Татьяна: – Где прочитал?
Роман: – Да не помню. В книге.
Татьяна: – У…Ты книги читаешь?
Роман: – Иногда читаю. Вот, что хотел спросить…Никак не пойму я…Иду я по улице и навстречу мне попадается множество женщин. Они разные: худые, полные, высокие, стройные, бесформенные. Есть с красивыми лицами и красивыми формами. Но нет ни в одной из них красоты скрытой и неуловимой. Той глубокой и настоящей. Какая-то серая пелена окружает их всех. А была ли в них эта красота? Может быть, они такими и родились? Среди этих серых бетонных стен и густого дыма этих заводских труб…. И пропитались этой пылью и серостью?
Татьяна: – А во мне есть она? Эта красота?
Роман: – В тебе есть.
Татьяна: – Откуда знаешь? Чувствуешь? (смеется).
Роман: – Ну, вроде как чувствую. По картинам твоим….Или вот дети…Еще вчера они были маленькими ангелочками в колясках, а сейчас на их лицах что? Пустота? Ничего не выражающие лица, измученные нелепыми мультфильмами?
Я шел вчера по городу – у киоска «Мороженое» стоят девочки лет четырнадцати. Я подумал, вот вырастут скоро и нарожают новых идиотов. Таких же мутантов, как и все вокруг.
Татьяна (усмехается): – А как протекает твоя семейная жизнь?
Роман: – Жизнь? «Вот найдешь себе какого-нибудь мужа, он и будет протекать на покрывало» Моя жена считает меня гомиком. Хотя я не такой.
Татьяна: – Отчего так случилось?
Роман: – Не могу рассказать.
Татьяна: – И что это мешает семейной жизни?
Роман: – Да кто бы знал, что ей мешает. Наверное, я сам.
Я поделился с ней своими сокровенными, детскими переживаниями. Теперь ей трудно объяснить, что это был просто ранний процесс полового созревания. И мальчики меня не интересовали с тех пор. А в её голове, видимо, этот образ запечатлелся достаточно хорошо. Отчетливо. Воображение, видно, у нее неплохое. Пространственное.
Татьяна: – Не все нужно рассказывать, многие не готовы к откровенности. Они не могут справиться с таким грузом. Люди разные.
Роман: – Теперь я понимаю. Но от этого не легче…(пауза). Вчера во дворе сидели пьяные подростки. И представил, что я с удовольствием бы убил их. Взял бы автомат и расстрелял. Да, просто высунувшись из окна. Открыл бы окно и молча начал бы стрельбу. Им все равно ничего не объяснишь. Ничего не изменишь. А может быть подростки не пьяные, а под «кайфом»? Тем более расстрелял бы. Но с меньшим удовольствием. А их подруги, «за которых ни дашь ни рубля», смотрели бы на это. Визжали бы и убегали. Их бы я убивать не стал. Жалко патронов. Они наверняка бы вызвали милицию. Или кто-то из соседних домов, кто наблюдал за этой бойней. Прислали бы группу быстрого реагирования, орали бы в мегафон, мол, сдайте оружие, не сопротивляйтесь, и будет у вас все хорошо.
Татьяна: – Какой ты кровожадный сегодня. Разве так можно? (укоризненно, но с сарказмом)
Роман: – Да я просто представил. Я даже таракана раздавить не могу. Не то, что в человека стрелять…Да, орали бы в мегафон – Сдайте оружие. И все будет хорошо. А хорошо уже не будет. Так что не надо врать. Наверняка бы ждали, если бы я не отзывался. Узнали бы телефон. Звонили бы и пытались бы понять, что я хочу. Я бы молчал в трубку. Они бы, конечно, начали бы штурмовать мою квартиру и убили бы меня. Они всегда убивают, когда кто-то им сопротивляется. Сопротивляется этой системе. Но они не знают, что это лучший способ уйти от них незаметно и тихо, уйти непобежденным. Ты видишь их, но они не видят тебя. Тебя уже нет здесь, тебе предстоит новое, завораживающее путешествие туда, откуда ты пришел.
Татьяна: – Роман, ты какие-то ужасные вещи рассказываешь.
Роман: – Да, я просто фантазирую. Не бойся. И автомата у меня нет, и в армии я не служил. И стрелял я только два раза в школьном тире. За всю жизнь.
Татьяна: – Расскажи лучше что-нибудь хорошее…
Роман: – Хорошее? (Пауза) Я вчера смотрел фильм “12 стульев”. Ну, я выпивши был, что естественно для меня. Ну, это не важно….А может важно, я не знаю. Ты знаешь что, я понял? Что практически все фильмы, которые существуют – это полное дерьмо. Что таких актеров, как Миронов и Папанов никогда не будет. Я понял, что весь сегодняшний кинематограф – это дешевая лотерея. Мне до слез жалко, что ИХ больше нет, зато у нас теперь куча всяких там Каниных, Угаровых и Валуевых. Как не крути, они лажовые. И фильмы, в которых они снимаются, полное говно. И режиссеры откровенно никакие. Такой массовый обман. Это покажется свинством, но я даже рад, что ОНИ этого не видят. Сижу и плачу. Давно так не плакал, так расчувствовался…
В комнату входит Петр. Он взволнован. Бледен.
Роман: – Привет, брат!
Петр: – Здравствуй, Роман! Зашел в гости? Молодец.
Татьяна: – А со мной ты не хочешь поздороваться?
Петр: – Привет.
Татьяна: – Вот так всегда, ни поцелует, ни обнимет
(смотрит на него пристально). – Ты чего такой? Случилось что? Где был?
Петр: – Я был у Бориса.
Татьяна: – И что случилось?
Роман: – Как он после отсидки?
Петр: – Нормально.
Татьяна: – Поговорили как-то не так?
Петр: – Поговорили очень даже так. Так, как надо.
Татьяна: – И что он тебе сказал, что на тебе лица нет?
Петр: – Ничего.
Татьяна: – То есть вы поговорили, но он ничего не сказал. Молча говорили?
Петр: – Нет, конечно.
Татьяна: – Ты мне рассказывать не желаешь? Я тебе, что? Чужой человек? Не жена вовсе?
Петр: – Есть вещи, которые никому нельзя рассказывать.
Татьяна: – Ну, конечно. Сходил к Борису. Ты как к нему сходишь, так все – не трогайте меня, не подходите. Он тебе семейную жизнь разрушает. Ты это-то понимаешь?
Петр: – Таня, я не хочу при Романе выяснять отношения.
Роман: – Да бросьте вы ругаться…
Татьяна: – А мы и не ругаемся.
Петр: – Это мы так разговариваем. Почти всегда.
Роман: – Да…Жопа. Правда, у меня не лучше.
Петр: – Выпить надо. Где-то у нас были виски. Вы как?
Роман: – Мы завсегда готовы.
Петр снимает пальто. Пиджак. Остается в белой рубашке и черных брюках.
Татьяна приносит рюмки, сильно начатую бутылку виски. Уходит, приходит с какой-то нарезанной закуской. Лимон, копчености.
Петр разливает на троих.
Петр: – Давайте выпьем за возвращение Бориса (громко).
Правда, я не уверен, что он где-то был (чуть тише).
Выпивают. Закусывают.
Роман: – Ну, как он? Что говорит?
Петр: – Мы только о пьесе говорили его.
Роман: – Дашь почитать?
Татьяна: – А мне?
Петр: – Конечно.
Татьяна: – А что он тебе такое сказал, что на тебе лица нет.
Петр: – Да ничего особенного он не сказал.
Татьяна: – Ну, как можно так нагло врать? Рассказал, что с ним на самом деле было в лесу? И ты обалдел. Да?
Петр: – Женщина – источник интуитивной мудрости. Рассказал.
Татьяна: – Я думаю, что ничего там особенного с ним не было, просто для тебя эти события из ряда вон. Может, он всё выдумал.
Петр: – Ну, со мной тоже многое происходило…
Роман: – Такого не происходило.
Петр (натужно): – ТАКОГО – нет.
Роман: – Ну, он же не убивал, не насиловал?
Петр: – Нет.
Татьяна: – Тогда я не понимаю, ты какой-то слишком впечатлительный.
Петр наливает еще и выпивает один. После разливает остальным.
Роман: – А я вот уехать хочу. Мечтаю собрать вещи и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Я думаю, что мне нужны деньги, чтобы уехать. А если бы у меня были деньги, то зачем уезжать? Хотя… Этот парадокс надо преодолеть. Надо собирать сумку и валить. Я скоро это сделаю. Работа и учёба – это полный отстой, так как учёба моя вообще лажа, а работа ещё хуже. Нечего терять.
Татьяна: – А жена?
Роман: – Жена?
Татьяна: – Да, жена? Она поедет с тобой?
Роман: – Нет. Я буду писать ей письма, что я скоро вернусь, и что у меня все хорошо. Чтобы ее успокоить.
Татьяна: – Это жестоко. Она же любит тебя.
Роман: – Меня? (удивленно). Ну, это вероятно какая-то странная, только ей понятная любовь садомазохистки.
Петр: – Никуда ты не уедешь. Таня, чего ты его слушаешь. Он опять сочиняет.
Роман: – Не уеду. Духа не хватит. Ты прав.
Я тебе ролик придумал. Думаю, что если ты его снимешь, то получишь какую-нибудь кинопремию. Обязательно.
Петр: – Ролик?
Роман: – Да, рекламный. Ты же еще снимаешь рекламу?
Петр: – Конечно.
Роман: – Ролик для компании «Сота-лайн». Слушай. Тебе понравится. Двое мужчин на автобусной остановке. Обоим около пятидесяти. Одеты в дешёвые кожаные куртки. В дешевые, кожаные! Один без шапки, другой в синей китайской кепке. Не бриты.
Петр: – Да, уже вдохновляет…
Роман: – Первый: «Знаешь Семён, пора бы нам эти телефоны приобрести, которые без провода и в кармане носить можно».
Второй: «Приобрести?» Первый: «Ну да, приобрести…»
Второй приподнимает козырёк кепки: «Твой автобус вроде, бывай…». Автобус подъезжает к остановке, первый делает резкий шаг навстречу, но поскальзывается, и ноги попадают прямо под задние колёса. Слышится хруст разламывающихся костей. Первый вопит. Автобус скользит по гололёду и перемалывает ноги первого. Первый теряет сознание, нижняя часть туловища превращается в месиво. Второй: ”Меня зовут не Семён”. Экран монохромно темнеет. Голос за кадром: «Сота-лайн – сотовые телефоны и аксессуары». Ну, как?
Петр: – Ну, ты гад.
Роман: – Ты в последнее время совсем разучился воспринимать юмор. А человек без юмора – это плохо. К тому же мой ролик устарел. По-моему, даже у грудных детей теперь есть сотовые телефоны.
Татьяна смеется.
Татьяна: – Ты если будешь дуться и грузиться, то тебе будет только хуже. Роман такой молодец.
Петр: – Почему он молодец?
Татьяна: – Такой веселый сюжет придумал.
Петр: – По-моему, вы надо мной издеваетесь…
Петр задумывается. Вид у него обреченный.
Роман: – Не грузись, старичок. Ты же брат мне….
Петр: – Извини. Со мной действительно что-то происходит, не пойму что. Устал.
Татьяна: – Надо поехать отдохнуть. Я хочу в Китай. Я хочу в Китай.
Петр: – Постараюсь тебя отправить туда.
Татьяна: – А ты?
Петр: – Я? Я, по-моему, потерял ВЕРТИКАЛЬ…
Роман: – Что потерял?
Смеется. Татьяна тоже смеется.
Татьяна: – А горизонталь не потерял?
Петр: – Вы смеетесь надо мной?
Роман: – Ну, ты так смешно говоришь. Мы даже не знаем, что и думать. Загадками.
Петр: – Пойду я пройдусь. Роман, пойдем, прогуляемся на улицу.
Роман: – Ну, как хочешь.
Татьяна: – Только вы долго не ходите, я ужин буду готовить.
Петр: – Хорошо…
Постепенно гаснет свет. Роман и Петр одеваются и выходят.
Картина третья
Утро, большая широкая кровать.
В постели – двое. Женщина сидит, подложив под спину подушку. Мужчина еще в полудреме, но уже начинает просыпаться.
Татьяна: – Ты не знаешь, что за это за шум? (гудят водопроводные трубы).
Петр молчит, он еще не совсем проснулся.
Татьяна: – Наверное, кто-то просто включил воду.
Петр: – Мне снился сон. Знаешь, и он закончился поллюцией.
Татьяна: – Да.…А я так надеялась на секс перед работой.
Петр: – Увы.
Татьяна: – Утро началось с разочарования. И кто же тебе снился? На кого ты спустил? Или ты кончаешь от собственной гениальности?
Петр: – Ни на кого я не спускал. Снилась актриса. Латышская или литовская. Она уже старая.
Татьяна: – Ну, конечно, кто же тебе мог еще сниться? Ты же прибалт. И геронтофил.
Петр: – Она сейчас старая, а снилась она молодой. Я не прибалт, не говори глупости.
Татьяна:– И что же она была голой?
Петр: – Сначала она была одетой.
Татьяна: – Так пикантно. А ты с нее снимал одежду. Ты даже во сне мне изменяешь.
Петр: – Не нужно верить снам. Это всего лишь сны. Это фантазии. Потом она просто исчезла.
Татьяна: – Какой же ты распутный. Эти твои мерзкие фантазии (пауза).
Мне нужно пять миллионов. Я думаю, что уложусь. Мне должно хватить. Котельную я сделаю рядом с домом. Совсем рядом. В одном метре от гаража. А цокольный этаж не буду делать. Ты не знаешь, в казино выиграть это грех?
Петр: – Наверное. Это же азартная игра на деньги. Но сейчас нет казино. Закрыли же все.
Татьяна: – Да есть. Подпольные.
Петр: – Ты хочешь выиграть денег? На дом?
Татьяна: – Конечно, от тебя их видимо не дождешься.
Петр: – Ну, кто знает.
Татьяна: – В будущем я вижу себя в доме с кошкой и собакой. А больше никого нет. Даже странно. И еще мне нужно, чтобы рядом с домом была вода, какой-то водоем и церковь.
Петр: – Тогда тебе надо переехать ближе к столице.
Татьяна: – Оригинально. Интересно, у тебя будет еще жена?
Петр: – Жена? Нет, наверное.
Татьяна: – Конечно, ты же такой ленивый.
Петр: – Нужно заново строить отношения, а я не хочу этого.
Татьяна: – А со мной у тебя, выходит, построены.
Петр: – Построены.
Татьяна: – И что это за отношения?
Петр: – Сама посмотри.
Татьяна: – И что же я увижу? Это говно?
Петр: – Тебе виднее.
Татьяна: – Ты меня не любишь.
Петр: – Я тебя люблю.
Татьяна: – Нет.
Петр: – А кто тебя любит? Тебя очень трудно любить. Ты смесь ежика с коброй.
Татьяна: – Меня никто не любит, кроме сыночка моего любимого. Он меня любит.
Петр: – Я тоже.
Татьяна: – Ты не любишь.
Петр: – Смотрел на себя в зеркало вчера. Что-то я постарел.
Татьяна: – Конечно, кремами не пользуешься. В твоем возрасте пора бы уже. Лифтинг. Давай купим тебе лифтинг. Натянешься, будешь как апельсинчик (улыбается).
Петр: – Что-то не хочется. Как апельсинчик.
Татьяна: – Ты закончил монтировать свое кино?
Петр: – Да.
Татьяна: – Когда покажешь?
Петр: – Не знаю. Еще озвучка. Месяц-два.
Татьяна: – Ну и что получилось?
Петр: – Что-то получилось. Зритель оценит.
Татьяна: – А что потом?
Петр: – Потом буду снимать следующий фильм.
Татьяна: – А деньги когда будут?
Петр: – Ну, будут когда-нибудь.
Татьяна: – Я имею в виду на дом.
Петр: – Не знаю.
Татьяна: – Но мне нужен дом.
Петр: – Мне тоже.
Татьяна: – И собака мне нужна. Моя любимая собачка. Хаски.
Петр: – Я знаю.
Татьяна: – Меня на выставку пригласили. Почти персональная.
Петр: – Как это почти?
Татьяна: – Я и еще один художник.
Петр: – В Москву?
Татьяна: – В Москву. Тебе все равно? Ты даже не рад за меня?
Петр: – Я рад.
Татьяна: – Слова доброго не скажешь.
Петр: – Я, правда, рад.
Татьяна: – Ты равнодушный, нечуткий человек.
Петр: – Что за очередная глупость?
Татьяна: – Ага, я дура, а ты умный. Только ты никогда не рад чужим успехам.
Петр: – Таня, я рад и я люблю тебя.
Татьяна: – Расскажи это своим бабам.
Петр: – Каким бабам, нету у меня никого.
Татьяна: – И меня у тебя нет.
Петр: – Ты есть.
Татьяна: – Никакой заботы.
Петр: – Тебе ведь деньги понадобятся на поездку?
Татьяна: – Конечно, думаешь, что же я без денег поеду? Или попрошайничать буду?
Петр: – Ты как заведешься, тебя не остановить. Вот что значит сексуальная неудовлетворенность.
Татьяна: – Хам.
Петр: – Когда выставка?
Татьяна: – Пока точно не знаю. Месяца через два-три. Поедешь со мной?
Петр: – Скорее всего, нет, у меня будут съемки. Через два месяца точно.
Татьяна: – Какие опять съемки?
Петр: – Новый фильм.
Татьяна: – А я, почему ничего не знаю?
Петр: – Вот я говорю тебе…Ты же только что спрашивала уже…
Татьяна: – Ты не считаешь нужным делиться со мной?
Петр: – Таня…
Татьяна: – Ну, а где сценарий, раньше ты мне давал их читать.
Петр: – Сценарий я еще не закончил. Буду по ходу дописывать.
Татьяна: – Разве так можно?
Петр: – Все равно в процессе съемок что-то дорабатывается и меняется. Это рабочий процесс.
Татьяна: – Я думала, что это творческий процесс.
Петр: – Зачем ты меня обижаешь?
Татьяна: – Ты вроде говорил, что сценарий не твой будет.
Петр: – С ним пока ничего не вышло. Буду свой снимать. Тем более он почти готов.
Татьяна: – А почему не вышло?
Петр: – Актрису не нашли под него.
Татьяна: – А под твой нашли?
Петр: – И под мой не нашли. Но найдем.
Татьяна: – Бред какой-то. Всё это кино.
Петр: – Это создание произведения искусства.
Татьяна: – То, что это создание – понятно. А какое это имеет отношение к искусству, я не понимаю.
Петр: – Ну, существуют же выдающиеся фильмы. Всех времен и народов.
Татьяна: – А ты к ним какое отношение имеешь?
Петр: – Москва не сразу строилась.
Татьяна: – И долго ты будешь руку набивать?
Петр: – По-моему, уже набил.
Татьяна: – В туалете?
Петр: – Ты невыносима.
Татьяна: – Когда же у нас будет нормальная жизнь? Мне ЭТО невыносимо.
Петр: – Ты сама себе противоречишь. Ты не сможешь жить НОРМАЛЬНОЙ жизнью.
Татьяна: – Я-то смогу. Мне мастерская нужна. Где моя мастерская?
Петр: – Будет.
Татьяна: – Сколько лет я это слышу? Десять?
Петр: – Ну, Таня, осталось немного. Фильм пойдет в прокат – будут отчисления. Можно про дом подумать.
Татьяна: – А реклама? Она же раньше приносила деньги.
Петр: – Но не на постройку дома.
Татьяна: – Можно было копить.
Петр: – Мы все проели.
Татьяна: – Уже и куском меня попрекаешь? Или может я толстая?
Петр: – Я сказал мы. Не ты. Ты не толстая.
Татьяна: – Ты меня уже совсем разлюбил. Куском хлеба попрекаешь. Знаешь что?