– Я не летал ни на каком истребителе. Список моих рейтингов Вы можете запросить у Федеральной Авиационной Администрации.
– Ложь вам не к лицу. Как минимум три свидетеля наблюдали Вашу посадку! Риппер, если вы не скажете правду, всю оставшуюся жизнь будете летать пассажиром! После того, как выйдете из тюрьмы!
Майор повернулся к солдатам и приказал:
– Увести!
Когда мы шли узким коридором, я бросился в ноги конвойному. Он загремел по полу. Я вскочил и ринулся в проход. Солдаты почему-то не стреляли. Я свернул на склад запасных частей, пробежал между покрытыми потеками масла агрегатами и вылетел на техническую рулежную дорожку.
Взвизгнув тормозами, остановился «Додж». С заднего сидения вымученно улыбнулась Мэри – моя ненаглядная супруга. Я плюхнулся рядом с тестем, и машина рванула к проходной аэропорта.
– Куда мы едем? – спросил я.
– В Брансуик, – ухмыльнулся Келли.
–Это вы поставили трейлер поперек полосы?
Полковник на секунду оторвался от дороги. Он сурово посмотрел на меня:
– Риппер, я, конечно, хочу освободить свою дочь от брачных уз с редкостным неудачником, но я никогда не опущусь до столь примитивных методов.
– Гм… Я думал о вас гораздо хуже. Кстати, любому другому самолету пришел бы свирепый конец. Турбина не успела бы раскрутиться и вытащить меня из… сложившейся ситуации. Но на «Старфайтере» малый газ надо ставить лишь после касания. Когда я двинул ручку тяги, мощность выросла почти мгновенно.
– Видимо, наши друзья этого не знали, – ухмыльнулся полковник.
– Очевидно. Но инсценировка с военной полицией – точно ваша затея.
– Моя, – согласился полковник. – Но как вы…
– Для чего майор нацепил на себя форму службы криминальных расследований флота? Грубейшая ошибка. И его допрос…
– Какой еще майор? – озадаченно спросил тесть. – Солдаты должны были охранять тебя до моего прибытия!
– Наши друзья удивительно быстро меняют планы, – сказал я. – Значит, пока я уходил на второй круг, они быстренько организовали…
– Нет, – перебил меня полковник. – Они все продумали заранее. Их целью был я. Но вместо того, чтобы сгинуть в адском пламени, ты выжил и спутал им карты.
– Почему тогда они меня не застрелили?
– На глазах всего аэропорта? И куда бы они дели труп? Вот если тело уйдет само под конвоем военной полиции, это не вызовет подозрений. Теперь слушайте меня – ты и Мэри. Поживете несколько дней в отеле. Номер люкс и питание за счет правительства. Можете гулять по городу.
– В противоперегрузочном костюме? – мрачно спросил я. – Он не очень-то годится для повседневной носки. Зато я, наверное, произведу фурор в ресторане.
– Я позабочусь об одежде, – нахмурился полковник.
Через полчаса машина свернула с магистрали на узкую улочку и подъехала к отелю рядом с бывшим военным аэродромом Брансуик. Мне пришлось идти через черный ход, словно беглому преступнику. Лишь в номере я снял противоперегрузочный костюм, принял душ и надел махровый гостиничный халат. И так сойдет.
Моя ненаглядная Мэри уютно устроилась на диване, положив ногу на ногу. Стройная фигура, волнистые светлые волосы, милое, почти кукольное, но не вульгарное, личико. В стюардессы других и не берут.
– Подай мне пульт. Пожалуйста, дорогой, – устало улыбнулась супруга. Странно. А я думал, это у меня сегодня был вылет.
Я выполнил ее просьбу. Экран засветился…
Обычно военный летчик не видит результат своих усилий: в лучшем случае лишь вспышки разрывов освещают кабину, да ударная волна подбрасывает самолет. В худшем – только белые следы ракет режут синеву неба. Выстрелил и забыл – эффективный и безжалостный принцип. Но сейчас я собственными глазами наблюдал последствия моей стрельбы: телевизионщики умеют эффектно подать материал.
На гребнях белопенных, словно кипящих, волн плавали покрытые радужной пленкой солярки деревянные обломки, ящики, спасательные круги. И тела. Мужские, женские, детские.
– Ты еси сотворивший сие, – прошептал я бессмертную цитату Эдгара По.
Прямо перед камерой бурлящий океан подбросил труп ребенка в неуместно-веселом оранжевом пробковом жилете, на секунду мелькнули темные курчавые волосы. Через секунду он скрылся в пене. Молодой человек с бородкой оскалился на гребне высокой волны.
Я прибавил громкость:
–…более трех тысяч беженцев из Тортуганы от режима диктатора Сазалара погибли в результате катастрофы теплохода «Независимость», – надрывался диктор. – После прибытия в Бостон, согласно договору с правительством Сазалара, они должны были быть репатриированы. Однако правозащитные организации настаивали на предоставлении всем бежавшим политического убежища, что спровоцировало кризис в Конгрессе.
Картинка сменилась: в медицинском отсеке на койке лежал обложенный согревающими пакетами мужчина средних лет. Диктор продолжил тараторить:
– В настоящий момент ведутся спасательные работы, но вследствие низкой температуры воды шансы найти живых ничтожно малы. Единственный выживший – старший механик Франческо Салерно рассказал об атаке судна неизвестным самолетом. Наш канал взял у него эксклюзивное интервью.
– Я поднимался на мостик, доложить старшему помощнику об аварии в правом дизеле, – слабым голосом сказал в камеру Салерно, – когда с палубы раздались крики «самолет». Меня оттеснили в сторону. Когда я все-таки выбрался наверх, услышал только гул двигателей. Потом я увидел ракету, она мчалась над самой водой и ударила в борт, прямо в середину. Люди на палубе посыпались в океан… После попадания второй ракеты судно разломилось надвое. Мы не успели спустить ни одной шлюпки. Я забрался на большой деревянный ящик, его отнесло в сторону… Через несколько часов меня подобрал сухогруз. К этому времени все были мертвы…
– В настоящий момент решается вопрос о предоставлении Салерно политического убежища, – сказал диктор. – А сейчас прогноз погоды на завтра…
Я посмотрел на жену: ее била нервная дрожь, глаза гневно сверкали. Пальцы, блеснув ярко накрашенными ногтями, сжались в кулаки. Такой я видел ее всего один раз: когда соседский мальчишка застрелил из малокалиберной винтовки какую-то пичужку на нашем заборе. Мне тогда пришлось угостить сорванца конфетой. За моральный ущерб…
– Чем помешали все эти люди? – глухо спросила жена.
Я не ответил. Все равно это риторический вопрос. Мэри процедила сквозь зубы:
– Знаешь, я бы очень хотела посмотреть на того, кто это сделал.
– Я бы тоже, – честно сказал я и глянул в трюмо. Русые стриженые волосы, карие глаза. Тонкие губы, прямой нос. Ничего особенного.
– И что бы ты с ним сделал?
– Пожал бы его мужественную руку, – ляпнул я. – Он избавил правительство от такой занозы…
– Не надо с этим шутить, – голос Мэри дрожал. – Прошу тебя, не надо.
– Я не шучу. Честно говоря, если бы корабль вернули, пассажиров ждала бы лютая смерть в застенках режима. Считай, к ним проявили акт милосердия. Сазалар – сукин сын, и здесь ничего не поделать. Но это – наш сукин сын.
– Неужели мы не могли принять беженцев?
– Наверное, нет. Я думаю, теплоход шел в Бостон, а не куда поближе в Майами, потому что капитан с кем-то договорился о временном размещении пассажиров. Это – большая политика, моя дорогая. Даже Салерно дадут убежище только, если он будет молчать. Сейчас он, наверное, жалеет об интервью. Но лучше об этом не думать. Слишком опасно.
Я поцеловал супругу в мокрые соленые глаза, швырнул тапки в угол и прямо в халате плюхнулся в постель. Я представил, каково умирать в ледяной, покрытой слоем липкой солярки воде и поежился. Стало холодно, будто кто-то распахнул окно, и ночной весенний ветер ворвался в номер. Но уснул я быстро и спокойно, без сновидений. Мне ничто не мешало, кроме стрельбы на экране. Мэри смотрела боевик и рыдала. Ее прикрытые ночной рубашкой плечи вздрагивали. У всех свои слабости…
Тесть явился только на третий день. Жабье лицо расплылось в ухмылке:
– Мэри, оставь нас одних. Мужской разговор.
Супруга хлопнула дверью и вышла в коридор. Она безоговорочно подчинялась отцу.
– Джек, от души поздравляю тебя, – сказал полковник и бесцеремонно сел прямо на постель. – Ты отлично выдержал испытание.
– Какое… испытание? – опешил я.
– Разумеется, проверку профессиональных навыков. Ты не промахнулся: списанная посудина, абсолютно пустая, если не считать забытого по халатности механика, ушла на дно.
– А как же трейлер?
– Диспетчер совершил непростительную ошибку, разрешив посадку на занятую полосу. Он сурово наказан и более никому никогда не доставит неприятностей.
Полковник закусил губу, поняв, что сболтнул лишнее.
– Командование решило не восстанавливать тебя на службе, – продолжил Келли.
– Почему? – у меня вырвался невольный вздох.
– У нас намного больше свободы использовать гражданское лицо. Но денежное содержание ты будешь получать, как полноценный офицер. Кстати, за этот вылет ты получишь немаленькую премию.
– Спасибо, сэр, – пробормотал я.
Келли поднял холодные, равнодушные глаза и уставился на меня. Мне показалось, будто дьявол спустился из преисподней.
– И запомни, Риппер: ничего не было. Ничего, – сурово сказал полковник и поднялся, очевидно, собираясь уходить. – Верь мне на слово. Если, конечно, хочешь дожить до старости, кувыркаясь в постели с моей дочерью.
Я спустился вниз. Жена сидела в ресторане, глядя сквозь затемненное стекло на залитую весенним солнцем улицу. Детишки пробежали по своим школьным делам. Степенно продефилировала девушка в сером берете и старомодном пальто. В руке она держала сложенный пополам журнал.
– «Жизнь», – сказал я, угадав название по обложке.
– Что тебе сказал отец? – печально спросила Мэри.
Я немного поколебался, но все же ответил:
– Он приказал мне верить. И ради нас двоих мне лучше выполнить его команду.
Мы поднялись в номер и начали собирать вещи. К парадному входу подъехал армейский «Хамви», и солдат-водитель отвез нас домой. Я жив. Значит, я все сделал, как надо.
Глава 2. Генерал Коффин
Я зарулил на стоянку, дернул рукоятку парковочного тормоза и перекрыл подачу топлива. Надсадный вой турбины постепенно смолк. Техник принес лестницу. Я открыл фонарь и спустился на бетон. Подкатил желтый аэродромный тягач и, рыча дизелем, утащил «Старфайтер» в ангар.
Полковник набросился на меня, едва я переоделся:
– Я, конечно, подозревал, что мой зять полный идиот, но не до такой же степени! Ты мог бы нажать кнопку аварийного сброса подвесок! ВВС как-нибудь пережили бы потерю трех макетов бомб и пары тонн керосина! Не мне тебе объяснять: посадка с полной нагрузкой – что-то вроде хождения по лезвию бритвы!
– У меня не было времени, – я неуклюже попытался оправдаться. – Отказал главный топливный насос. Интересно, с чего это такая забота о моей скромной персоне?
– Я думаю о самолете. Надеюсь, в нем не найдут остаточных деформаций.
– Сами виноваты. В следующий раз не будете навешивать кучу разного барахла на машину, собранную задолго до моего рождения. Я работать. Ребятишки заждались.
Полковник прищурился:
– Подожди минуту. Объясни, почему ты никогда не выкидываешь фортели на своей четырехкрылой этажерке?
Я самодовольно ухмыльнулся:
– Во-первых, человека не нужно трепать в воздухе так, чтобы он вспоминал о полете с ужасом и отвращением. Во-вторых, мне совсем не хочется отмывать салон. У меня и так забот полно.
– Ха! – воскликнул полковник. – С этого и надо было начинать! Со второго пункта.
Я успел выполнить два обзорных полета прежде, чем серая стена облаков подошла к самому аэродрому. Заруливая на стоянку, я увидел полковника. Он мчался ко мне так, будто его ужалила гигантская оса:
– Джек, срочно! Вопрос национальной безопасности! Надо лететь в Довер, на базу! – выпалил он, когда девять сорванцов заняли места в автобусе.
Я критически осмотрел двухмоторный фанерный биплан.
– Да брось ты свой тарантас! За мной, быстрее! – полковник вцепился мне в плечо и потащил к ангару.
На стоянке красовался британский «Хантер». Широкое стреловидное крыло, острый нос, просторная двухместная кабина – солидный самолет. Но, разумеется, машина не чета «Старфайтеру», этой стремительной, изящной «ракете с крыльями».
– Знаком с управлением? – выпалил полковник.
Я вздохнул:
– Приходилось на разных авиашоу. Не впервой.
В правое кресло втиснулся долговязый мужчина в форме бригадного генерала ВВС. Я заглянул в кабину: его ноги с трудом помещались под приборной панелью. Но где он мне встречался? Не помню.
Неизвестный окинул меня суровым взглядом ветерана и опустил защитное стекло шлема:
– Быстро на взлет! Навигационная система настроена, остается только следить за стрелкой. Кодовое слово для связи с диспетчерами: «Матильда».
Я сел в кресло пилота и попытался разблокировать катапульту. Наглухо законтрена. Впрочем, лучше отправиться из пушки на Луну: древний «стреляющий механизм» может запросто сломать позвоночник. Не хочу провести остаток жизни в инвалидной коляске.
Я дал команду на запуск. Ухнул пиростартер. Заверещал компрессор, пронзительно засвистела турбина. Сработало зажигание, стрелки приборов, точно безумные, метнулись по шкале и сползли к зеленым отметкам. Погасли сигнальные лампы.
Вырулив на полосу, я запросил разрешение на взлет и плавно двинул ручку тяги до упора. Самолет рванулся по асфальту и ушел в затянутое низкими тучами небо. Стукнули створки шасси.
На развороте я хватанул ручку на себя. Четырехкратная перегрузка вжала меня в кресло.
– Ты это… полегче на поворотах… истребитель недоделанный, – прохрипел генерал.
– Виноват, сэр. Не рассчитал немного.
Серая муть прижала «Хантер» к самой земле. Тяжело пилотировать машину на бреющем полете: того и гляди влетишь в какую-нибудь сосну или высоковольтную линию. Все мелькает, сливается в цветную кашу. Лишь глаз опытного летчика может за долю секунды ухватить ярко-красную крышу придорожного кафе или заправочной станции. И нет времени глянуть, как там генерал. Может, ему совсем плохо?
Весеннюю зелень леса прорезала серая линия шоссе, и самолет как будто превратился в диковинный сверхскоростной автомобиль. Легковушки, грузовики, автобусы, словно неподвижно замерли на дороге. Мелькнула бело-синяя полицейская машина: ну-ка, догоните и оштрафуйте за превышение скорости. Пятьсот узлов, между прочим.
Вскоре стена облаков осталась позади. Я поднялся немного повыше и облегченно вздохнул.
– Как вы, сэр? – не поворачиваясь, спросил я.
– Порядок, – ответил генерал. – Не переживай.
Неожиданно самолет задрал нос. Я отдал от себя ручку управления, и деревья замелькали у меня перед глазами. Снова тяну «на себя», и снова меня вжимает в кресло. Земля уходит далеко вниз. Отказ управления рулем высоты? Тогда нам труба. Я поиграл тягой, пощелкал переключателем триммера – так-то лучше. Теперь полет напоминает скорее плавание по морским волнам, а не бешеную скачку на полоумном жеребце.
– Ты… что творишь? – прорычал генерал.
– Это не я… это… он. Что-то с управлением.
Нет смысла возвращаться назад: на сверхмалой высоте, под облаками, я не сумею удержать самолет. А что если… все равно подо мной лес. Вряд ли полковник приказал зарядить пушки, но кто его знает?
Машина содрогнулась от залпа «АДЕНов»… Еще очередь, еще… Есть! Наверное, где-то в контуре управления восстановился электрический контакт или пробило засорившуюся трубку гидросистемы. Безумная пляска прекратилась: от капризов допотопного истребителя не осталось и следа.
Под крылом поплыли белые двухэтажные домики – пригороды Нью-Йорка. Блеснули стекла небоскребов, огни взлетных полос аэропорта «Кеннеди» рассыпались прямо передо мной.