Прошлое, казалось, наступало на нее со всех сторон, и Грейс внезапно охватило острое желание умчаться прочь.
– Что ж, рада была повидаться.
– Погоди. – Марк тронул ее за руку. – Не уходи пока. Приятно поговорить с кем-то, кто знал Тома.
Грейс ничего приятного в этом не находила, но села, позволив бармену налить ей солидную порцию бренди. В какой-то момент Марк ближе придвинулся к ней на табурете, но с его стороны это не выглядело ни наглостью, ни самонадеянностью. И с той минуты вечер начал обретать некую мягкую расплывчатость. Позже она сообразила, что на самом деле тот ресторан был больше похож на бар. Чем она думала, когда решила зайти туда? Ведь года еще не прошло, как она стала вдовой; негоже ей вести беседы с незнакомыми мужчинами.
Впрочем, Марк – не незнакомец. Он знал Тома, действительно знал, и она, слушая его рассказы, невольно увлеклась.
– В общем, Тома я нашел на крыше общаги, и он совершенно не помнил, как туда попал. Переживал только, что на занятия опоздает, – закончил Марк очередную историю, которая должна была ее рассмешить.
А вместо этого Грейс ощутила жжение в глазах, и в следующую секунду из них потекли слезы.
– О! – Она прикрыла рукой рот.
– Прости, – поспешил извиниться он.
– Ты не виноват. Просто мы с тобой сидим здесь и смеемся…
– А Том – нет. – Марк понимал ее как никто другой. Он вытер размазавшуюся по ее щеке помаду, задержав ладонь на ее лице чуть дольше, чем следовало.
Потом, вспомнилось ей, Марк перевел разговор на другую тему. Стал рассуждать то ли о музыке, то ли о политике, а может, и о том, и о другом. Лишь позже она осознала, что он ничего не рассказывал о себе.
Усилием воли Грейс оторвала взгляд от дальней дали, где находился тот отель, и вытеснила из головы картины минувшей ночи. Что было, то прошло. Рано утром, пока Марк спал, она потихоньку выскользнула из его шикарного номера и поймала такси. Больше она его не увидит.
Грейс задумалась о муже. Воспоминания, которые она обычно гнала от себя, теперь стали желанны, отвлекая ее от провокационных мыслей. С Томом она познакомилась, будучи школьницей старших классов, во время летних каникул, когда отдыхала с семьей на Кейп-Коде. Он во всех отношениях был идеален: белокурый, обаятельный, сын одного из массачусетских сенаторов, будущий студент одного из университетов «Лиги плюща», великолепный, каким только может быть капитан футбольной команды. Ей с трудом верилось, что он проявил к ней интерес. Сама она была дочерью бухгалтера, младшей из трех сестер. Обе старшие сестры вышли замуж и имели свои семьи, жили в четверти мили от Вестпорта в штате Коннектикут, где они и выросли. Внимание Тома стало для нее живительным глотком воздуха, вырвало из удушающей рутины маленького городка, посулило избавление от вечных игр в бридж и встреч в ротарианских клубах, которые были уготованы ей в будущем, останься она там.
Сразу же, как только Грейс окончила школу, они с Томом поженились и поселились в съемном доме в Нью-Хейвене. Том учился в университете, после защиты диплома планировал перебраться в Бостон. Они обсуждали, как будут проводить отложенный медовый месяц: может, отправятся в круиз в Европу на корабле «Куин Элизабет II» или каком-нибудь другом океанском лайнере. Но потом японцы разбомбили Перл-Харбор, и Том твердо решил, что по окончании университета он поступит в офицерскую школу. Он проходил подготовку на военной базе Форт-Беннинг и вскоре должен был получить назначение.
– Мне дали увольнительную на выходные, – сообщил он по телефону в тот последний вечер, как всегда организуя все самостоятельно. – Я мог бы приехать в Коннектикут, это не займет много времени, но лучше давай встретимся на Манхэттене. Проведем вместе выходные, а потом ты проводишь меня из Нью-Йоркской гавани.
Тогда она слышала его голос в последний раз. Джип, на котором он ехал на железнодорожный вокзал, не сбавил скорость на крутом повороте и разбился. Глупейшая авария, которую можно было бы предотвратить. Грейс часто с легкой завистью смотрела на желтые ленточки, на цветы, что носили другие женщины. Не просто как внешние атрибуты солдатских вдов, а с гордостью и со значением. Как свидетельства того, что утраты и страдания были не напрасны.
После похорон Тома Грейс ненадолго вернулась в Вестпорт. Ее подруга детства, Марша, желавшая помочь Грейс, любезно предложила ей погостить в доме своей семьи, расположенном в Хэмптонсе. Грейс испытала огромное облегчение, отдалившись от сочувственных взглядов родных и уехав из города своей юности, который находился слишком близко от ее отчего дома. Однако на курорте был мертвый сезон, и тишина побережья ее оглушала, поэтому она уехала в Нью-Йорк. Правда, родителям сказала, что какое-то время, пока не придет в себя, поживет у Марши, поскольку знала, что они никогда не отпустили бы ее одну в большой город. Марша, поддерживая план подруги, переправляла Грейс все письма, что приходили от ее родных. С тех пор миновал почти год, но Грейс домой возвращаться пока не собиралась.
Она доела свой обед и вернулась в контору. Утренние приемные часы закончились, и очередь из оборванных беженцев рассеялась. Фрэнки она нигде не увидела, но он оставил Грейс ворох корреспонденции: ей предстояло напечатать кучу писем в разные городские инстанции от имени их клиентов. Она взяла верхнее письмо, пробежала его глазами, затем вставила лист бумаги в машинку и под ее монотонный стрекот с головой ушла в работу.
Напечатав первый документ, Грейс потянулась за следующим, но потом опустила руку. Открыв свою сумку, она достала конверт с фотографиями и веером разложила их перед собой. Двенадцать девушек, все – молодые красавицы. Возможно, члены какой-то женской организации. Хотя на многих была военная форма, и у каждой, несмотря на улыбку, стиснуты зубы, а глаза – серьезны. Снимки были с любовью перевязаны кружевной ленточкой. Видимо их часто брали в руки, потому что они были потрепаны и изогнуты по форме ладони. Грейс сунула пальцы под фотографии, и ей показалось, что она ощущает исходящую от них энергию.
Она перевернула один снимок и увидела на обратной стороне небрежно начерканное имя. Мари. Мадлен, гласила надпись на следующем фото. Джин, Джози. И т. д. и т. п. Словно ей представляли гостей на светском приеме. Так кто же они – эти девушки?
Грейс подняла глаза. Фрэнки вернулся и уже с кем-то говорил по телефону, сердито размахивая руками. Можно бы показать фотографии ему, спросить совета. Наверно, он подсказал бы, что делать. Но как объяснить, что она из любопытства сунула нос в чужой чемодан да еще и прихватила из него то, что ей не принадлежит?
Грейс легонько провела пальцем по первому снимку, который она увидела. Это была фотография молодой темноволосой красавицы по имени Джози. Не смотри, казалось, требовал внутренний голос. Разглядывая фотопортреты девушек, Грейс вдруг почувствовала, что ее охватывает стыд. Что она себе позволяет – крадет снимки, спит с чужими мужчинами? Ее это вообще не касается. Нужно вернуть фотографии в чемодан.
Фрэнки направился к ней. Грейс торопливо собрала карточки и сунула их в свою сумку. Неужели заметил? Она затаила дыхание, ожидая, что Фрэнки вот-вот спросит про снимки, но он сказал:
– Нужно зарегистрировать кое-какие документы в суде.
– Я отнесу, – сразу вызвалась она.
– Тебя это точно не затруднит?
– Мне это будет только на пользу: заодно ноги разомну, – ответила Грейс. – Занесу по пути домой.
– Ладно. Только выйди пораньше, там нужно быть к половине пятого. Клерки из канцелярии не имеют привычки долго засиживаться на работе. – Грейс кивнула. Как раз в этом и состоял ее план: чем скорее она покинет офис, тем скорее заскочит на Центральный вокзал и избавится от фотографий.
Спустя почти два часа Грейс вышла из станции метро Центрального вокзала, второй раз за день направляясь туда, где поклялась себе никогда больше не бывать. По эскалатору она поднялась в центральный зал. Вечерело, и вокзал теперь окрашивался в цвета угасающего дня. Усталые и помятые жители пригородов двигались медленнее, разъезжаясь по домам.
На ходу вытаскивая из сумки конверт с фотографиями, Грейс зашагала к скамейке, у которой она наткнулась на чемодан. Сердце бешено колотилось. Она быстро сунет снимки в чемодан и быстренько уйдет, пока кто-то ее не заметил и не начал задавать вопросы. И со всей этой ерундой будет покончено.
Она дошла до скамейки и обернулась, украдкой проверяя, не наблюдает ли кто за ней из спешащей мимо толпы. Потом присела на корточки и заглянула под скамейку.
Чемодан, в котором она нашла фотографии, исчез.
Глава 5
Мари
Шотландия, 1944 г.
Мари снилось то утро, когда они с Тесс пекли булочки. Теплую пышную выпечку она положила в выстланную бумагой корзину, которую велела Тесс отнести в сад, где они с дочерью собирались устроить пикник. Мари взяла одну булочку и уже хотела сунуть ее в рот, как вдруг раздался грохот, отчего ее рука застыла в воздухе.
Мари разбудил громкий стук в дверь.
– Что такое?
Не успела она подняться с койки, как дверь распахнулась, и ее окатили ведром ледяной воды. Ночная сорочка и постельное белье мгновенно пропитались студеной влагой, возмущенное тело от холода покрылось гусиной кожей.
Зажегся яркий свет.
– En français![7] – рявкнул женский голос.
Мари села в постели, пытаясь понять, где она находится. В Шотландии, вспомнила она. Около полуночи такси, на котором она ехала от железнодорожного вокзала, высадило ее перед окутанным туманом особняком. Караульный на входе провел ее в комнату, где стояли несколько коек, и удалился, не дав ей никаких указаний.
Мари спустила ноги на пол. Рядом стояла какая-то женщина в сером платье, сверлившая ее сердитым взглядом.
– Вы должны отвечать по-французски, даже во сне. Одного знания языка недостаточно. Вы должны думать по-французски, сны смотреть на французском. Одевайтесь и на улицу, на пробежку. На все про все у вас пять минут. – Женщина повернулась и вышла из комнаты, а Мари сидела и дрожала от холода.
А в следующее мгновение быстро вскочила на ноги и обвела взглядом соседние пустые койки. Их было шесть. Они стояли в два ряда у голых бежевых стен, как в дортуаре. Все, кроме той, на которой спала она, были аккуратно заправлены. Но самих девушек в комнате она не увидела. Мари вспомнила, что слышала их дыхание в темноте, когда, стараясь никого не разбудить, переодевалась в казенную ночную сорочку. Но теперь они давно уже встали и куда-то ушли, как, очевидно, и полагалось. Почему же ее никто не разбудил?
Мари заторопилась. Мокрую сорочку повесила на шипящую батарею. В чемодане, что стоял в ногах кровати, лежали два одинаковых комплекта одежды – хлопчатобумажные брюки и рубашки оливкового цвета – и пара черных сапог на резиновой подошве. Мари натянула на себя один комплект, сверху надела столь же невзрачную куртку, которую ей выдали, и, покинув спальню, вышла в затхлый коридор Арисейг-Хауса – серого каменного особняка, в котором Управление спецопераций разместило учебный центр. Еще не рассвело, однако в холле уже сновали агенты, в основном мужчины, но попадались и женщины. Все они, вероятно, спешили на занятия или по поручениям.
Едва Мари вышла на улицу, ее обжег колючий предрассветный февральский воздух Северо-Шотландского нагорья. Одежда на ней была сухая, но она еще не успела согреться после ледяного душа, и ее стала бить дрожь. Как же ей сейчас не хватало теплого шарфа, который сразу по прибытии у нее конфисковали как «слишком английский», по мнению встретившего ее сотрудника учебного центра. Туман рассеялся, и теперь она увидела, что особняк стоит на отлогом склоне возвышенности, расположившись на голом участке древней лесистой местности, которая еще не пробудилась от зимней спячки. За задним фасадом земля постепенно спускалась к темным неподвижным водам озера, на противоположном берегу которого вздымались холмы. В погожий день это место, наверно, больше напоминало загородный дом отдыха, а не секретный учебный центр.
Мари неуверенно огляделась, а потом заметила небольшую группу женщин, собравшихся на газоне перед домом. Никто из них не произнес ни слова, когда она подошла к ним.
Внезапно земля под ногами Мари загудела. Она вздрогнула, приготовившись ощутить толчок. Ей сразу вспомнилось, как несколько лет назад немецкая авиация бомбила Лондон и они ночами укрывались в метро и бомбоубежищах. Однако земля затихла.
– Это просто учения, – шепнула ей одна из девушек. – Кто-то экспериментирует со взрывчаткой. – Это объяснение, призванное успокоить Мари, только еще больше ее растревожило. Они учились обращаться с настоящей взрывчаткой, отчего миссия, к которой их готовили, казалась еще более реальной.
Не говоря ни слова, девушки подхватились и побежали по тропинке, тянувшейся вдоль берега озера. Колонну возглавляла, задавая темп, хрупкая девушка с короткими тонкими ногами, на вид – лет двадцати, не больше. Она совершенно не соответствовала представлениям Мари о женщинах-агентах, если она вообще когда-то задумывалась об этом. Но бежала девушка на удивление быстро. Остальные уверенно следовали за ней вереницей, в которой они, словно по негласной договоренности, заняли каждая свое место. А Мари силилась не отстать.
Их маршрут пролегал по узкой тропинке, что вела к вершине высокого холма или, может быть, горы. Подъем становился круче. Вершина еще даже не маячила в поле зрения Мари, а она уже задыхалась. Смотрела на убегающую в поднебесье тропинку, и сомнения, что возникли у нее при вербовке, одолевали ее с новой силой. Никто, даже она сама, никогда не считал ее особенно сильной или способной на великие свершения. Почему она решила, что сумеет оправдать оказанное ей доверие?
Чтобы не думать об усталости, Мари рассматривала качающиеся впереди головы. Все пять женщин, как и она, были одеты в брюки цвета хаки и сапоги. Бежали они непринужденно, – вероятно, тренировались уже некоторое время и находились в куда более подходящей физической форме, чем она.
Они выскочили на каменистое плато.
– Отдыхаем, – распорядилась лидер группы. Все разом остановились. Некоторые вынули фляжки и стали пить. В чемодане Мари рядом с одеждой тоже лежала фляжка, но в спешке она даже не подумала взять ее с собой.
Не прошло и минуты, как лидер группы крикнула:
– Вперед! – Девушки убрали фляжки и снова ринулись вверх по тропинке. Тишину нарушал только топот их ног.
Спустя несколько часов, как показалось Мари, они наконец-то достигли вершины холма. Туман начал подниматься, зачирикали воробьи, приветствуя друг друга. Мари смотрела на небо, зарозовевшее над Арисейг-Хаусом, и искрящуюся гладь лежавшего внизу озера. Прежде она никогда не бывала на Северо-Шотландском нагорье. При других обстоятельствах она сочла бы это место идиллическим уголком.
Не задерживаясь на гребне, девушки припустили вниз по холму. Казалось бы, спускаться – не подниматься, но извилистая каменистая тропинка существенно затрудняла бег. Внезапно Мари споткнулась о камень и подвернула ногу. Лодыжку пронзила боль. Она вскрикнула, зашаталась, пытаясь удержать равновесие. Ее первое занятие – и сразу полный провал. Не останавливайся, подначивала себя Мари и, стиснув зубы, продолжала спуск. Однако пульсирующая боль с каждым шагом усиливалась. Она все больше отставала, расстояние между ней и остальной группой увеличивалось на глазах. Она просто не могла угнаться за ними.