– Тащи его в машину! – приказал сержант солдату, а сам побежал к «Уралу», надеясь там найти свою медсестру.
Боец волоком потащил водителя к боевой машине. В БММ уже бинтовали шею майору, и Сергея пришлось втиснуть к левому люку, по которому несколько раз ударили пули. Салон боевой машины уже был весь забрызган кровью.
– Все? – крикнул водитель БММ, намереваясь как можно быстрее уехать из простреливаемого пространства.
– Стой пока! – крикнули ему, но водитель все же включил первую скорость и начал выжимать сцепление.
БММ сдвинулась с места, но остановилась – водитель снова утопил сцепление и газовал.
Сержант открыл дверцу «Урала», но в этот момент по нему прошлась очередь и он, вскрикнув, повалился под машину.
– Там всех убили! – крикнул водитель БММ, – надо валить отсюда, пока нас тоже не перестреляли!
Нервы не выдерживали и, не дожидаясь ответа, водитель бросил сцепление, и БММ буквально выпрыгнула вперед. БММ взревела дизелем, толкнула автоперевязочную, выскочила на дорогу и ходко пошла вперед.
– Стой! – крикнул кто-то из салона, но водитель не обращал внимания ни на какие крики. Его гнал вперед страх и нарастающая паника.
БММ удалялась. Игорь смотрел ей в след и не мог понять, почему она ушла. Слева неустанно били короткими очередями, и было слышно, как пули шлепают по автоперевязочной и грузовику.
Игорь скатился по капоту за машину и почти с двухметровой высоты упал на дорогу. Упал так, что хрустнули ребра. Игорь с трудом поднялся и открыл дверцу грузовика. На него выпал Костя, который, не издав ни звука, растянулся на дороге и не шевелился. Игорь посмотрел на водителя. Тот сидел, уткнувшись в руль, и тоже не шевелился.
– Господи… – в истерике и нарастающей панике выговорил Игорь. – Как же так?
Он машинально подхватил автомат Кости, и в этот момент услышал, как с другой стороны машины его позвал Рожков:
– Товарищ майор, помогите мне, пожалуйста…
Игорь полез под машиной, решив, что это самый безопасный путь к сержанту. Рожков и сам тоже лежал под машиной и тихонько подвывал. Увидев Игоря, он вцепился в рукав и снова умоляюще выпалил:
– Товарищ майор, помогите мне, они нас бросили, удрали, суки… Меня ранили. Я умираю. Помогите.
Он смотрел на майора глазами, полными животного ужаса.
– Спокойно! – сказал Игорь не столько сержанту, сколько самому себе. – Сейчас я тебя отсюда вытащу…
Он ухватил Рожкова за шиворот и попытался вытащить его на правую сторону грузовика, но вдруг острая боль пронзила ребра. Игорь вскрикнул, но продолжал тащить. Рожков стал помогать ногами, и вскоре им удалось выбраться из-под машины.
– Сейчас нам надо спрятаться куда-нибудь в подвал или дом, – посоветовал Рожков и указал на подвал пятиэтажки, вход в который находился метрах в двадцати от дороги.
Игорь подумал, что не сможет дотащить до подвала раненого сержанта, и спросил его:
– Идти сможешь?
Рожков попытался подняться, но зашелся в кровяном кашле и склонился над землёй, выплевывая на асфальт сгустки крови.
«У него прострелено легкое» – машинально подумал Игорь, – «пневмоторакс».
Отплевавшись, сержант встал, и шатаясь, сам побежал к подвалу. Игорь хотел было поспешить за ним, но вдруг услышал за машиной шорох, а спустя мгновение увидел как из-за «Урала» осторожно выглянул человек в камуфляжной форме и автоматом наперевес. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга.
«Боевик» – мелькнула мысль, – «Это конец».
– Я врач, – тихо прошептал Игорь, пятясь назад. – Не убивай меня…
– Сдохни.
Чеченец вскинул автомат и выстрелил прямо в грудь Игоря.
Игорь почувствовал, как его тело разорвалось страшной болью. Несколько ударов пришлись в грудь, руки, живот. Мгновение он продолжал стоять и апатично смотреть, как чеченец шагнул дальше, уверенный в том, что русский больше не опасен…
– Мама… – прошептал Игорь, понимая, что получил смертельное ранение, и жить ему осталось какое-то мгновение.
Он еще мог стоять на ногах, но повалился на дорогу, показывая чеченцу, что убит и последней своей мыслью надеясь, что еще сможет добраться до помощи… лишь бы больше в него не стреляли…
Чеченец несколько раз выстрелил по убегающему Рожкову, и когда тот упал, пошел добивать сержанта, оставив Игоря у себя за спиной.
Игорь из последних сил повернулся на бок и, понимая, что терять уже нечего, направил ствол автомата на отходящего боевика. Автомат дернулся в руках и совершенно отчетливо Игорь увидел, как его пули порвали на спине чеченца бушлат и боевик завалился лицом вниз.
Игорь попытался отползти в сторону. Через пару мгновений он заполз за машину и прислонился спиной к стене. Боль рвала грудь, живот и руки. Он уже почти не чувствовал своих рук и автомат выпал на асфальт. Игорь был не в силах поднять его. В глазах стало темнеть, и Игорь понимал, что это от большой кровопотери, понимал, что это – смерть…
– Прости меня, Света… – прошептал он, – прости любимая… как глупо я погиб…
Он апатично посмотрел в сторону и вдруг увидел огромное, заходящее за горизонт, красное солнце. Подумалось, что легко умирать, увидев закат. Игорь отрешенно смотрел на солнце, которое с каждым мгновением таяло за девятиэтажкой.
С последним лучом солнца Игорь как смог вздохнул, стараясь продлить свой век, но зашелся в кровавом кашле и, спустя мгновение, опустил голову на растерзанную пулями грудь, и затих.
Мимо него прошел еще один боевик, ткнул ногой, выстрелил в бездыханное тело еще раз и пошел дальше, туда, где лежал подстреленный Игорем чеченец.
Эльвира, увидев как чеченец убил Игоря, подскочила из своего укрытия и побежала к пятиэтажке. За пылевым облаком ей удалось незамеченной добраться до дома и заскочить в подъезд. Там она стала бить в двери:
– Откройте!
Одна из дверей оказалась не запертой, и Эльвира влетела в пустую квартиру. Она забегала во все комнаты, но везде видела лишь голые стены и оконные проемы без стекол. В одной из комнат запнулась за что-то и упала. Пол в комнате был вскрыт, и она завалилась в эту дыру, затаилась, и уже не вставала, закрыв голову руками и боясь даже шелохнуться.
С улицы раздалось еще несколько выстрелов, услышав которые, девушка лишь сильнее вжималась в пол и чувствовала, как ее сердце от ужаса готово вот-вот выскочить наружу. В виски бешенными ударами била кровь, а все тело трясло от страха.
– Мамочка… – шептала Эльвира, – мамочка…
В квартире раздались шаги. Чеченцы, видимо, решили проверить на всякий случай дом. Кто-то прошел в соседнюю комнату и сразу вышел прочь. Медсестра оглушенная разворотом событий вжималась в дыру, боясь поднять головы. Её трясла мелкая дрожь, стучали зубы. Она забилась в угол как мышь, закрыла глаза и ждала, ждала в любое мгновение смертельную очередь в спину.
Сколько Эльвира провела в таком состоянии, она не могла определить. Ясно было только одно – уже была глубокая ночь. Эльвира прислушалась к звукам улицы, но ничего не было слышно. Тогда она набрала в легкие воздух и, пересилив себя, встала. Чего ей стоило встать, знала только она.
Эльвира прошла осторожно к окну и посмотрела на дорогу. На дороге ярким огнем догорали две машины. Людей не было видно. Эльвира перекрестилась и только сейчас заметила, что на ней висит автомат. Она вспомнила, как надо заряжать оружие и привела автомат в готовность, загнав в патрон в ствол. Отрешенная от всего она нашла в себе силы выйти из дома.
Возле второго подъезда лежал труп Рожкова. Сержант лежал лицом вниз, раскинув руки. Блики огня горящих машин плясали на стенах дома, снегу и насмерть перепуганном лице Эльвиры. Она шагнула дальше и увидела огромную лужу крови, переходящую в след волочения. Еще дальше она увидела привалившегося к стене Игоря Янина. Она хотела позвать его, но вдруг поняла, что майор мертв, и это еще сильнее напугало Эльвиру. Понимание того, что эти люди еще буквально совсем недавно были живы, а теперь лежат без признаков жизни, давило на нервы.
Вскоре Эльвира услышала звук двигателей приближающихся машин и еще через несколько мгновений увидела, как из-за поворота показалась БМП, за ней вторая, а дальше «Урал». Эльвира осталась стоять, опустив руки.
Первая БМП проскочила мимо нее немного дальше и остановилась, перекрыв собой улицу. Вторая почти вплотную подошла к горящим машинам, и из неё высыпали солдаты. Бойцы разбрелись по всему месту происшествия.
– Мальчики… – Эльвира почувствовала дикую слабость, окутавшую ее тело, – мальчики, я своя, не убивайте меня…
Когда ее подхватил лейтенант, она разрыдалась и опустилась на дорогу без сил.
– Они всех убили, – только и смогла она сказать.
– Где «чехи»? – жестко спросил ее лейтенант, но Эльвира уже не реагировала ни на какие вопросы. Она лишь вяло показала рукой направление, с которого велся по ним огонь.
Ее посадили в БМП и дали выпить водки, а через час она уже сидела на кушетке медпункта двадцать первой бригады, и капала сама себе йод на сбитые руки, и время от времени в который раз начинала рыдать.
– Ранена? – спросил кто-то властным голосом.
Эльвира подняла глаза, и увидела командира бригады. Фоменко выглядел сильно усталым человеком и смотрел на неё абсолютно безразличным взглядом. Это не было настоящим безразличием, просто человек не спал пятые сутки, а все это время постоянно должен был принимать, и принимал решения, выполняя которые гибли его подчиненные. Все это вместе наложило на него отпечаток апатии к человеческому существу, и в первую очередь к самому себе. Грязная, трясущаяся, обмочившаяся, перепуганная боем медсестра, была просто песчинкой, на фоне двадцати восьми человек, погибших в бригаде только за последние сутки.
– Поверь, сестренка, эти бараны заплатят за нападение на машины Красного Креста! Я найду их. Никуда им отсюда не деться!
Фоменко повернулся и ушел. Эльвира посмотрела ему в след и снова расплакалась.
Глава вторая
Астапов долго крутил телеграмму в руках. Смотрел и так, и эдак. Он отказывался верить в то, что было в ней написано. Этого в принципе не должно было быть. Игорь не мог оказаться на переднем крае. Он не мог быть убитым. Ведь он развернул отделение в Моздоке! А ведь Моздок так далеко от войны!
До обеда Вадим Иванович носил телеграмму в кармане, не зная как показать её Светлане. Он перебрал в голове массу разных слов, но все равно не смог найти нужных. Ничего не получалось сложить на словах, но и столько тянуть уже было нельзя.
После обеда он, наконец, набрался решимости, и вошел в хирургическое отделение. Света сидела за столом, и что-то писала.
Вадим Иванович присел на край стула, и сам того не ожидая, спросил:
– Светлана Юрьевна, у вас еще много работы на сегодня?
Света подняла на начальника глаза.
– Закончить отчет за январь надо, обойти больных, а что?
Астапов не смог посмотреть ей в глаза, и теперь рассматривал плакаты на стене. Он ответил не сразу.
– Пришла телеграмма.
Света непонимающе посмотрела на него, и переспросила:
– Какая телеграмма?
– Вот эта, – Астапов выложил на стол телеграмму, и тут же добавил: – Но это еще не точно, может быть ошибка какая-нибудь?
Света развернула телеграмму, ощущая в ней уже что-то плохое, и вдруг буквы поплыли у неё перед глазами. Света не сразу поняла смысла прочитанного, а, поняв, вдруг почувствовала, как ей становится плохо.
– Игорька моего убили… – глухо сказала она, и встала со стула.
Астапов поспешил посадить ее обратно, и тут же побежал к рукомойнику, набрать воды.
Света еще раз перечитала телеграмму, и несколько минут совершенно с виду спокойно, смотрела на суетящегося возле нее начальника.
– Может это ошибка? – снова повторил Астапов, подсовывая Свете стакан с водой.
Она машинально взяла стакан, поднесла ко рту, но тут же стакан вырвался из руки и упал на пол, разбившись на мелкие осколки, разлив воду по плиточному полу.
– Игоря убили… – вдруг громко завыла Света, и уткнула лицо в ладони. – Как же так? Как же так?
– Это ошибка, Светлана Юрьевна, вот увидите – придет еще другая телеграмма, опровержение… – Астапов сам не верил, что говорил. Просто он не знал, что нужно было сейчас говорить.
Он встал, и начал искать что-нибудь сердечное, всерьез опасаясь за возможный приступ от таких известий.
Света надрывно всхлипывала и выла. Она залила слезами уже не имевший для нее никакого значения журнал с отчетом за прошедший месяц, и потом совсем уронила голову на стол.
– Игорь… Игорь… – только и повторяла она сквозь всхлипы и слезы.
Вадим Иванович встал сзади, и положил свою ладонь на плечо Светы. В этот момент он вдруг почувствовал, что сам частично виноват в гибели Игоря. Вспомнил, как неделю назад так некрасиво обошелся со Светой на плацу, когда она подошла к нему просить, чтобы Игоря в Чечню не отправляли…
– Света, прости… – прошептал он, – прости…
Света просидела за столом час. Когда уже слёз не оставалось, она подошла к рукомойнику и умыла лицо. Все это время Вадим Иванович находился рядом, и старался хоть как-то морально поддержать ее…
– Когда его привезут? – холодным голосом спросила она.
– Пока не сказали, – с готовностью отозвался Астапов.
– Его нужно хоронить на его родине. Его нужно везти туда, – так же холодно продолжила Света.
– Да, да, конечно, – согласился Вадим Иванович.
– Мне нужны деньги, чтобы ехать на родину Игоря.
– Разумеется. Я сейчас схожу в финотдел…
Света оделась и вышла из отделения. Астапов не стал ее останавливать и спрашивать, куда она пошла.
Света вышла из госпиталя и медленно пошла в сторону общежития. Она смотрела вниз, боясь поднять глаза, полные слез. Мысли не покидали её. Все казалось не реальным, казалось, что все, что происходит с ней сейчас – это сон.
Так не должно было быть! Игорь ведь говорил, что будет сидеть в госпитале и не высовываться! Ведь он совсем не похож на головорезов из бригады спецназа, большинство из которых просто рвутся в бой, и не представляют свою жизнь без острых ощущений! Игорь ведь простой гражданский человек, хоть и военный врач. Как такое могло быть?
Света не заметила, как вошла в забегаловку.
– Налей мне водки, – попросила она официантку.
Света присела за столик, и украдкой вытирала слезы. Когда официантка принесла водки, Света выпила сразу одну за другой три рюмки и закусила лимоном. Одиноко и отрешенно она смотрела, как официантка обслуживает заходящих время от времени посетителей. Хорошо ей – бегай, да деньги считай…
В забегаловку, смеясь, вошли Лунин и молодой переводчик.
– Привет медицине! – громко сказал Дима, и подсел к Свете. – Как дела? О чем скучаешь?
– У меня Игоря убили, – глухо сказала Света, и опустила глаза.
Лунин сидел с натянутой улыбкой, и подумал на мгновение, что Света пошутила.
– Как убили? – наконец дошло до него.
– Убили… – Света разревелась и, вытащив платок, начала вытирать им слезы.
– Что такое? – весело подсел Нартов, не слышавший начало разговора.
– Игоря убили, – сообщил Дима.
Боясь в такую минуту наговорить лишнего, Олег счел нужным просто промолчать. Тем более, что Игоря он лично не знал.
Свету проводили домой, и когда она осталась одна, то повалилась на койку и уже без слез просто смотрела в потолок.
Никогда больше Игорь не обнимет её, и не согреет своим теплом… никогда она не сможет иметь от него прекрасных ребятишек… никогда она не услышит от него слова любви…
Никогда!
Не хотелось есть, и не хотелось вообще что-то делать. Света со злостью выключила трещавшее о чем-то радио.
– Господи! За что? За что ты забрал его у меня? Ну что он сделал такого плохого?
Света уткнулась в подушку. Слез не было. Время от времени на неё нападала волна безысходности, бессмысленности дальнейшего своего существования.
В час ночи Света встала с койки и прошла к шкафу, в котором хранилась кухонная утварь. Через мгновение она уже держала в руках хлебный нож. Нож был с лазерной заточкой и без труда, лишь легким нажатием, разрезал буханку хлеба. Света посмотрела на лезвие. Одним взмахом можно перерезать сонную артерию и яремную вену, после чего останется жить не больше одной – двух минут. Зачем жить без любимого человека? Зачем теперь нужна эта никчемная жизнь? Зачем эта комната? Зачем этот госпиталь? Зачем это звездное небо? Зачем это все? Для кого? Нет больше любимого человека, и все это теперь совсем не нужно…