Традиция – это как режим добра во времени.
Что есть добро? Придётся отвлечься на такие мелочи. Добро есть нечто хорошее для человека. Человек зереф ждёт добра как куска мяса иногда. Если другой человек даст кусок, неважно чего, хоть сахара, хоть лазейку для карьеры, то он хороший, если не даст, то плохой и жадный. Это так называемая зерефная выпуклость. Слишком очевидное желание удовлетворить этот эгоизм. Вот так и за субъективным хорошим и плохим мы не замечаем традицию. А ведь на самом то деле за выпуклым рыночным эгоизмом стоит культура. А что такое традиция? Все знают, что это социальная привычка, которую внедряют отцы. А для чего они внедряют? Чтобы у детей были куски. И эти куски не просто куски мяса, это куски жизни. Так и считайте традицию куском вашей жизни, которую надо прожить по кальке отцов.
Калька традиции: построить дом (соорудить юрту), наплодить наследников, позвать родню или гостей в гости.
В этом виде традиция слепа. Потому что если даже 90% народа понастроит дома и набьёт столы дорогими яствами, снедью для восторга гостей, это не есть хорошо. Это есть, прежде всего, показатель уровня хозяина дома. Он так выполняет заветы. И очень этим гордится. Но традиционный человек – зереф (рефлексия нуль) будет поступать вопреки всему. Ему даже не важно, кто будет отныне жрец и администратор. Главное для традиционного человека – семейная идиллия. Пусть родня соберётся за обильным дастраханом (за столом. – А. Б.) и позавидует ему. Зереф всё делает на показуху. Показывая достаток, зереф показывает свои возможности. Зереф тут всё выполняет по кальке. Он выполнил и даже перевыполнил насыщение и этому рад. Самое большое удовольствие и самое большое наслаждение сытого обеспеченного зерефа – это видеть зависть. Чтобы во время пира гости нахваливали стол с яствами, а также хозяина гостеприимного дома.
Всё это конечно в первую очередь показуха. Но кто не знает, то эти понты и есть показатель выполнения традиционных заветов. Хорошо все то, что есть приятное для зерефа. Если вы видите торжествующую в ресторанах толпу, это значит, традиционное общество ощутило очень много добра в том понимании зерефами удовольствия за обильным столом. А добро, мы знаем, есть кусок.
Проблема в том, что правительство в погоне за массовым добром не понимает, что оно делает на самом деле. В этом смысле традиция вредит государству. Хотя разве не будет богато то государство, где все граждане имеют куски добра? В том то и дело, что каждое семейное добро не собирается здесь в стратегическое добро или кусок другого значения. Зерефам нужен обильный стол, а государство вроде как бы и ни к чему. Кроме чиновников, которые тоже, кстати, зерефы. Значит, у них есть семьи, для них семья и традиция тоже выше общей задачи. Получаются большие зазоры. Иными словами, понты никак нельзя посчитать, а можно принять только за растрату или убытки. Традиционное общество в погоне за своим традиционным добром расходует общий ресурс, который каждому зерефу не интересен. Оттого зерефам не интересно даже своё будущее, которое они понимают лишь своим куском семейного добра.
Дело в том, что показатели добра, или куски добра, всё время меняются. И моду на уровень добра диктуют совсем другие люди. Оттого погоня некоторых самых богатых традиционалистов кажется бессмысленной. Вроде бы есть много добра, но аппетиты накопления не иссякают.
Но в общем и целом надо запомнить пока, что добро у традиционного человека всегда в виде куска. И если получит он это добро, должен его показать всем. Это почти идеология традиции показухи.
Глава III
Пусть у всех будут такие ворота
Здесь должно предъявить фото зерефа, стоящего перед прекрасными и дорогими, и очень высокими воротами с национальным (любого традиционного народа) орнаментом. Также для наглядности надо было бы показать возгласы других его традиционных товарищей (не обязательно узбеков, казахов, кыргызов, таджиков и т. д.). У всех без исключения нынешних традиционных людей и 100% у всех прошлых традиционных это возгласы восхищения и зависти типа: «bieno», «good», «ауминь», «пай-пай», «керемет» и в общем «маладесс»…
Кроме того, по этим же фото можно изучать историю происхождения феодализма.
Что характерно для феодализма? Наличие замков с высокими стенами и неприступными воротами. Когда феодалу нужно было пополнить запасы еды, он открывал ворота и забирал продукты, которые его крестьяне приносили под стены. Там же происходил обмен продуктами.
Вы можете представить город, состоящий из богатых особняков и прекрасных ворот – произведений искусства, с красными тряпками от сглаза? Вы не можете представить, вы это видите у себя почти каждый день. Возможно, вы сами живёте в таком доме с высокими воротами и красной тряпочкой.
Но весь вопрос: а существует ли для вас мир за вашими воротами?
Что такое государство, здесь уместно было бы задать и публике.
Люди традиции не создают общественный продукт.
Традиционные народы не создают общественного продукта.
Они активно потребляют дары природы. Когда народ или союз племён растёт в числе, он идёт войной на соседей, чтобы получить их земли и пустить туда свои тучные стада.
Точно в гармонии с природой люди более воспитанные в традиции и культуре рода заселяют большие города и… «пасутся», не создавая общественного продукта, а только потребляя, что чужая природа мышления создала в виде «травы» для поедания.
Очаги коррупции неизбежно возникают на наиболее «вкусных» участках с высокой и сочной травой. Туда устремляются все желающие.
======================================
Рефлексия по Ревкону
зереф: большой дом – большая земля – большая родня;
зе-ре, первое поколение горожан (зереф – ремид): большой дом – большой джип – большой забор;
ремид: большая работа – должность – большое имя – большая слава;
зелот: большая страна, большой народ, большая империя – большая ракета.
Глава IV
Время пришло
Настало время показать, что каждый в отдельности человек традиции – непроизвольный деспот, а толпа, снующая вокруг него на улице, потенциально готова этому новому авторитету подчиниться: выполнить его указ, исполнить приказание, уважать даже за внешний вид, за понты, за деньги, за возможности, за надменную или самоуверенную манеру общения, в общем, встретить «по одежде».
Настало время наконец объяснить, почему демократия западного образца отличается от демократии родовой или свободомыслия и выбора в традиционном социуме.
Настало время убедить, что чисто этнический путь без примесей «путей» других этносов (в данном случае более рефлексивных групп) вместе с настоящими локальными и потенциальными фюрерами может погубить весь народ, не доведя его до всеми желаемого уровня пресловутой демократии.
Время пришло.
Табу: некоторые люди были табуированы от рождения, например вожди и вожди-жрецы, которые происходили от богов и от них получали магическую силу. Всё, до чего дотрагивался вождь, считалось табу для других из-за опасности для простых людей. Будучи продуктом жизнедеятельности первобытного человека, в ходе исторического развития ряд трансформировавшихся табу вошли в виде различных представлений, обычаев, ценностей и норм в мораль, религию, право и обыденную жизнь людей.
«Wundt называет табу самым древним неписаным законодательным кодексом человечества».
З. Фрейд
Но юридическое, тут же заметим, право возникает от активности, активной деятельности, чтобы обуздать эгоизмы субъектов спора. Этим юридическое право отличается от «врождённых» отношений или рыночное право и гражданство отличаются от родового этнического табу. Чтобы понять, а в некоторых случаях и обойти право, новый горожанин начинает хитрить. Это даёт толчок для антиобщественного, антигражданского и криминального творчества. В то же время кровнородственные отношения обойти почти невозможно. И подогнать под заказ даже высочайшего родственника, ибо это наказ веков, – святой наказ, приказ предков, если хотите, нарушение которого ведёт к игнорированию, падению авторитета, проклятию и каре. Поэтому язычник является аскетом, человеком дисциплины, образцом верности и порядка, у него нет другого выбора. Значит, нет и другой судьбы. Он так ей покорен. Из этой покорности и дисциплины массово происходит и концентрация власти. Её культ. Если нет внешней агрессии и бедствия, существует большая вероятность установления деспотии в этом месте.
В тот момент, когда недобросовестной, узурпировавшей власть верхушке удаётся выйти из междоусобной борьбы или отразить внешнюю агрессию, она отменяет родовую демократию и никто из так называемого простого народа не смеет выразить ей непокорность или сомнение. Они к этому по традиционной культуре и не стремятся. Протестовать, возмущаться не имеют привычки. Если есть какое-то отрицание верховного своеволия, то это делается молча, пассивным саботажем, а ещё раньше – откочёвкой. Речь идёт о чистой, без примесей первобытной среде. Люди рода привыкли к иерархии. Поэтому любой возникающий культ происходит из этой привычки. Другими словами, они массово вспоминают о первом табу. А лидер ли это, то есть ныне живущий вождь или первобытный авторитет как культ, – не важно.
А фраер?
Представитель западной цивилизации рефаг стоит вне этого вероятного и всегда марширующего строя. Он сам по себе, своеобразным гурманом, потребителем жизни держится. Он намного гибче, ситуационно ловчее, в некоторых случаях терпимее и безразличнее, в некоторых – крайний догматик и фанатик, когда дело касается прибыли, а иногда просто обезличенный лицемер. Рефаг фраер сформировался в обстановке торговли и обмена, бедствий и войн, когда происходили крупные сделки и массовые перемещения избивающих и убивающих друг друга людей. Из поколения в поколение он умудрялся торговать, а в это же самое время зерефы убивали друг друга. Самое главное, он первым или одним их первых вошёл в чужой город без ружья. Эта терпимость произошла от нужды, вместе с развитием знаний у торговой элиты. А для массы буржуазии терпимость пришла вместе с растекающейся кровью, религией, которая заняла место доброго психолога и успокоителя в океане отчаяния и крови.
Побуждающим моментом к жалости и состраданию у языческих масс явился ужас. Наводящая ужас массовая смерть: от войны, болезней, геноцида и эпидемий – привела к рассуждениям и рефлексии. Задумался зереф. Хотя некая рефлексия есть и среди первобытных охотников. Критика, но не самокритика. Забота зерефов распространяется только на кровных родственников, а у рефагов – на совершенно чужих людей. Хотя в этих людях они видят прежде всего наживу. А зерефы видят только врагов. Терпимость массовая пришла вместе с массовой же бедой.
Религия.
Именно религия стала институтом жалости, направила поиск выхода для тревоги человека не вовне, а вовнутрь. Хотя совесть связывают с более древними пластами психики, массово совесть народа стала выражаться через его религию. Поэтому Ницше назвал совесть агрессией, направленной не вовне, а вовнутрь человека. Совесть и мораль являются внутренней идеологией цивилизаций. Одиночество язычника выражается не столько во внутренней нечувствительности, где-то и чёрствости к «не своим», к неродственникам по крови, и внешне аскетичном поведении, сколько в многочисленности его языческих богов. Нет ни одного из духов предков, кто бы отвечал за его поступки. Наоборот, являясь коллективом родственников, они также, вероятно, поддерживают в его сознании, что он венец природы. Может делать, что ведёт к благу его семьи, рода, племени.
Моральные нормы.
Моральные социальные нормы – нравственные императивы; требования определённого поведения, основанные на принятых в обществе представлениях: о добре и зле; о должном либо непозволительном. Моральные нормы регулируют внутреннее поведение человека, диктуют безусловное требование поступать в конкретной ситуации так, а не иначе. Моральные нормы фиксируются в заповедях и других формах представлений о том, как человеку должно поступать.
Язычник очень зависит от существующей атмосферы собственных нравов. Даже если в бытовой дисциплине присутствует ещё традиционная эстетика и культура с наскоками других идей, он всё равно подчиняется обстоятельствам среды. Любая современная идеология с её ориентирами начинает брать своё, занимает в его сознании место. Чем больше будет влияние других традиций и культур, тем больше он вынужден думать, выбирать, сепарировать, варьировать и маневрировать. Он выберет самую сильную из идей. Самую глубокую культуру. Среди современных течений, если он достаточно грамотен и имеет достаточную норму рефлексии (а значит, и прогноза, но это уже – зеремид). Или уйдёт, займётся поиском в наработках истории своего народа – упадёт в архаику (зереф). Если обстоятельства, а в данном случае этим обстоятельством является власть и привилегированное житьё, власть достается лишь тем зерефам, кто вник, проникся другой культурой, это вынуждает дальше развивать в себе копировщика, существует серьезная причина, что племя или народ его будут страдать. Сложные и большие категории другой цивилизации выдёргивают зерефа из рода, кровнородственной общины, теперь он опытен, он хитёр, он научился оценивать и продавать, почти как фраер, причём очень быстро, но сам народ к быстроте ещё не готов. И подчиняется только большим нациям, их культуре, поведению, где самая большая «нация» – теперь мировая нация. Вождь становится реформатором народа, а значит, и последним диктатором. Таким образом, уйдя не из сознания, а из селения по крови и родне, зереф попал в манящий, блистательный незнакомый город, наводнённый странными людьми. Они ведут себя по-другому, нежели люди его круга, его культуры, его родни. Он хочет стать равным этим новым людям. Хочет превратиться в гражданина, но и горожаниным любого города мира.
Потому идеология современной религии – это конкуренция.
Множественность рыночных поступков элиты нисколько не лишает её старого опыта. Рынок ведёт к обогащению за счёт родни и расцвету нескольких избранных семей. Рынок создаёт корпорацию родственников, и конкурировать могут только сплочённые семьи. То есть это благоприятная среда для рода, для клана, это естественная корпорация объединённых по крови людей. В этом причина коррупции у тех народов, которые культивируют у себя традиционные отношения. Каждая семья становится корпорацией, если это большая семья, то большой корпорацией, она гораздо успешнее городских одиночек. Даже окультуренные горожане не могут конкурировать с ними. Традиционный народ может конкурировать только с подобным же народом, как цивилизация с цивилизацией. Таковы условия современного противостояния. Это борьба культур.
В данном случае противостоять нации может нация.
И её культурно-технические достижения. Специалисты могут противостоять специалистам. Мотивированные спецы превосходят алчных и оснащённых автоматикой родственников. Торговая цивилизация берёт верх. Народ разделяется на семьи – на главные и простые. Государства как такового нет, а есть семьи правителей, управленцев и семьи остальных людей. Совсем как при феодализме. Поэтому стратегическая задача цивилизации – мобилизация всех своих ресурсов – здесь мобилизует только узкий круг. Всё дело, что современная рыночная цивилизация на земле традиционной культуры и морали, на территории «идейного» населения начинает дробить конкурентов на части. На эти самые семьи-атомы, также на рода, потому что семьи начинают объединение по старой схеме одного рода против другого. Рыночная война почти что кровнородственная, но без обруча, скрепляющего данный народ, маленькая корпорация родственников – семья и представители других семей не хотят понимать друг друга, у всех свои интересы.
Если с этим не согласен некий патриот, тот самый, который оказался не подвержен влиянию других культур и не хочет этого влияния, видит выход только в чисто традиционном укладе. Что они могут? Чтобы объединить своих сторонников изоляционизма, они должны представить свой идеал или, другими словами, нового сильного бога. Только к нему за вдохновением обращаются адепты. Всякое язычество и культ предков будут им мешать. В противном случае адепты разбегутся сначала в своём сознании от непонимания друг друга. От непонимания новой старой задачи и цели. Допустим, культом предков удастся объединить под решение общей задачи, то есть каждый родовой божок и герой должен войти в один пантеон рода. Дальше на основе общего предка идет выработка героической морали. От прошлого к настоящему. Древняя история даёт богатый материал физически сильных мудрых предков, а современная цивилизация – ничего. Если современные авторитеты не берут начало от советской цивилизации – от советского мира, все значимые фигуры политики, культуры и науки – представители советского суперэтноса. Таким образом, в глобальном противостоянии политика – политике, культура – культуре, история – истории есть ли специалисты у этноса, достаточно ли они адекватны и подготовлены к современному вызову? Может ли героическая история, даже самые впечатляющие мифы туземцев, уравновесить рыночные ценности?