– Надежды, что с разрушением Союза, и Россия погибнет, не оправдались. Не было учтено, что Россия за века выживания привыкла к минимуму потребностей. Тогда было изобретено и внедрено в Россию через агентов влияния понимание, что все народы развиваются и идут по одному пути. И если ты не идёшь по этому пути, ты не цивилизован, ты дикарь, твоё место в обслуге золотого миллиарда.
Про золотой миллиард давно надоело слушать, но тут была такая уверенность, что это дело решённое, данное и тех, кто ставит сие под сомнение, ждёт судьба подчинённых доллару стран. Глобальный рынок создаст счастье уменьшенных численностью народов.
Свет так падал на стол, что лица заседающих были плохо видны. Из-за их спин на освещенную поверхность стола чьи-то – может, Лорины, может, Викины – обнаженные руки ставили чашки с чаем и кофе, приносили всякие печенья, сладости. Передо мной, хоть я и не просил, возникла розетка с жёлтым мёдом.
– Только не надо о демократии рынка, – бесстрастно вещал докладчик. – Кто когда видел, чтобы рынок управлялся демократически? Нам нужно убить нравственность народа, без этого не убить России. Как? Всего успешнее в этом направлении работает именно рынок и внедренная в него финансовая банковская система. И также внедрённый идиотский тезис о конкурентоспособности. Всё это уже работает. Но медленно. Медленно, господа! Правящие миром недовольны темпами гибели России, требуют их ускорить: Россия – единственное препятствие на их пути к окончательному мировому господству. Остатки сопротивляющихся ориентируются на Россию, это полюс, к которому интуитивно стремится погибающий мир. Переубедить Россию, и это надо признать, не удаётся, она упряма до непонятно какой степени, поэтому её решено уничтожить. Для начала…
– Затопить Москву? – подал кто-то голос.
Я всё не мог поверить, что всё происходит всерьез и с помощью реакции на возглас хотел понять: спектакль это или сходка сумасшедших?
– Это одна из версий, рассматривается и она, – спокойно отреагировал докладчик и продолжал: – Уничтожить решено потому, что всегда легче построить новое здание, нежели восстанавливать старое. Если бы Советский Союз не был уничтожен, Америка не имела бы столь блестящих успехов в бывших республиках. В мире уже нет Евангельского Удерживающего, и Запад боится, что Он может появиться в России. Именно поэтому начинается спешка по ликвидации России. К ней тем более подстегивают исчезающие запасы нефти. Это враньё, что у Америки нефти много, её мало, а жить Америка хочет всегда, посему ей не нравится, что в России нефти много, что Господь и в этом был щедрее к России.
Конечно, докладчик говорил гораздо подробнее, нежели я запомнил, но суть уловил.
– Есть сценарий, по которому намечено стравить Индию с Пакистаном. За Пакистан, естественно, вступится Китай, а так как у всех ядерное оружие, то число едоков в мире уменьшится. Пока стравить не удаётся, но уже внедрены военные базы в Средней Азии и у границ России. И не только запасы нефти на Ближнем Востоке контролируются, но и кладовые Каспия. Главная надежда Штатов на то, что Китай захватит Россию, но при этом будет дружить с Америкой, напрасна, ибо Китай уже начал захват России ползучей миграцией, но Америке будущего захваченного пространства он и понюхать не даст. Он и Америку покрывает сетью своих агентов, покупая своим молодоженам билеты в одну сторону. У себя им рожать не очень позволяют, а на стороне сколько угодно. Далее: Сибирь, на которую все облизываются и которая, при скором глобальном потеплении, превратится в цветущий земной рай, остаётся русской. Это препятствие Америка будет преодолевать, и она торопится, ибо Китай вот-вот станет ядерной сверхдержавой. Спешку стимулирует и Южная Америка, которая от своих карнавалов и футбола скоро перейдёт к игре мышцами на чужой, естественно северной, территории.
Но нельзя было понять оценки докладчика, то есть к чему был направлен анализ происходящего в мире: докладчик вещал безадресно. Я покосился вправо-влево, но видел только чёрный стол, матовые экраны компьютеров. Иногда белые кисти рук возникали из темноты, пальцы на них свершали некие пианистические нажатия клавиш и опять растворялись в темноте.
Далее говорилось, что вскоре Голландия, Калифорния и некоторые другие пространства затопятся растаявшими ледниками, а в Европе все выгорит от жары. Вскоре, в добавление ко всем этим погодным катаклизмам («Божьим карам», – сказал я про себя) приплюсуется ещё и то, что тёплое течение Гольфстрим отвернётся от побережья, начнутся холода, всюду будет неурожай и только богоспасаемая Россия будет процветать. Как такое позволить? Обидно же, что грядущий новый потоп обойдёт Россию. Репетиция потопа прошла в Индийском океане, когда за минуту было уничтожено двести тысяч человек, разве это неповторимо?
– Хорошо ещё, – откомментировал эту трагедию докладчик, – что миру не пришлось кормить эту ораву. – Меня передёрнуло. – Докладчик вещал далее: – Имеющие вскоре быть затопления, вначале прибрежий, хотя в них пока не верят, неизбежны. Людям придётся потерять всё. Их надо будет кормить за счет остальных. Это вызовет милосердие у немногих, а у основной массы – злобу.
Я слушал, но по-прежнему не мог понять позицию выступающего. За кого он? Послушаем ещё.
– То есть землёй обетованной ближайшего будущего будет именно Россия. И народ прежней обетованной Земли её займёт. Может, он после взятия Иерусалима для того и был рассеян, чтобы узнать, где можно спастись в грядущем? Грядущее наступило, он узнал. Племя торговцев и финансистов владеет миром. Иначе и быть не могло. Крестьянин кормит людей, машинист возит, врач лечит, учитель учит, воин защищает, шахтёр добывает топливо, портной обшивает, повар стряпает, то есть любой труженик думает о других, только финансисты, торговцы, купцы думают о личной выгоде. Если они так думают два тысячелетия, до чего-то же они должны были додуматься. Пример – организация финансовых кризисов. Есть у тебя ресурсы или нет их, а хвостом виляй.
Просят выступить
Николай Иванович аккуратно положил передо мной полоску бумаги. На ней четко: «Вас попросят выступить. Два-три слова о России, о начале обретения ею места в мире, хорошо? О попытке улучшения демократии».
– У нас среди приглашенных, – как будто из темноты вскоре сказал председатель, – специалист по вопросам современного состояния России в мире. Сам он – выходец из низов, мнение его, полагаю, небезынтересно.
На экране предо мною крупно замигало: «Вам слово».
– Состояние? – Начав, я подумал, что надо же было как-то к ним обратиться: коллеги? господа? друзья? братья? Ничего не подходило. Ладно, обойдутся. – Состояние у России такое же, как и всегда, во все века, – тяжёлое.
– Но почему? – спросили из темноты.
– Россия – светильник, зажженный Богом перед лицом всего мира. А светильник не скроешь, стоит на высоком месте. И очень многим это не нравится. Он их освещает.
– Но это же хорошо, – усмехнулся кто-то, – на электричество не тратиться.
– Освещает не местность, – я решил быть спокойным, – а всю мерзость остального обезбоженного мира.
– М-да. – Это, по голосу, председатель. – И почему же в ваших работах настойчиво проводится мысль о невозможности введения демократии в Россию?
– Жадны и циничны демократы, поэтому. Жадны, видимо, от природы, а циничны от безнаказанности. Демократия позволяет им воровать, она не будит совесть. Врать для демократов – все равно что с горы катиться.
– А пример такого вранья можете привести?
– Говорят, что жизнь в России становится всё лучше, а на самом деле всё тревожнее. Частные интересы демократов не есть интересы России. Может, в этом ключ. Они смотрят на Россию как на территорию проживания и наживы. Чтобы их не сковырнули, внедряют в людей желание им подражать. Ну и так далее. Простите, я совсем не понимаю моей роли здесь. Где я? В масонской ложе?
– М-да, – снова уронил председатель.
А что мне было терять? Если бы я неправду говорил. В конце концов, я же понимаю, что полностью в их руках. Ещё подумал: успеть бы написать послание своим, а как передать?
– Вопросы есть к докладчику?
– Ну уж, – я не мог не улыбнуться, – докладчик. Автор двух реплик. Можно и третью: когда кричат об интересах общества – значит, о человеке не думают. В России смертность долгие годы опережала рождаемость, развращение молодежи усиливается, пьянство, хулиганство, проституция, сиротство увеличивается, и вот всё это называется демократией.
– То есть, по вашему мнению, надо свергать это правительство?
– А что толку?
– То есть?
– То есть лучше не будет.
– Но как же не учитывать регулятор общественных отношений – рынок? – Это из темноты какой-то новый, незнакомый голос.
– Какой рынок? Вы как будто не слушали доклада, в докладе сказали, что забота о людях в рынке и не ночевала. Рынок в России позволяет сжирать конкурентов, травить людей некачественными продуктами, ширпотребом подпольных фабрик. Рынок – место действия жадности и корысти. А что такое рынок для культуры? Выставки похабщины, издевательство над всем святым? Порнография кино и театра. А что такое рынок для религии? – Я помолчал. – Думаю, что ничего нового я вам не сказал, и поэтому прошу возможности откланяться. С вашего позволения?
Я встал. Никто не удерживал. Дверь предо мной распахнулась. За дверью стояли Лора и Вика. Дверь за мной закрылась.
– О-о-ой! – громко и горестно воскликнул я, да так, что они испугались.
– Что, что с вами?
– Главный итог двадцатого века – то, что Россия бессмертна. Вот это предложение забыл сказать. Может, раз в жизни дали серьёзную трибуну, а я забыл. Вернуться уже неудобно. А?
– Да уж, – посочувствовали сёстры. – Тут главное – не подумать, а вслух сказать: тут же везде аппаратура, запись. Россия, значит, бессмертна?
– Как иначе? Она – Дом Пресвятой Богородицы, подножие Престола Царя Небесного.
– Так как же тогда Судный день? Всё же провалится, всё же сгорит. Или я не так поняла, мне книжку старец давал про Страшный суд? – это спросила умная Лора.
– Да-да, суд-то Страшный будет же, так ведь же? – это добавила Вика.
– Куда денешься, будет. Но вот Россия как раз его и пройдёт.
– Тогда перед судом вся сволота сюда и приползёт.
– Правильно Лорка догадалась? – спросила Вика.
– А откуда сволота узнает про суд? – резонно спросил я. – Ну что, красны девицы, отпустят меня ваши добры молодцы?
– Даже на вездеходе, – сказали они. – А хотите ещё послушать, о чём они после вас говорят? – Лора потыкала пальчиком в клавиатуру. На экране, в затемнении плавали тени голов. Голос докладчика был хорошо слышен.
– …но, конечно, будут и у них несгибаемые личности. Но много ли? Всегда были. Главное – обезлюдить пространства, для начала с полезными ископаемыми. Не стесняться в выборе средств. Вскоре и притворяться не надо будет…
– А их старцы, их предсказания?
– Да и мы своего завели.
– Нет, у них настоящие.
– Не перебивайте. – Голос основного докладчика. – Продолжайте.
– …Да, спасибо. Также пора, хотя, может, и преждевременно, обсудить планы перехода цивилизации избранных на запасные площадки.
– А Земля? – спросил кто-то.
– Ну, это просто – сместим земную ось. Ядерные заряды на обоих полюсах – один слева, другой справа – и качнём. Поможем ихнему Господу, ускорим день Икс, они его Страшным судом зовут. Вы же сами видите, как их ни воспитывай, они от своего Христа не отступятся.
Не говоря ни слова, я пошёл к выходу, по дороге сдирая с себя пиджак. В коридоре остановился и, не стесняясь Вики и Лоры, дежуривших у дверей, снял дорогие брюки и попросил прежние наряды. Мне вынесли всё моё – и куртку, и лыжи, и валенки. И Лора и Вика поцеловали меня в небритые щёчки. Лора нажала ладонью на грудной карман куртки.
Меня не держат, но и домой не везут
У крыльца стоял новехонький сверкающий снегоход. Дверца в выпуклом боку откатилась, обнаружив тоже новенькие внутренности. Я торопливо, даже не подумав, что уезжаю, не простясь ни с кем, вошел в кабину, отделённую от водителя матовым стеклом, и меня лихо повлекли через тёмное пространство леса и сугробов. И везли довольно долго. Что ж это? Я и на лыжах добрался бы быстрее.
Но вот снегоход тормознул, потом опять немного проехал, снова остановился и замолчал. Дверца кабины отошла в сторону. Два человека в униформе, но уже в другой, в более дорогой, меня пригласили выйти:
– Лыжи оставьте.
Приходилось покоряться. Невысокое серое здание без окон напоминало какое-то хранилище. Молча вошли в открытые двери, ввели в лифт, нажали кнопку. Лифт ощутимо провалился и долго, мне показалось, падал. Мягко приземлились и оказались в просторном вестибюле. Мне вежливо указали на дверь, за которую уже не сопровождали. Дверь открылась сама.
Человек с лёгкой сединой в чёрных волосах, в зелёной рубашке под серой шерстяной кофтой протянул мне руку. Пригласил сесть.
– Даже и кофе не предлагаю. Задержу ненадолго. И дела никакого нет.
– Если дела нет, зачем тогда встреча? – спросил я. – Положение неравное: вы знаете обо мне всё или многое, я о вас – ничего.
– Хорошо, представлюсь. Я – кукловод кукловодов. Итак, речь о Церкви. Понравится ли вам утверждение, что Церковь в России уже как частная лавочка, да и не только в России? Но в России помногочисленней и поживее. Но это временное оживление после тысячелетия Крещения и прихода свободы. Уже идет отпадение, сокращение числа верующих.
– А мне кажется наоборот, – возразил я.
– Не обольщайтесь. Соединение с Зарубежной Церковью результатов не дало. Ждали усиления религиозного чувства. А оно падает.
– Опять не согласен. А постоянное увеличение участников крестных ходов?
– Агония. В любом случае Церковь обречена.
– Почему обречена?
– Сужает свободу.
– Какую? Разве кто-то отменил свободу воли? А свободу вседозволенности и надо сужать. Это показала демократия: в её свободе растет всё, кроме нравственности. Церковь противостоит разврату, а демократам это не нравится. Вывод – они развратны сами.
– Допустим, наполовину согласен. Только вы имеете в виду свободу, ещё не взятую в рамки закона. Поправим.
– Демократия неисправима. Она жадна, а жадность – наркотик. А наркомания – болезнь. А больные, не хотящие лечиться, сходят на нет.
Он немного прошел по кабинету.
– Но согласитесь, не наивно ли верить в спасение, ждать его, не пора ли задуматься: а чего это мы, ребята, ждём двадцать веков? Никто вам не мешал верить, и чего вы дождались?..
Тут я сразу перебил:
– Да как это не мешали? Во все века только и было пролитие крови: кто за Христа, кто против Христа. С востока, с запада, с юга! Как это не мешали?
– Но это войны за территории, рынки сбыта, сырьё, невольники, передел мира.
– Вообще, позвольте я скажу выстраданную истину. – Я даже встал. – В мире нет никакой истории, есть единственное во все времена: или мир становится ближе ко Христу, или отдаляется от Него. Никакой другой мировой истории нет.
Он тоже встал. Помолчал.
– Я бы согласился, если бы вы слово «Христос» заменили словом «Бог».
– А Христос и есть Бог.
– Пророк, предсказания Которого не сбылись.
– С чего вдруг? Всё время продолжают сбываться. Разве не идем мы к Его Второму пришествию? Нет, Он не пророк, Он Бог. Второе Лицо Троицы.
– Почему же тогда не Первое, если Бог? – Он сделал паузу: – Поймите, мы же не пугаем антихристом, мы, так сказать, не его шестёрки, мы как раз исполняем Писание: «Едино стадо, един Пастырь… Отрёт всякую слезу… ягнёнок возляжет со львом… несть ни эллина, ни иудея…»
– Так же и перед антихристом будут цитировать.
– То есть мы с вами не договоримся?
– О чем? – спросил я. – Иисус Христос – не Моисей, не Илия, не Иоанн, не Исайя, не Даниил, не Самуил, не другие. Не Магомед, не Будда Гаутама. Вот они – пророки. И все они говорили именно о приходе Христа как Бога.
– Тогда давайте очистим Его учение. Верить еврею?