– Милочка, тут блины с красной икрой выше всяких позвал! Бери большую порцию, не пожалеешь!
Митяй побагровел и больно пнул меня ногой под столом, но я уже не могла остановиться:
– А к блинам отлично подходит клубничное Дайкири со льдом. – я предусмотрительно убрала ноги подальше, а Милочка смущенно пролепетала:
– Может, я лучше кофейку с блинами выпью…
– Нет, ты что! Митяй обидится! – воскликнула я. – Заказывай, чего душа пожелает, не стесняйся!
– Ну тогда… а мороженного еще можно? – весело спросила девушка. – Шоколадного, с орешками?
– После блинов нельзя, они горячие, горло застудишь. – нервно ответил Митяй.
– Ой, Митя такой заботливый! – в притворном восторге закатив глаза, парировала я. – Он в детстве вообще доктором хотел стать. Да ты его не слушай, если нравится мороженное после блинов, так бери.
– Беру. – согласилась Милочка, и по насупленным бровям Митяя я поняла, что соперница обезврежена. Лишнего мороженного Золотухин ей не простит.
Я заказала блины с икрой и кофе, а Митяй – самое дешевое блюдо, пельмени. Запивать их чем-либо он категорически отказался. Пока Милочка перечисляла, что собирается брать, Митяй исхитрился и показал мне кулак. Едва официантка, приняв заказ, отошла, Милочка спросила:
– Ну что, поджигателя уже поймали?
– Нет. – все же Митяй был настоящим профессионалом. Мощным усилием воли он подавил злость на меня и обиду из-за бездарно потраченных денег, и теперь думал лишь о деле. – Но мы уже вышли на след. Теперь все зависит от тебя, Милочка. От того, насколько подробно ты расскажешь нам о пожаре в больнице.
– Да месяц уже прошел, я и позабыла о нем… Ты хоть вопросы задавай. – на меня она даже не смотрела, полностью сосредоточив внимание на Митяе.
– Кто первым увидел огонь? – спросил Митяй.
– Огонь? – она задумалась.
* * *
– Пожар, горим! – женский крик доносился из коридора. В первый момент Милочка подумала, что ей снится дурной сон. Она нехотя оторвала голову от кушетки и прислушалась: крики смолки, но зато в ноздри заползал явный запах гари. Сон мигом слетел, она вскочила и, накидывая по дороге халат, выбежала из процедурного кабинета.
Языков огня и клубов дыма она не заметила, но запах гари все усиливался, и теперь она уже не сомневалась, что деревянный корпус горит. Молоденькая врачиха Курных, крики которой разбудили медсестру, уже добежала до входной двери и возилась с замками, пытаясь выбраться наружу. Милочка кинулась было к ней, но кто-то крепко схватил ее за руку.
– Людмила, вы куда собрались? – завотделением Спиридонов был бледен, как смерть, но голос звучал строго.
– Так пожар же! – с опаской сказала Милочка. – А барак деревянный, сгорит мигом. Пойдемте, а то потом не выберемся.
– Сначала надо вывести больных. – скомандовал Спиридонов. – Тамара уже пошла к дифтерийным, а вы соберите гепатитных – и на улицу.
– Вадим Игоревич, но как же… – растерялась девушка. – Она ж заразные, их нельзя из боксов выводить, это запрещено! Они друг друга перезаразят.
– Лучше, чтобы они сгорели? – заорал Спиридонов. – Вывести всех на улицу, это приказ!
Девушка бросилась к дифтерийным боксам, но тут навстречу ей полыхнуло, и старая дверь, отделявшая боксы от коридора, вспыхнула и запылала. Она не решилась бежать сквозь огонь, и лишь громко закричала:
– Открывайте окна, и на улицу! Пожар! Все на улицу!
Потом развернулась и за секунду преодолела расстояние до уже открытой входной двери. Выскочила наружу, на каменную дорожку, отбежала несколько шагов, полной грудью вдохнула свежий ночной воздух, и только тогда обернулась на полыхающий барак. Из окон выползали люди в старых больничных халатах. Неуклюже переваливались через подоконники, падали и оставались лежать на дорожках, не в силах подняться. Преодолев оцепенение, Милочка бросилась им помогать, успев подумать на бегу – как хорошо, что корпус одноэтажный, со второго этажа изнуренным больным было бы не выбраться.
Пока она поднимала с земли людей, вторая медсестра Тамара успела вывести через дверь гепатитников, а доктор Спиридонов помог выйти двум подросткам, больным корью. Сбежавшая первой врачиха Курных тоже успела опомниться, и теперь, хлопая крыльями и сюсюкая, крутилась вокруг пострадавших при падении из окон. Из открытых окон больницы вырывались яркие языки пламени, рассекавшие полный мрак глубокой августовской ночи.
Через несколько минут все больные были подняты и отведены немного в сторону от пылающего барака, на детскую площадку. Рассадив своих подопечных на скамейки, качели и бортики песочницы, Милочка почти на ощупь двинулась к асфальтированной площадке, где виднелись белые халаты медиков. Подойдя поближе, она увидела, что, кроме Спиридонова, Курных и Тамары, там стоит еще одна молодая девушка в белом халате.
– Ох, как я перепугалась! – тихо говорила вновь прибывшая, прижимаясь к доктору Спиридонову. – Я подумала, это наше отделение горит. От страха дар речи пропал, я кинулась к выходу… Ох, до сих пор ноги трясутся. Я новенькая, три дня всего в больнице работаю, а тут такое…
Похоже, ноги и впрямь не держали девушку, поскольку она буквально повисла на Спиридонове. Растерявшись, он пытался поддержать ее за талию, и она с готовностью приобняла его.
– А пожарных кто-то вызвал? – сообразила спросить врачиха.
– Я вызвал. – отрезал Спиридонов. – Вот-вот приедут.
И в самом деле, вдалеке заорала сирена, и вскоре в ворота больницы въехало сразу две пожарные машины. Врачи бросились к пожарникам, велев медсестрам присматривать за больными. Людмила и Тамара при тусклом свете своих мобильников пошли на обход площадки, а новенькая медсестра сказала, что вернется в свое отделение. Задерживать ее никто не стал.
Пожар погасили на удивление быстро. Но обгоревшие и залитые водой палаты были малопригодны для лечения больных. Да что там, туда рискованно было помещать и здоровых. Поэтому в срочном порядке в больницу был вызван главврач, и на время в инфекционное отделение превратили административный корпус.
Только к утру медсестры и врачи смогли разместить там больных и хоть немного перевести дух. Прибыла новая смена медиков, и Милочка, едва живая от волнения и усталости, переодевалась в обычную одежду, когда в комнатку медперсонала ворвался доктор Спиридонов:
– Людмила, вы не видели красную коробку с замком?
Медсестра без всякого любопытства ответила, что никакой коробки она не видела.
– Она была в моем халате. – Спиридонов казался очень возбужденным. – Возможно, выпала где-то по дороге к площадке. Людмила, мы должны ее найти.
– Я сейчас упаду. – простонала девушка. – Оставьте меня, не буду я ничего искать.
Спиридонов резко развернулся и куда-то побежал, а Милочка, закончив переодеваться, из последних сил поползла к автобусу.
Глава 4
Мы внимательно выслушали рассказ медсестры. Но вопросов лично у меня только прибавилось. Судя по задумчивому виду Митяя, он тоже был озадачен.
– Милочка… – он аж откашлялся, чтобы прочистить горло. – А все же, что сказали пожарные? Отчего загорелся корпус?
– Наши говорили, вроде поджог. – пожала плечами Милочка. – А чего вы спрашиваете, вы ж как раз поджигателя ищете?
– Погоди, но почему решили, что корпус подожгли?
– Ну, вроде с того конца, где дифтерийные боксы, что-то плеснули и спичку бросили. – несколько неуверенно сказала Милочка. – Так наши девчонки болтали, но это неточно. К нам даже следователь приходил. Но сказал, что это несчастный случай, курил кто-то под окном, и бросил окурок неудачно.
– А что плеснули-то, бензин? – спросила я.
– Нет, тогда был бы запах. – возразила медсестра. – Бензин, он воняет здорово. А тут ничего. Может, водку пролили?
– Да, загадка… – протянул Митяй. – А та медсестра, новенькая… Ты еще видела потом?
– Не, не видела. – помотала головой Милочка. – Но я вообще по больнице зря не рассекаю, и в другие отделения не захожу. Так что почти никого из чужих медсестер не знаю. Вот врачи – другое дело, они иногда к нам заходят, консультируют. А медсестрам посторонним у нас делать нечего.
Принесли блины и пельмени, и мы замолчали, занявшись едой и погрузившись в свои мысли.
– А Спиридонофф нашел сфою коробку? – с набитым пельменями ртом пробурчал Митяй.
Милочка торопливо проглотила очередной кусок и ответила:
– Понятия не имею. Он больше про нее не вспоминал. Хотя…
Она ненадолго задумалась, затем сказала:
– Надо же, только сейчас сообразила, что он меня тоже про новенькую медсестру расспрашивал. То есть, я подумала, что она ему понравилась тогда. А насчет коробки даже не сообразила.
– Почему ты решила, что коробку украла медсестра? – быстро спросил Митяй.
– Да нет, я не решила… – начала оправдываться Милочка. – Но если коробка была в кармане халата, затем пропала – кто ее мог взять? К нему только эта девчонка и прижималась. Хотя, могла и выпасть коробка. Может, он ее нашел давно.
– А что там было ценного? – Митяй даже забыл о пельменях.
– Не знаю. – пожала плечами медсестра. – Я видела пару раз эту коробку, она стояла в шкафу для медикаментов, но всегда была закрытой. Я раз ради любопытства пыталась ее открыть – куда там! Там какой-то замочек вроде кодового, чужой фиг откроет.
– Понятно. – задумчиво сказал совершенно сбитый с толку Митяй. – Опиши коробку, пожалуйста.
– Ну такая большая, красная, пластиковая…
– Большая – это какая? С чемодан размером? – перебил Золотухин.
– Ну ты шутник. – захихикала Милочка. – Он же ее в карман положил, думаешь, туда легко любой чемодан влезет? Даже не знаю, с чем сравнить… пирожные иногда в такие коробки кладут. То есть, те картонные, конечно, но размер примерно такой. Я помню, даже удивилась сперва, как это он в карман ее сумел запихнуть.
– А главное – зачем запихнул. – задумчиво, словно для себя, произнес Митяй. Но медсестра только пожала плечами.
Мы еще немного молча пожевали. Пора было переводить разговор на странную эпидемию.
– Милочка, еще блинчиков хотите? – ласково произнес Митяй. От удивления я вытаращила на него глаза, и ревность вновь подняла голову. Это ж надо, он этой девке предложил еще блинов! Это он-то, который и любимую девушку готов с утра до вечера кормить одними пельменями!
Милочка от добавки отказалась, и Митяй без всякого перехода спросил:
– А у вас в отделении многие от инсульта умирают?
– От чего? – девушка в неподдельно изумлении вытаращила глаза. – Но у нас не неврология. Какие инсульты?
– Да сейчас молодые люди, вполне здоровые, и то от кровоизлияний в мозг умирают. – горестно вздохнул Митяй. – А тут все же тяжелобольные…
– Ну, не знаю. – пожала плечами медсестра. – Не было у нас такого.
– А кровавый пот ни у кого не выступал? – быстро спросила я.
– Кровавый пот… – она на секунду запнулась, и тут же помрачнела. – Ребята, мы договорились поговорить о пожаре. Причем тут пот?
– Милочка. – Митяй придвинул кресло еще ближе к ней. – Это моя личная просьба. Я, видишь ли, роман пишу. Ужастик. Об эпидемии лихорадки Эбола. Знаешь такую, в Африке была? У людей из всех пор на теле начинала сочиться кровь, и они умирали. Роман будет – бомба, Но мне фактуры не хватает. А ты ж медик, почти что врач. Поможешь мне?
– Роман? – заинтересовалась Милочка. – Как интересно! Расскажи, а?
Митяй, запинаясь и на ходу придумывая подробности, начал плести какие-то небылицы, а я неторопливо доедала остатки блинов и обдумывала рассказ Милочки. Пока что все получалось вполне логично. Месяц назад некто поджег отделение больницы. Зачем? Видимо, именно затем, чтобы украсть красную пластиковую коробку. Откуда неизвестный мог знать, что Спиридонов захватит коробку с собой? Ну, это еще Конан Дойл хорошо описал: в минуту опасности каждый берет с собой самое ценное. То есть некто знал, что самое ценное для заведующего отделением находится в красной коробке. Врач возьмет ее с собой, спасая от пожара, а значит, ее можно будет украсть.
Кто мог украсть коробку? Ответ, вроде бы, очевиден – «новенькая медсестра», которую никто из отделения не знал, и которая каким-то загадочным образом оказалась на той площадке, куда медики привели больных. По словам Милочки, она буквально повисла на Спиридонове, а значит, могла спокойно достать коробку и переложить в карман своего халата. В темноте никто не обратил бы внимания на ее оттопыренный халат, как никто не обратил внимания на набитый карман Спиридонова.
Все это отлично, но остается неясным, что же было в коробке, и имеет ли это отношения к нашей кровавой загадке? В конце концов, в коробке могли быть, к примеру, крупные сумы денег, и тогда цель поджога – банальное ограбление.
Более того, я вполне могу допустить, что никакого поджога не было. Кто-то из медиков курил возле корпуса, и деревянная стена вспыхнула от неудачно брошенного окурка. Новенькая медсестра увидела в окно полыхающее пламя, испугалась и выбежала на улицу, и вовсе никого не собиралась грабить. Она просто побежала туда, откуда слышались голоса. А красная коробка с какими-то лекарствами давно лежала в халате Спиридонова, и он просто не стал ее выкладывать, бросившись спасать больных от пожара.
Так имеет отношения коробка к нашей загадке или нет? Если нет, скорее всего, она и впрямь выпала из халата врача, а он в темноте этого не заметил. Возможно, утром он нашел коробку, просто не стал докладывать об этом Милочке. А новенькой медсестрой интересовался потому, что она и впрямь ему понравилась, не зря же так прижималась к нему во время пожара.
В любом случае, Спиридонова нужно срочно расспросить. Если он спокойно покажет нам красную коробку и объяснит, что там хранится, одной загадкой будет меньше.
– А вот странно, что ты заговорил о кровавом поте. – пробился сквозь мои мысли голосок Милочки. – Незадолго до пожара по отделению и впрямь пошла какая-то страшилка. Мол, у некоторых больных вдруг начинает идти носом кровь, а потом кровотечение останавливается, и оказывается, что у них все руки и лицо в крови, причем, даже если они к носу не прикасались! Но Спиридонов тогда очень рассердился на эти разговоры, собрал наших девчонок и предупредил, чтобы мы прекратили болтать глупости. А то он нас быстро всех набавок за ночные смены лишит. А без надбавок мы вообще ничего толком не получим, пожрать не на что будет. Да ладно бы это, но не хочется мне нашего зава злить. Он симпотный… ой… но ты симпатичнее! – заявила она широко улыбающемуся Митяю.
– А все же, было такое? – спокойно переспросил Митяй. – Что кровь из рук у людей шла?
– Да нашим девкам дай только страшилки напридумывать. – небрежно бросила Милочка. – Ничего такого не было. По крайней мере, лично я ничего не видела. Кровь из носа, вроде, шла у кого-то, ну так бывает, от высокой-то температуры. И ясно, что человек начинает лицо вытирать, кровь по лицу и по рукам размазывать. Вот и вся загадка.
– Впервые вижу такую здравомыслящую девушку! – пожалуй, в тоне Митяя натренированное ухо могло бы уловить легкое ехидство, но Милочка поглядела на него с глубокой благодарностью. – Обычно девушки такие наивные, готовы в любую чушь поверить. Вот Лена, например, глубоко уверена, что в городе ходит страшная зараза. И исходит она из вашей больницы.
Я со злостью поглядела на коварного Митяя. Ну с чего ему вдруг вздумалось представлять меня легковерной дурочкой?
– Ой, да смешно же. – прыснула Милочка. – А чего ж мы все тогда живы, ну те, кто там работает?
– Просто ты, Милочка, не по годам умна. – снова подольстился Митяй. – Тебе же, наверное, еще двадцати нет?
На мой взгляд, девице стукнуло никак не меньше двадцати пяти, но она, смущенно потупившись, лишь кивнула в ответ.
– Благодаря тебе я начал лучше думать о девушках. – на редкость убедительно проворковал Митяй. Я пристально поглядела на него. Он шутит, или резко поглупел? Но по широкому румяному лицу Золотухина прочитать его мысли было невозможно.
Милочка разразилась в ответ благодарственной речью, суть которой сводилась к тому, что Митяй – ее кумир с самого детства, и она даже хотела стать журналисткой лишь для того, чтобы как-нибудь с ним встретиться.