– Здесь четыре.
Алексей автоматически отделил половину, затолкал в потайной карман афганки. Нет, не для заначки. Вроде бы эти две тысячи нужны ему были для особой надобности. Вот только какой надобности – он и сам пока не понимал. Но то, что она есть, было для него бесспорным. Другую половину небрежно сунул под нагрудную липучку и поднялся.
Бычок сказал на прощанье:
– Главное в конфликте – глицерин. Будем дружить?
– Посмотрим…
Он шагал по улице с неясной тяжестью в душе. Только теперь он с пронзительностью заметил, что наступила осень. Было еще тепло и сухо, но листья уже облетали, покрывая тротуары желто-красными подвижными пятнами. В последние годы Алексей полюбил осень, хотя раньше по душе ему было буйное весеннее половодье. Теперь в листопад он чувствовал умиротворение, на все остальное ему было наплевать.
Но в этот раз умиротворение цедилось каплями. Даже толики довольства не появилось из-за того, что он без проблем содрал с Бычка должок. О валюте он вспомнил, когда заметил возле метро салон сотовой связи. Раньше он с раздражением и завистью наблюдал, как неоперившиеся юнцы болтали на ходу по мобильным телефонам. Купить такой Алексею не позволяли финансы. Он зашел в салон. Выбрал модель за триста с лишним долларов. Полез в карман под липучкой и вместе с долларами вытянул пятисотки мента – вымогателя, о которых совсем забыл. Сунул их в брючной карман. Расплатился за телефон зеленой валютой, получив сдачу рублями. И нырнул в метро.
На перроне он увидел колясочника-попрошайку без ноги. В камуфляже и десантном берете, намекавшими на боевое прошлое, он истово и с поклонами крестился. Народ не оставался равнодушным. Мелочь так и сыпалась в большую картонную коробку.
Алексей остановился подле него. Достал отобранные у мента пятисотки. Вознамерился бросить все четыре купюры в коробку. Калека встрепенулся, муть в его глазах поредела. Рука Алексея застыла на полпути, будто кто ее притормозил. Он глянул на колясочника внимательнее: грязная тельняшка, нос в красных прожилках, присосавшиеся к купюрам глаза с желтыми белками.
– Где воевал? – спросил Алексей, уже понимая, что нигде тот не воевал, что нарядила его и посадила здесь за дозу и за кормежку мафиозная бригада.
Тот не ответил, обиженно скривился. Помешкав, снова с поклонами закрестился. Алексей затолкал деньги в карман и в тот же миг ощутил на себе чей-то недобрый взгляд со стороны. Спину сверлила даже не одна пара глаз, а две. Он пошарил взглядом по перрону, но никого не обнаружил. Хотя точно знал, что их обладатели где-то поблизости.
Алексей засек парочку, когда вошел в вагон. Два коротко стриженых качка с золотыми цепками на толстых шеях пристроились по соседству. Они отличались лишь носами. У одного – нос свернут набок, у другого – приплюснутый, с ноздрями наружу. «Пускай пасут!» – внутренне усмехнулся Алексей.
Чтобы подразнить их, достал купленный мобильник и набрал свой домашний номер. К его удивлению, жена оказалась дома. Не ответив на ее «Алё-о!», отключился. И ехал до «Авиамоторной», не обращая на качков внимания.
На выходе они затерялись в толпе, но Алексей был уверен, что они никуда не делись. Решил помочь им. Свернул в скверик, тянувшийся вдоль железной дороги. И тут же обнаружил преследователей. Они остановились на ступенях, ведущих с тротуара в сквер. Пинали осыпавшиеся кленовые листья и наблюдали за ним. Он направился в самый глухой уголок сквера, вроде бы приспичило отлить. Заметил, как разноносые качки скользнули следом. Он не обеспокоился. Почему-то был уверен, что легко справится с обоими, хотя драчливостью не отличался, и боксом занимался лишь в далекой юности.
Они настигли его, когда он остановился возле толстого свежего пня. Ноздрястый достал нож, выщелкнул лезвие. Скомандовал неожиданным фальцетом:
– Мобилу и бабки!
– Может, и ключ от квартиры, где деньги лежат? – спокойно спросил Алексей.
У фальцетового качка слегка отвисла челюсть, и на лбу нарисовались морщины.
– Сколь денег? – наконец, вытолкнул он.
– Понтует козел! – вмешался кривоносый. – Выворачивай карманы и канай по холодку!
Подстегнутый напарником, Ноздрястый сделал шаг и оказался всего в полутора метрах. Все произошло, ровно бы кто Алексея запрограммировал. В прыжке он выбил ногой нож и, приземляясь, обрушил ребро ладони на загривок качку. Тот рухнул, не успев застонать. Второй, уже бросившийся с кастетом на подмогу, будто наткнулся на препятствие. Стал пятиться и вдруг скакнул в сторону. Но Алексей настиг его, ухватил за ворот кожанки.
– Брось кастет!
Кривоносый послушно выполнил команду, а мысли его скользнули к внутреннему карману, где был припрятан скальпель.
– Достань скальпель! – велел Алексей.
Тот с испугом мазанул его взглядом. Торопливо зашарил в кармане и швырнул наземь хирургическое лезвие.
– Подними!.. Подойди к приятелю, срежь пуговицы с брюк и выдерни ремень.
– З-зачем?
– Хочешь, чтобы я тебе ноги выдернул?
Тот не хотел. Подсеменил к Ноздрястому и шустро стал обрезать пуговицы. Затем вытянул из джинсов ремень, уставился вопросительно на Алексея.
– Теперь у себя срежь!
Кривоносый тоскливо подчинился. Алексей подобрал нож и кастет. Ждал конца портняжной экзекуции. Ноздрястый с трудом принял сидячее положение. Тупо глядел на подельника, явно не соображая, что тот вытворяет.
– Ремни и скальпель кинь сюда! – скомандовал Алексей, когда штаны сползли с Кривоносого…
На выходе из сквера он бросил в урну кастет, скальпель и ремни. Нож оставил себе на память. Оглянулся. Оба незадачливых грабителя еще стояли у пня, поддерживая штаны.
Алексей, не торопясь, двинулся мимо Лефортовского рынка в сторону дома. С востока на небо наползала хмурь, предвестница скорого дождя. Ветер раздевал деревья, гонял по тротуару листву и хоронил ее в укромных уголках. В таком уголке Алексей и заметил чистенькую пожилую тетку, торговавшую ранетками. С рынка ее, похоже, турнули азербайджанцы, распоряжавшиеся на нем, как в своей вотчине. На отшибе, где она пристроилась, покупателей кот наплакал. Алексей сбавил ход, даже приостановился, улавливая ее думы. Они были обыденными и убогими, как вся жизнь вокруг. Ранеточница надеялась расторговаться и купить девочкам творогу и двести граммов колбасы. Мелькнули в ее думах непутевый сын, залетевший в места отдаленные, и сгинувшая невесть куда гулена-невестка. Мелькнули и исчезли, опять уступив место внучкам-погодкам.
Неведомые внучки-погодки вызвали у Алексея мучительное желание что-то вспомнить. Память заметалась в поисках нужной клавиши. Вот-вот, казалось, возникнет чей-то забытый образ или проплывет важный кусок жизни. Но вместо этого в голову буйным потоком хлынуло лето.
Маленькая женщина с зеленоватыми распущенными локонами гладила его виски. Рта она не раскрывала, но он слышал ее речь.
– Вы утратили и продолжаете бездумно тратить дарованное. Поселенцы сами убивают мироздание.
– Кто такие поселенцы?
– Жители Земли, эоны. Перед тем, как покинуть вашу планету, мудрецы заселили ее клонами. Поселенцы не понимают, что планета – живой организм. Ему больно от бесконечных ран. Он долго терпел и теперь начинает мстить…
Женщина взяла его руку в свою, стала рассматривать ладонь, пальцы. Опечаленно вздохнула:
– Твой безымянный палец много длиннее указательного.
– И что из того?
– Это знак силы и энергии семени…
Опекунша девочек-погодков отставила свои ведра с ранетками. Подошла к нему, потеребила за рукав.
– Вам плохо?
– Нет, нет, – очнулся Алексей, – извините!
Торопливо достал из кармана многострадальные пятисотки, вложил их ей в руку.
– Для внучек, – и, не желая слышать слов благодарности, стал переходить улицу. Вслед ему донеслось:
– Кто вы?..
Жена была дома. Спросила, не глядя в глаза:
– Есть будешь?
– Буду, – буркнул Алексей
Она поставила на стол тарелку с борщом, хлебницу и собралась исчезнуть с глаз.
– Погоди! – остановил он ее.
Она будто споткнулась.
Повернулась к нему, пересиливая себя и не поднимая глаз. Он услышал: «Если скажет про развод, упаду на колени, попрошу прощения. Геныч все равно свою не бросит…».
– К Геннадию больше не ходи! – жестко сказал он. – Будем считать, что ничего не было… Где Олег?
– Он у девушки сегодня ночует.
– Ночует, и она все еще девушка?
– Не знаю.
– Жениться, что ли собрался? Кто она?
– Не знаю.
– А что ты вообще знаешь?
Она промолчала.
– Как у тебя с деньгами?
– Триста рублей было. Ты случайно не брал?
– Случайно брал. Сядь! – приказал он ей.
Жена присела на табурет. Он прошел в свой кабинет, где оставил афганку-безрукавку. Отсчитал тысячу долларов. У него осталось около семисот, не считая тех двух тысяч, что отложил с непонятной целью как НЗ. Вернулся на кухню. Положил деньги перед женой:
– На расходы. И не жадничай.
– Откуда столько?
Он не ответил, и она больше не допытывалась. Сидела, сложив руки на коленях. Наконец, не выдержала, спросила, как школьница:
– Я могу уйти?
– Как хочешь.
Осторожно собрав со стола валюту, скрылась в спальне.
2.
Алексей лежал в своем кабинете на узком топчане, который стал ему теперь коротковат, и пытался разобраться, что же с ним произошло на острове. Вопросов – пруд пруди, а ответов – кот наплакал, включая исчезновение трофейного браунинга. Потому он отбросил все вопросы в надежде, что все когда-нибудь разъяснится само собой. Оставил лишь то, что было фактом, хотя и не находило объяснения. Во-первых, он каким-то образом подрос, заметно помолодел и вылечил все свои болячки. Во-вторых, и это самое главное, приобрел способности, несовместимые с нормальной психикой. Они-то и беспокоили его больше всего.
Чужие секреты, как лишний груз в рюкзаке, тянут, а выбросить жалко. Однако бывает, что груз оказывается совсем не лишним, выручает в особых обстоятельствах. Как бы то ни было, но умением заглядывать в чужие мозги стоит распорядиться разумно. А в чем она, разумность? В добывании капитала?.. Большие деньги Алексея не интересовали, лишь бы не нищенствовать… Стать секретным агентом, чтобы отлавливать шпионов?.. Бессмысленно, потому что никаких державных секретов не осталось. Их давно распродала оптом и в розницу кодла последнего союзного генсека и первого российского президента… Бороться против казнокрадства и вообще против любого сволочизма? А можно ли бороться одному, если сволочизм окутал, как туман, всю страну? Если кучка подонков безразмерно богатеет, а остальные с большими потугами выживают?..
Алексей вспомнил свою безмужнюю двоюродную сестру – доярку, живущую в деревне с двумя пацанами-сорванцами. Она полтора года не получала зарплаты, но ни одной дойки не пропустила. Как ухитрилась не уморить детей – одному Богу известно… А хахаль жены адвокат Гена гребет бабки со своих подзащитных уголовничков в костюмах от Кардена. Приобрел двухуровневую квартиру на Краснопресненской набережной, купил у вдовы писателя-классика дачу и превратил ее в боярский терем.
Так с кем бороться? С адвокатом? С теми, кого он уводит от праведного суда? С прокурорами и судьями? Или замахнуться еще выше?..
Он считал себя прагматиком, в чудеса не верил. Но то, что с ним произошло, не поддавалось реальности. В том был сокрыт непонятный ему смысл, до которого он просто обязан докопаться.
Он приподнялся, затем сел на своем топчане. Взгляд его упал на книжную полку с множеством папок, в которые он складывал все свои публикации. Они показались ему такими ничтожными, что он тут же встал и начал швырять их на пол. На одной из полок обнаружил пачку мягкой «Явы» и бензиновую зажигалку, подаренную ему когда-то Рязанцевым. Алексей так и не выбрал время, чтобы встретиться с другом.
Он бессмысленно крутил сигаретную пачку и вдруг понял, что не выкурил после возвращения с Острова ни одной сигареты. И удивился тому, потому что прежде смолил по две пачки в день.
Сунув находку в карман и нагрузившись папками, он вышел к мусоропроводу на лестничной площадке и спустил вниз свой бесценный архив. Сунул в рот сигарету, поджёг и попробовал затянуться. В центр левой ладони будто ткнул кто раскаленной иголкой, и организм мгновенно заполнила тошнота. Алексей отправил курево вслед за своими литературными трудами в мусоропровод. И лишь тут обратил внимание на голоса сверху. Визгливый девчачий требовал:
– Димон, блин! Не жмись! Лей, как себе!
Заржали ломкие баски, и голос взрослого произнес:
– Накапай ей до краев, Димон! Не хватит – смотаешься к Алику.
Алексей поднялся на один лестничный пролет. Оглядел теплую компанию. На заплеванных ступеньках сидели трое стриженных наголо пацанов и рыжая девица лет четырнадцати с наполненным стаканом в руке. Выше, облокотившись о перила, стоял парень в замшевом пиджаке и чавкал жвачкой.
Алексей шагнул к девице, отобрал у нее стакан и выплеснул водку в лестничный пролет.
– Блин! – взвизгнула она. – Охренел? – повернулась к замшевому: – Климыч, он что – с катушек съехал?
Пацаны тоже уставились на парня, и Алексей без труда уловил их немое негодование. «Откуда этот хмырь нарисовался? Дай ему, Климыч!»
Тот выплюнул жвачку и поманил непрошеного пришельца пальцем. Алексей не шевельнулся, продолжал спокойно разглядывать замшевого. Угол рта у того был слегка искривлен, от уха к шее шел бледный, но все же заметный шрам.
– Кому сказал! – рыкнул парень и медленно стал спускаться по ступенькам.
– Не маячь, Клим! – предостерег его Алексей, и тот, будто споткнувшись, притормозил подле малолеток. – Я сейчас уйду, Клим, и выйду через пять минут. Чтобы ни тебя, ни мелкой шоблы здесь не было. Про этот подъезд забудь!
Шрам возле уха парня слегка побагровел. По его извилинам проскакала одинокая мыслишка: «Никак из наших… Бригадир что ли? Надо узнать у Юсупа…»
– Если не понятно, передай мои слова Юсупу, – сказал Алексей и, не спеша, потопал к своей двери.
Вся следующая неделя прошла для Алексея в хлопотах. Он так и не смог выкроить время для встречи с Рязанцевым. Да и тот не давал о себе знать: не звонил, не объявлялся, чтобы глянуть на воскресшего друга.
Дни уходили на то, чтобы восстановиться в правах нормального живого гражданина. Он уже не сомневался, что все сделает быстро, без долгих стояний в очередях и без чиновничьей волокиты. Так и получилось.
Майор-паспортист, похожий на Виннипуха, долго не мог взять в толк, чего Алексей добивается. Стриг его прищуренными глазами, словно хотел разглядеть ценник. И в голове шелестели ценники. Пришлось намекнуть ему на махинации с регистрацией бывших братских граждан, ставших иностранцами. А когда тот демонстративно возмутился, Алексей упомянул про институтское общежитие, где живут таджики с фальшивой регистрацией, а хозяйка общежития носит ему каждый месяц по триста долларов.
Перестав щуриться, Виннипух тут же предложил ему заполнить анкеты, объяснил, где находится моментальная фотография, и подсказал, кому надо срочно сдать две фотокарточки, чтобы успеть оформить документы к завтрашнему дню.
Когда Алексей появился наутро в его кабинете, тот самолично вручил ему паспорт и даже поздравил с возвращением из покойников.
В военкомате сначала он попал в кабинет, где одряхлевших пенсионеров министерства обороны принимала намакияженная дама с пирамидальной прической.
– Меня ошибочно похоронили, – сказал Алексей.
– Понятно, – заявила она электронным голосом ведущей из телевизионного «Слабого звена». – Принесите из милиции справку, что вы живой и вместо вас похоронен другой человек.