«Если “Христос, в Которого мы верим”, – пишет Джон Уорвик Монтгомери, – отличается от “исторического Христа”, то чем больше будет это отличие, тем дальше мы окажемся от истинного Христа. Как сказал один из величайших христианских историков нашего времени Герберт Баттерфилд, “было бы грубейшей ошибкой предполагать, что характеристики исторической религии сохранятся, если Христос богословов будет отлучен от Христа истории”» (Montgomery, SP, 145).
Другими словами, не следует полагаться на свои ничем не обоснованные предубеждения. Чтобы разобраться в данном вопросе и принять взвешенное решение, нужно обратиться к имеющимся историческим свидетельствам. Исторические факты, представленные в Писаниях, имеют для христианина непреходящее значение. Вот почему апостол Павел сказал: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша… А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших» (1 Кор. 15:14,17).
3Б. Заблуждение № 3: «Библия – это собрание мифов»
Критики иногда заявляют: «Таких событий, как рождение от Девы, воскресение и вознесение, превращение Иисусом воды в вино и Его хождение по воде, на самом деле не было. Их включили в Библию для того, чтобы обожествить Иисуса, потому что если
Он вообще когда-то существовал, Он был обычным смертным человеком».
Один профессор, читавший курс всемирной литературы, задал мне такой вопрос: «Что вы думаете о греческой мифологии?» Я ответил вопросом на вопрос: «Вы хотите сказать, что события из жизни Иисуса Христа, Его воскресение, рождение от Девы и т. д., это просто миф?» Он утвердительно кивнул. Я указал ему на очевидную разницу между событиями из жизни Христа, записанными в Библии, и отчасти схожими с ними сюжетами из греческой мифологии. Греческие мифы на сходные темы – о воскресающих богах и другие – повествуют не о реальных личностях из крови и плоти, а о неисторических, выдуманных, мифологических персонажах. Когда же дело касается христианства, аналогичные сюжеты повествуют об историческом Иисусе из Назарета, Которого авторы Нового Завета знали лично. На что профессор ответил: «Вы правы, я никогда раньше об этом не задумывался».
1В. Очевидцы событий
Авторы Нового Завета либо писали со слов участников происходивших событий, либо сами были очевидцами этих событий. Их личная связь с тем, что они описывают, бесспорна и подтверждается такими, например, заявлениями:
• «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но быв очевидцами Его величия» (2 Пет. 1:16).
• «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин. 1:1–3).
• «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил» (Лк. 1:1–3).
«Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал, которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием» (Деян. 1:1–3).
«Потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу» (1 Кор. 15:6–8).
«Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес, о которых не писано в книге сей. Сие же написано, дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин. 20:30–31).
«И мы свидетели всего, что сделал Он в стране Иудейской и в Иерусалиме, и что наконец Его убили, повесив на древе. Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться не всему народу, но свидетелям, предызбранным от Бога, нам, которые с Ним ели и пили, по воскресении Его из мертвых. И Он повелел нам проповедовать людям и свидетельствовать, что Он есть определенный от Бога Судия живых и мертвых» (Деян. 10:39–42).
«Пастырей ваших умоляю я, сопастырь и свидетель страданий Христовых и соучастник в славе, которая должна открыться» (1 Пет. 5:1).
«Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их» (Деян. 1:9).
«Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете…» (Деян. 2:22).
«Когда он так защищался, Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел! большая ученость доводит тебя до сумасшествия. Нет, достопочтенный Фест, сказал он, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла. Ибо знает об этом царь, перед которым и говорю смело. Я отнюдь не верю, чтобы от него было что-нибудь из сего скрыто, ибо это не в углу происходило. Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь. Агриппа сказал Павлу: ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином» (Деян. 26:24–28).
2В. Ты сам знаешь об этом…
Авторы Нового Завета также напоминали своим читателям или слушателям о том, что те видели или знали о фактах, относящихся к личности Иисуса Христа. Эти авторы не только говорили о том, что сами видели или слышали, но и напоминали своим самым непримиримым критикам: «Ты тоже знаешь об этом. Ты видел это; ты сам знаешь, что так оно и было». Если вы говорите своему оппоненту, что он о чем-то знает, значит, так оно и есть, иначе ваш противник очень быстро уличит вас в неправоте. Но именно так и поступали апостолы, и их критики не могли ничего возразить на это.
3В. Разница между историей и мифом
Новозаветные авторы, конечно же, прекрасно понимали, что миф, легенда и реальность – не одно и то же.
Если он [библейский критик] скажет, что в Евангелии какие-то истории – легенды или мифы, я спрошу его, сколько легенд и мифов он прочел и хорошо ли его язык научился распознавать истинный миф на вкус. Спрашивать, сколько лет он потратил на изучение этого Евангелия, я не стану… Поэмы, легенды, мифы я читал всю свою жизнь. Я знаю их характерные особенности. И знаю, что ни одна евангельская история не похожа на них (К. С. Льюис, профессор средневековой литературы и литературы эпохи Возрождения, Кембриджский университет. Автор «Хроник Нарнии»).
С. Эстборн в своей работе «Увлеченный Христом» (Gripped Ъу Christ) рассказывает о человеке по имени Анат Нат, убежденном индуисте. Нат «изучал и Библию, и древнеиндийские гимны. Его внимание особенно привлекли две библейские темы. Во-первых, реальность боговоплогцения и, во-вторых, факт искупления человеческих грехов. Эти доктрины он сопоставлял с индуистскими священными писаниями. Параллель жертве Иисуса Христа он обнаружил в личности Праджапати, ведийского бога-творца. Но он отметил разительное несходство между ними. Если ведийский Праджапати являлся мифическим символом, олицетворявшим нескольких персонажей, то Иисус из Назарета представлял Собой историческую личность. “Иисус и есть реальный Праджапати, – пришел к выводу Анат Нат, – Он и есть истинный Спаситель мира”» (Estborn, GBC, 43).
Приведем слова Дж. Б. Филлипса, которого цитирует Э. М. Блэйклок: «“Я прочитал десятки мифов на греческом и латинском, но в Евангелии не нахожу ни малейших намеков на миф”. Многие люди, знающие греческий и латынь, согласятся с ним, независимо от своего отношения к новозаветным повествованиям» (Blaik-lock, LA, 47).
К. С. Льюис, блестящий специалист в области литературы, также указывает на отсутствие сходства между библейскими повествованиями и мифами или легендами. Комментируя Евангелие от Иоанна, Льюис бросает упрек в адрес критиков, обвиняющих Евангелие в отсутствии историчности:
Если он [библейский критик] скажет, что в Евангелии какие-то истории – легенды или мифы, я спрошу его, сколько легенд и мифов он прочел и хорошо ли его язык научился распознавать истинный миф на вкус. Спрашивать, сколько лет он потратил на изучение этого Евангелия, я не стану… Прочитайте диалоги [в Евангелии от Иоанна]: например, разговор с самарянкой у колодца или ту беседу, что произошла после исцеления человека, слепого от рождения. Посмотрите на такие сценки: Иисус задумчиво пишет пальцем на земле, или незабываемую фразу: fjv §е [а была ночь] (см. Ин. 13:30). Поэмы, легенды, мифы я читал всю свою жизнь. Я знаю их характерные особенности. И знаю, что ни одна евангельская история не похожа на них (Lewis, CR, 154, 155).
4Б. Заблуждение № 4: «Иисус – личность, неизвестная истории»
«Если исследовать жизнь Иисуса из Назарета в рамках истории, мы увидим удивительного человека, но не Сына Божия». Иногда о том же мне говорят: «Придерживаясь “современного исторического” подхода, воскресения не обнаружить».
Да, это действительно так. Но не спешите с выводами – сначала я вам кое-что объясню. Многие люди сегодня берутся за изучение истории, заранее уверенные в том, что Бога нет, чудес не бывает и мы живем в закрытой системе, в которой нет места сверхъестественному. С таким предвзятым подходом они начинают «критическое, открытое и честное» исследование истории. Изучая жизнь Христа и читая о Его чудесах или воскресении, они приходят к выводу, что это вовсе не чудеса и не Воскресение, – ведь они знают (основываясь не на исторических данных, а на философских рассуждениях), что Бога нет и мы живем в закрытой системе, в которой ни чудес, ни сверхъестественного быть не может. Такие люди исключают факт воскресения Христа, еще даже не начав исторического исследования его вероятности.
И дело здесь не столько в историческом предубеждении, сколько в философских предрассудках. Подобный подход к истории основан на «рационалистической посылке», согласно которой Христос не мог воскреснуть из мертвых. Вместо того чтобы начать с изучения исторических свидетельств, такие исследователи, опираясь на свои «метафизические рассуждения», полностью их отбрасывают.
Джон У. Монтгомери пишет: «Факт воскресения нельзя исключить на основании априорных, философских рассуждений; чудеса становятся невозможными, если называть их таковыми, однако подобное определение исключает собственно историческое исследование» (Montgomery, SP, 139–144).
Я так часто цитирую Монтгомери в этой связи, потому что именно он побудил меня серьезнее отнестись к истории. По его словам: «Кант убедительно показал, что все аргументы и системы начинаются с посылки; однако это не значит, что все посылки в равной степени желательны.
Лучше начать, как мы это делаем, с посылок касательно метода исследования (который приведет к истине), а не с посылок касательно действительного содержания (которые уже предполагают конкретные истины). Как выяснилось, в нашем современном мире лучше всего этому условию отвечают посылки в рамках эмпирического метода. Но обратите внимание, что мы оперируем только посылками, касающимися научных методов, а не рационалистическими постулатами христианской науки (“религия сайентологии”)» (Montgomery, SP, 144).
Монтгомери приводит комментарии Хейзинги относительно исторического скептицизма в работе «Идея истории» («De Historische Idee», в его труде Verzamelde Werken, VII [Haarlem, 1950], 134ff.: цитируется в переводе Фрица Штерна: Fritz Stern [ed], The Varieties of History [New York: Meridian Books, 1956], p. 302). Хейзинга утверждает:
Самый сильный аргумент против исторического скептицизма… заключается вот в чем: человек, который сомневается в возможности правильных исторических свидетельств и традиции, не сможет впоследствии принять собственные свидетельства, суждение, сочетание их и толкование. Он не может ограничить свои сомнения только отношением к истории и вынужден критически относиться даже к собственной жизни. Он сразу обнаруживает, что ему не просто недостает убедительных свидетельств в самых разных аспектах своей жизни, которые он ранее принимал как само собой разумеющееся: он вообще не видит никаких свидетельств. Короче, вместе с историческим скептицизмом он вынужден принимать общий философский скептицизм. Причем общий философский скептицизм – это приятная интеллектуальная игра, но жить этим невозможно (Montgomery, SP, 139, 140).
Монтгомери также цитирует Миллара Бэрроуза из Йельского университета, американского эксперта по свиткам Мертвого моря, который пишет:
Есть одна разновидность христианской веры… получившая особое распространение именно сегодня: исповедание христианской веры рассматривается как конфессиональное кредо, которое отдельный человек принимает как член общины верующих и которое никак не зависит от его убеждений или имеющихся свидетельств. Люди, занимающие такую позицию, считают, что историческое исследование ничего нам не сообщит об уникальности Христа. К историческому Иисусу они часто настроены скептически и, похоже, прекрасно обходятся без такого рода познаний. Для меня такой подход неприемлем. Я глубоко убежден в том, что историческое откровение Бога в Иисусе из Назарета должно стать краеугольным камнем любой веры, которая называет себя истинно христианской. Поэтому исключительно важен любой исторический вопрос о реальном Иисусе, Который жил в Палестине две тысячи лет назад (Montgomery, НС, 15, 16).
Исторические события, утверждает далее Монтгомери, «уникальны, и проверить их фактологичность можно только в рамках принятого нами документального подхода. Ни один историк не вправе оперировать замкнутой системой причинности, ибо, как показал в своем недавнем эссе «Модели и метафоры» логик из Корнуэлла Макс Блэк (Max Black, Models and Metaphors, Ithaca: Cornell University Press, 1962, p. 16), сама концепция причины “специфическое, бессистемное и ошибочное понятие”, а потому “любая попытка установить ‘универсальный закон причинности’ заранее обречена”» (Montgomery, НС, 76).
Историк Этелберт Штауфер предлагает нам такой подход к истории: «Что мы [как историки] делаем, когда сталкиваемся с вещами, противоречащими всем нашим ожиданиям, может быть, всем убеждениям и даже общепринятому пониманию истины? Мы повторяем то, что обычно говорил в таких случаях один великий историк: “Значит, это вполне возможно”. А почему бы и нет? Ибо для критически настроенного историка нет ничего невозможного» (Montgomery, НС, 76).
Историк Филипп Шафф добавляет к вышесказанному следующее: «Цель историка состоит не в том, чтобы реконструировать историю, основываясь на предвзятых представлениях и сообразуясь с собственными симпатиями и антипатиями; он должен воссоздавать прошлое, приводя лишь самые достоверные свидетельства, чтобы история все нам поведала сама» (Schaff, НСС, 175).
Роберт М. Хорн помогает нам понять, как проявляется предубежденность людей в их отношении к истории:
Человек, который отвергает существование Бога, не верит и Библии. Мусульманин, убежденный в том, что от Бога не может родиться Сын, не примет Слова Божия, этой книги, в которой Христос представлен единственным и единородным Сыном Божиим.
Некоторые люди считают Бога не личностью, но скорее Первопричиной и Основанием всего сущего. Библию как Божие откровение о Себе Самом они склонны отвергать. По их мнению, Библия не может быть личным словом Того, Кто «Я ЕСМЬ СУЩИЙ» (см. Исх. 3:14). Другая крайность – исключать все сверхъестественное. Сторонники такого подхода не захотят поверить книге, которая учит о Христе, воскресшем из мертвых. Кто-то придерживается взглядов, согласно которым Бог не может обеспечить передачу Своих истин без искажения их грешными людьми, а значит, Библия, во всяком случае в отдельных своих частях, – не более чем обычное человеческое творение (Green, RW, 10).