Однажды мы невольно подслушали телефонный разговор отдыхающей, звонившей из телефона – автомата, расположенного на улице у 3 корпуса санатория. Она громко говорила в телефонную трубку: «…погода хорошая, море теплое, кормят шесть раз в день, процедуры полезные, экскурсии интересные, но… больше я сюда никогда не поеду, очень мало нормальных мужиков, чтобы по-настоящему влюбиться!».
Оптимальное размещение в столовой за столиками имело целью не только удобное расположение с видом на море, но и приобретение приятного соседства. Врач-диетолог размещал пациентов согласно назначенной диете, но за небольшое внимание к своей персоне, мог посадить и пожеланию отдыхающих. Совместные трапезы – это хороший повод для близкого знакомства. Некоторые отдыхающие женщины, целенаправленно взаимодействуя с врачом, умудрялись разместиться за столиками с редкими одинокими мужчинами. Видимо поэтому нас рассадили по разным столикам. Мы не возражали, так как, оказавшись в обществе прекрасных дам, можно было узнать все санаторские новости и мило посплетничать на главную тему: «кто с кем?».
Приняв парад и проведя отбраковку материала, мы решили не форсировать события, походить на процедуры, чтобы набраться сил для решительных действий. К тому же вечером нас ожидала встреча с симпатичными врачами из Белоруссии.
Часть 3. Нежданные гости
В качестве «реквизита» профессионального отдыхающего Евгений привез арабские костюмы, купленные по случаю в Арабских Эмиратах. В один из приездов, с товарищем из Павлограда Владимиром Францевичем Долгушкиным, они заявились в санаторий в белых длинных туниках. Их ветреные головы были покрыты тканью на арабский манер, а темные очки придавали восточному облику привлекательную таинственность. По санаторию быстро распространилась информация о новых и весьма необычных отдыхающих. От прогуливающихся по парку дам, по облику похожих на бывших партийных работников, можно было услышать: «Представляешь до чего дошла демократия! Арабам уже стали путевки продавать!». «Не может быть!», – не верила ей попутчица. «Да я их видела своими глазами!» настаивала она, и продолжала: «Молодые, симпатичные и без гарема…»
Развивая традицию маскарадных представлений, внедренных в санатории группой профессиональных отдыхающих, белоруски нарядились в белые туники и предстали на дискотеке прекрасными арабскими принцессами. По случаю представления «гарема» Штиль угощал всех желающих вином из собственных запасов. Немного взбудораженная женская общественность слегка позавидовала всеобщему вниманию к прекрасным арабским наложницам, поскольку по праву рассчитывала оказаться на их месте.
Танцы продолжались до глубокой ночи. А ночи в Крыму очень темные, поэтому идти домой в поселок по горной дороге двум девушкам естественным образом не захотелось. А что касается третей, то как настоящий джентльмен, Евгений пошел ее провожать, поскольку у терапевта был местный жених, и она не могла испортить свою репутацию ночным отсутствием перед его родственниками, которые жили в поселке. Мы же с Александром были вынуждены переселиться на балкон. В санатории закрывали глаза на гостей, если только они не занимали свободные номера бесплатно, не питались в столовой без оплаты и не мешали отдыхающим. Временно девушки расположились в нашем номере. Мы приносили им часть своего обильного завтрака, обеда и ужина. Кроме того в столовой всегда оставалась невостребованная отдыхающими еда в большом количестве, которую списывали и уносили домой сотрудники санатория в качестве доплаты к небольшой зарплате. Утром, пока наши личные врачи сладко спали, мы не пропускали грязевые процедуры, хвойные ванны и полировку зубов. Потом пляж, обед, сон в сосновом бору на свежем воздухе. Вечером танцы. В общем, размеренная санаторная жизнь, украшенная присутствием принцесс из Белоруссии.
В последний из трех дней нашего знакомства с особенностями белорусского женского характера, мы решили покататься на яхте. Шумная компания, составленная из десяти проверенных отдыхающих, поплыла в Балаклаву. Аренда яхты с экипажем по московским меркам не была обременительной, но для принцесс казалась немыслимой роскошью. Это придавало поездке дополнительное очарование и романтизм. Белоруски жили бедно в зоне радиоактивного заражения чернобыльского ядерного взрыва, поэтому откровенно радовались каждому дню пребывания в элитном санатории. Поэтому нам искренне хотелось сделать их счастливыми, хотя и не навсегда.
Древний город Балаклава был хорошо известен грекам и византийцам, а удобно расположенная бухта активно использовалась генуэзскими мореплавателями. Первым из русских путешественником в нем побыл Афанасий Никитин, возвращаясь из Индии.
На брегах живописной Балаклавской бухты размещалась военно-морская база подводных лодок Черноморского флота СССР. Подводные лодки могли, не всплывая, входить в заполненные водой тоннели и прятаться в скалах от наблюдения вражеских спутников-шпионов. Это были грандиозные подземные и подводные сооружения, солидная ремонтная база.
После развала Союза, все здесь пришло в запустение. Единственная ржавая украинская подводная лодка сиротливо стояла на приколе в огромном тоннеле, вырезанном в скале. Когда всё развалили и рассекретили, туристам открылся доступ к этим чудесам военного инженерного искусства и страшной, преступной бесхозяйственности перестроечных лет.
В Балаклаве функционировал недорогой и весьма неплохой ресторан. Отобедав, команда отдыхающих отплыла на яхте в море и подошла к скалам, помятым ядрами корабельных пушек. В этом месте еще парусные корабли пристреливали свои орудия. После купания в открытом море и распития мадеры, яхта благополучно вернувшись в Пегас, а довольные пассажиры составили интересный фотоотчет.
На следующий день белоруски уезжали домой, но обещали приехать в Москву. Согласно расписанию заездов санаторский автобус отправлялся в Севастополь за новой партией отдыхающих. Прощание с принцессами было недолгим, но трогательным. Позже, зимой, они приезжали в Москву, но в столице наши отношения как-то не заладились, и мы расстались уже навсегда. Они вернулись в зону радиоактивного заражения, в которой жили и работали в Белоруссии. Возможно на почве неразделенной любви, пережитой еще до нашей встречи, и под действием радиации у одной из девушек развился диабет в средней стадии, и она вынуждена была каждые 2–3 часа колоть себе инсулин. Жизнь, любовь, болезни: как близко они соседствуют и уживаются! Но тогда об этом никто не задумывался и далеко не загадывал. На отдыхе другие заботы.
Когда чувства от расставания немного улеглись, мы зашли в свой номер проверить состояние реквизита, а также наметить план работы с не забракованным материалом. По слухам в женских санаторных кругах прошла волна легкого возмущения, направленная против белорусских врачей. Их журили за похищение на три дня лучших представителей мужского контингента отдыхающих без оплаты проживания, питания и прогулки на яхте (что особо возмущало отдыхающих женщин). Небольшая делегация активисток даже грозила пожаловаться главному врачу санатория. Но все как-то разрешилось само собой, когда принцессы уехали.
Вечерело. В день разлуки с принцессами мы решили на танцы не ходить, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.
Вдруг в номере зазвонил телефон. Александр взял трубку, и его благодушное выражение лица мгновенно стало настороженным. Выслушав сообщение, он с пафосом произнес: «Левандос!»
Подъехав из Севастополя на тачке, на КПП санатория с большими чемоданами нас ожидали знакомые официантки из Павлогородского ресторана. Они приехали к нам на выходные, что стало для нас полной неожиданностью и чистейшим «левандосом». Сами были виноваты, приглашали девушек, поэтому отступать было некуда. Их украинский говорок, одежда и манера общения несколько выбивались из общего московского санаторского фона. Но зато они были высокими, фигуристыми и темпераментными.
Поселив девушек у себя в номере, мы опять переехали на балкон. Уже ближе к ночи весь коллектив отправился на купание при луне. Плавание по лунной дорожке входило в планы наших мероприятий. Романтика ночного неба, моря и близость темпераментных украинок раскрасили ночь вспышками падающих звезд.
На следующий день санаторий обсуждал появление на пляже в нашей компании новых незарегистрированных в приемном отделении девушек.
Три дня прошли незаметно. Процедуры, завтрак, обед и ужин сменяли друг друга. Сон у моря в сосновой роще, танцы на дискотеке, посиделки в баре. Однако к концу третьего дня ропот отдыхающих женщин дошел до главного врача санатория. После короткой и непродолжительной беседы стало ясно, что за питание девушек и проживание сверх трех прошедших дней нужно будет заплатить. У девчонок денег, естественно, не было. Посовещавшись, мы приобрели им обратные билеты до Павлограда. На следующий день санаторский автобус увез официанток на вокзал. Расставание было спокойным. Мы пообещали заехать в Павлоград и продолжить знакомство. Больше я их никогда не видел. Но Александр рассказывал, что они по-прежнему разливают загулявшим посетителям ресторана коньяк «Левандос». Мужей, как видно, у них не было, а детей кормить было надо, вот они и левандосят понемногу.
В день отъезда официанток мы решили никуда вечером не ходить, перевести дух, проверить реквизит и наметить «жертв» среди отдыхающих женщин, которые роптали на заезжих девчонок и требовали нашего возвращения к нормальной санаторской жизни. К тому же в санаторий должен был подъехать на пару дней Владимир Францевич, и мы ожидали его внезапного появления.
Следы от шипов
Владимир Францевич Долгушкин, или между друзьями просто Францыч, занимался мелким торговым бизнесом. Он ездил в Германию и привозил на продажу в Москву телевизоры, автомобили, в немецких университетах набирал группы студентов для обучения в России русскому языку. Его бизнес шел с переменным успехом, а доходы были нестабильны. В трудные периоды он залезал в доги и тяжело выходил из кредитной зависимости, избегая кредиторов. В Москве он снимал квартиру с товарищами, так как не имел постоянного жилья и вел свободный образ жизни. Однако это не помешало ему встретить симпатичную женщину, приехавшую в Москву на заработки, жениться и завести ребенка. У них были сложные отношения. Францыч не любил отдыхать вместе с женой. Не надеясь на мужа, она самостоятельно снимала квартиру и содержала дочь, работая гидом с иностранными туристами.
Как-то группа профессиональных отдыхающих во главе с Александром Штилем приобрела льготные путевки на двухдневный теплоходный круиз по Волге. Компания распределила обязанности по организации отдыха таким образом, что Вове было поручено приобрести ящик водки, ящик пива и букет роз для влиятельной дамы по прозвищу Пончик – крупного начальника санаторно-курортного объединения, обеспечивающего льготный режим приобретения путевок.
Вся компания уже была в сборе, а Владимир Фрацевич задерживался. Осматривая на теплоходе бары с высокими ценами на спиртные напитки Штиль беспокоился о том, чтобы Францыч не опоздал на «пароход» и не оставил друзей без недорогого спиртного. С верхней палубы теплохода вместе с другими пассажирами профессиональные отдыхающие наблюдали за торопящимися на посадку группами туристов. Наконец к пирсу подъехало такси. Из него вылез Францыч с солидным букетом алых роз. Из багажника машины он бережно достал два ящика с бутылками. Водитель взялся занести на теплоход пиво, а водку бодро потащил Францыч, положив сверху ящика большой букет роз. Штиль, Пончик, Живоног и другие товарищи с удовлетворением наблюдали за своевременной доставкой на корабль цветов, горячительных и прохладительных напитков.
В это же самое время к трапу подходила группа иностранных туристов в сопровождении симпатичного гида-переводчика. Было видно, что мужчины иностранцы с особым внимание и даже восторгом относятся к красивой русской, вернее украинской женщине, свободно изъяснявшейся на их родном языке. Дальше им предстояло плыть на теплоходе уже с другим сопровождающим. Туристов охватила легкая грусть расставания с Москвой и прекрасной переводчицей. Внезапно украинка увидела энергично движущегося к трапу теплохода Францыча. Их взгляды встретились в том месте, где по ее твердому убеждению этого не должно было произойти ни при каких обстоятельствах. Накануне, он правдоподобно и убедительно сообщил, что уезжает на Украину в Павлоград, чтобы проведать заболевшую мать.
И надо же было случиться такому невероятному совпадению. Иной раз хочется что-то подобное придумать, да не получается. А тут сама жизнь все придумала, и продемонстрировала уникальный сюжет в лучших традициях классической литературы, вышедшей из-под пера Николая Васильевича Гоголя и Антона Павловича Чехова.
Она многое ему прощала: отсутствие денег, съемное жилье, ссоры, доходившие даже до рукоприкладства, вранье по поводу недельных отлучек…Возможно и сейчас она была готова выслушать очередную сказку об отсутствии билетов на поезд и единственно возможном решении: плыть на корабле до Нижнего Новгорода, а оттуда самолетом на Украину…
Несмотря на неожиданность и неординарность ситуации, в принципе, Францыч был готов пролепетать какие-нибудь невнятные и путаные объяснения. Любое «мычание» в этой пикантной ситуации было бы намного лучше, чем зловещая пустота затянувшейся паузы.
Случайно взгляд переводчицы скользнул по ящику водки и вдруг остановился на букете прекрасных роз. Их было не меньше 7 штук. Алые лепестки цветов венчали длинные стебли с зелеными листьями и острыми шипами.
Все она могла бы ему простить, буквально все…, но только не эти цветы! Они мгновенно разорвали, разрезали, раскололи всю нервную систему ее организма. Последний раз он дарил ей цветы на следующий день после рождения дочери, 5 лет назад!
Когда Францыч понял, что наличие цветов может усугубить положение и готов был призвать в свидетели друзей, которые могли бы подтвердить, что они предназначались Пончику в качестве благодарности за деловые услуги, было уже поздно. Решительным прыжком пантеры разъяренная женщина подскочила вплотную к мужу, схватила цветы и размашисто стала хлестать розами по его удивленной физиономии. Удары сыпались непрерывно, то слева, то справа, лепестки роз разлетались в разные стороны, листья осыпались и кружились вокруг, шипы безжалостно впивались в кожу и оставляли кровавые полосы на его лице…
Удивленные иностранцы и пассажиры теплохода застыли в изумлении, а водитель поставил ящик пива у трапа и быстро пошел к машине. Тем временем экзекуция продолжалась до тех пор, пока в руках оскорбленной женщины не оказались сломанные и размочаленные стебли роз без листьев, цветов и практически без шипов. Большинство шипов осталось на лице мужа, залитого алой кровью.