Это похоже на те изменения, которые происходят при терапевтических отношениях, которые действительно являются эйпсихическими. Навыки, которые вы приобретаете, и те способы, с помощью которых вы меняетесь за время обучения, начинают работать вместе, создавая новую реальность.
Меняется не только ваша речь.
Меняетесь вы.
РЕЦИДИВЫ
Тогда отчего существует тенденция рецидивов после курсов логопедии, в то время как, раз поехав на велосипеде самостоятельно, разучиться уже невозможно? Отчего так много людей через несколько недель или месяцев сталкиваются с теми же старыми проблемами с речью? И снова все это имеет отношение к эффекту Хоторна.
Давайте снова обратимся к тем женщинам в помещении для намотки катушек. Вот вопрос, на который никогда не давался ответ: «Что было, когда эксперимент закончился и те шестеро женщин вернулись к своим обычным местам работы на производственной линии? Продолжили ли они работать с новой, высокой производительностью?»
Сомневаюсь.
Поначалу они, может быть, и поддерживали свою высокую производительность. Новые эмоции, восприятие, убеждения и намерения продолжали усиливать друг друга какой-то время. Но без постоянной поддержки благоприятной среды женщины должны были постепенно и неосознанно реадаптироваться к старой среде, которая не поощряла инициативу, была безликой, среде, которая способствовала недружественным отношениям между работниками и руководством. В конце концов этим женщинам суждено было стать снова «просто работницами». И их производительность упадет.
Подобным же образом клиент, покинувший кабинет врача, должен теперь вступить в мир, в котором люди, с которыми он сталкивается, не задумываются о выстраивании его самооценки, они не могут проявлять бесконечное терпение, пока он борется со своими речевыми заморочками. Люди во «внешнем» мире могут спешить, быть грубыми, неосведомленными, занятыми своими делами. Хуже того, клиенту, возможно, придется вернуться в семью, где все замкнуты, относятся друг к другу предвзято, понятия не имеют о том, что ему нужно.
Поскольку новая позитивная внутренняя система, которую он выстроил в кабинете терапевта, еще очень ненадежна и хрупка, ее легко сломать отсутствием поддержки. Внезапно этот клиент, который имел такие явные успехи в клинике, оказывается парализован и не в состоянии говорить по возвращении домой или на работу. Техника речи, с таким трудом наработанная, кажется слишком сложной для применения при панике, возникающей в отдельных речевых ситуациях. Риск превышает допустимый уровень, и он (или она) возвращается к старой привычной речи.
Есть масса логопедов, которые совершенно убеждены в том, что улучшение речи их клиентов связано в первую очередь с их успехами в конкретной методике. Эти практики попадают в ту же ловушку, что и исследователи в Хоторне, исходно делавшие попытку объяснить повышение производительности труда женщин в помещении для намотки катушек. Если бы исследователи не попытались объяснить свои выводы путем снижения освещенности в помещении для работы, они легко могли бы заключить, что улучшение производительности целиком и полностью связано с яркостью освещения. Таким же образом и врачи, которые сконцентрированы только на формировании хорошей речи, могут заключить, что улучшения – результат только тех методик, и не придают значения отношениям между ними и клиентами.
Оба примера – работницы на предприятии и клиенты логопеда – показывают значимость эффекта Хоторна, а во многих случаях и его доминирующую роль в любом повышении или снижении показателей. Более сложной задачей является закрепление новых эмоций, восприятия, убеждений, намерений и поведения даже в условиях недружественной среды.
УСТАНОВКИ ПО УМОЛЧАНИЮ
Прямо сейчас я работаю на моем компьютере Macintosh и пользуюсь популярным текстовым редактором Microsoft Word. Каждый раз, когда я открываю новый файл Word, программа задает определенные свойства документу. Поля автоматически устанавливаются на 0 дюймов слева и 6 дюймов справа. Шрифт всегда Times Roman, 14-й кегль. Текст выравнивается по левой стороне, остается рваным справа. Это установки документа по умолчанию, и каждый новый файл, который я открываю, имеет подобный вид. Я не предпринимаю для этого никаких действий.
Но если мне захочется, я могу поменять эти параметры в любом файле, который выберу. Пусть, скажем, я начинаю новый документ. Я могу использовать различные выпадающие меню, чтоб поменять шрифт на Helvetica, 12-й кегль. Я могу подправить печатаемое влево или вправо, сдвинуть поля к 1,5 дюйма с левой стороны и к 5 дюймам с правой. Могу подвинуть крайний левый табулятор на половину дюйма. Все, что будет напечатано в этом файле позже, будет отформатировано в соответствии с заданными мной параметрами.
Но когда я закрою этот документ и создам еще один файл, его настройками по умолчанию будут все те же, что и до того, как я изменил параметры в предыдущем.
Почему так? Почему установки последнего документа не такие, как у предыдущего? Ведь тот содержал самые последние стилистические изменения!
Ответ такой: я не поменял установки по умолчанию.
Чтобы изменить установки по умолчанию в Microsoft Word, надо сделать кое-что еще. Я должен открыть меню, которое позволяет мне установить другой стиль текста. Я выбираю новый параметр. Потом кликаю мышкой на кнопку, на которой написано «Использовать по умолчанию» (Use as default). Сделав это, я увижу, что уже не только следующий документ, но и каждый новый документ, который я создам, будет иметь те параметры, которые я выбрал. Я создал установки по умолчанию.
Способ функционирования моего текстового редактора аналогичен тому, как работает человеческая психика. Пусть, например, вы регулярно посещаете логопеда. В один прекрасный день вам покажется, что достигнут заметный прогресс. Вы не встречаете ни единого ступора. Из-за того, что ваш логопед беспокоится о вас, поддерживает и понимает, вам легче говорить в его присутствии.
Потом вы покидаете его кабинет и попадаете на улицу.
Вы попадаете в новую среду (аналогично тому, как открываете новый файл). Вы идете к остановке и ждете автобуса, чтобы доехать до дома. Он подходит, вы платите за проезд, приходит время сообщить водителю, куда вам нужно.
Опа! Слово на «t» (transfer)! Таких слов вы боитесь. Десятки, нет, сотни раз вы обнаруживали, что когда вам нужно сказать слово transfer, ваш язык оказывался прилипшим к небу. Почему же после той легкости в кабинете, когда «t» слетало с вашего языка безо всяких усилий, как капля из неприкрытого крана, почему вы вдруг застряли на слове «transfer»?
Именно чрезмерная напряженность момента заставила вас сорваться. Хотя ваш прогресс в кабинете логопеда и был очевиден, новое восприятие, убеждения и речевое поведение еще не набрали достаточную силу, чтоб стать установками по умолчанию. Они еще только должны организоваться в самоподдерживающуюся систему, то есть стать достаточно сильными, чтобы противостоять давлению внешнего мира.
Давайте более подробно остановимся на различных установках по умолчанию и том, как они структурируются для совместной работы. Как описано в предыдущем разделе «Введение в новую парадигму заикания», я обнаружил, что к системе заикания относятся шесть элементов, которые необходимо рассматривать проявлениями сложной системы взаимоотношений. Эту систему я назвал Гексагоном Заикания.
Каждая из этих точек имеет свои собственные настройки по умолчанию. И если вы не сможете поменять эти настройки, вы не сможете создать и новую самоподдерживающуюся систему.
УСТАНОВКА ПО УМОЛЧАНИЮ № 1: ЭМОЦИИ
Есть определенные чувства, которых люди всеми силами стараются избежать: страх, беспомощность, подавленность, гнев и уязвимость – среди тех, что сразу приходят на ум. Сильные эмоции могут вызвать обычное нарушение, которое мы назвали «запинки»[10] – оно возникает, когда люди расстроены, запутались или сбиты с толку. Но запинки это не то же самое, что ступоры, которые характерны для хронического заикания, и эмоциональная нагрузка у них совсем другая. На самом деле люди запинаются регулярно и даже не осознают этого. Только тогда, когда они на самом деле не могут сказать ни слова, как бы они ни старались, они впадают в состояние паники. Это зависит от того, сколько и каких эмоций мы готовы вынести.
Возьмем, для примера, девушку, которой сложно выразить то, что она чувствует, находясь с кем-то в отношениях. Есть множество чувств – гнев, боль, страх, отверженность, – которые она не позволяет себе испытывать. То, с чем она хочет или не хочет иметь дело, – это установка по умолчанию для ее чувств. Рассмотрим различные варианты того, каким образом эта установка вероятно проявится.
• Джейн испытывает смешанные чувства по поводу расставания со своим молодым человеком. С одной стороны, эти отношения на нее давят. С другой стороны, она чувствует, что парень от нее зависим эмоционально и будет уничтожен, если она от него уйдет. Ситуация для нее безвыигрышная. Приходит тот вечер, когда она хочет сказать ему о разрыве. Но ее настолько страшит предстоящий разговор, что она ступорит почти на каждом слове. И то, что она говорит, произносится без особого чувства.
• Начальник Джейн хочет предложить ей новую должность, к которой она не чувствует себя готовой. Она хочет отклонить это предложение. Ей бы хотелось сказать: «Можно мне отказаться?», но ее страх того, что она окажется «плохим» человеком, удерживает ее от выражения своих ощущений. Тем не менее ей нужно что-то сказать. Эта необходимость вгоняет ее в стресс. Это также переносит ее назад к контакту с парнем и всеми ее невысказанными эмоциями. Ее отклик по умолчанию – уйти от стресса и паники, чтобы не испытывать всего этого. Все заканчивается тем, что она сдерживает себя ступором на слове «можно».
• Джейн останавливается заправить машину. Ей нужен полный бак, и к ней подходит сотрудник, чтобы помочь. Она ощущает что-то похожее на борьбу авторитетов, и это вызывает чувство дискомфорта. С одной стороны, она является заказчиком, покупает бензин – то есть главенство за ней. С другой – у нее присутствует чувство, что «рулит» здесь работник заправки. Есть сотрудник, мужчина, стоящий рядом и ждущий ее слов. Каковы его мысли? Что она, по его мнению, должна сделать? Что он ждет от нее? В этот момент ее отношения с сотрудником – как лоскутное одеяло из всех тех невысказанных мыслей и чувств, что она носит в себе. Он просто манекен, на который проецируется весь ее эмоциональный багаж. Когда сотрудник спрашивает: «Что делаем?», она проецирует все эти свои темы на настоящую ситуацию. Она хочет сказать: «Полный бак», но вдруг обнаруживает у себя ступор на слове «полный».
В каждом из этих случаев Джейн прячет себя от произнесения «страшных» слов (которые, скажи она их, усилили бы ее эмоции) до тех пор, пока у нее не остается опасений, что выражение чувств вытолкнет ее за пределы зоны безопасности.
УСТАНОВКА ПО УМОЛЧАНИЮ № 2: УБЕЖДЕНИЯ
Все мы имеем определенные убеждения о себе, других и ожиданиях окружающих относительно нас. Убеждены ли мы в собственной ценности? Убеждены ли мы в том, что вправе говорить то, что хотим? Должны ли мы быть совершенны? Верим ли мы в то, что если кто-то говорит уверенно, то он знает правду? Верим ли мы, что всякий раз, когда мы отвечаем перед классом, обращаемся с вопросом к незнакомому человеку или разговариваем с родителями либо с учителем, нас всегда оценивают? Убеждения работают либо на нас, либо против. Наши убеждения или убеждения относительно нас не создают ступоров, но помогают сформировать мышление, которое провоцирует речевые ступоры: мышление, которое побуждает нас сдерживать себя и уходить от выражения того, что мы думаем и чувствуем, или того, в котором спонтанное самовыражение важно и ценно.
Откуда берутся эти убеждения?
Есть два варианта.
Первый – они возникают благодаря событиям, которые с нами произошли, и тому, как мы их объясняем. Второй – они навязаны родителями, учителями и другими авторитетными для нас людьми, чьи слова мы воспринимаем как закон. Что бы ни знали и ни говорили эти «авторитеты», все для нас истина в последней инстанции. Почти всегда их интерпретация реальности имеет искажения, поскольку прошла через набор их собственных убеждений относительно вещей. Без вариантов. Если мы рассматриваем их как мудрых и знающих взрослых и если они с таких позиций говорят о мире, то мы, как маленькие дети, вбираем это в себя без всяких вопросов.
Когда эти убеждения становятся всеохватывающими и всепроникающими, когда они настолько плотно окутывают нас, что становятся невидимыми, как воздух, которым мы дышим, тогда мы уже не в состоянии рассмотреть и проверить их. Но иногда в системе есть трещина. Это может быть личный опыт, отношения, неожиданное происшествие, которое вдруг выталкивает такие привычки из тени и делает их осязаемыми. Иногда простая проверка таких коренных убеждений может иметь потрясающие драматические последствия.
Вот что произошло с молодым человеком из следующей истории, тем, кто провел всю свою жизнь в соответствии с образом «приличного мальчика». Он был клиентом Уильяма Перкинса (William Perkins, Ph. D.), бывшего директора Центра заикания в Университете Южной Калифорнии, который утверждает, что это единственный пациент, которого он знал, который начал с тяжелого заикания, но вдруг сам собой излечился. Перкинс вспоминает:
Один молодой, симпатичный, успешный архитектор, живший до сих пор с матерью, никогда не встречался с женщинами. Он был мягким, вежливым, скромным, высоким и очень привлекательным, но слишком робким, чтобы завести с кем-нибудь отношения.
Наши занятия проходили по вечерам в понедельник и в четверг. Зачастую они посвящались тем ограничениям, которые, по его мнению, накладывало на него заикание. Несколько недель я пытался понять, кем он мог бы быть, если бы не прятался за своей проблемой. Каждый раз он меня долго благодарил в дверях, прощаясь.
Спустя полгода занятий, на которых я уже привык к его манере общения «слово в минуту», я еще думал, насколько же разителен контраст: когда юноша молчал, его внешний вид был безукоризненным – но как только он начинал говорить, поведение становилось совершенно хаотичным.
Я оказался совершенно не готовым к тому, что случилось дальше. Такое бывает буквально раз в жизни. Я едва узнал его, когда он пришел на очередное занятие. Он выглядел так, будто его сбил грузовик. Совершенно растрепанным, небритым, неухоженным, с мешками под глазами. Одежда его выглядела так, будто он в ней спал.
Шок вызывало и то, насколько молодой человек взбудоражен. Обычно он казался спокойным, за исключением моментов, когда нужно было говорить. Но не сегодня. Он был сильно встревожен. Его возбуждение и внешний вид просто шокировали. Но еще более обескураживала его речь: она было совершенно свободной.
В четверг, после нашего занятия, он, как обычно, лег спать. Говорит, что совершенно не ожидал того, что произойдет. Утром в пятницу он позвонил в свой офис, как обычно делал, чтобы понять, насколько сильным будет его заикание. К своему изумлению, заикания он не обнаружил. Ощущение было, что разверзлись небеса и дали ему наконец то, что он желал всю свою жизнь. Тем не менее он знал, что долго так продолжаться не будет, поэтому он в тот день остался дома, чтобы позвонить всем своим друзьям, которых только смог вспомнить. Ему хотелось наслаждаться свободой, пока она еще не кончилась.
Когда он проснулся в субботу, то ожидал, что будет заикаться снова, но как бы не так. Речь снова была свободной, так что он начал пробовать, может ли он заикаться. Не получилось. Когда он ложился спать, у него уже появилось опасение. Он точно знал, что это золотое время должно закончиться, но что если нет?! Он понятия не имел, как существовать на этой неизведанной территории.
Суббота закончилась, началось воскресенье. Теперь он действительно был напуган перспективой того, что не будет заикаться. К вечеру воскресенья, по его словам, он чувствовал себя, «будто голый на Таймс-сквер». В течение месяца он был сильно встревожен своим состоянием без заикания. Я мог только догадываться о том, что последует далее, по сокращению потока благодарностей в мой адрес.
Когда тревоги поутихли, миру явились серьезные личностные изменения. Вместе с заиканием ушел «отличный парень». Вместо благодарностей, даже при малейшем намеке на замечания, он едва не рычал. Он снял квартиру, купил кабриолет Thunderbird и приступил к завоеванию женского населения Лос-Анджелеса. После примерно двух лет бума одна из завоеванных завоевала и его.
(Из «Языковых войн» Уильяма Перкинса (Tongue Wars by William H. Perkins, Athen Press, Inc), печатается с разрешения)