Тем временем любовники поменялись местами.
Крепко скроенный торс переместился вверх, принялся, громко дыша и хлюпая, раскачиваться с ускоряющейся амплитудой. Крошечные ножки летали в такт мощным движениям.
Я стоял в оцепенении, не в силах сдвинуться с места.
Весьма правильно и эффектно в данных обстоятельствах было бы прервать захватывающее эротическое представление продолжительными аплодисментами, переходящими в неистовые овации, потом вызов на бис, включение яркой иллюминации.
Мне хотелось немедленно посмотреть в глаза пламенным виртуозам, лично поздравить с успехом премьеры, но на это не было, ни сил, ни желания.
Оставалось дождаться ещё одной кульминации, которая, судя по звукам, была предельно близка.
Боже, какая нелепость какой дурной вкус, какое абсурдное восприятие действительности, в которой на моих глазах я же был превращён в украшенное ветвистыми рогами ничтожество: глядя на эту фантастическую пошлость, на публичную измену, у меня неожиданно случилась эрекция небывалой силы.
Кажется… я финишировал, словно так и было задумано создателями порно фильма. Финишировал одновременно с актёришками. Недаром они так старались.
Некоторое время, пока любовник накручивал на пальцы золотистые локоны жены, пока шептал ей на ушко слова признательности, пока громко перецеловывал что-то там у неё внизу, пока видеоряд транслировал лишь вздымающийся пузырь простыни или одеяла, я пытался прийти в себя, пытался принять хоть какое-то взвешенное решение, которого, увы, не было.
Туман в голове усиливался. Ещё мгновение и скорее всего я упал бы в обморок.
Я ощутил на губах солёный вкус: непрошенные, напрасные по своей сути слёзы. Стоит ли сожалеть о том, что стало вечностью, тем более не своей, чужой вечностью?
Всего один шаг между прошлым и будущим отделял меня от любви, которая упорхнула в некстати открытую форточку, только что, только что, прямо у меня на глазах.
Я видел в динамике, как любимая женщина улетала в параллельную Вселенную, как яростно взмахивала элегантными руками-крыльями, такими маленькими, такими родными и нежными.
Подступило и заперло дыхание страстное желание закричать, затопать ногами, сорвать с негодяев обнажающие их преступную суть покровы, вызвериться, отхлестать по щекам, выбросить нагишом на лестничную площадку, чтобы неповадно было обманывать человека, который верил, верил, верил!
Верил, но ошибся.
У меня был выбор: устроить грандиозный скандал, став на мгновение победителем непонятно чего, или уйти незаметно, по-английски, отпустив ситуацию на волю, чтобы дать себе время обдумать каждую мелочь, каждый штрих предстоящего решения.
Мне было предельно больно, тяжело физически, словно что-то жизненно важное отчекрыжили от моей чувствительной плоти изуверским инквизиторским приспособлением, тщательно продуманным, чтобы причинять максимально возможные страдания.
За несколько мгновений, я совсем не представлял порядок и размер реальной временной шкалы, потому, что она немыслимо растянулась, образовав нечто вроде подвижного вывернутого наизнанку тора, возвращая и возвращая события в точку кристаллизации событий, разрушивших до основания ощущение мира во мне и меня в этой агрессивной, склонной к разрушению романтической иллюзии.
Перед глазами поплыли обрывки чьих-то фраз, чёрно-белые мерцающие кадры суетящихся теней, резкий свет. Потом начали проявляться уродливые испуганные лица, выглядывающие из помятых простыней.
Любовник бочком сполз с супружеского ложа, зажал некий сморщенный предмет, болтающийся между ног.
Эхом звучали странные фразы пытающейся обосновать случайность произошедшего спектакля жены. Тщедушный мужчинка прыгал на одной ноге, пытаясь вдеть ногу в непослушную штанину, спешно распихивал по карманам трусы и носки, извинялся, давал кому-то нелепые обещания.
Жена хлопала ресницами и губами, словно пыталась поймать пузырьки воздуха, спрятала под подушку использованные не по назначению трусики, стыдливо закрывала ладонями торчащие вишнями соски, суетливо накручивала на торс простыню.
Глядя на это представление, спонтанно созрело решение: какого чёрта я должен страдать по такому позитивному в принципе поводу? Карты, пусть и случайно, вскрыты, неприглядные интимные секреты обнажены, выставлены на обозрение. Шулер утратил шанс показывать красивые фокусы.
Меня тут же отпустило. В голове и теле появилась небывалая лёгкость.
Я рассмеялся. Беззлобно захохотал им в глаза, сказал, что чёрно-белое зрелище чувственного секса, особенно великолепный завершающий аккорд, было впечатляющим, что я даже предположить не мог, насколько у меня темпераментная, гибкая и чувственная спутница жизни – просто цирковая акробатка, гетера, танцующая фурия.
Посылаю бывшей жене воздушный поцелуй, разворачиваюсь и триумфально удаляюсь, оставляя парочку в полном замешательстве.
Жаль, что не догадался снять пикантную сцену на телефон: в голову не пришло.
Ну и ладно. Зато я под впечатлением.
Моя жизнь, мои правила. А они… пусть сами разбираются. Каждый остаётся при своём: им вольный секс, мне – свобода от обмана.
И всё же интересно – как давно любимая водила меня за нос?
Белые кружева
Классический рецепт -
Смешайте с грустью кофе…
А, впрочем, не пора ль
От правил отступить?
Открою вам секрет:
Я, в общем-то, не профи
Советы раздавать.
Продолжу просто жить.
Мила Светлова-Скрипка
Случалось ли вам когда-нибудь выпадать из реальности, совсем, абсолютно, напрочь, чтобы никаких ровным счётом воспоминаний, вообще ничего?
Мишка Самойлов очнулся от громкого окрика, от того, что его трясли.
Сознание возвращалось медленно. Мужчина не мог понять, где находится, почему и зачем он здесь. На поверхность выплывала лишь одна догадка: неужели вырубили в драке, но отчего на нём такая странная одежда, словно с чужого плеча?
Было время, когда он боксировал довольно прилично, даже выходил на межобластной уровень. За год в соревнованиях разделал по орех двенадцать противников. Пять из них нокаутами.
Наверно слишком сильно поверил в удачу. Решил поучаствовать в боях без правил. В первом и последнем бою получил такую плюху, что очухался в реанимации. С тех пор, как бабушка заговорила: драк избегал любым путём.
Мишка потрогал скулы, бровь, переносицу, затылок – ничего не болело, но шумело где-то в мозгах изрядно.
Что всё-таки произошло?
Тряс его молоденький милиционер, совсем юнец. У стража порядка было выцветшее конопатое лицо, жидкие рыжие волосы и пустые, словно совсем бесцветные глаза.
– Сержант Борщ, – представился он, –документики предъявляем, гражданин.
– Я что-то натворил… извините, а где я?
– Понимаю, после недельного как минимум запоя и я бы забыл как меня зовут.
– А число… число сегодня какое?
– Ясно. Белый и горячий. Пройдёмте в отделение, будем разбираться.
В голове у Мишки потрескивало, жужжало и вибрировало. Судя по обстановке, это был вокзал, скорее всего железнодорожный.
Возвращение к действительности было болезненным, утомительным и очень долгим.
Сначала он сидел в “обезъяннике” в отделении милиции при вокзале, пока выясняли его личность, потом добирался без копейки денег на перекладных в соседнюю область, чему способствовали оперативники, передающие его с рук на руки.
Память к Михаилу вернулась ещё там, где его нашли.
Начало истории он вспомнил, но не то, что случилось после. Где и с какой целью скитался целую неделю, так и осталось загадкой.
Хорошо хоть ключи оставил соседке, чтобы кота кормила.
Мария Ивановна посмотрела на него весьма странно, словно не узнала, однако дверь отворила.
В квартире было чисто, только прибрано явно чужой, причём однозначно женской рукой. Это видно по кухне, по компьютерному столу. Там был полный порядок, такой, что теперь ничего не разберёшь.
Было непреодолимое желание выспаться, но хотелось добраться до сути, хотя бы схематически определить, как умудрился попасть в неприглядную историю.
Михаил ходил по комнатам, заглядывал в ящики шкафов, залез в компьютер.
Экран открылся заставкой. Это был портрет Оксаны. Девушка смотрела ему прямо в глаза, обещая как минимум поцелуй.
Мишка залюбовался невестой.
– Невестой! Да, да, именно так. У нас же должна состояться свадьба. Вот, шестнадцатого июня. Шестнадцатого! Но сегодня двадцать пятое.
Мишка сел в кресло, задумался.
В голове было пусто.
Его мутило, от голода сосало под ложечкой, клонило в сон, но желание вернуться в реальность было сильнее.
Мишка решился поговорить с соседкой, встал, но она опередила события.
– Ты насовсем, Миша, а жена где, почему ты один, – напугала Мария Ивановна бесшумным появлением с котом на руках.
– Жена… у меня есть жена?
– Должна быть. По крайней мере, когда мы в последний раз разговаривали, ты собирался на собственную свадьбу. Выглядел куда интересней, чем сейчас. Невесту звали Оксана, если ничего не путаю. Почему ты в такой странной одежде? Не выбрит, пахнет от тебя, мягко говоря, не очень… ничего не понимаю.
– Я сам ничего не понимаю. Хотел у вас спросить, разобраться. Ладно, сначала нужно выспаться, иначе совсем с ума сойду. Жена, невеста. Что я ещё о себе не знаю?
Сон был беспокойный. В нём он шёл по длинному тёмному коридору и открывал двери, одну за другой.
Нигде никого не было, однако пустота встречала странным смехом: непристойным, истерическим, вульгарным, даже нахальным.
Этот раздражающий хохот выводил из себя, взвинчивал. Было ощущение, что разгадка таится за одной из этих дверей, но она ускользала, сопровождая напрасные усилия сатанинскими звуками.
Это нечто над Мишкой явно издевалось, не иначе.
Дверей было много, очень много. Что-то гнало его вперёд, заставляло торопиться.
За очередной дверью, у Мишки было предчувствие, что именно она охраняет тайну, был яркий свет.
Тишину нарушали мерные шлепки. Где-то он подобное слышал.
Справа стояло существо с рожками в козлиной шкуре. Оно ритмично с силой двигало тазом в направлении стола, энергично помахивая хвостом, а руками с копытами держало женские ноги в знакомых туфельках.
Эти туфельки… туфельки, которые он лично примерял Оксане.
Оксане. Примерял. Невесте. Примерял.
В это время рогатое повернулось. У него были Витькино лицо.
Лицо или маска Витьки Пронина, лучшего друга и свидетеля на его свадьбе.
Мишка закричал, проснулся. Видимо во сне он придавил Чубайса, кота, доставшегося от матери по наследству.
Тот взвился, протянул когтищами по лицу, располосовал щёку.
Оксана, Витька, туфли, свадьба, – как робот повторял Михаил, прижимая к щеке окровавленную подушку.
Сердце билось в предчувствии чего-то ужасного, непоправимого.
Оксана появилась в его жизни чуть больше года назад. Они познакомились у Витьки на дне рождения.
Девушка покорила его сердце сразу, стоило лишь заглянуть ей в глаза. Они танцевали, разговаривали. От неё веяло теплом, уютом и уверенностью.
Оксана знала, чего хочет от жизни, по каждому вопросу имела сформированное суждение, была жизнерадостна и легка. И дело не в весе девочки, в её живости, остроумии, дружелюбии и нежности.
Двигалась подруга плавно, по-кошачьи. Так же пластично выгибалась, жестикулировала, посылая мимические сигналы.
Спустя пару часов Мишка уже сходил по ней с ума. Оксана позволяла за собой ухаживать. А как она пахла! Словно земляничная поляна в хвойном лесу в знойный полдень.
Юноша надышаться не мог.
К тому же девушка позволила проводить себя до дома. Как же застенчиво и скромно она себя вела, даже поцеловать не позволила.
Почти год волочился парень за Оксаной, добивался взаимности.
Настойчивость и любовь сделали своё дело.
Влюблённые подали заявление на регистрацию брака, обговорили детали, приготовили к свадьбе всё-всё-всё.
Как же сладко было её целовать. Хрупкое тело в его неопытных руках буквально таяло. Наконец-то Оксана позволила некоторую степень близости.
События минувшего года пролетели в сознании, шурша запоминающимися мгновениями, чудесными переживаниями, увлекательными моментами, непередаваемыми эмоциями, не проходящим состоянием безграничного счастья и уткнулись в нечто ужасное.
Опять это пугающее нечто. Всё как во сне.
Мишка попытался вернуть обратно ангельскую внешность любимой, снова включил компьютер.
Оксана была великолепна, хотя позировала, намеренно выдавая себя за опытную, даже немного стервозную женщину.
На портрете в заставке она выглядела той ещё штучкой.
Тут ему в голову пришла идея позвонить.
Телефона нигде не было.
Но ведь есть скайп, одноклассники, наконец. Куда она пропала, почему сам он оказался не рядом?
А свадьба…
Рука потянулась к мышке.
Гул в голове набирал обороты, словно реактивный самолёт разгоняет двигатель. Мишка даже схватился за уши, чтобы хоть так заглушить непереносимый шум.
Вдруг всё стихло. Слышно было, как Чубайс лакает что-то из блюдечка рядом со столом. Этот звук напомнил то, что испугало, что вывело его за пределы сознания, потому, что поверить в это было невозможно.
Там, это было там, в той комнате!
Оставалось несколько минут до регистрации. Торжественный акт у предыдущей пары подходил к завершению. Жених волновался. Невеста, видимо, тоже.
Оксана в облаке фаты и свадебных кружев улыбнулась мило, передала Мишке свадебный букет, чмокнула в губы, – я скоро, любимый. Даже соскучиться не успеешь. Как же я люблю тебя, плюшевый мой пупс.
– Давай провожу.
– Ну что ты, неудобно оставлять гостей в такую минуту. Я так счастлива.
Мишка посмотрел, как невеста подобрала платье-бизе, как ловко, словно плыли по блестящему паркету, переступали малюсенькие туфельки.
Как же ему хотелось, чтобы всё это ненужное торжество быстрее закончилось. Юноша мечтал о первой брачной ночи, о том, с каким наслаждением будет знакомиться с обнажённым телом теперь уже практически жены.
Мишка чувствовал каждой клеточкой тела, как прикасается губами к животу любимой, как опускается ниже и ниже.
На этом месте ему стало неловко, потому, что нескромное желание явно угадывалось по выпирающему бугру на брюках.
Жених украдкой посмотрел на гостей. Им было не до него.
Из зала уже выходили новоиспечённые молодые супруги: раскрасневшиеся, уставшие, но весьма довольные, что торжественная церемония позади.
В зале их ждали накрытые столы с конфетами, фруктами и шампанским.
Невесты всё не было.
На него начали шикать. Хотели было послать на поиски свидетеля, но тот тоже испарился.
Мишка побежал сам.
Сам побежал.
Коридор был длинный, направо и налево комнаты.
Жених открывал все подряд.
Нигде никого не было.
В туалете тоже.
Он даже в дамскую комнату заглянул.
Там Оксаны тоже не оказалось.
Оставалась всего одна дверь.
Мишка уже хотел повернуть назад, но чего-то такое услышал. Кажется голос.
Мгновение он колебался, открывать или нет, нужно было торопиться. Если пропустят свою очередь, ждать придётся до окончания всех регистраций.
За последней дверью жених увидел то, чего не должно было быть в принципе, чего просто не могло быть.
Не мо-г-ло!
Но было.
Белые кружева, миниатюрные туфельки на высоком каблуке, летающие в воздухе, стройные ножки невесты в ажурных чулочках.
Его невесты, которую держали за миниатюрные щиколотки, вколачивая нечто меж ног.