЗа, но потом надолго отошла от этого увлечения и вернулась к нему лишь сравнительно недавно. Кроме художественных текстов, пишет научно-популярную литературу. Принимала участие в написании книги для детей «Алиса в стране наук» (Д. Баюк, Т. Виноградова, К. Кноп, издательство МИФ, 2017 г.)
Профиль на Синем сайте: https://ficwriter.info/moj-profil/userprofile/1356.html
Нештатная ситуация
В детстве я даже не предполагал, что
окажусь на том месте, где нахожусь сейчас.
Я жил в городе Колумбия в Южной Каролине,
и самым интересным событием для меня
был приезд мусорщика…
Чарльз Болден, астронавт, директор НАСА
1
– В детстве я мечтал стать водителем мусоровоза, – с пафосом выдал Славка.
Зона отдыха была совсем крохотной: от стены до стены – три метра. Голографические обои позволяли забыть об этом. Неделю назад Славка поменял изображение: красноватая пустыня, выветренные скалы в жарком мареве и ярко-синее небо. Если не слишком придираться, выглядело совсем как взаправду.
– Мусоровоза? – переспросила Элсси. – Космического?
– Нет, обыкновенного. Ну, такая огромная оранжевая машина, – Славка очертил руками нечто неопределённое, но, несомненно, величественное, и поднёс ко рту трубочку термокружки, подбирая слова. – Вся в лампочках и гудит. Когда я слышал лязг и скрип, то кидался к окну. Она выворачивала из-за угла, и каждый раз казалось, что заденет стену или фонарный столб.
– И ты этого ждал? – Элсси поправила рыжую прядку над бровью. С точки зрения Славки, причёска напарницы была идеальной. Жест Элсси подсмотрела у какой-то актрисы из сериала.
– Не ждал, просто переживал каждый раз: получится у неё вписаться или нет. Потом она выдвигала клешни, и сервоприводы взвизгивали. Она цепляла контейнеры, один за другим. Сперва жёлтый, для пластика, затем зелёный, для стекла, синий и наконец чёрный. Когда они опускались на платформу, щёлкали захваты автоматического крепежа. Всегда одни и те же звуки. Я бы с закрытыми глазами мог сказать, что она делает. Потом она включала огни заднего хода, пятилась и скрывалась. После её отъезда становилось как-то особенно пусто. Я мечтал, что когда-нибудь буду сидеть там, в кабине, и управлять эдакой махиной.
– Сколько тебе было лет?
– Не помню. Три или пять, где-то так.
Элсси усмехнулась. Как всегда, в этом приняли участие только губы. Богатая мимика – это навороты для бытовой техники. У Элсси – электронной самообучающейся системы – навороты были внутри, а не снаружи.
– Почему ты об этом вспомнил?
– Не знаю, – обескуражено признал Славка. – Ну… вдруг вспомнил, и всё. Просто… это казалось таким праздничным, а сейчас я подумал: должно быть, тому парню, который управлял мусоровозом, до смерти надоело ездить по одним и тем же улицам.
– Как тебе сейчас? То есть, ты ждал от космоса чего-то другого? Чего?
– Знаешь, хватит. Это что, сеанс психоанализа? Что я должен сказать: что мечтал о неизведанном и героическом? Или – что буду управлять эдакой махиной, только уже космического масштаба?
– Это не был сеанс психоанализа, – серьёзно сказала Элсси. – В мои функции входит поддержание разговора. Хотя, да, данные о твоём эмоциональном состоянии регистрируются и анализируются.
Славка сжал зубы и медленно выдохнул через ноздри.
– В конце маршрута ты всегда становишься раздражительным, – пояснила очевидное Элсси.
– Была б ты живой женщиной, ты… ты не была бы такой одинаковой! – выпалил Славка. – Ты бы могла сердиться, смеяться, грустить… ну… понимаешь?
– Страдать от мигрени или ПМС, – подсказала Элсси, и Славке показалось, что она издевается. «Чёрт, и правда: конец маршрута, – подумал он. – Уже и мерещиться начинает».
Он вгляделся в напарницу. Будь Элсси женщиной, Славка сказал бы, что ей очень идёт синее: рабочий комбинезон ладно обтягивал тело, медные завитки волос даже в невесомости лежали аккуратной шапочкой, заканчиваясь чуть выше ворота. Глаза, более светлые, чем казённый ультрамарин форменной ткани, выглядели дизайнерской находкой. Эмблема Роскосмоса – белый овал орбиты и красный росчерк ракеты – размещалась на левой стороне груди, над длинным индивидуальным номером. У самого Славки такая же эмблема украшала шеврон на рукаве, а вместо индивидуального номера стояло лаконичное «0(I) Rh+».
– Люди очень нелогичны, – заметила Элсси. – Два месяца назад ты мечтал о спокойном дежурстве.
Славка ностальгически вздохнул. Два месяца назад в этом секторе творилось чёрт знает что. Нехорошо мечтать об авариях, но…
– Кроме того, осталось немного.
– Ну, не говори «оп», – сказал пилот, с особой остротой ощущая, что последние дни рейса… уже третьего, чёрт дери, рейса… грозят оказаться невыносимыми. Славка, три года назад – выпускник Академии, а сейчас пилот патрульно-спасательного катера, ждал повышения, перевода на транспортник, и каждые сутки, отделяющие от нового назначения, равнялись для него месяцу. Зато потом никогда больше не придётся ходить в «одиночки». Куда бы его ни послали – везде будут люди. Настоящие люди, не андроиды. Команда, товарищи… И девушки.
Разработчики не случайно придали андроидам линии Элсси-1 женский облик: по их представлениям, это должно было снизить эффект послерейсовой влюбчивости. Поболтайся в Космосе полгода – любая покажется идеалом. И речь не о том, чтобы встретиться и переспать: физический голод – само собой, но включалось что-то ещё. Обыкновенная разборчивость отказывала начисто, страсти вспыхивали стремительно и ярко, как кусок натрия, брошенный в воду. Ну а потом драмы, скандалы и – как результат – падение работоспособности персонала. Экипажи крупных судов смешанные, но для катера патрульно-спасательной службы и один человек – чересчур.
Славка пережил уже три любовные трагедии: полугодового отсутствия не выдержала ни одна из подружек. Вопреки чаяньям разработчиков, Элсси от этого дела не спасала.
Коротко взвыл сигнал тревоги, и пилота смело с места.
– Всем постам: код ноль один, – донеслось из динамика.
– Есть ноль один, – парень влетел за пульт, вцепился свободной рукой в подлокотник и вдарил по сенсорам. Тело подпрыгнуло, получив обратное ускорение, и тут же, потяжелев, рухнуло обратно. Пилот активировал насосы противоперегрузочного костюма и наконец пристегнулся. По монитору медленно перемещалась пульсирующая красная точка. Через несколько секунд к ней потянулась пунктирная линия расчётной траектории катера, а спустя какое-то время сбоку, из-за уреза монитора, вынырнули ещё две. Жизнь стремительно обретала смысл.
Элсси уже успела расположиться в соседнем кресле.
Перегрузка нарастала, вдавливала в сидение, костюм сжимал как питон.
– Вить, что там?
Ответ пришёл с почти двадцатисекундной задержкой.
– Выясняю, – отрывисто произнёс невидимый Виктор. Славка представил, как тот сосредоточенно хмурится в ожидании ответа на запрос, постукивает пальцами по краю пульта, и как его по-лягушачьи широкий рот сжимается в ниточку. Год назад однокашник, прозванный за неизменную лихость и столь же неизменную везучесть «Витька-в-рубашке», размочил-таки счёт и загремел в госпиталь. Назад он вернулся, но уже не пилотом, а диспетчером. Славка радовался за приятеля, но и жалел: какого аса потеряли!