– Ага! – встряла Марина Корнеевна. – Тут уж мы все заволновались: куда человек делся, да еще такой обязательный – вот уж этого у нее было не отнять. Владимир Иванович, завхоз наш, подсказал, мол, давайте в окошко с улицы заглянем. Подставил он лестницу – окна– то в пристройке высоко, почти под потолком, – заглянул внутрь и чуть на землю не грохнулся от увиденного.
– Лежит наша бедная Лариса Петровна на полу, – подхватила эстафету дожевавшая карамельку Дракулина. – А рядом – статуэтка, та, что когда– то на столе купца Пронина стояла – чугунный фавн. И кусок маркизета неподалеку валяется, которым она была накрыта. В общем, вызвали мы «скорую», по инструкции оперативно создали комиссию, взяли дубликат ключа из сейфа в кабинете директора, по акту открыли хранилище, вошли, но Лариса Петровна уже холодная была.
Теперь нить рассказа снова повела Карлсон:
– То, что это не людских рук дело – сразу стало понятно: дверь– то в хранилище была заперта, да и связку ключей на полу рядом с телом нашли – на ней и от хранилища ключи были – от главного и от запасного выхода. Без нечистой силы тут точно не обошлось. Ведь этот фавн сколько уж месяцев стоял себе спокойно на верхней полке. Основание у статуэтки широкое, она вполне устойчивая, ее и крепить к полке нужды не было – и вдруг этот черт свалился вниз, да к тому же на Ларисочку!
– А может, еще у кого– то ключ от этого помещения был? – спросила Соня, упорно не желая верить в версию с чертовщиной.
– Нет, – покачала головой Дракулина, вертя в пальцах следующую карамельку. – У нас по инструкции всего два комплекта ключей от фондохранилища: один – у главного хранителя, второй – в сейфе на номерной доске, а ключ от того сейфа – у ответственного дежурного. Дубликаты ключей выдаются только по специальному распоряжению директора.
– Я в тот день дежурила, – сообщила Карлсон, – и точно знаю, что дубликат ключа от хранилища никто не брал, пока Ларису Петровну не обнаружили.
– Это всё уже проверяли, – махнул рукой Кронцов. – Комиссию по расследованию несчастных случаев, конечно, сразу же создали, и уголовное дело полиция завела – как полагается. Нас всех заставили писать объяснения, изъяли документы по технике безопасности. Хранилище, вон, до сих пор опечатано, работа по сверке парализована. Да только не обнаружили никаких нарушений.
– Думаю, так дело и закроют в конце концов, – подытожила Тутта. – А что полицейским в нем писать? Мол, убило гражданку Рукавишникову проклятие старого дома?
– И не страшно вам теперь тут работать, если вы в это проклятие верите? – полюбопытствовала Соня.
Старушка ответила, размачивая в чае сушку:
– Страшновато, конечно, а только куда мы отсюда денемся? Я ж говорю, у нас с этим музеем вся жизнь связана. Да и не трогал столько лет никого Хозяин. Шуметь – шумел, но и только. А Нинка– то – та сбежала, да. Перепугалась здорово. Она ведь тоже над Хозяином зубоскалила, и нас всё поддевала шуточками всякими.
– Нинка – это кто? – спросила Соня, тоже нацеливаясь на сушки, насыпанные горкой в простенькую вазочку.
– Ниночка Колязина у нас специалистом значилась и экскурсии заодно водила, – пояснила Карлсон, заглянув в свою опустевшую чашку и снова вскинув глаза. – Тоже молоденькая. Еще моложе вас.
Так и не решившись съесть еще одну конфету, Дракулина положила ее на стол и выдала дополнительные сведения:
– Нина вместе со всеми нашла Ларису Петровну. Кто– то из нас прямо там, в хранилище, предположил, что в этой смерти виноват Хозяин – мол, отомстил за неуважение к себе, так Нина, которая и в самом деле все время посмеивалась над нашими разговорами о Хозяине, до конца дня была сама не своя. Как сейчас помню. А назавтра не вышла на работу. За прогулы из музея ее на днях уволили…
– Директриса наша уже давно грозилась это сделать, – встряла Тутта. – Нинка уже пару раз прогуливала без уважительной причины.
Укоризненно взглянув на перебившую ее смотрительницу, Дракулина закончила свою мысль:
– Она даже за расчетом и трудовой книжкой не явилась – пропала. Ее родные вроде заявление в полицию написали, но Нину так до сих пор и не нашли. Ходят слухи, она уехала в Кемерово, где училась в институте культуры, – к каким– то своим друзьям. Наверное, так испугалась, что решила сбежать отсюда подальше.
– Жаль. Хорошая была девочка, – вздохнула Наталья Ивановна, прижав пухлые ручки к груди. – Но я надеюсь, Сонечка, вы прекрасно справитесь с ее обязанностями.
– Уверен, что воспитаю из Софьи Александровны замечательного специалиста. Надо ведь растить смену, – каким– то бархатным голосом произнес Кронцов, наклонившись к новенькой.
При этом во взглядах Дракулины и Карлсон, промелькнула плохо скрытая ревность – Соня была готова в этом поклясться. На что это они так вскинулись? На слово «смена»? Кому смена? Им? Э– э– э! Да на влюблены ли они в этого мужчину? Кто– то из них, не исключено, романчик с ним крутит. Вот было бы забавно! Впрочем, Алексей Юрьевич довольно обаятельный и еще далеко не стар для местного женского контингента: на вид ему лет сорок пять. Интересно, он женат? Впрочем, ей– то какая разница.
Соня улыбнулась Шефу, но ответить не успела – в дверях показалась гардеробщица– уборщица Полина Витальевна, тяжело привалилась к косяку, держась за грудь, словно у нее болело сердце, и произнесла заплетающимся языком:
– Там… такое!..
Глава 6
«Мне кажется, не все так просто…»
В повисшей тревожной тишине Полина Витальевна сообщила:
– Там… труп на чердаке… Нина наша… повесилась.
Все, кроме Сони, вскочили со стульев. Она, не зная, как реагировать, не сдвинулась с места, лишь наблюдая за происходящим, казавшимся ей каким– то спектаклем. Так не бывает: только заговорили о пропаже человека – и на тебе: тут же находят его бездыханное тело. Может, у них тут, в Уключинске, так шутят?
Но, вроде, все восприняли эту новость всерьез: Тутта одной рукой тоже схватилась за сердце, а другой перекрестилась, Кронцов сильно побледнел, Дракулина, распахнув глаза, открыла рот и прижала к нему ладонь, а Карлсон сморщила лицо, словно вот– вот заплачет.
Вся эта четверка рванула было к дверям, но гардеробщица остановила их:
– Сейчас туда нельзя… Алевтина Леонтьевна велела, значит, на чердак никого не водить… Вызвали милиционеров… Пущай сперва всё осмотрют.
Поняв, что информацию в данный момент можно получить только от Полины Витальевны, ее тут же усадили на стул и закидали вопросами о том, что случилось. Она слабым голосом, то и дело расставляя паузы, поведала, что завхоз нынче собрался распространить свое трудовое рвение и на чердак: то ли решил, что губернатору взбредет в голову туда слазить, то ли подошло время для какой– то плановой проверки.
– Так вот, значит, взял Владимир Иванович с собой Серёжу– реставратора и меня. Поднялись мы наверх. Открыл, значит, завхоз дверь на чердак, а оттудова как потянуло трупным запахом! Ну, говорю, наверное, там крыса сдохла. А Владимир Иванович мне и отвечает, какая, мол, крыса. Их тут повывели уже давно. Но я ему: запах– то вот он! Раз это не крыса – значит, когда последний раз проветривали, птица какая залетела в слуховое окно да тут и померла. Стали мы искать, значит, откудова вонь, и нашли: в дальнем углу, за печной трубой, под стропилами, была петелька слажена, а в ней – труп. – Она снова схватилась за грудь. – Ой, божечки, натерпелась я страху! Покойница– то уже несвежая, но узнать можно – Нина наша как есть! Повесилась! А ее все ищут! А она тут, значит! Ой, не могу! Как вспомню ее в петле, так сердце снова прихватывает!
Карлсон кинулась к одному из шкафов, достала какой– то пузырек, налила в чашку немного воды из уже почти остывшего чайника, и затрясла склянкой над чашкой.
По комнате поплыл запах валерьянки. Рассказчице сунули лекарство, та его выпила, пожевала губами, прислушиваясь к чему– то в себе, а потом произнесла:
– Да. Вот, значит, как всё было.
Судя по разочарованию на лицах слушателей, от пожилой гардеробщицы ожидали больше подробностей. Но пытать дальше сердечницу не рискнули и перешли к обсуждению жуткой новости: заахали и заохали.
– А вдруг это Нинка и убила Ларису Петровну? – предположила вдруг среди хора сочувствующих Тутта.
Все ошеломленно затихли и уставились на нее.
– А что? Убила, а после совесть ее замучила – вот она и повесилась, – невозмутимо договорила старушка и поджала губы.
Воцарилось молчание – все переваривали эту версию. Затем Карлсон запротестовала:
– Ну что вы, Мариночка Корнеевна. Да этого просто не может быть! Чтобы Ниночка – и такое!
– А еще не забывайте, – добавила Дракулина, – дверь– то в хранилище была закрыта на ключ изнутри!
– Кстати, а чердак– то заперт был или как? – поинтересовалась Соня, до сей поры продолжавшая хранить молчание.
– Так ведь он у нас не запирается, – ответил ей Кронцов. – Там обычная защелка, которая с двух сторон открывается без всякого ключа. Пожарные порекомендовали не вешать замок на дверь чердака, раз уж наше здание стоит отдельно. И в самом деле: через крышу к нам ни один грабитель не сумеет залезть – от земли до слухового окна метров пятнадцать. Да и все равно на этажах везде сигнализация, даже на каждом шкафу с экспонатами. – Он поставил локти на стол и запустил обе руки в свою еще густую шевелюру. В голубых глазах его плескалось недоумение. – Но скажите на милость – с чего вдруг этой девчонке вздумалось покончить с собой?
– Может, из– за несчастной любви? – робко предположила Карлсон.
– Ой, не смешите меня, – отрезала Тутта. – Какая там любовь! Нинка в нашем коллективе всем мужикам глазки строила, как какая– то… прости господи.
Кронцов поморщился.
– Ну зачем же так о покойной? – упрекнула Дракулина смотрительницу.
– Ну, если о мертвых или хорошо, или никак, то я в этом случае предпочту помолчать, – фыркнула бойкая старушка.
Акулина Семеновна снова наградила ее укоризненным взглядом, а потом, поведя взглядом по лепнине на потолке и понизив голос, заявила:
– А вдруг и тут Хозяин виноват? Нина ведь над ним смеялась. Вот он взял и… ну, не знаю… повлиял на нее как– то… внушил ей, чтобы она на чердак полезла… и… того…
Прислушивающаяся к разговору гардеробщица, которой уже полегчало, нахмурилась.
– Кто знает, – подхватила Карлсон, стиснув на груди ладони, – вполне такое может быть: он приказал Ниночке повеситься, а она его и послушалась… Или, например, она после смерти Ларисочки так испугалась мести Хозяина, что сама решила наложить на себя руки.
Соня, слушая их, ощутила порыв схватиться, как и Шеф, за голову: ведь интеллигентные, вроде, люди – и такую несут ахинею!
Но тут в «чайную» заглянул Сергей Нестеров, облаченный в рабочий халат. Он отыскал глазами новую знакомую и махнул рукой, приглашая выйти. Соня с облегчением воспользовалась этой возможностью покинуть кучку ненормальных, всерьез рассуждающих о нечистой силе.
– Ну, Софья, как вам первый рабочий день? – с ходу поинтересовался реставратор.
– Незабываемо, – шагая рядом с ним по коридору, без улыбки ответила Соня, не расположенная сейчас шутить. – И часто тут у вас, в музее, кто– нибудь погибает при странных обстоятельствах? Сначала главный хранитель, потом экскурсовод. Может, у вас тут и экскурсанты бесследно исчезают, как в Бермудском треугольнике?
Сергей, наморщив лоб, развел руками:
– Да, вроде, раньше такого не было. Правда, я тут всего несколько лет подвизаюсь.
– И при этом научные работники в один голос твердят, что во всем виновата какая– то чертовщина, – продолжала возмущаться Соня. – Якобы они нечто потустороннее здесь слышат и видят. Они что, все вместе галлюциногенными грибочками балуются или клей нюхают?
Нестеров усмехнулся.
– Народ у нас такой: в Бога не каждый верит, зато в черта – почти все. А у некоторых и вовсе в голове такая каша. Вон, наша гардеробщица Полина Витальевна говорит, что у нее иконка стоит в красном углу, а за ней домовой живет, представляете?
Соня мрачно фыркнула в ответ.
Они спустились в вестибюль и уселись на стулья в пустующем сейчас гардеробе.
Нестеров вытянул перед собой длинные ноги в потертых джинсах, откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
– Значит, вы, Софья, не верите в чертовщину? – внимательно разглядывая ее своими ореховыми глазами, спросил реставратор.
– А вы– то сами верите в этого Хозяина? – вскинула она подбородок, не отводя взгляд.
– Я? – Сергей поморщился и покачал головой. – Мне тут про него все уши прожужжали, но не поверю, пока сам не услышу эти странные шаги и стоны. Что– то до сих пор не приходилось. Впрочем, – его глаза озорно блеснули, – может, и услыхал бы что, но моя мастерская не в самом музее расположена, а в маленьком флигеле во дворе, позади здания. Туда можно попасть по галерее, вход на которую – под парадной лестницей. У меня там спокойно. Забегайте как– нибудь в гости – я вас чаем напою.
Пропустив приглашение мимо ушей, Соня полюбопытствовала:
– Что вы думаете про эти две смерти?
Реставратор пожал плечами, но Соня, доверявшая своей интуиции, мгновенно уловила фальшь: его беспечность показалась нарочитой.
– На первый взгляд ничего криминального: несчастный случай и самоубийство. Бывает. – Нестеров задумчиво погладил пальцем щетину на подбородке. – Хотя, конечно, то, что эти два события почти совпали, не может не удивлять.
Соня подхватила:
– Вот и мне кажется, не все так просто.
Серегей криво усмехнулся, склонил голову набок и опять скрестил на груди руки:
– Ну так за чем же дело стало – возьмите и распутайте это коварное преступление.
В его тоне Сонечке послышалась насмешка.
– Вот возьму и распутаю!
Нестеров поднял руки, словно сдаваясь:
– Да ладно, я же шучу.
– А я нет, – уперлась Соня. – Не люблю, когда из меня делают дуру. – При этих словах ей вспомнился Владик Ошкурко, и она, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони, закончила уверенным тоном: – Выведу я этого Хозяина на чистую воду. А вы мне поможете.
– Это как? – искренне удивился собеседник.
– Расскажете обо всех, кто работает в музее. Идет?
Реставратор возвел хитрый взгляд к потолку, словно пытаясь прочесть там ответ.
– Ну– у– у… Даже не знаю… Надо подумать…
«Выпендривается, зараза», – поняла Соня и, кокетливо улыбнувшись, предложила:
– Вы же приглашали меня к себе в мастерскую – вот давайте завтра, ближе к обеду, я к вам и постараюсь заглянуть. С вас – чай, с меня – что– нибудь к чаю. А заодно и посплетничаем немного.
Лицо Сергея просияло.
– Договорились! Кстати, – заявил он, – обожаю овсяное печенье.
Поднимаясь со стула, Соня мысленно вздохнула: интересно, все реставраторы такие наглые, или только этот?
Вернувшись в «чайную», Соня обнаружила там лишь Кронцова.
– Директор всех отпустила – какая уж сегодня работа, – объяснил он. – А я вас, Соня, дожидаюсь. Вот материалы по экскурсиям, – Шеф протянул тонкую папку. – Возьмите домой, прочтите, а после я проведу вас по экспозициям уже без спешки – расскажу подробнее об экспонатах. – Он замялся, а потом добавил: – Жаль, что ваше знакомство с этим замечательным музеем совпало с таким печальным событием. Мы все шокированы и очень расстроены смертью Нины. До сих пор не возьму в толк, почему она решила покончить с собой да еще сделала это именно здесь.
– Думаете, ваш полтергейст в этом не виноват?
Кронцов мягко улыбнулся
– Нет, конечно, что бы ни говорили наши дамы.
Соня решила воспользоваться подходящим моментом, чтобы выудить из Шефа еще немного информации.
– Алексей Юрьевич, скажите, а что, Нина производила впечатление человека неуравновешенного, способного на такой вот поступок?
Кронцов странно ухмыльнулся, но тут же сделал грустное лицо.
– Что вы, она была совсем не такая! – Ограничившись этой краткой характеристикой, он добавил: – Думаю, чтобы толкнуть Нину на самоубийство, должно было произойти что– то совсем неординарное.