Павел пожал протянутую руку и присел, положив автомат на край стола.
– Ты в прошлую вылазку колючку вроде видел, – с ходу начал Степаныч.
– Видел. Там склад какой–то есть недалеко от моста. Она в рулонах там и валяется, правда, ржавая неслабо. Вот здесь, – ткнул пальцем в карту Паша.
Отворилась калитка, и во двор вошел Митя, один из выживших скотников, лет шестидесяти, невысокого роста в кирзовых сапогах и фуфайке поверх серой рубахи, заправленной в черные штаны. Он поздоровался со всеми, присел рядом с Пашей и снял кепку, ослепив двор бритой наголо головой.
– Нам бы сюда ее привезти и периметр усилить. Скоро зима, и твари уже приглядываются к нам из леса, с южной стороны. Миша видел их, когда стадо пасли. Серёга, правда, не заметил ничего, но Мухтар, вел себя подозрительно. Всё в лес смотрел и рычал, как зверь ошалевший. Так что при наступлении холодов могут и напасть. Пока всё тихо, но лучше перебдеть, чем недобдеть, – продолжил старший поселения.
– Я понял. Привезем, если никто еще не добрался до неё, – кивнув, ответил Павел и задумался, ведь именно там, располагалось их с Полиной тайное место.
– Кто? – удивился Митя и, не скрывая досады, добавил: – Нет никого больше. Кто в дождь не погиб, умерли зимой. Да и от радиации, кто помер, а кто… Ну ты понял. Сам знаешь, получше меня.
Паша снова кивнул и, привстав, сорвал яблоко, обтер его о свою толстовку и откусил сочный плод.
– Я все–таки думаю, что тут ещё и вирус какой-нибудь роль свою сыграл. Ну, или и то и другое вместе, – сказал Степаныч, глянув на Павла, который уже собрался уходить, чтобы отправиться в город.
– Разве это важно теперь? – спросил он.
– Понимаешь, когда после всего мы с Ваней в город мотались, они все ещё были людьми. Напуганными, агрессивными, но обычными людьми. А сейчас… Ну, не может радиация так сильно повлиять на человека за такой короткий период времени.
– Степаныч, какой прок от этих разговоров теперь? Вирусологов больше нет. Вообще, кроме них, никого нет. Мы, может, одни на всей планете остались, – сказал Митя, уставившись на старшего.
– Может, и одни. Как думаешь, Паш?
– А чего тут думать? Наверняка ещё где-то выжили и не превратились в этих обезумевших тварей.
– В Америке что ли? – ухмыльнулся Митя.
– Не обязательно, хотя и это не исключено. Может, в Китае, или в Африке. Там, может, и не было зимы, климат другой там, – ответил Степаныч.
– А, кстати, да. Может, ты и прав. Там всегда тепло было.
– Ну, мы поехали тогда что ли? В обычном составе? – устав слушать бессмысленный разговор, спросил Павел.
– Генка рвется с тобой, – вдруг сказал Митя.
– Не мал он ещё? Генка-то твой?
Степанычу это явно не понравилось. Геннадий, внук Мити, был пухлым шестнадцатилетним юнцом, но мнил себя взрослым, да и гонору в нем было немало. Старшего он никогда не считал авторитетом да и работать особо не любил – дед за него всегда отдувался.
– Не мал. В самый раз. Пусть опыта набирается.
Степаныч вопросительно посмотрел на Пашу, и тот нехотя кивнул.
– Вроде, уже давно всё спокойно проходит, без нервов. Только если он подчиняться приказам не будет, я его одного назад отправлю, ещё и морду набью.
– Ну, ты это… Не гони на него. Морду он набьет, – начал было Митя защищать внука, но Степаныч резко прервал его.
– Митя! Если заслужит, я ему еще и здесь добавлю. Так что проведи с ним основательную профилактическую беседу. Или вообще не поедет он никуда.
Митя осекся и кивнул, а Паша, доедая яблоко, сказал:
– Через час у северных ворот. Двойной боекомплект и противогаз пусть не забудет.
Митя, кряхтя, поднялся и вышел, а Степаныч напутствовал:
– Ты там тоже без лишнего гонора с Геной. Вместо кого он будет, решай сам. И вообще, осторожней. Если что, патронов не жалейте, запас ещё есть. Телегу Митя подготовит, колючку нагрузили и назад. Понял? Без лишнего риска.
– Я понял, Степаныч. Не первый раз. Будем осторожны. Вместо Андрюхи Гена поедет, хоть и не нравится мне это. Ты, кстати, счетчик нам выдели, а то мало ли чего.
Павел доел яблоко и бросил огрызок к забору. Степаныч ушел в дом и вскоре вернулся, держа в руках счетчик Гейгера.
– Заряжен полностью. Ты там посмотри, может, ещё что полезное увидишь. Топоры там, пилы, стройка-то кипит. В общем, все как обычно. И осторожнее. На Гену сильно не дави, пацан ещё, но и спуску не давай. Бить разрешаю, но аккуратно, без синяков и переломов.
Павел кивнул, забрал дозиметр и, взяв со стола свой автомат, направился к калитке.
– Пайки у Петровны! – вдогонку крикнул Степаныч.
Паша, не оборачиваясь, ответил:
– Я помню!
Покинув двор старшего, он отвязал гнедую кобылу и запрыгнул в седло. Не спеша проехал к общинному дому, бывшему раньше чем–то вроде конторы, где сейчас жили практически все выжившие. Войдя внутрь этого большого двухэтажного дома, не огороженного забором, Паша громко крикнул:
– Санёк!
Пройдя по коридору прямо, он устремился в последнюю комнату, где и проживал по соседству с другом.
– Сашка! – крикнул Павел, открыв дверь. – Давай живее! Хорош дрыхнуть! Нам пора.
Тот подскочил с кровати, протирая заспанные голубые глаза, не совсем понимая, что происходит и куда в такую рань его тащит друг.
– В город едем. В телеге доспишь. Давай собирайся по-быстрому.
Павел открыл свой шкаф, стоящий напротив большого зашторенного окна, и достал с полки восемь снаряженных магазинов. Бросив их на свою кровать, стоявшую рядом с Сашиной, надел разгрузочный жилет и распихал в него боекомплект. Счетчик Гейгера он убрал в подсумок для рации, которой у них никогда не было, надел на голову камуфлированную бейсболку. Саша проделывал те же процедуры, только бубнил что–то недовольно.
– Я – за пайками, а ты – к северным воротам. Сань, слышишь?
– Да слышу я, блин, слышу. Мы обычным составом?
– Андрюха с нами не едет. Только Лёха.
– Мы что ли втроем? Почему? – удивился Саша, надевая и застегивая разгрузку.
– Гена с нами, четвертым, – обреченно выдохнул Паша.
– Кто!? Генка!? Нафига он нужен-то, блин? Дебил доморощенный.
Павел закрыл дверцу шкафа и, молча выдохнув, укоризненно посмотрел на друга.
– А чё? Не прав я что ли? Дебил же. Мерзкий притом, – чуть спокойнее уже сказал Саша, распихивая магазины по подсумкам.
– Степаныч просил. Опыт ему тоже нужен. Может поумнеет.
– Гена? Поумнеет? Ты сам-то слышал чё сказал? Поумнеет он, блин.
– Хорош, Санёк. Поживем – посмотрим. Так, а Лёха у нас где?
– Он же в карауле с утра был.
– Бардак, блин. Ладно, значит, он уже по форме. Противогаз не забудь. Все, давай к воротам.
– Может, ну его нафиг этот противогаз? И так тяжелые едем. Еще ни разу не пользовались ими, Гейгер же у тебя есть, – ворчал Саша.
– Надо, Саня. Надо. Лучше пусть он будет и не понадобится, чем понадобится и не будет, – ответил Павел и направился к двери.
Он быстро выскочил из комнаты, чуть не столкнувшись в коридоре с ещё одним обитателем их дома, Андреем, который и должен был быть четвертым в группе.
– Ты чего как ошпаренный, Паш?
Андрей был одет по форме, так же, как и сам Павел, только без противогаза.
– А ты-то куда?
– Да, Митяй прибегал, передал, что Степаныч велел Лёху заменить. На вылазку вроде он. С тобой что ли?
– Ага. Ну хорошо тогда. А то я уже обратно к Степанычу собрался. Лёхе передай, что мы у северных ворот ждем.
– А чего меня не берешь с собой? Втроем что ли идете? – вдруг спросил Андрей.
– А мы, блин, Гену четвертым берем. Опыт ему нужен, мля, – издеваясь, ответил, подошедший Саша и ухмыльнулся, явно довольный собой.
Андрей удивленно сдвинул брови и уже через пару секунд хохотал, держась руками за живот. Его смех подхватил Саша и по дому разлетелся дикий гогот.
Павел подождал минуту, давая возможность успокоиться бойцам и сказал:
– Хватит уже. Я рад этому не больше вашего. Мне разрешено ему врезать, если что.
– Только тебе? – заинтересованно спросил Саша, продолжая смеяться.
– Только мне. Всё. Погнали.
Павел умчался к Петровне, которая заведовала продуктами и находилась в столовой, что напротив коровника. До дождя здание было хранилищем молока, и сейчас как нельзя лучше подходило для хранения немногочисленных съестных запасов, тех, что ещё оставались после зимы и вновь заготовленных за лето. В коровнике заведовала Полина, а значит, он ещё раз сможет увидеть её, пока Петровна пайки готовит.
Заскочив в столовую и крикнув высокой, худощавой женщине о провианте, Павел рванул к любимой. Там вовсю кипела работа. Денис с Мишей выгоняли коров на пастбище под чутким руководством Марины и Полины. Трава еще не пожухла и стадо гоняли пастись к югу, неподалеку от поселения. Мухтар, находившийся днем и ночью рядом с коровами, лаял и бегал вокруг, не давая скотине разбрестись кто куда. Павел поздоровался со всеми и отозвал любимую в сторону.
– Мы скоро в путь, милая. Дня на три-четыре, не больше, – сказал он, когда Полина подошла ближе.
Она была сиротой, жила в детском доме, расположенном на другом берегу озера, и до дождя Павла не знала. Первый раз они и встретились в тот роковой для планеты день, когда весь мир рухнул в пропасть, когда погибла цивилизация и человечество перестало существовать в привычном понимании этого слова.
– Береги себя, пожалуйста. Я буду скучать и переживать, – грустно сказала она, шмыгнув носом, и обняла любимого.
– Не волнуйся, не первый раз, – улыбнулся Павел и поцеловал ее в губы.
Ему казалось, что Полина очень похожа на его маму, и даже голос такой же мягкий и нежный.
– Все равно, осторожнее будь. Обещай мне.
– Обещаю, – ответил он, глядя в ее голубые, как у мамы, глаза.
Своего отца Павел не помнил, он бросил семью за пару лет до всемирной катастрофы, и мама постоянно была занята, пытаясь заработать как можно больше, чтобы ее сын выглядел не хуже других детей, чтобы одежда модная и брендовая была, телефон последней модели, хотя и прежний был совсем нестарый и вполне даже рабочий.
И где это все теперь? Ни матери, ни телефона. Лишь воспоминания, которые стираются постепенно, и даже лицо мамы превратилось в образ. А много ли нужно человеку для жизни? Камуфляж, еда и автомат. Это сейчас, а тогда, в прошлом мире, хотелось другого. И телефон этот модный, и одежду красивую, и школу престижную. А зачем? Все это пыль, которую нещадно смыл огненный дождь.
– Полина! – закричала Марина, провожавшая стадо одна. – Сашке привет от меня передай, – улыбнувшись добавила она, обращаясь уже к Павлу.
Тот кивнул и обнял любимую.
– Я побежала, милый. Будь осторожен, – с тоской проговорила Полина и, прижавшись к нему, нежно чмокнула его в щеку.
– Беги, счастье мое. Мне тоже уже пора, – ответил он и проводил ее взглядом.
Стадо уже дошло до конюшни, которая была у открытых уже настежь южных ворот, и девушка побежала следом за ним.
– Паша, – позвала его Петровна, выглянув в окно.
Павел перешел улицу и через минуту принял четыре больших свертка и четыре армейских фляжки с белыми крестами из медицинского пластыря.
– Как обычно? – спросил он.
– Да. Вам хватит. Воды не забудьте набрать, – указала Петровна на фляжку, висевшую на поясе Паши, и добавила, отходя от окна, – бутыль в телегу Митяй положил. Удачи вам, мальчики. Поосторожнее там.
Павел кивнул и, взяв под уздцы гнедую, пошел к северным воротам поселения.
Глава 2
У ворот уже стояла телега, в которой полулежал Саша, слегка прикрыв глаза, явно собираясь проспать, как минимум, половину пути. На поводьях лошади, запряженной в телегу, сидел Гена и счастливо улыбался. Небольшого роста, пухлый, несмотря на свой юный возраст и длинную, не очень сытую зиму, с хитрым прищуром черных глаз, он выглядел довольным и сам себе казался важным, то и дело поправляя автомат на покатом плече.
Павел бегло осмотрел его и строго спросил:
– Противогаз где?
Улыбка исчезла мгновенно с лица Гены, он начал что-то мямлить, но Степаныч, стоявший рядом, сурово рявкнул:
– Бегом!
Юнец соскочил с телеги и умчался в сторону своего дома, где он с дедом и проживал. Домом это строение можно было назвать с большим трудом: он скорее напоминал благоустроенный сарайчик, приспособленный для жизни в летнее время.
Паша поздоровался с Алексеем, восседавшим верхом на огненно-рыжем коне, и свалил в телегу свертки с пайками и фляжки с крестами. Алексей – рослый парень двадцати пяти лет, широкий в плечах и сильный, наклонился к телеге и забрал одну из фляжек. Он сунул ее в подсумок разгрузки и поправил серую бейсболку, из-под которой торчали светло-русые волосы, слегка закрывающие карие глаза.
– Сань, воду проверь в бутыле.
– Полная, Паш. Проверил уже, – ответил тот и взял другую фляжку с крестом, убрав ее в подсумок.
Павел сделал то же самое и, оседлав гнедую кобылу, проехал к самым воротам. Поравнявшись с Алексеем, он, улыбнувшись, посмотрел на друга и сказал:
– Тебе, кстати, привет передали.
– Кто? – удивленно спросил Саша, искренне не понимая, от кого этот самый привет.
– Сам знаешь, не маленький, – отмахнулся Павел.
А Саша слегка нахмурился, пытаясь сообразить, о ком идет речь.
– Ну, с Богом, парни. Вань, открывай, – сказал Степаныч.
Ворота со скрипом открылись, выпуская группу наружу.
– А Генка? – возмутился Митя, который пришел проводить внука в его первую вылазку.
Стоя рядом со Степанычем, он хотел уже перекрыть путь собой.
– Догонит. Ноги есть, – остановил его Степаныч и тихонько, чтобы тот не услышал, пробубнил себе под нос, – может, похудеет.
Всадники отправились в путь по накатанной за лето колее на старой грунтовой дороге.
Паша оглянулся и поторопил бегущего за ними Гену:
– Бегом, бегом!
Трехметровый бревенчатый забор скрывал дома и людей внутри периметра от посторонних диких глаз. Вышки у обоих ворот создавали ощущение безопасности и прибавляли солидности поселению. Сергей, находясь на северной, махнул им рукой и продолжил наблюдать за берегом озера и окрестностями.
Вспотевший и запыхавшийся Гена, догнав группу, плюхнулся в телегу. Саша тут же передал ему поводья и перебрался назад, намереваясь всё-таки доспать. Всадники перешли на рысь и стали приближаться к большому озеру, на песчаном берегу которого две женщины стирали белье под охраной Антона, вооруженного автоматом. Обменявшись с ним приветствиями, люди двинулись к лесу, видневшемуся в паре километров.
– Могли бы и подождать, – отдышавшись, буркнул обиженный Гена.
– Могли бы, – спокойно ответил ему Павел и громко скомандовал: Смотреть в оба, парни!
До трассы грунтовая дорога вела через лес и разрушенную деревню Чеховку, давно уже опустевшую. После дождя из неё так никто и не вышел, все живое там погибло. Сильная радиация окутала брошенные дома, и грунтовкой этой никогда больше не пользовались. Приходилось сворачивать налево и делать крюк по полю, объезжая стороной опасное место.
Поселение, за долгие годы ставшее для всех родным, скрылось за поворотом, и группа направилась к старому шоссе. Опасная Чеховка находилась справа, в паре километрах от черного, мертвого леса. Оттуда постоянно доносились странные звуки, на которые никто уже не обращал никакого внимания. Никто, кроме Гены, тревожно поглядывавшего в сторону черного леса.
– Что это, а? – обеспокоенно спросил он, снимая с плеча автомат.
– А ты сбегай, посмотри и нам заодно расскажешь потом, – смеясь, сказал Саша и лег на спину, удобно расположившись на мягком сене и прикрыв глаза рукой.
– Если выживет, то обязательно расскажет, – поддержал издевку Алексей и хохотнул в голос.
Геннадий же не обращал внимания на подколы со стороны старших товарищей, продолжая сжимать рукоять автомата.
– Хорош, парни, – вступился за него Павел и обратился уже непосредственно к Гене: Опусти автомат, сломаешь.
– Не, ну а что это? Кто там? Там же всё мертво. Откуда звуки? – не унимался он, ерзая на козлах телеги и не опуская автомата.
– Да не знаем мы, угомонись.
Паша начинал нервничать. Гена никогда ему не нравился. Скользкий он какой-то, с гнильцой парень. И вроде плохого–то он не сделал никому, но было в нем что-то отталкивающее. А может, ему просто завидовали остальные выжившие сироты, поскольку только у него был родной, кровный человек. И он всегда этим пользовался, а дед часто ему потакал, баловал. Степаныч же относился ко всем детям одинаково, разделяя их лишь на мальчиков и девочек.