И третий раз, когда тетя мне устроила адуху и мы ко всему прочему лишились Лорда, нашего лабрадора. Этот третий, пожалуй, самый странный, несправедливый и обидный, черт побери! Пару лет назад я ездил в Германию. По делам, ну и погулять, развеяться. Бродил я там по улочкам города со звонким звучанием, пока не заблудился. И вот наткнулся на скромные серые двери где-то на окраине. На одной красовалась вывеска с многообещающим словом «feuerwehrzufahrt». Я черт его знает почему оно привлекло меня. Собственно говоря, это значит вроде бы «пожарная доступность», если верить переводчику. Но получается лабуда какая-то.
Пара слов о немцах: они крутые. Жаль, что Вторую Мировую замутили. Но эта нация имеет свойство, которое, на мой скромный взгляд, позволяет им быть не первый век в первых рядах на экономической и культурной передовой планеты: немцы ко всему подходят профессионально, по-деловому и организованно. Постройка ли автобанов, ведение ли бизнеса, производство лекарств, организация ли военных котлов, постройка ли танков или же утоление телесных влечений человека – все поставлено на высочайшем уровне, все делается хорошо, дисциплинированно. Иногда, конечно, именно, что, к сожалению, хорошо делается. За пару дней до этого я убедился, что найти узкоспециализированную домину на землях оrdnung’а это дело одного часа. Про стандартных фей и говорить не будем.
Короче, я постучался. Дверь мне открыла дама-немочка, мы перебросились парой фраз, она окинула меня цепким взглядом, все моментально просекла, пригласила внутрь. Я как зашел, уже, в общем-то, понял, что занесло меня сюда не случайно. В гостевом коридоре стоял целый стенд с манекенами в разнообразнейших бдсм-костюмах.
Немочка была не чистой немочкой, а с турецко-восточными примесями, невысокая, красивая, безумно ухоженная, темноволосая, с татуировками на тренированных руках, с тонкими бровями, широкой улыбкой и в кожаном одеянии. Она являлась женщиной в самом соку, в цвете лет, ее зрелая красота и привлекательность моментом запали мне в сердце. Как я понял, она кого-то ждала, но клиент сказал, что задерживается на час-полтора. Чистое провидение! Я, не мудрствуя лукаво, предложил ей провести этот час-полтора с пользой. За несколько сотен евро моя программа составила: сеанс футфетиша, хэндджоб (нет, я напишу по-английски, на нашем это выглядит фигово, – handjob) в кожаных и медицинских перчатках, футджоб (включая секс с голенями и бедрами, когда ты производишь фрикции между сжатых женских ног), и обычные игры домины и саба (плохой раб, шлепки, служение, foot worship, все в таком духе). От плетки я отказался (см. выше, дурные воспоминания). Когда немочка увидела мою спину, то бережно провела своей холодной рукой по моим ссадинам, шраму и не без уважения произнесла: «You’re lucky. You have somebody who loves you to death!». Да, общалась она со мной на английском, когда поняла, что язык Гете и Шиллера для меня недоступен, к моему горю и стыду.
Мы завершили уплоченное время, но ее клиент все не появлялся. Я напросился на небольшую экскурсию по салону. Как оказалось, то была ее квартира, которую она приспособила для дела. Меня до глубины души поразила ее подготовленность, организация приспособлений, дизайн. Что там говорить, у нее имелись рассортированные ящички! В одном лежали клизмы, в другом – всевозможные наручники, в третьем – страпоны, и так далее. На каждом ящичке – подпись, где, что лежит. Мы бродили, беседовали. То как она из недавней надзирательницы-госпожи трансформировалась за минуту в обычную, нормальную, приятную и легкую в общении женщину – завораживало. Она провела меня на кухню, сварила кофей и попросила подождать, сама ушла принимать душ. Когда вернулась, я спросил чем она будет заниматься с опаздывающим клиентом. Она ответила «footfisting». Я даже переспросил. Да-да, футфистинг, подтвердила она. Через некоторое время раздался звонок, приехал ее клиент.
Осознав, что сейчас или никогда, я упросил ее посмотреть на это зрелище. Разумеется, не за так, а за мзду. Она сказала, что это нужно обсудить с клиентом.
Послышался очередной звонок в дверь, она пошла встречать гостя и вошел-таки этот опоздун-клиент, немец. Вот чистый немец, я думал таких не осталось. Рост под два метра, светлые, густые волосы, выбритые по бокам и зачесанные на бок, голубоглазый, с четким, правильным матово-гладким лицом, скуластый, с мощным подбородком, в дорогущем одеколоне. Во взгляде сталь, металл в голосе. Вы не поверите, но при его появлении я уловил томное придыхание самой домины. А томное придыхание домины это та валюта, которой владеют человек сто по всему свету.
Они начали беседу, немочка что-то объясняла ему, указала на меня, он мельком бросил в мою сторону взгляд и я понял почему они когда-то вздумали, что имеют право захватить мир. Под его взором во мне самом что-то затряслось. Нет, не в том смысле! А обыкновенно нечто благоговейное. Есть у меня черта – благоговение перед величием…Он улыбнулся мне и беспечно кивнул.
Далее же…Далее я сел на стул и наблюдал как домина, едва дотягивающая клиенту до сосков, разложила его мускулистое, идеальное тело на специальной кровати, пристегнула руки, подняла его длинные бритые ноги вверх, пристегнула их, оставляя зад оголенным и доступным. Потом она долго гладила его, что-то шептала, трогала тело, мазала анус особой смазкой, надела перчатку, размяла задний проход рукой. Когда мужчина был готов,– определить несложно, ибо стоявший колом двадцатисантиметровый богатырь это не то, что легко игнорируется,– домина что-то спросила у него. Клиент указал головой на правую ногу, которую я недавно осыпал поцелуями. Немочка размяла ее, взяла презерватив, надела на стопку, смазала это все гелем и…ввела ножку в зад немца. Медленно, постепенно, с неспешностью и бережливостью, она начала водить ножкой вперед-назад. Мужчина стонал, тяжело вздыхал, закрыл глаза и истинно наслаждался происходящим, я видел его, я видел счастье в его искаженном от страсти лице.
…Все действо, вместе с прелюдией, продолжалось минут двадцать. Мужчина кончил не прикасаясь к члену. Он кончил сначала сзади, потом спереди, бурно и мощно, с рыком и всхлипами, с дрожью…
По возвращении домой я, как и всегда, со всей искренностью без утаек и недомолвок, поведал обо всем тете. В особенности про футфистинг. Ну и вот что вы думаете?! Я, видимо, блистательный рассказчик, потому что рассказ мой так зажег ее взор, привнес в нее столько энтузиазма, что я испугался. Нет, вы не поняли и я не шучу, и это не смешно! Я правда испугался! С моей тетки ведь станется опоить меня, или ночью спящего связать, сподобить охранников изловить меня, да проделать все то, что проделали с потомком арийцев. Последовала длинная, сильнейшая череда споров, уговоров, угроз, препираний, сахарнейших обещаний, ругательств, пары безумных скандалов, слезных молений, проклятий и попытки банального подкупа (она мне пообещала такую сумму за ножку в моей жопе, что на секунду, на долю секунды, на мгновение, но клянусь, я было едва не задумался). Но ваш покорный слуга продержался и остался неумолим. Ибо у меня три табу: кровь, недоговорное насилие и страпон. Точнее уже четыре: добавился футфистинг, да. В итоге войска тети потерпели поражение у стен моего ануса и после долгой осады отступили. Замечу еще, кстати, что все дни Ангелининого напора я относился к нашему противостоянию до предела серьезно. Я не зря жил с ней с самого детства и знавал про ее решительность и креативность в преодолении проблем. Я не ел и не спал дома, не пил из бокалов или сервизов, шарахался от прислуги, охранников обходил стороной. По мере возгорания «боевых» действий решительно съехал на хрен от любимого опекуна. Я менял места жительства, ездил на разных, только что купленных автомобилях или же тупо не на своих, я не передвигался одними и теми же маршрутами, не посещал привычные мне заведения, оплачивал все наличными, и в целом всячески сводил контакты с домашними, в первую очередь, с тетей к минимуму. На расспросы знакомых, чего я ушел из дома, отвечал стандартненько, типа поругались, она меня не понимает, все такое. Ну а как еще?! На неделю вовсе пришлось мне свалить из страны, после того, как на купленную утром симку (!), оформленную на чужой паспорт (о да, я сам порой не промах), вечерком позвонил один знакомый начальник из соответствующих органов (о нем ниже), по совместительству – начальник охраны тети, и спросил как у меня дела, как я себя чувствую, все ли со мной в порядке. Я ответил, что дела у меня отличненько, чувствую на отличненько, все у меня отличненько. Вежливо попрощался, выкинул на днях купленный смартфон и сжег симку.
Почему-то запомнил, что смартфон покупал с тяжелым сердцем у какого-то хмурого чувака с хмурым же, землянистым лицом…
Вот вы, наверно, думаете, мол, экий я чудак. Ага, сидя в лондонском отеле, сам так думал. Но не насмехайтесь надо мной раньше времени! Под конец театральных этих представлений, я решил, что все, хватит! Надоело придумывать нелепые истории для оправдания своих сорокадневных скитаний по центральному федеральному округу и части Европы. Мне казалось, я донес до тети свою твердую позицию, воля моя непреклонна, мы взрослые, серьезные люди, хватит дурака валять! Выкинул билеты в Исландию, взял обратно в нашу матушку. Возвращение блудного племяшки, ага. Таки зашел,– не то утомленный, не то отдохнувший,– проведать родню и перекусить, наконец, домашнего. Рестораны, пусть и лучшие в городе или в Европе, стряпня моих друзей-подруг, кушанья домашних поваров не идут ни в какое сравнение с готовкой тетки. Она воистину мастер этого дела, когда-то отпахала пару лет поварихой в столовой. Навыки оставались до сих пор. И чертовка знала чем меня привлечь: фирменный борщец. Помните, я упомянул Лорда, нашего лабрадорчика? Все то же провидение заставило меня скормить незаметно ему пару ложек борщеца, перед тем как я сам принялся за него. Минуты две прошло, как бедный, невинный пес грохнулся в глухой сон с мощным храпом. А через три минуты начал дергаться, пошелся пеной и рвотой. Мы оперативно, с мигалками (я знаю! Но они тогда еще не были так сильно запрещены и на мигалках я сам в полуистерике настоял) отвезли его к ветеринару, но сделать ничего не успели: несчастный ветеринар в край обалдел, когда экспертиза показала, что моя Ангелина подсыпала совершенно конское количество снотворного, которое смешала с анальгетиком. Волновалась, видимо, милая тетя за физический дискомфорт племянничка, анальгетик добавила, во как…Анальгетик…Аналь-гетик…Да, ага. По результатам боев за мою анальную девственность пали тысячи моих нервных клеток, кастрюля борща и любимый пес.
Пара слов о собаках: они крутые. Но не заводите их. Привязываешься быстро и сильно, помирают они рано, причем неожиданно, а то и сбегут, вам же потом горевать.
…Через пару дней после похорон Лорда, я, уставший, обросший, всячески опустошенный, нервно истощенный, потративший все личные наличные сбережения, решил навестить тетку, прийти, так сказать, к близкому человеку попить чайку и выкурить трубку мира. Пришел-то я за чаем и трубкой, а получил тетю с ногой в заднице у известного телеведущего.
Так я научился всегда стучаться, перед тем, как зайти куда-то. Этикет, как-никак, придумали не на пустом месте.
Вот, собственно, три самых крупных конфликта в моей жизни с Ангелиной Афанасьевной К. Пьяное вождение, секс-куклы (точнее не совсем куклы, да и секс как бы…Ладно, опустим) и футфистинг. Когда вот так перечисляю оно каплю упорото. Но как по мне, то список скандалов у других моих друзей и знакомых, которые росли в т.н. нормальных семьях несказанно выше.
***
Стремно лежать одному дома, в постепенной летней темноте в гудящем молчании. С улицы через открытое окно влетали звуки вечернего центра города. В колонках моих,—я фанат музыки, в свою хату поставил себе прекрасную аудиосистему, не такую, конечно, как у тети когда-то, но все равно отличную,– короче, в колонках отливал изумительным, умиротворяющим саундом старина Брайан Ино, «Музыка для аэропортов 2-2». На меня же накатывают флешбеки, от которых на сердце становится пакостно. Тем более, что от своих проблесков из прошлой жизни я не испытывал негативных эмоций, а скорее, наоборот, мне моя житуха видится исключительно положительной. Да, она не нормальна. А что есть нормальность? Семьи с папами-мамами, которые изо дня в день собачатся, но зато семья типа полноценная? Или семьи, где мамы-папы развелись-разводятся-разведутся? Сколько вокруг людей прямиком из таких семейных супов, где все варятся и варятся, пока не потеряют вкус, цвет и наполнение.
Ой, спорно. Да, очевидно, что подобного толка отношения с моим опекуном сказались на мне определенным образом. Но, постойте, скажу я: во-первых, спросите любого и вам подтвердят, что я обходителен, мил, доброжелателен, местами эрудирован, всегда со вкусом и стильно одет, возможно, скрытноват сверхмеры. Ну иногда проваливаюсь в мечтания, если чую притяжение к собеседницам. В исключительно редких случаях у меня льется в такие моменты струйка слюны, что я научился скрывать, к счастью, но в целом – никакой не психопат, а приятный и симпатичный молодой человек, не очень общительный, но в легких пределах. По крайней мере, пока не накатывает падучая, о ней – ниже. Во-вторых, футфетиш и подобные наклонности наличествовали в моей крови с детства, начались они до смерти родителей и до жизни с Ангелиной.
Собственно, если по правде, то отчасти, в некоторой степени, вроде бы как, можно сказать, что в чем-то…Короче! Кто кого из нас двоих совратил первым – вопрос неоднозначный. Я не подходил на место Долорес, а она не походила на Г-Г. Скорее, знаете, тетя напоминала Королеву из Диснеевской «Белоснежки» тридцать седьмого, но которая избавилась от этих гадких гномов и самой идиотской принцесски. А я был эликсиром красоты, от которого она расцветала, когда полностью мной насыщалась. Или зеркалом с радостью сообщавшим: «Ты на свете всех милее! Дай мне ножки полизать…»
Я уже сказал, что тетины лапки привлекли меня с первого взгляда. До моего переезда к ней, Ангелина жила одна несколько лет. Постоянного сожителя не имелось, а женщина она весьма крепкого сексуального темперамента. По факту, у меня вся родня такого темперамента (я узнал позже, что mon papa и ma maman, конечно, любили друг друга, но как бы не только друг друга), почившие тетки, братья, сестры, дядьки и прочие, включая дедов-бабушек тоже обладали тягой ко всем этим делам. Вроде бы, – информация неточная, – но вроде бы, мой прадед одним из первых в стране занимался распространением порнографических материалов в дореволюционном Петербурге. Забавно, что звали его Иоганом. Sic!
Итак, подобная сублимация не сказаться на тете не могла. Плюс добавим, что в Советском Союзе секса не было (но была любовь, однако же эту часть фразы никто не помнит), вершиной откровенности была «Эммануэль», и подобные фильмы, где кусок попы казался жутким развратом; Ангелина пахала целыми днями, мужа не имела, мужика надолго не заводила, и думается мне, что в целом имела слабое представление о бездонной ширине вариантов и возможностей удовлетворения подобных наклонностей. В результате получилось, что получилось. Я же, подрастающий продукт новой страны, грядущей эпохи и хлынувшей сюда массовой культуры потребления, продукт нисходящего развитого постмодерна взамен недоразвитого соцреализма, продукт попытки сексуальной революции, – я стал, в некотором смысле, тем морально расхристанным катализатором, который распалил ее угли. Моя природная предрасположенность к обожествлению и удовольствию от женского тела при тотальнейшем (почти) отсутствии табу, и зажимаемая сексуальная мощь роскошной одинокой женщины сошлись. Как вода и камень, стихи и проза, трали-вали.
С первых дней я научился чувствовать ее настроения, раскусил ее напускную толстокожесть, попытки закосить под Ледяную королеву, научился преодолевать барьер между нами, состоящий из многочисленных гостей и домашнего персонала. Я держался в рамках закона, ха, но нет. В рамках тех ею установленных строгих правил, был покладистым и покорным когда того требовала ситуация. Но я обожал к ней прижиматься, любил тереться незаметно об ноги, прикидываясь, что дурачусь, обожал, когда она поднимала к себе на ручки и притискивала к своей великолепной, бесподобной груди с синими прожилками вен, обожал обнюхивать ее и получать от ее пухлых губ мокрые поцелуи в лоб и щечки. Посему я научился симулировать разное, типа страха темноты, приступов ночной паники, дабы давить на ее жалость, нечасто, но метко и когда сам того хотел, чтобы лишь она разрешила мне оказаться рядом с ней или вовсе в одной постели, крепко обнимать ее, чувствовать ее гладкую плоть в своих детских ручонках. Не знаю догадывалась ли она о моих ранних позывах или настоящих мотивах. Я любил также просыпаться раньше нее, вместо мультиков Дисней по первому или слова пастыря (ну да) лежал и смотрел на нее спящую, всегда сильную, но такую беззащитную по утрам, без своего яркого макияжа или с остатками оного после вечера, такую расслабленную, такую податливую. Есть несравненное удовольствие лицезреть властного человека беззащитным, скажу я вам.