Для понимания особенностей военного прогресса, безусловно, важна позиция автора такой принципиальной работы, как «Восстание масс». X. Ортега-и-Гассет полагал, что «всякое общество – это динамичное единство двух факторов, меньшинства и массы. Меньшинство – это личности или группы личностей особого, специального достоинства. Масса – это множество людей без особых достоинств. Это совсем не то же самое, что рабочие, пролетариат. Масса – это средний, заурядный человек»14. Общественное развитие должны направлять люди элиты, носители культурных традиций, идей, а предназначение массы – подчиняться влиянию других. Во многом эта позиция объяснялась тем фактом, что в Европе на рубеже XIX и XX вв. разрушились связи поколений, ослабла сила традиционных культурных регуляторов общества. В то же время общественное производство создало комфорт, стандартизированный труд, уверенность в своих силах у масс людей, демократия расширила их возможности влиять на общественную жизнь. В этих условиях и произошло резкое возрастание влияния среднего человека массы на всю жизнь общества, «восстание масс». Но трагедия, по мнению X. Ортеги-и-Гассета, заключается в том, что у человека массы при наличии огромных возможностей нет и быть не может новых идей, новых культурных норм, новых традиций. «Когда все эти нормы, принципы и инстанции исчезают, исчезает и сама культура в тесном значении этого слова». Вот почему восстание масс саморазрушительно, что подтвердил, по мнению X. Ортеги-и-Гассета, революционный опыт России. В данном контексте военный прогресс во многом противоречит стихийному движению масс, которое часто выступает как неконтролируемое.
Другой известный ученый Хабермас пытается сочетать универсалистскую теорию с идеей ее социально-исторической обусловленности. Он отказывается от внеисторичности коммуникации и признает возникновение предпосылок коммуникативного действия в определенный исторический период (эпоха модерна), в отличие от признания К.-О. Апелем внеисторической идеи универсально значимой языковой компетенции15. Можно заметить в данной связи губительность военной техники для общества, которую видел ученый: она (техника) в случае несоответствия экономических и нравственных возможностей человека уничтожает системы норм, базирующиеся на традиционной нравственности людей. Например, атомная бомбардировка японских городов Хиросима и Нагасаки являлась не только индикатором технической мощи США, но и показателем несогласованности экономического и политического потенциалов Японии на протяжении Второй мировой войны.
Если следуют размышления о военном прогрессе как части социального прогресса, то в большинстве случаев речь идет не об этой направленности к большему совершенству, а о конструировании на этой почве некоторого абсолютного пика прогресса и рассмотрении всей истории человечества сквозь такую призму. Надо признать, что в истории философии, социологии, в философии истории, социологии и других ветвей историко-гуманитарного знания было немало попыток найти и указать некую вершину, которая нередко отождествляется либо с эпохой жизни философа, либо с определенными перспективами. В частности, коммунистическая формация и является такой вершиной истории, ведь соответственно данной методологической установке вся предыдущая жизнь оценивается как прелюдия к ней, ее подготовка.
Насколько востребована в современных условиях проблематика, связанная с военным прогрессом, можно судить на основании этой таблицы, которая дает представление об активности молодых ученых в самый сложный для России период. Распределение статей по рубрикам исторической серии «Вестника молодых ученых» за период 1999–2003 гг. выглядит следующим образом16:
Как следует из таблицы, прошлое вообще и военное в частности, не пользуется особым интересом среди молодых исследователей, что является выразительным свидетельством кризиса всех составляющих социального прогресса.
Анализ указанных работ и статей дает основание сделать следующие выводы.
1. Если проблемы, связанные с понятием «прогресс» в значительной степени, поставлены, и предложены пути их решения в современных условиях, то сущность военного прогресса в свете глобальных изменений последних десятилетий изучена недостаточно.
2. Неоднозначность протекания глобализационных процессов, с одной стороны, и возрастание проблемности понятий «прогресс» и «регресс» в свете решения проблем гуманизации и гуманитаризации общества, с другой, предполагает более пристальное внимание именно к проблемам, связанным с социальным прогрессом вообще и военным, в частности.
3. Требуется конкретизация и классификация проблем, связанных с военным прогрессом для более четкого определения дальнейших путей развития мирового сообщества в условиях усиливающихся универсалистских тенденций, в первую очередь глобализации, что приводит к игнорированию социокультурной самодостаточности субъектов мирового сообщества и росту военной угрозы.
4. Имеет место определенная недостаточность комплексных исследований, посвященных философскому рассмотрению глубинного взаимовлияния социального, научно-технического и военного прогресса, т.к. в исследованиях нередко проявляется отсутствие системного подхода, а также заметно одностороннее освещение идеологического фундамента конкретного типа общества.
Можно сделать вывод, что социально-философские аспекты военного прогресса пока не освещены в достаточной мере.
Целесообразно при исследовании военного прогресса основываться на разработке системных принципов развития универсального сообщества в государственной системе учитывать их диалектическое единство и противоположность, переход количества в качество и при этом руководствоваться законами, закономерностями глобалистической науки (гуманитарной, естественной и технической сфер). Закономерность развития цивилизованного интегрированного универсального общества в измерениях времени, пространства и на разных уровнях глобальны и специфичны.
Во многом сходные, но далеко не однозначные позиции выражаются и участниками Римского клуба. После первых глобальных моделей и проектов, разработанных Дж. Форрестером в книге «Мировая динамика» (1971), Д.Л. Медоузом с соавторами в книге «Пределы роста» (1972), последовали глобальные модели «второго поколения» – второй проект Римского клуба «Человечество на перепутье» М. Месаровича и Э. Пестеля (1974), третий проект Римского клуба «Пересмотр международного порядка Я. Тинбергена (1976), модель «Глобальные ограничения и новый взгляд на развитие», разработанная группой японских ученых под руководством И. Кайа (1974), латиноамериканская модель, исследующая пути решения глобальных проблем развивающимися странами и созданная под руководством А. Эрреры (1974).
Сходные идеи выражены и в выполненной по заданию ООН работе лауреата Нобелевской премии В. Леонтьева с соавторами «Будущее мировой экономики» (1976). Однако концепция, положенная в ее основу, более реалистична. Предложенная в ней глобальная модель мировой экономики включает 15 районов мира.
Наиболее отчетливо эти тенденции проявились в пятом докладе Римскому клубу – «Цели для человечества», выполненном международным исследовательским коллективом под руководством Э. Ласло (США) (1977). В основу исследования положены выдвигаемые авторами доклада идеи «внутренних пределов глобального развития» и «революций мировой солидарности», осуществлению которой являются, по их мнению, «великим ведением нашего времени».
История свидетельствует, отмечается в докладе, что революция в области идей служили мощным побудителем человеческой деятельности. Процесс «революции в современном сознании», стимулируемый развитием коммуникаций и технологии, рассматривается в нем как исходный момент для решения глобальных проблем. «Новый мировой порядок», соответствующий этой программе, должен наступить в результате возникновения нового глобального этоса, основанного на доверии и солидарности, новых стандартов гуманизма, которые станут нормой деятельности во всех важнейших сферах государственной деятельности.
Примером подхода к глобальным проблемам в духе «технократического оптимизма» может служить книга Г. Кана, У. Брауна и Л. Мертеля «Следующие 200 лет. Сценарий для Америки и всего мира», изданная в Нью-Йорке в 1976 г. Г.Кан и его соавторы отвергают различные теории, предрекающие человечеству крайне мрачное будущее, им чужды пессимистические настроения по поводу перспектив экономического, технического и прочего развития. Напротив, они полны веря в будущее, которое, по их мнению, обеспечивается исключительно научно-техническим прогрессом и экономическим развитием и приведет все страны к «супер»– и «постиндустриальным» обществом. Авангардную роль призваны якобы сыграть здесь США.
Важным фактором, актуализирующим проблему военного прогресса, является также то, что все больше фактов ставят под сомнение прогрессивное развитие человечества как однозначное. Во многих концепциях войны, соответственно, рассматриваются как естественные и неизбежные социальные явления. К временному миру и порядку, по их мнению, человечество может вывести лишь политическая и государственная власть, способная противостоять слепым и разрушительным импульсам народа.
Однако вопрос о военном прогрессе – это не только проблема войны и мира, при всей ее безусловной первоочередности. Необычайные задачи и трудности нашего времени с особой остротой ставят вопрос о месте и роли человека в современных свершениях, о его ответственности за судьбы человечества, о возросшей роли субъективного фактора в истории. Свое право на дальнейшее существование человечество завоевывало в тяжелой борьбе, в которой люди действовали не просто как слепые орудия исторической необходимости, а как свободные и творческие существа, сознательно преследующие конкретные цели и идеалы. В наши дни эта зависимость исторического развития, его характера и результатов от актуального и конкретного творчества людей приобретает исключительно большое, решающее значение, определяя в значительной степени уровень военного прогресса.
Понимание роли военного прогресса в решении судеб человечества – важнейшее условие современного развития. Для решения насущных проблем человечества – проблем мира, социального и духовно-нравственного обеспечения современного научно-технического развития – недостаточно одного осознания, нужны еще и соответствующие социальная организация и система международных отношений, в которые могла бы реализовать творческая активность людей.
Всеобщий мир может быть сохранен и утвержден лишь благодаря возрастающему взаимопониманию, согласию и единству человечества. Разобщенное в своем историческом движении человечество не может жить в мире и предполагает определенный уровень военного прогресса.
Сегодня, как никогда раньше, человечество сознает единство своей исторической судьбы, жизненных интересов различных народов, стран и регионов земного шара. Вместе с тем в своей экономической, социально-политической, культурной и духовной жизни оно все еще остается расколотым на части. В мире существуют и действуют мощные интегративные факторы, но не менее сильны и влиятельны иные, центробежные тенденции националистического и этноцентрического происхождения. В рамках этой кардинальной общечеловеческой задачи встает и требует своего осмысления проблема сближения двух всегда противопоставляющихся друг другу социально-исторических и культурных традиций, обозначаемых многозначимыми и не вполне определенными понятиями Запад и Восток.
Провозглашение мира высшей ценностью нашего времени, а мирных способов решения спорных межгосударственных проблем – единственно допустимым и и приемлемыми стало возможно лишь на базе тех коренных социальных перемен, которые произошли в мире после победы во второй мировой войне.
Мирное сосуществование не является неким неизменным состоянием международных отношений, а представляет собой процесс развития этих отношений, имеющий свои периоды спада и подъема, более или менее оптимального уровня мирного сотрудничества. Оно может означать:
• просто состояние мира, поддерживаемого в самых неблагоприятных условиях «холодной войны»;
• различные более благоприятные и развитые формы мирного сотрудничества:
• наличие и действие системы широких экономических и культурных связей, определенного доверия между государствами;
• активного диалога, направленного на регулирование в решении спорных проблем.
Мирное сосуществование не равнозначно социальному статус-кво, оно не замораживает социального прогресса, а является необходимым его условием и результатом, то есть более последовательное и глубокое осуществление его принципов находится в прямой зависимости от успехов социального развития.
Во многих футурологических концепциях научно-технический прогресс представляется по-иному. С одной стороны, с помощью видят панацею от всех зол, магическое средство, с помощью которого капитализм якобы может обрести «второе дыхание», получить надежду на будущее. С другой стороны, он изображается как некий «демон», угрожающий человечеству гибелью, несущий все возможные беды для рода человеческого.
Оптимальный уровень военного прогресса связан с необходимостью выработки системы правовых норм, которая предохраняла мировое сообщество от глобальных войн. Тем не менее, даже неукоснительное соблюдение всех норм международного права не способно снять проблему насилия в эпоху глобализации. Данной эпохе присущ новый тип войны – т. н. «тотальная война», которая не укладывается в правовые рамки ограничений на применение насилия по причине неадекватности международного военного права в силу отставания юридической науки от военной практики современной ситуации, когда стало возможным использовать в качестве оружия все компоненты и возможности техносферы, имеющие мирное исходное назначение17.
Проблема безопасности оказывается первичной и наиболее фундаментальной для смены типа дальнейшего развития страны и цивилизации в целом, что также чрезвычайно актуализирует вопросы, связанные с военным прогрессом. Необходимость вести войны либо с целью включения других наций в свои цели накопления ресурсов, либо с целью защититься от такого включения, провоцирует совершенствование вооружений, совершенствование своих возможностей в деле уничтожения противника.
В XXI веке судьба человечества во многом зависит от особенностей научно-технического прогресса, принципиальной составляющей которого является также военный прогресс. Тем не менее, военный прогресс определяется не только и, может быть, не столько научно-техническими элементами, представляя собой более широкое понятие, которое включает, в частности, такие социально-философские категории, как «служение Отечеству», «боевой дух» и т.п. В связи с этим вопрос об уровне военного прогресса не имеет однозначной оценки и должен решаться, исходя из конкретно-исторических особенностей, что также во многом связано с уровнем общественного прогресса.