Особого ажиотажа в очереди заметно не было, люди ждали спокойно, терпеливо. Потом я узнал, что денег нам никаких за такой «труд» положено не было, хотя в кино за массовку платят. Так что те, кто очень хотел попасть на экран, чаще всего своего в итоге добивались: передач было множество, на какую-нибудь всегда можно было прорваться. Наконец минут через десять вышла ассистентка. Выбрала несколько человек намётанным взглядом, причём нас с отцом одними из первых. Забрала у «счастливчиков» паспорта, куда-то унесла их (как я, опять же потом, узнал, проверила на компьютере, не примелькались ли наши физиономии в каких-либо других передачах или, не дай бог, криминальной хронике). Затем некоторым паспорта вернула, а наши передала на проходную, чтобы выписать пропуска.
Хорошо, что я догадался спрятать папку на спине под рубашкой: охранник тут же впился в нас с отцом подозрительным взглядом, но промолчал. Однако внутри нас ждал сюрприз. На помощь ассистентке прибежали ещё две молодые кобылки, так что – «шаг вправо, шаг влево» – осуществить наше намерение у нас не было ни единого шанса. Уже перед входом непосредственно в студию отец тихо спросил меня: «А нам это надо?», на что я тут же отрицательно покачал головой: перспектива второй раз отпрашиваться с работы меня совершенно не привлекала.
– Не та передача, не та передача, – затараторил тут же отец. – Мы попали не на ту передачу.
Ассистентка посмотрела на нас с лютой ненавистью, но всё-таки сдержалась, не стала высказывать, что она думает о нас и о какой-то загадочной «не той» передаче, лишь холодно поинтересовалась:
– А что, это так важно?
Мы тут же дружно закивали: да, да, конечно, как она не понимает? Важнее некуда.
Кто спорит? Девушка лишь пожала плечами и повела нас обратно к выходу. Так что и здесь наши расчеты не оправдались: хоть на террористов-смертников мы никак не смахивали, какой-то порядок здесь всё-таки был.
Замена нам нашлась моментально, однако теперь уже охранник окинул нас таким разъярённым взглядом, что отец тут же потащил меня к входной двери как нашкодившего котёнка, причитая:
– Ну, я тебе говорил, что это не здесь, говорил? – Однако на улице он приуныл. – Что будем делать? Может, по почте наш опус перешлём?
– Ну да, и как мы потом доказывать будем, что конкретно мы с тобой посылали? – мрачно поинтересовался я. – Нужно сначала зарегистрировать нашу идею. Есть же какое-нибудь бюро патентов? В интернете можно узнать.
– Да узнавал я уже, – нехотя ответил отец. – Во-первых, сама регистрация стоит недёшево, а во-вторых, у нас ведь Россия, идеи авторскими правами не защищаются, а начинку потом можно так переделать, что родная мама (то есть в данном случае родные папы – мы с тобой) не узнает. Ну что, первая атака отбита, отчаливаем? Дома обмозгуем, перестроим ряды – может что-нибудь стоящее в голову и придёт?
Я кивнул, хотя перспектива уползти обратно с побитым видом меня совершенно не привлекала.
– Ладно, – сказал я, закипая от злости. – Интернет так интернет.
Я позвонил по смартфону на работу своему дружку Витьке Козлову, разъяснил, что нам нужно, и уже через двадцать минут все необходимые номера телефонов были у нас на руках…
– Говорить сам будешь, – сказал я внимательно вслушивавшемуся в наши переговоры, но ничего не понимавшему в них отцу. – У тебя голос солиднее, да и манеры обходительнее.
Нигде наше предложение не вызвало особого энтузиазма (точнее, вообще никакого), лишь под конец зацепило.
– Ну, па, выложись на полную катушку, – умоляюще прошипел я отцу на ухо. – «Это есть наш последний и решительный шанс».
Отец ничего не ответил, лишь со злостью показал мне кулак, чтобы я не отвлекал его.
Всё остальное я пересказываю исключительно с его слов, думаю, что я вряд ли упустил хоть какую-нибудь детальку, поскольку не один раз допрашивал его о том разговоре с пристрастием, буквально как на детекторе лжи.
– Вы хоть знаете, сколько я подобных предложений в день получаю?
Голос на другом конце трубки был не чванный – с вальяжной ленцой, но в чём-то даже дружелюбный. Человек этот, несомненно, обладал недюжинным чувством юмора, что его и подводило, завлекая в своеобразную западню. Впрочем, может, и наоборот: подобным образом он завлекал в ловушку других.
– Могу себе представить, но у нас «нечто особенного», как говорят в Одессе.
– Вы из Одессы?
Тоже шутка.
– Нет, мы коренные москвичи.
– Откуда же у вас «нечто особенного»? Насколько мне известно, у нас, русских, своего юмора нет. Только три варианта, на выбор: либо еврейский, либо украинский, либо помесь того и другого – это как раз и есть Одесса.
– Вам лучше знать. Но у нас не юмористическая передача. Просто развлекательная.
Голос на другом конце провода помолчал, но, видимо, мы оказались на высоте.
– Ладно, ну и в чём же она, ваша идея? Развлеките меня!
– Нет, – отец, довольный, хохотнул. – Вот так, по телефону? Мы не совсем дураки. Точнее, совсем не дураки. Потом, у нас ведь не просто идея – у нас проект, до мельчайших деталей разработанный. И вы первый, кому мы его предлагаем. Ну, решайтесь, «повезите новичкам» так в Одессе, может, и не говорят, но это неважно. Что вам стоит? Развлечётесь немного, отдохнёте от своих дум и дел. А уж как нам будет хорошо!
Тут я толкнул отца в бок: господи, лишь бы ему не пришло в голову упомянуть об охраннике или о первом блине комом – «попытке незаконного проникновения» на территорию студии. Вроде как мы самые что ни на есть валенки, ничего в таких делах не смыслим – не ведаем. Но отец и сам догадался, о чём можно говорить, а о чём лучше умолчать.
– Ладно, позвоните как-нибудь, – сановно согласился наконец голос. – Договоримся о встрече.
– Да мы тут совсем рядом, у метро. Может, сейчас и примете? – Отец вложил в эту просьбу всю душу.
После некоторого колебания «вельможа» всё-таки сдался.
– Хорошо, диктуйте свои данные, я позвоню на проходную. Только учтите, времени у меня в обрез. Знаете хоть, где мы находимся?
Конечно, нет. Мой тычок не пропал даром. Отец сосредоточенно кивал, записывал и даже уточнял детали.
Я пропущу, пожалуй, описание «морды лица» (не помню, кто сказал, сам был бы не прочь узнать имя автора!), охранника, в третий раз удостоившегося чести лицезреть наши ну наинаглейшие физиономии. Хочу предоставить волю вашему воображению. Вот ассистентка – та просто рот разинула, да так и замерла секунд на пять, совершенно убитая хилой папочкой у отца под мышкой, пропусками в наших руках и исходившим от наших умильных физиономий каким-то неземным благолепием, как у двух на редкость прохиндеистых попиков.
У двери отец немного помедлил, затем глубоко вдохнул и задержал дыхание, как обычно делают перед тем, как «остопориться», в итоге пропустил меня вперёд, сунув мне под нос злополучную папку.
– Ладно, поехали, ты Ильф, я Петров.
– Это в том смысле, что «путаясь в соплях, вошёл мальчик?» – успел пробормотать я и, не дожидаясь ответа на свой стук, мужественно открыл дверь.
Человек, сидевший в кресле за письменным столом, таким и представлялся мне: с полной, румяной, масляной рожей, в очках, ну и как же такому мужичку быть без пивного животика?
– Здравствуйте, – бодро представился отец. – Это мы, которые не из Одессы. Как сказал один умный человек, Бог прислал нас к вам, чтобы вы дали нам работу.
– «Ну, я не Христос», – отпарировал «чинуша», давая нам понять, что в его лице мы, знавшие пятитомник Ильфа и Петрова чуть ли не наизусть, нашли достойного противника. – Ладно, присаживайтесь. Представляться не буду: фамилия, имя, отчество мои и так вам известны. Не стану даже спрашивать откуда. Интернет вездесущ, я уже не говорю о всякого рода пиратских базах данных. В вашем распоряжении десять минут, так что не тяните кота за хвост, давайте сразу перейдём к тому, что вы называете «нечто», а я пока подразумеваю – «ничто».
Я лишний раз смог убедиться, насколько тщательно подготовился к нашему походу отец: он не поленился снабдить сценарий краткой сопроводительной запиской – синопсисом («Всего лишь две с половиной странички, высший пилотаж!»), и сейчас я буквально впился глазами в лицо Владлена Игоревича (а именно так его звали), нашего визави, тщетно пытаясь прочесть на нём реакцию на наш опус. Но мужик был кремень, ничто на его благодушном лице прочесть было невозможно. И тогда я загадал, как его поймать: если заглянет после записки в сценарий хоть одним глазком, значит попался на крючок, не заглянет – можно со спокойной душой убираться восвояси.
Сработало! Владлен И. выхватил из середины наугад десяток строк, но и этого ему оказалось вполне достаточно. Победа! Впрочем, победа ли?
– Да, интересно, – констатировал он. – Поздравляю! Но к сожалению, нам это не подходит. Слишком дорогой и громоздкий проект. Я понимаю, вы полагаете, что принесли совершенно готовую вещь. Но вы даже не представляете себе, сколько времени может понадобиться для её доводки. Вы просто не знаете нашей специфики. Но попытайте счастья на какой-нибудь другой «кнопке», может, вам там больше повезёт?
По нашим вытянувшимся лицам он сразу понял, что мы обзвонили всё что только можно.
– Мы уже пытались, – честно признался отец, – но там даже не поинтересовались, как наш проект называется.
– Увы, к сожалению, ничем не могу вам помочь, мы перегружены доверху подобными предложениями.
В доказательство Владлен Игоревич показал рукой на полки, уставленные какими-то разномастными папками – вполне вероятно, что и в самом деле всевозможнейшими плодами умов народных умельцев.
– Но как бы то ни было, у вас ведь это только первый блин? Дерзайте, мы всегда будем рады видеть вас с новыми идеями.
– То есть, если перевести с русского на русский, – грустно проговорил отец, – вы советуете нам «пойти в немецкий город Бремен и стать там уличными музыкантами»?
«Чинуша» расхохотался. Да, да, не было никаких сомнений, он ценил шутку.
– Ну почему на русский? Как раз типично одесский говорок!
– Так может, есть всё-таки какой-нибудь другой вариант? – Я был потрясён неожиданной смелостью моего отца. На моих глазах он предлагал взятку. Такого с ним никогда ещё не бывало. – Вы не Христос, мы понимаем, конечно, но вы могли бы дать нам дельный совет. Как любитель юмора любителям юмора.
«Чинуша» ещё некоторое время внимательно изучал наши ставшие совсем уж барсучьими физиономии, хотя больше для вида, потому что давно нас раскусил.
– Ну, если только уж какую-нибудь совсем смешную модификацию…
– …для горячих поклонников божественного Иехиеля-Лейба Арьевича Файнзильберга и братьев Катаевых.
Из всего этого диалога меня больше всего поразило, как отец смог без запинки выговорить столь трудно произносимые настоящие имя и фамилию Ильи Ильфа, автора знаменитых «Записных книжек».
– Ну, к примеру, если бы вас очень интересовали деньги, вы могли бы это продать. В таком вот сыром виде, но с полной потерей авторства.
Наверное, это и подразумевалось ещё с фразы: «Алло!» нашего звонка на телестудию.
– Деньги нас не интересуют, – вклинился в разговор я.
«Ох, молодежь!» Двое старших осуждающе уставились на меня. Затем Владлен Игоревич пожал плечами.
– Тогда вам действительно ничего не остаётся, кроме как торжественно удалиться и отправиться в «немецкий город Бремен». Хотя, собственно, если у вас есть музыкальные способности, зачем вам Германия? Я мог бы и здесь, в России, вам посодействовать. У нас полно конкурсов подобного рода.
Мы с отцом переглянулись. Нет, музыкальных способностей у нас отроду не наблюдалось, а условленные десять минут уже истекли. Нам и в самом деле ничего не оставалось, как испариться, «исчезнуть в пучине», «увязнуть в трясине», «сгинуть с глаз долой», «умчаться из сердца вон». Но я медлил до последней минуты, не веря, чтобы этот человек столь легко нас отпустил.
Так и произошло, интуиция не подвела меня. Когда я уже готов был закрыть за собой дверь, неожиданно послышался мурлыкающий, задумчивый глас с небес.
– Впрочем, есть ещё одна мыслишка, совсем завалящая, не знаю, покажется ли она вам заслуживающей хоть какого-то внимания…
Мы с отцом больно столкнулись лбами, так торопились вернуться обратно в кабинет.
– Мы готовы рассмотреть любое предложение, – с готовностью проговорил отец, умильно заглядывая в глазки Чинуше Игоревичу.
Тот не стал долго тянуть с ответом.
– Я мог бы пообещать вам участие в проекте, который вы предложили, и даже гарантировать, что вы дойдёте в нём до финала. Такой вариант для двух предприимчивых «не одесситов» мог бы стать хорошей раскруткой, стартовой площадкой для взлёта. Но, повторяю, никаких прав на авторство, полная безымянность.
Он поднялся, вышел из-за стола и протянул нам на прощание руку. Ладошка была пухлой и немного влажной. Подразумевалось, наверное, что мы должны были её поцеловать. Но мы её просто пожали. «Альхен, – невольно подумал я, – ясно теперь, кого он мне напоминает. „Голубой воришка“. Не исключено, что и в самом деле „голубой“».
– Не спешите, поразмышляйте как следует, времени у вас более чем достаточно. Вот только если вы куда-нибудь ещё обратитесь с этим «нечто», наш уговор силу утрачивает. – Тут он шутливо погрозил пальчиком и заговорщицки понизил голос: – Он возможен только при условии строжайшей конфиденциальности.
Дальше он буквально выдавил нас из кабинета своим огромным пузом, прежде чем мы успели опомниться.
Глава 3
С оттенком праздничности.
Суслик и Мышка.
Защита Каро-Канн.
Эфир, кефир, Гвадалквивир!
Я еле дождался момента, когда мы оказались на улице, чтобы дать волю накопившемуся возмущению. Но едва я открыл рот, отец многозначительно поднял палец, как на знаменитом плакате «Болтун – находка для шпиона!». Я поостыл. Во-первых, конечно, соображения конспирации, во-вторых, мы не имели сейчас права вдвоём обмениваться впечатлениями: вопрос был настолько важен, что подлежал рассмотрению на семейном совете.
– «Голубой воришка»! – не удержался я всё-таки от гневной реплики уже на эскалаторе метро.
– Не исключено, что действительно «голубой», – глубокомысленно поддержал мою тираду отец.
Этого нам хватило, чтобы продержаться до дома. Но и там Ма не дала нам слова сказать, пока не накормила хорошим, с оттенком праздничности (у нас подобные тонкости всегда и во всём соблюдались), обедом. И лишь потом мы собрались все вместе в крохотном помещении Кабинета (именно в Кабинете, где же ещё могло подобное совещание проходить?), что было особенно проблематично, учитывая довольно обширные габариты моей Ма. Достаточно сказать, что все трое мы там ни разу не собирались. Впрочем, и повода для этого раньше не было.
Перо моё бессильно описать, как выглядел наш «совет в Филях». Горящие, полные божественного вдохновения глаза Ма – я всегда ею любовался и восхищался, но такой красивой никогда ещё в жизни не видел. Улыбка отца, буквально упивавшегося своей победой, – первый раз я лицезрел его победителем, и ради такого зрелища можно было простить ему все его эксперименты над нами и неудачи. Я был как новобранец, которому довелось поучаствовать в знаменитом сражении (ну чем не Бородино?)…
Наверное, к концу мы просто выдохлись, а может сказались последствия «оттенка праздничности» съеденного обеда, но, так или иначе, шум затих. Я первый начал приходить в себя и попытался вернуть своих драгоценных родителей на грешную землю:
– Так что – подводя итог, – нас пытаются бессовестно обмануть, а мы даже не знаем, есть ли у нас какой-нибудь другой выход?
– И всё-таки, главное – мы доказали, что работали не зря и в самом деле чего-то стоим, – подправил меня отец, воздев по привычке вверх указательный палец.