– Не волнуйся, это ненадолго. – Голос скрипуче захрипел, вполне возможно, что это был смех.
– Да я и не волнуюсь. – Мне уже пришлось пошире расставить руки и упереться в стенки кабины. – Просто слегка опасаюсь.
– Вот и отлично. Пора лететь вниз.
– Я не хочу вниз, мне наверх надо.
– Уже не надо, – опять заскрипел голос.
Лифт сорвался и рухнул вниз. Затем последовал удар, и я повалился на пол.
– Ты забыл про стопоры, – с трудом пробурчал я.
После резкого падения грудную клетку сильно сдавило и воздух вдыхался и выдыхался с некоторым трудом. Затем я рассмеялся. Сам не ожидал, что так отреагирую – скорее всего, это было нервное.
– Еще увидимся. – В голосе не слышалось ни досады, ни злобы, только слова, ничего более.
Из лифта меня достали почти через час. Сначала отругали за то, что безобразничаю в лифте, но затем решили поверить, что я ничего не делал. Видимо, лицо у меня было достойное доверия. Подниматься пришлось пешком. Да оно и к лучшему, хватит на сегодня с меня лифтов. Ступеньки – вот они, такие родные, близкие и безопасные.
Дома меня никто не ждал, так как никого и не было. Отдых – вот что мне требовалось, причем уже давно. Этот непонятный и вредный голос сбивал все мои планы. Да и вообще всё мое душевное равновесие. Спать очень хотелось, но нервозное состояние не давало мне успокоиться.
«Что за наваждение? Почему такое произошло?» Мысли не давали покоя. Как реагировать на этот голос? В голову ничего не приходило.
Пока рассуждения сами собой меня развлекали, усталость дала о себе знать. Глаза закрылись, и я провалился в сон. Сколько времени мне удалось поспать, не знаю, но когда я проснулся, прямо перед моим лицом находилось что-то белое. Через секунду белая тень отдалилась и превратилась в привидение.
– Что за?..
Большего я сказать не мог. Все тело онемело, по спине побежал холодок.
Призрак молчал, затем поплыл к двери и растворился в воздухе. Я сел на кровати и стал соображать. Впечатление было самое неприятное, я бы даже сказал, ужасающее. В голову ничего не приходило. В этой квартире никто не умирал, особенно в последнее время, у соседей вроде бы тоже все было нормально. Откуда мог взяться призрак?
Зажглась люстра, сразу все пять лампочек, но я слышал, что выключатель никто не трогал. При свете стало как-то повеселее, но это же как-то подозрительно. Раздался хлопок – лопнула лампочка, и ее остатки посыпались из люстры на пол. Я чуть не вздрогнул. Затем второй хлопок, третий, четвертый… Все пять лампочек лопнули, и снова навалилась темнота. Впрочем, темнота все же была относительная. Уличные фонари светили отменно, так что говорить о «кромешной темноте» или о том, что «кому-то выкололи глаза», не приходилось.
– Голос!.. Эй, голос! Не хочешь поговорить?
– Зачем? – прошипел голос.
– Это ты всё устроил?
– Вы хотите поговорить об этом?
Голос явно пошутил. После этого телевизор оторвался от тумбочки и полетел в меня. Еле-еле я успел подставить руки и отклонить телевизор от своей головы. Удар в стену получился очень громким. Через секунду застучали швабры за стеной.
«Видать, услышали», – почти злорадно подумал я. Помнилось еще, как недавно на выходных за стеной стоял такой ужасный грохот, что до меня даже долетали слова какой-то очередной попсы.
А телевизор было жаль, я его только месяц назад как купил. Затем в меня полетел торшер, в котором прямо в воздухе лопнула лампочка, и, хотя я успел прикрыться одеялом, все же несколько осколков простучало по макушке.
– Может, хватит? – Я высунулся из-под одеяла.
– Думаешь? – Голос чуть ли не хохотал.
– Жалко всё-таки, вещи хорошие.
– Ну-ну. Ты еще самого интересного не видел.
Кровать подо мной приподнялась.
– Эй, Хоттабыч, не шали! – сказал я и тут же подумал: «Кажется, я чуть не взвизгнул, нехорошо как-то».
Кровать немного повисела, а затем перевернулась. На меня повалилась вся постель вместе с матрасом. Я ждал и саму кровать, приготовившись принять ее спиной под матрасом. Но ничего не происходило. Я осторожно вылез и посмотрел наверх. Кровать стояла боком у стены.
– Спасибо, что кровать на меня не уронил.
– Не стоит благодарности.
Сильный удар в грудь отбросил меня через всю комнату к стене, которая и приняла на себя мое бренное тело. Я сполз по обоям на пол и схватился за грудь. Дыхание с трудом пробивалось наружу.
– Неплохо ты меня приложил, – прохрипеть удалось только это.
– Уж как умею.
Голос ответил как-то неуверенно. Я это заметил, но виду не показал.
– У тебя есть какая-то цель?
– Была… кажется…
– А что теперь? Будешь добивать?
Мне этого не хотелось, но мало ли что там у всяких призраков на уме? Да и вообще, есть ли у призраков ум, если у них нет мозгов?
Мои мысли прервал голос:
– Что-то мне неинтересно с тобой.
– Ну, извини.
– Да ничего. Бывай.
Призрак появился во всей своей красе прямо посреди комнаты, повисел, а затем с резким хлопком растворился в воздухе.
– Фух! – Я утер еще не вспотевший, но уже близкий к тому лоб.
«Бубух!» – Кровать, долгое время простоявшая прислоненной к стене, упала. Опять раздался стук швабры в стену.
Я расслабленно расхохотался.
Инвалидное кресло
Алексей толкал руками в черных перчатках колеса своего инвалидного кресла и поглядывал по сторонам. Не очень ровная дорога, местами покрытая щебенкой, не давала расслабиться. Впрочем, он уже много раз катался по этим дорогам и вполне осознавал, какие места лучше объехать, а где можно ни о чем не волноваться. Вокруг было тихо. Конец июня, раннее утро.
«Как хорошо, что дедушка сделал для меня такой удобный спуск», – думал Алексей. А дедушка и правда очень много вложил любви и труда, когда создавал для своего внука все удобства. Прогулочное кресло было весьма широким, и, чтобы Алексей мог им спокойно пользоваться, пришлось расширять проемы дверей. А уж ступеньки, которые выглядели крутыми даже для обычного человека, для мальчика становились непреодолимым препятствием. Дедушка долго думал, как бы сделать спуск поудобнее и попроще, и приспособил толстые доски, в которых выдолбил специальные желобки, чтобы колеса кресла-коляски легко проходили, но не выскакивали. При таком оснащении ступенек Алексей мог спускаться, никого не призывая на помощь.
В это раннее утро ему не спалось. Мысли не давали покоя. Уже неделя прошла после смерти дедушки, но Алексей все никак не мог успокоиться. Матери и отца, по сути, у него никогда не было – они отказались от него еще при рождении, когда узнали, что мальчик никогда не будет ходить. Растил его и воспитывал дедушка. Бабушка, конечно, тоже участвовала, но почему-то Алексей всегда легко вспоминал деда и с большим трудом – бабушку. Видимо, потому, что она ушла из жизни, когда ему было четыре года. Сейчас ему было двенадцать.
Двенадцать лет. Он остался совсем один. Да, у него остались отец и мать, которые пытались наладить хоть какой-то контакт с сыном года три назад, но из этого ничего особо не вышло. Еще оставалась сестра, которая, собственно, сейчас и помогала брату на даче. У нее уже был собственный ребенок, и Алексей становился для нее серьезной обузой. Мальчик это понимал, но что он мог сделать? Мысли мучили его. Остаться один на один с этим миром без реальной поддержки совсем еще юному человеку в инвалидной коляске – что может быть страшнее?
– Многое, многое может быть страшнее, – постарался убедить себя Алексей, сказав эту фразу вслух.
Он попытался представить всяких чудовищ, потерю гипотетических родителей, человека без рук, без ног, но даже такие страшные мысли не могли отвлечь его от своей жизни. Точнее, от того, что теперь стало его жизнью. Что теперь делать? Как жить? Висеть на шее сестры? Обращаться к родителям? От последнего вопроса Алексея передернуло.
Он катился в сторону леса. Дедушка часто шутил по-доброму: «Ага, пошел в инвалидной коляске за грибами». На самом деле все было не так страшно. Калитка от дачного забора открывалась легко, коляска проезжала спокойно, а дальше достаточно было выехать на лесную дорогу, которую проложили машины (честно говоря, Алексей никогда машин в лесу не видел, поэтому для него всегда было загадкой, какие же машины и когда сумели проложить этот путь). Здесь кресло катилось вполне прилично. Тем более дедушка хорошо поработал над тем, чтобы дорога получилась надежной и безопасной.