– Ты не служанка.
Тамсин все же забрала у нее расческу.
– Если ты злишься на его светлость, совсем не обязательно снимать с себя скальп.
– Он дал Креншоу возможность уйти, – сердито сказала Лидия. – И сам ничего не собирается делать. Свинья! А Мэри Бартис скоро отправят домой и будут относиться к ней как к отбросу общества. Но она не такая, как многие другие…
– Я знаю. Ты мне рассказывала, – напомнила Тамсин.
– Мэри не хотела давить на Креншоу, – продолжила Лидия с прежней злостью, не реагируя ни на слова собеседницы, ни на ставшие мягкими и приятными движения расчески. – Мужчины такие негодяи. Он просто отойдет в сторону, без малейшей попытки помочь бедной девочке.
– Может быть, герцог поговорит с ним, – предположила Тамсин.
Лидия дернула головой, увертываясь от расчески.
– Какого черта ему этим заниматься? – крикнула она. – Я же говорила, что Эйнсвуд сказал, когда прочитал записку Мэри. Сразу же принялся насмехаться надо мной.
– Возможно, гордость ему не позволила…
– Знаю я эту мужскую гордость! – Лидия вскочила со стула и принялась ходить от туалетного столика к камину и обратно. – Герцог увидел способ отомстить мне за то, что произошло на Винегар-Ярд. Наверное, выпил уже дюжину бутылок шампанского, отмечая великую победу над леди Грендель. Ведь Эйнсвуд сделал главное для себя: показал своему дружку, что ему ничего не стоит схватить такую мелочь, как я, поднять, чтобы я не дергалась, и протащить чуть ни до соседней улицы, будто я ничего не вешу. Я всю дорогу сопротивлялась. А герцог даже глазом не моргнул. Провались он пропадом!
Зато ее глупое сердце, приходится признать, начало таять оттого, что Эйнсвуд такой сильный, а за сердцем затуманились мозги. От одного этого мутит. Гадость какая! Еще недавно Лидия не поверила бы, что в голову могут прийти такие вздорные мысли.
– А когда Эйнсвуд опустошит винный погреб «Крокфорда», – продолжила кипятиться она, – и бросит тысячу-другую фунтов на игорный стол, то с чувством выполненного долга уйдет из клуба и отправится в дорогой бордель.
«И будет своими сильными руками обнимать проститутку, – продолжила Лидия уже про себя, – и щекотать носом ее шею, и…». Она осеклась, напомнив себе, что ей до всего этого нет никакого дела.
– Герцог скоро забудет и о моем существовании, хотя я довольно заметна и сумела задеть его, – продолжила изливать свое негодование Лидия. – А уж о клочке бумаги с запиской от какой-то нищенки и подавно. К тому же он, видимо, думает, что Мэри просто хочет выманить у его дружка деньги. Бедное дитя, она и не подозревала, что мужчины бывают такими вероломными!
– Непонятно, почему вообще все устроено так несправедливо? В подобных ситуациях всегда страдает женщина, а мужчина получает еще один повод гордиться своими «подвигами», – сказала Тамсин. – Но мы не допустим, чтобы бедняжка страдала. Я знаю, ты завтра должна присутствовать на дознании, но в исправительный дом могу съездить и я…
Лидия от неожиданности остановилась.
– Ты не можешь ехать, ни в коем случае.
– Не бойся, я возьму с собой Сьюзен. Ты только объясни мне, что нужно сделать, чтобы забрать оттуда Мэри и ее малыша. Если требуется штраф, можешь вычесть нужную сумму из моего жалованья. – Она подошла к ошеломленной Лидии, взяла ее за руку и отвела обратно к туалетному столику. – Они могут пожить в моей комнате, пока мы подыщем для них что-нибудь более подходящее. Но самое главное – поскорее забрать их оттуда. Срок пребывания в Лондоне истекает в четверг, не так ли? А завтра уже среда. – Тамсин усадила Лидию на стул. Напиши, пожалуйста, что я должна сделать, и завтра утром я приступлю к делу. Где твой блокнот?
– Черт побери, да ты превращаешься в весьма деловое существо! – воскликнула Лидия.
Тем не менее она послушно полезла в карман, и было что-то очень забавное в этом ее подчинении девочке, почти в два раза уступающей ей в размерах и десятью годами – в возрасте.
Лидия быстро нашла блокнот, однако карандаша в кармане не оказалось. Похоже, она уронила его в карете.
– Карандаши в ящичке ночного столика, – сказала она Тамсин.
Девушка тут же нашла, что требовалось.
Лидия взяла карандаш и посмотрела в спокойные глаза своей компаньонки.
– Ты уверена, дорогая?
– Я сумела самостоятельно добраться до Лондона с другого конца Англии, – сказала Тамсин. – А в беду попала из-за плохого зрения. На этот раз обещаю, я ни за что не потеряю свои очки. Возьму Сьюзен в качестве телохранительницы. Я буду счастлива, если удастся, наконец, сделать что-нибудь полезное, – искренне добавила Тамсин.
«Итак, – подумала Лидия, – через шесть дней выяснилось, что Тамсин желает быть полезной. За это время девушка сумела доказать, что далеко не глупа». К сожалению, Лидия о себе ни того ни другого сказать не могла. Она вздохнула и стала писать.
Ранним утром в четверг наемный экипаж увез Адольфуса Креншоу, Мэри Бартлес и маленького Джимми из исправительного дома.
Берти Трент тоже должен был уехать с ними, но он впал в периодически поглощающее его состояние абстракции, а потому стоял неподвижно и что-то бормотал себе под нос.
– Нет. Точно второй Карл. И что-то я должен был сделать с ним, – можно было при желании разобрать. – Только что именно? Вот в чем вопрос.
Внезапно пронзительный женский крик прервал его размышления, он поднял глаза и увидел огромного мастифа, тащившего на поводке миниатюрную женщину в очках. Женщина пыталась остановить собаку. Но с таким же успехом она могла бы останавливать взбесившегося слона. Было очевидно: маленькая женщина с трудом удерживает равновесие и того гляди упадет. Трент поспешил бедняжке на помощь и схватил собаку за ошейник. Чудовище повернулось к нему и зарычало, оскалив зубы.
Берти укоризненно посмотрел на животное.
– Ну и что я такого сделал, что ты хочешь откусить мою руку? Не завтракала сегодня?
– Гр-р-ры, – ответила собака, возвращаясь к девушке.
Берти осторожно выпустил ошейник.
– О, из-за этого, да? Но, поверь, я не хотел сделать ничего плохого ни тебе, ни твоей хозяйке. Это ты, моя милочка, слишком сильно тянула ее, потому что не умеешь рассчитывать свои силы.
Мастифиха перестала рычать, но смотрела на незнакомца настороженно.
Берти, поглядывая на нее примерно с таким же выражением, предъявил ей открытые ладони, ничем не защищенные, если не считать тонких перчаток. Собака понюхала их, что-то проворчала, скорее для себя, чем для окружающих, и села.
Берти поднял взгляд и чуть выше большой головы собаки увидел лицо внимательно наблюдавшей за ним девушки. Через линзы крошечных очков, сидящих на маленьком симпатичном носике, на него смотрела пара огромных карих глаз.
– О, послушайте, ведь это вы, та, которая была тогда на Винегар-Ярд в тот день! – воскликнул он. – Только тогда вы были без очков. Надеюсь, это не из-за той злой бабы. Она не повредила вам глаза?
Прежде чем ответить, девушка несколько секунд растеряно смотрела на него.
– Я близорука, – сказала она наконец. – А без очков я была … э… в прошлый раз, потому что они были сломаны. Мисс Гренвилл оказалась так добра, что починила их. – Девушка вновь ненадолго замолчала, затем продолжила: – Вы, кажется, были там, когда она меня спасла. Ваше лицо сразу показалось мне знакомым, но я не была уверена. Когда я без очков, все вокруг для меня кажется размытым, будто в тумане.
– В таком случае вам следует беречь очки, – одобряюще кивнул Берти. – Вот ведь как интересно, – продолжил он, прямо по поговорке «Помяни черта…». – Я ведь именно о ней думал сейчас. Я видел ее вчера вечером, и она упорно твердила мне о ком-то, только я не могу вспомнить о ком. В голове крутится «Второй Карл», но к чему это, непонятно.
– «Второй Карл»? – девушка посмотрела на него озадаченно.
– Да, не тот, которому отрубили голову, а следующий… Тот, который жил, когда был пожар.
Она еще раз удивленно посмотрела на новознакомца, затем в глазах ее мелькнула догадка.
– А-а, король Карл Второй. Возможно, вы вспомнили о нем, потому что мисс Гренвилл так очаровательна.
– Гав, – подтвердила собака.
Берти, задумавшись, погладил ее по голове.
– Собаку зовут Сьюзен, – сообщила девушка.
Только тут Берти вспомнил о правилах приличия и поспешил представиться. От девушки он, в свою очередь, узнал, что ее зовут мисс Томасина Прайс и что мисс Гренвилл пригласила ее пожить у нее в качестве компаньонки.
Томасина перевела любопытный взгляд на здание за его спиной и нахмурилась.
– Выглядит не слишком гостеприимно, не так ли? – сказала она.
– Менее веселого места мне еще не приходилось видеть, – ответил Берти.
Он подумал, что еще менее весело было внутри этого здания девушке, которой Креншоу сделал ребенка. Берти узнал о ней вчера вечером и, собственно, из-за этого здесь сейчас оказался.
Когда Эйнсвуд ушел, утащив отчаянно сопротивлявшуюся мисс Гренвилл, Берти предожил Креншоу промочить горло в пабе.
– Если на тебя набрасывается женщина, это очень расшатывает нервы, – начал Берти разговор.
Креншоу, нашедший наконец симпатизирующего ему собеседника, рассказал о своих проблемах. Однако Берти, терпеливо все выслушав, вдруг заявил, что факт всегда остается фактом, хочется в него верить или нет. Факт же, по его словам, заключается в том, что есть подозрение, будто Креншоу является отцом незаконнорожденного ребенка. Надо разобраться, а чтобы разобраться, надо увидеть все собственными глазами. Почему бы им не попытаться сделать это?
В результате они отправились этим утром в исправительный дом, где стало ясно: обвинения в адрес Креншоу оказались справедливыми. Креншоу немного повозмущался для приличия, но в конце концов заявил, что позаботится о Мэри и Джимми. Вот так оно все и вышло.
Что бы о нем ни думали, сложить два и два Берти мог. Рядом с ним была компаньонка мисс Гренвилл, которая вчера вечером набросилась на Креншоу из-за Мэри Бартлес, а за спиной находился исправительный дом, где недавно содержалась Мэри.
– Вы здесь, случайно, не для того, чтобы забрать из пересыльного отделения молодую мать и ее ребенка? – спросил Берти. – Тех, из-за которых мисс Гренвилл так взбеленилась вчера вечером? Можете доложить хозяйке, что приехал Креншоу и увез их. Я сам был с ним и могу заверить: они уехали отсюда чуть менее четверти часа назад, все трое. О, Юпитер! А он-то что здесь делает в такое время?
Девушка обернулась, проследив за взглядом Берти.
Там стоял герцог Эйнсвуд собственной персоной, уже проснувшийся, вопреки утверждениям Джейнеса, что это невозможно до середины дня, и пьяный как извозчик. Время появления объясняло Берти, почему его светлость был хмурым, как грозовая туча. Но почему он выбрал его для прогулки, было совершенно непонятно.
За несколько футов от того места, где стояла девушка, Вир увидел черную собаку и мгновенно узнал. Он счел бы за лучшее развернуться и пойти в обратную сторону: черная мастифиха была неизменной спутницей амазонки. Однако животное уставилось на Вира неподвижным взглядом, обнажило зубы и тихо угрожающе заворчала. Ретируйся он, получилось бы, что собака обратила в бегство герцога Эйнсвуда. Еще чего! Он продолжал двигаться вперед, подчеркнуто равнодушно глядя на рычащую собаку. Вир с восхищением отметил наличие мощных мышц, переливающих под ее черной шкурой, и то, что она великовата для существа женского пола.
– Вижу, она отнюдь не из карликовой породы, – сказал он. – Очаровательный экземпляр.
Мастифиха натянула поводок. Берти Трент схватил ее за ошейник.
– Столь же дружелюбна, как ее хозяйка, – прокомментировал Вир. – Между прочим, надо было быть чересчур умным, чтобы оставить ее щенком на попечение девицы, которая совершенно не в состоянии контролировать такую собаку. Впрочем, у мисс Гренвилл все так. Полная безответственность…
– Это мисс Прайс, Эйнсвуд, – перебил его рассуждения Берти. – А это Эйнсвуд, мисс Прайс. А это прекрасное существо, пытающееся вырвать из сустава мою руку, зовут Сьюзен. Прекрасное сегодня выдалось утро, мисс Прайс, не правда ли? Позвольте я найду для вас экипаж, и вы сможете поехать к мисс Гренвилл, чтобы сообщить ей хорошую новость.
Берти потащил продолжающую глухо ворчать мастифиху в сторону дороги. Мисс Прайс поспешно поклонилась и последовала за ним.
Несколько минут спустя девушка и собака благополучно уехали в кэбе.
Вернувшись, Трент вопросительно посмотрел на Вира.
– Не пойти ли нам куда-нибудь еще и поискать другую собаку, если тебе так хочется быть покусанным? – сказал Берти. – Ты выглядишь не слишком цветущим в это утро, Эйнсвуд, позволю себе заметить.
– Благодарю тебя, но о том, как я выгляжу, мне уже поведал Джейнес, – отрезал Вир и направился вниз по улице. – Если бы я не просидел всю ночь в «Крокфорде», ожидая тебя, мне бы не пришлось проглотить дюжину паршивого шампанского и выслушать, как многочисленные болваны величают меня беовульфом.
На самом деле Вир ждал там Креншоу, чтобы завершить дело, начатое амазонкой.
«Заботься о своих ублюдках» – это было тем принципом, который заменил ему и его друзьям заповеди, запрещавшие возжелать жену ближнего своего и изменять своей собственной. Даже Дейн, который не был Мэллори, не терпевший даже упоминание о совести и живший по своим собственным правилам, не бросил на произвол судьбы своего незаконнорожденного отпрыска.
Прочитав записку Мэри, Креншоу должен был выпятить грудь и сказать: «Похоже, я снова стал отцом, черт побери. Благодарю вас за информацию, мисс Гренвилл. Завтра же утром я отправлюсь в исправительный дом и заберу их». Тогда бы мисс Аттила Гренвилл ушла восвояси, виляя своей наглой задницей, и Вир бы вообще не увидел ее. Соответственно, он бы не схлестнулся с ней, а значит, ему бы не пришлось выслушивать саркастические замечания и изо всех сил сдерживать себя на протяжении всего пути до логова этой драконессы.
Однако Креншоу не сделал того, что должен был сделать. Он даже не пришел в «Крокфорд», чтобы поговорить под хорошую выпивку, а потому всех бутылок шампанского, выпитых Виром за ночь, оказалось недостаточно, чтобы залить душившее его раздражение.
И сейчас, после того как Вир промучился от бешенства целую ночь, а голова его разрывалась и шумела, будто внутри ее стреляли из пушек, и он не знал, переживет ли этот ужасный час, именно сейчас мисс Свет Цивилизации узнает, что он приперся в исправительный дом. Вычислить зачем, для нее проблемы не составит. Вполне естественно она решит, что победила. Опять!
– Надо было попросить кого-нибудь из парней сказать тебе, чтобы ты меня не ждал, – сказал извиняющимся тоном Берни Трент. – Но я думал, что ты нашел себе более приятное занятие на ночь и не вернешься.
Вир резко остановился и посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Более приятное занятие? С леди Грендель? Ты лишился рассудка?
– Я считаю, что она чертовски красива, – пожал плечами Трент.
Вир пошел дальше, убеждая себе в том, что только Берни Тренту могла прийти мысль о свидании герцога Эйнсвуда с голубоглазой драконессой. Парни, с которыми герцог провел вчерашний вечер, считают, и совершенно правильно, что с таким же успехом можно уложить в постель крокодила.
Действительно, если бы внешность журналистки соответствовала ее природным наклонностям, она была бы горбатой, морщинистой и покрытой чешуей. Однако леди обладала безукоризненно стройной фигурой и сладко-манящими женскими прелестями. В этом и заключается очередная злая шутка темных сил, которые управляют его жизнью.