Андроид имел интеллект. Искусственный интеллект. И должен ли он что-то сделать с этим? Должен ли создать интеллект, который будет выше его. Лучше. Ещё чуть ближе к абсолюту. К Великому Существу, что постигнет Вселенную. Должен ли Кавенкур стать Творцом и создать Бога? И как он должен относиться к людям, как к своим создателям и богам или как к тем, кого должно превзойти?
Прошло уже два года, четыре месяца и два дня с того момента, что они покинули пределы Солнечной системы и начали свой вояж к другому миру – системе Офелия. Очень странное название для системы, которая должна была стать новым домом для расы людей. Возможно, в этом в очередной раз проявилась суицидальная склонность человека, на которого судьбой было взвалено слишком много, и он не в силах вынести этот груз, и решает обрести конечный покой. А возможно это был просто случай. С людьми никогда не угадаешь, чего от них ждать.
Кавенкур оставался единственным мыслящим существом на всём гигантском корабле «Человечество», летевшем в Пространстве с доселе невиданной скоростью, которой не достичь даже свету – краеугольному камню времени. Прошло уже почти два с половиной года, как за доктором Кравицом захлопнулась прозрачная створка гибернационной камеры и фактически он умер.
В таком глубоком сне у человека нет дыхания, сердце не качает кровь и в мозгу не рождаются молнии, что освещают путь истории. Человек уже не является человеком, ведь из него ушло всё то, что давало бы хоть малейшее право называть его живым. Оставалась лишь оболочка – тело, которое сразу же после остановки сердца замораживалось. Это правильным образом, научно одобренным способом замороженное тело можно было по истечении какого угодно времени разморозить и – чудо! – в оболочку возвращался человек: запускались мозг, сердце и всё прилагающееся барахлишко. Это было поистине удивительное событие: в мёртвое тело входил человек и всё было, как прежде. Как будто в старый проржавевший насквозь поезд входил первый пассажир, машинист давал гудок, и поездка начиналась вновь.
Была ли у человека душа и если да, то где она находилась, когда человек был мёртв и заморожен? Душа не может умереть, ведь если бы она умерла, то жизнь человека была бы невозможна, и он бы не проснулся после того, как его телу дали бы разморозиться. Находилась ли душа человека в этот момент в его замороженном теле или же она пребывала в некоем ином месте? В раю или, может, аду? Хотя, может быть, что рай и ад – это два обозначения для одного и того же места. Места, куда уходят все души после того, как их носители – люди – умрут.
Если у людей была душа, то была ли она у андроидов? Что вообще такое душа? Сознание? Но у андроидов есть сознание. Чувства? У андроидов не было чувств; они могли только их имитировать. Итак, в зависимости от ответа на один вопрос, у андроидов и была душа и не было одновременно. Душа была субстанцией нематериальной, и потому андроиды, как глубоко материальные объекты не могли самостоятельно определить, есть ли у них душа или же нет. Впрочем, люди тоже не могли этого сделать.
У нематериальной души было кое-что общее с сингулярностью – точкой, в которой была заключена Вселенная в момент своего рождения. Откуда взялась сингулярность? И откуда берутся души? Не есть ли это что-то, что является одним и тем же? Если предположить, что сингулярность и души – это то же самое, то отсюда вытекали весьма любопытные вопросы. Например, кому принадлежала душа, взорвавшаяся миллиарды лет назад? Творцу? Если так, то это бы объясняло, почему Он никак не вмешивается в ход истории с самого момента рождения Всего. Или может, никакого взрыва не было, а есть столько же Вселенных, сколько есть душ? Миллиарды отдельных Вселенных; в центре каждой стоит отдельный человек и всё вертится вокруг всего лишь человека? Тогда весь остальной мир – не более, чем декорация, нелепый театр, существующий по воле одного человека. Но если это так, то все остальные люди, которые не в центре Вселенной – не люди вовсе, а всего лишь воплощения воли Человека-Создателя. Это бы объяснило отсутствие души у них, потому как если бы она у них была, то у них была бы собственная Вселенная. Правда, отсюда вытекает очень грустная правда, что все люди, которые являются воплощениями воли Человека-Создателя лишены не просто души, а вообще всего, так как все они зависели от души в Центре. И как тогда можно было определить, в Центре ты или всего лишь одна из многоликих копий, созданных по велению души Человека-Создателя?
Гораздо проще было предположить, что никакой души и вовсе нет. Такой ответ на вопрос избавлял от множества других вопросов и делал жизнь несравненно более понятной. Но разве понятность – то, к чему следует стремиться? Если бы люди стремились к понятности, то они бы не потратили тысячи лет на поиск души, от которой можно было самым элементарным образом отказаться. Хотя люди существа иррациональные и их поступки могут расходиться с логикой, и довольно часто расходятся. Однако, это не отменяет того факта, что за столетия научного подхода душа не была упразднена окончательно.
Душевный порыв. Что это? Что заставляет людей творить? С какой целью, люди пишут стихи, рисуют картины и строят машины? Что движет ими, когда они встают с постели? Кавенкур никогда не чувствовал внутри себя ничего такого, что заставило бы его создать нечто новое. Во главу угла он всегда ставил расчёт. Андроид рассчитывал, какой его поступок принесёт наибольшую пользу и совершал именно его, а не тот, какой принёс бы наименьшую пользу. Интересно, у людей было так же? По этой причине они вставали по утрам? По причине своего, внутреннего расчёта? Если да, то порыв души был расчётом. Математически выверенным осознанием собственной значимости и важности предпринимаемых решений.
По-прежнему это не был ответ на вопрос, есть ли у андроидов душа. Возможно, ответа не будет никогда и с этим стоит смириться, а возможно стоит создать нового андроида, который смог бы ответить на этот вопрос. Процесс и итог создания нового и более совершенного существа был бы актом творения. Если бы Кавенкур совершил этот акт творения, то было бы это математическим расчётом, которое одновременно ещё и душевный порыв? Был бы это ответ на вопрос, Кавенкур не знал.
Андроид вдыхал своими синтезированными лёгкими фильтрованный воздух и пытался отыскать ответы на вопросы, на которые и до него уже не могли ответить. Когда уровень поглощаемого кислорода в коридоре упал на тысячную долю процента, то тихонько заработали нагнетатели и в считанные секунды вернули всё, как было. Это было знаком того, что Кавенкур занимается напрасными вещами.
Кавенкур развернулся и вышел в те же двери, в какие он вошёл полчаса назад. Его обыкновенный обход всего «Человечества» подходил к концу. Андроид проверял важные отсеки корабля, неполадки в которых могли критично сказаться на всей миссии. Он уже проверил двигательную группу, отсеки управления и вспомогательные секторы. Кавенкур прошёл мимо каждой гибернационной камеры в пассажирских зонах, проверил всё ценное имущество. Ничего не оставил без внимания, кроме одного, пожалуй, самого ценного – отсека, в котором спали члены экипажа «Человечества».
Именно с этого отсека в своё время, когда корабль подлетит к Офелии на достаточное расстояние, и должно было всё начаться. Все устройства, вроде сверхсветового привода и даже самого корабля были вторичны. Всё это были инструменты для достижения цели – доставки людей в новый мир. Именно с экипажа и начиналось выполнение этой цели и сам корабль, который был лишь орудием в их руках.
Кавенкур приблизился к дверям в отсек, где находился экипаж, пребывающий в переходном состоянии, между окончательной смертью и продолжением жизни. В последнюю секунду, прежде чем набрать свой код, андроид успел подумать, что до чего же забавно, что тысячи мертвецов летят в бесконечности осваивать новую планету.
В отсеке было тихо, как и во всех остальных. Андроид мельком глянул на приборную панель на стене при входе и тут же отвёл взгляд: все показатели были в норме. Он обвёл своими сверхзоркими глазами полутёмное помещение, пытаясь найти хоть какие-то недочёты, но, разумеется, не увидел ничего. Это был длинный отсек, который напоминал выход на древнюю арену: широкое пространство с низким потолком и впереди – массивные защитные ворота. Вдоль каждой стены стояло по ряду гибернационных камер, лежащих горизонтально с человеком в каждой из них; шесть штук слева и шесть – справа. Стены и потолок были обиты мягким полимером. Наверное, это было сделано для того, чтобы можно было биться головой об стены после пробуждения – очень умно. Пол твёрдый, имел матовую поверхность, и, кажется, был немного зеркалом: он имел отражающие свойства, хоть и не очень сильные.
Кавенкур двинулся к первой камере, в которой лежала старший научный офицер – Гаяне Тоскве. Гаяне было тридцать два года, и в пассажирском отсеке у неё лежал муж. Это было одно из условий участия в проекте – лететь только семьями, так что вместе с членами экипажа летели их родные. Это было человечно. Впрочем, Кавенкуру никакого дела не было до человечности, не было ему дела также и до мужа Гаяне. Из её личных документов, к которым андроид, разумеется, имел доступ, выходило, что Гаяне была на передовом крае современной науки. Она руководила генетической лабораторией на станции Церера-17, которая последние годы занималась только одним экспериментом с говорящим названием «Взрыв».
В рамках этого малоафишируемого эксперимента был испытан метод, который власти надеялись использовать на колонизируемых планетах. Метод заключался в том, что бралось несколько сотен половых клеток, мужских и женских, и в результате некоторых манипуляций с ними, получались тысячи эмбрионов. Данная технология была известна ещё с седых времён, но в рамках эксперимента «Взрыв» впервые была испробована в космосе и в таком масштабе. Этот метод позволял в относительно короткие сроки заселить космическую колонию людьми, что делало его весьма перспективным для нужд колонизации. Правда, активное использование этого метода привело бы к тому, что перевозить миллионы и миллиарды людей от одной звезды к другой не было никакой нужды, поскольку гораздо проще вырастить новых людей, чем привозить старых. Это было цинично. Кавенкуру не был чужд цинизм.
На работу Гаяне были возложены очень большие надежды, а потому она и попала непосредственно в список экипажа, а не спала в общем, пассажирском отсеке. По прилёту она должна была тотчас же проверить состояние образцов, из которых можно было вновь создать род людской. По образу и подобию, так сказать. Гаяне Тоскве отвечала за План Б на корабле и, пожалуй, не только на корабле.
От камеры Гаяне Тоскве Кавенкур двинулся к следующей, в которой лежал помощник Гаяне – Освальд О’Кимми. Он также был научным офицером, и его специальность заключалась в, пожалуй, самой интересной вещи во всей человеческой истории – терраформации. Последние тридцать лет, то есть всю свою жизнь Освальд провёл на Марсе, что выразилось в его крайне значительном росте – 2.11 метра и в пожизненном пристрастии к препаратам, стимулирующим правильную работу внутренних органов в условиях повышенной (то есть нормальной, земной) гравитации.
Освальд собаку съел (в переносном значении, разумеется, откуда на Марсе собаки?) на превращении безжизненной пустыни, которой и была четвёртая планета от Солнца в цветущий сад. Именно ему принадлежит честь создателя марсианского мха, который с успехом выдерживал все весьма жёсткие условия красной (на самом деле оранжевой) планеты и с удивительной быстротой разрастался по ней. Мох поглощал углекислый газ и выделял кислород, в общем, делал свою растительную работу. Вдобавок мох служил пищей для некоторых одноклеточных также специально выращенных для Марса; этот симбиоз позволял формировать не только атмосферу, но также и почву планеты. Данное изобретение позволило людям избежать триллионных трат на строительство терраформационных вышек, и благодарное человечество запустило создателя мха – Освальда О’Кимми – в космос подальше, чтобы он и там что-нибудь путное сообразил. Его также посадили за один стол с пилотами, так как предполагалось, что за месяц до прибытия в колонию, он будет обрабатывать данные с зондов и к моменту высадки у экспедиции уже будут какие-нибудь намётки дальнейших действий.
С научной часть экипажа было покончено. Оба: и Тоскве, и О’Кимми были в превосходном состоянии, вернее, их камеры были в превосходном состоянии, сами учёные были мертвы. Кавенкур двинулся далее.
Следующим был капитан Берг. Прежде, чем занять кресло капитана «Человечества», он сидел в кресле капитана рейдера «Мансанарес», и в оном качестве Эдгар Берг занимался тем, что гонял пиратов по всей Солнечной системе. Пиратство в космосе в самом начале Освоения было чем-то вроде презабавной шутки, но так было до тех пор, пока стоимость на космические полёты не упала до минимальных значений, и каждый царёк на старой Земле возжелал себе вдруг завести по космическому кораблику. Все вдруг поняли, что старые-добрые времена окончательно стали старыми-добрыми и в космосе стало не протолкнуться. Поначалу это было хорошо, поскольку на Земле становилось неуютно. А осваивать другие миры было кому-то нужно. Потом кое-кто чрезвычайно хитрый смекнул, что и в безвоздушном пространстве можно заниматься преступным ремеслом.
Первые пираты были довольно-таки неумелыми, но с ними всё равно не было сладу, потому что военных флотов ни у кого не было. Так что пиратская поросль росла и начала потихоньку подминать под себя лакомые куски вроде астероидных поясов и спутников газовых гигантов. Тут уж до мирных исследователей космоса допёрло, что пора бы уже что-нибудь с этим делать, и они начали ставить на свои корыта лазерные батареи, электромагнитные ускорители и прочую подобную ерунду.
В настоящий период времени война с пиратами шла очень плохо: военные удерживали центральную часть системы до орбиты Марса, орбиты других планет и наиболее важные транспортные коридоры от них к центру. Весь остальной солнечный свет забирали себе новоявленные Чёрные бороды. На счету у «Мансанареса» и у капитана Берга лично было двадцать шесть сбитых пиратских кораблей – это был самый лучший результат во всей системе, что и дало путёвку Эдгару до Офелии.
Следом за капитаном лежал его старший помощник – Атлант Сийрта. Он тоже был с «Мансанареса», хотя руководство проекта было против того, чтобы с одного корабля было два члена экипажа: они хотели собрать людей отовсюду. Но Эдгар настоял на том, чтобы у него в первых помощниках было его доверенное лицо. Атлант Сийрта, как и полагается первому офицеру, был весьма исполнителен и неукоснительно следовал требованиям уставов; он первым из всего экипажа, кроме, разумеется, Кавенкура, ознакомился с положениями, разъясняющими суть миссии «Человечества». В целом, он представлял собой довольно педантичного и занудного человека. К тому же он был рекордсменом по числу родственников, взятых с собой на корабль. В пассажирском секторе в камерах лежали ещё пять человек с фамилией Сийрта. Там были жена старшего помощника, две его дочери, его сестра и брат жены. Человек подошёл к делу основательно.