И одна авантура <приключение (aventure – франц.)> курьезная сделалась: помянутой Артамон Матвеев посылал одного [из] своих знакомцев к Ивану Милославскому говорить, чтоб возвратил его добрый <добро>, конфискованныя. А ежели добродетельно не возвратит, что может произойтить от того ему, Милославскому, неприятнаго – которой тогда притворно лежал, не хотя присягу чинить царю Петру Алексеевичу, и все интриги к бунту приуготовливал.
На что он, Милославской, ответствовал в кратких терминах, но сими фактивы, что «де я того и ожидаю», сиречь бунту.
И на завтрие [от] тех разговоров бунт сделался.
И когда стрельцы увидели царевича Иоанна Алексеевича, почали говорить, что не он, и подставлена иная персона. На что царевна София Алексеевна начала их уговаривать, чтоб заподлинно верили, что справедливо царевич Иоанн Алексеевич, брат их.
Потом стрельцы почали требовать, чтоб выдали им изменников, а именно бояр Артамона Матвеева и Нарышкиных, которые будто извели царя Федора Алексеевича. И по тех запросах тотчас и [из-]за царя Петра Алексеевича с великим невежеством взяли Артамона Матвеева и при их глазах кинули с крыльца Краснаго на копья и потом пошли во все апартаменты искать Нарышкиных.
И одного Нарышкина, Ивана, тут же ухватили и убили, а Ивана Нарышкина нашли в церкви под престолом и, взяв, убили ж.
И когда оное невежество на Красном крыльце начали чинить, тогда боярин князь Михаил Юрьевич Долгорукой, которой сидел судьею в Стрелецком приказе, начал на них кричать и унимать и называл сарынью <сволочью>, не ведая того, что его имя было написано «убить» в росписи
7
Между исканием Нарышкина Афанасия встретили Федора Салтыкова, Михайлова сына, который был спальником и сроден был тому Нарышкину, и онаго также, не распознав, убили. И одна партия стрельцов тут на дворце осталась, а другая разделилась по домам боярским бить и грабить, а именно: пришед в дом князя Григория Ромодановскаго, который был партии царя Петра Алексеевича, его убили и дом разграбили, также двух дохтуров – Данила-жида и другаго <Даниила фон Гадена и Ивана Гутменша>, взяв в домех их, на площади убили за то, будто оные, по научению Нарышкиных, царя Федора Алексеевича уморили; также Ивана Языкова, который был первым министром царя Федора Алексеевича и партии был царя Петра Алексеевича, – убили, и домы всех тех побитых пограбили; а тела побитых на площадь к Лобному месту вытащили и за караулом несколько дней на том позорище содержали. Но по убитии князя Михаила Долгорукова пришли в дом к отцу его, князю Юрию Алексеевичу Долгорукову, которой за старостию уже не ездил и лежал на постеле, с которым они, стрельцы, под командою служивали многия времена; которому пришед, объявили о смерти сына его и извинялися; и так было его оставили, но един из жильцов, побежав на крыльцо, им, стрельцам, сказал, что «де князь мой говорит, что де хотя щуку убили, – но зубы остались».
Тогда они, стрельцы, поворотились назад и его, князя Юрья Алексеевича, взяв с постели, убили и дом его разграбили.
И все сие убойство учинилось в первой день.
И с того времени царевна Софья Алексеевна взяла правление государства с Иваном Милославским.
И на завтрие стрельцы были опять на дворце и требовали, что[б] избрать царевича Иоанна Алексеевича на царство, понеже есть большой брат. Что тотчас, по их требованию, учинилось. И как патриарх, так и все бояре, и площадь, и народ целовали крест. И так двух государей на царство учинили.
И потом во свое время, по шести неделех, короновали обще двух, по обыкновению.
В то ж время возстали раскольцы, под протекциею стрельцов, противу патриарха Иоакима за крест и протчее; которые приходили диспуты чинить на Красное крыльцо. Однако ж до убивства не дошло.
И понеже царевна София Алексеевна, учиня по своему желанию все чрез тот бунт, начала трудиться, дабы оной угасить и покой возставить, и на кого ни есть сие взвалить. Того ради посадила в Стрелецкой приказ князя Ивана Андреевича Хованскаго, которой был генерал доброй и с ними, стрельцами, служивал, и человек простой. К тому стрельцы пришли будто в послушание и называли его отцом; у котораго был сын князь Андрей Иванович Хованской, о котором внушили интригами, затея [в], будто сын его хочет жениться силою на царевне Софии Алексеевне и сесть на царство.
И понеже царевна София Алексеевна, видя, что от стрельцов замешание продолжается, тогда учинила поход с обоими царями и всем двором к Троице в Сергиев монастырь. И по приходе туда тотчас по городам послали указы всему шляхетству с доместики <челядью, слугами (domestique – франц.)> своими сбираться вооруженными в Троицкой монастырь, куды, чрез малые дни, собралось более 20 000 войска.
И тогда ж она, царевна София Алексеевна, по своей особливой инклинации <склонности (inclination – франц.)> и амуру, князя Василия Васильевича Голицына назначила дворовым воеводою, войски командировать, и учинила его первым министром и судьею Посольскаго приказу, которой вошел в ту милость чрез амурные интриги. И почал быть фаворитом и первым министром, и был своею персоною изрядной, и ума великаго, и любим от всех.
И тогда Иван Милославской упал, и правления его более не было. Однако ж по свойству своему царевне Софии Алексеевне всегда содержен был в консидерации <уважении (consideration – франц.)> по смерть свою.
И по собранию войск шляхетства в Троицком монастыре послан указ к Москве по полкам стрелецким, что [б] бунтовщиков выдали, также и шефа их, князя Хованскаго, и сами б пришли в послушание их величеств. А ежели не выдадут, то их величества укажут своим войскам идти к Москве и всех их посечь и разорить.
И по первому указу помянутые стрельцы в послушание пришли и тотчас, выбрав от всякаго полку лутчих людей, послали в Троицкой монастырь с повинною. И объявили, что первых заводчиков выдадут, также и князя Хованскаго.
И тогда ж послан был окольничей князь Михаил Лыков для взятия князя Хованскаго. И оной был и с первыми заводчиками стрельцов привезен в село Воздвиженское, где их величества из Троицкаго монастыря нарочно приехали для тех розысков и окончания того дела.
И по привозе князя Хованскаго и заводчиков бунту и по приходе выборных стрельцов ото всех полков начался розыск пред всеми бояры. И князь Иван Андреевич Хованской и сын его князь Андрей Иванович были привожены в застенок и у
И сей розыск более не продолжался, как несколько дней, понеже был спешен от царевны Софии Алексеевны, дабы как наискорее Хованскому-князю голову отсечь, и сыну его также, и некоторым стрельцам, и тем бы окончать все интриги того бунту и закрыть дело ее самое и Ивана Милославскаго.
Понеже тот бунт сделался с воли и по наущению ее, царевны Софии Алексеевны, чрез помянутаго Милославскаго и держальников его, Циклера и Петра Толстова, дабы чрез то могла она получить правление государства в минорите Несовершеннолетие (minorite – франц.)> в свои руки и не отдать царице Наталье Кирилловне, матери царя Петра Алексеевича, и Нарышкиным {NB. Надобно знать, что царица Наталья Кирилловна была править не капабель <способна (capable – франц.)>, ума малаго}
8
И на третей день, по привозе Хованскаго-князя и стрельцов некоторых, тому князю Хованскому и сыну его безвинным головы отсечены, также и стрельцам некоторым, которые были заматаи <запутаны>, а не самим заводчикам. Понеже оные были сохранены для того, что все чинили по приказу царевны Софии Алексеевны.
И потом она, царевна София Алексеевна, учинила судей: в Расправной палате – князя Никиту Ивановича Одоевскаго, в Посольской приказ – князя Василья Васильевича Голицына, в Разряде – дьяка думнаго Василья Семенова. Для того из знатных не посадила, чтобы подлежал к ней и князю Голицыну. Также в Стрелецкой приказ – дьяка ж думнаго И[…], в Поместной приказ – князя Ивана Троекурова и ему товарища своей же партии Богдана Палибина. Во дворец, после смерти дворецкаго князя Василья Федоровича Одоевскаго, посадила окольничаго Алексея Ржевскаго, в Казанской дворец – кравчаго князя Бориса Алексеевича Голицына, который был всегда партии главным царя Петра Алексеевича, и его одного употребили в дело для потешения той партии. В Разбойной приказ – думнаго дворянина Викулу Извольскаго, [в] Иноземской приказ и Пушкарской – Венедикта Змеева, а под ведением князя Василья Васильевича Голицына.
А в Судной Московской и Володимерской кого – того не упомню; в Сибирской приказ – князя Ивана Борисовича Репнина, в Каменной приказ – думнаго дворянина Петра Лопухина; в Конюшенной приказ – ясельничим Кондырева, которой был также партии царя Петра Алексеевича. А другие все вышепомянутые были партии царевны Софии Алексеевны.
И тогда ж, в бытность в Воздвиженском, дворец сгорел, где царь Петр Алексеевич был болен огневою <лихорадкой>; и едва в ночи от того пожару могли унести [его] из хором и причитали, что тот пожар нарочно учинен от царевны Софии Алексеевны, дабы брата своего, царя Петра Алексеевича, умертвить и сесть ей на царство.
И потом пошли их величества все к Москве.
И по приходе всякая тишина возставлена была, и началось правление царевны Софии Алексеевны.
Правление царевны Софии Алексеевны началось со всякою прилежностию и правосудием всем и ко удовольству народному, так что никогда такого мудраго правления в Российском государстве не было. И все государство пришло во время ея правления, чрез семь лет, в цвет великаго богатства. Также умножилась коммерция и всякия ремесла; и науки почали быть возставлять латинскаго и греческаго языку. Также и политес <учтивость (politess – франц.)> возставлена была в великом шляхетстве и других придворных с манеру польскаго – ив экипажах, и в домовном строении, и в уборах, и в столах.
И торжествовала тогда довольность народная, так что всякой легко мог видеть, когда праздничной день в лете, то все места кругом Москвы за городом, сходные к забавам, как Марьины рощи, Девичье поле и протчее, наполнены были народом, которые в великих забавах и играх бывали, из чего можно было видеть довольность жития их.
И в первых, начала она, царевна София Алексеевна, дела вне государства – подтверждать аллиансы [с] своими соседственными потенци[ям]и, а именно со Швециею подтвердила мир, учиненной отца их, царя Алексея Михайловича. С Польшею также подтвердила мир отца их, царя Алексея Михайловича, и брата своего, царя Федора Алексеевича. И чрез тот мир Киев, Чернигов, Смоленск, со всеми принадлежностьми, остался в вечное владение к империи Российской.
И в то ж время учинила с поляки аллианс противу крымскаго хана. А для тех подтверженей мирных были присланы из Швеции и из Польши послы, и по ним насупротив также были посланы послы, а именно: в Польшу боярин Иван Васильевич Бутурлин да окольничей Иван Иванович Чаодаев. А в другоряд был послом послан, как в Польшу, так и к цесарю, боярин Борис Петрович Шереметев, да помянутой же Иван Чаодаев.
В правление же свое царевна София Алексеевна, по старому обыкновению, отправлено было посольство в Гишпанию и во Францию: князь Яков Федоров сын Долгорукой, да с ним товарищ князь Мышецкой.
И помянутой Долгорукой при дворе французском во всяком безчестии пребыл и худой естиме <почтении (estime – франц.)>, понеже явно торговал соболями и протчими товары, и о всех его делех есть во Франции напечатанная книга.
А в Англию и к Статам
9
И таким образом возста[но]вила корришпонденцию со всеми дворами в Европе.
А правление внутреннее государства продолжалось во всяком порядке и правосудии, и умножалось народное богатство
10
И в 7194 {третьем} <1686> годех для подтвержения мира с поляки был держен совет в Палате
11
франц12
И в 7193 <1685> десяти договорам подтвержение учинено и аллианс заключен.
И в 7195 <1687> году война проливу крымцов деклярована <объявлена (declarer – франц.)>, и бояре и воеводы с полками назначены, а именно: в Большом полку шли воевода-аншев – князь Василей Васильевич Голицын, а с ним товарищи бояре Алексей Семенович Шеин, Борис Петрович Шереметев, князь Василей Дмитриевич Долгорукой и протчие, как увидишь о том в Разрядной книге обстоятельнее. И вся Москва и городы или все шляхетство было в том походе, что считалося с двести тысяч войск и с гетманом казацким.
И того лета войска маршировали степью и за поздним временем не могли дойти до Крыма и поворотилися без всякаго плода.
И при повороте сделали город Самару
13
И на другое лето 7196 <1688> году те же воеводы с войски своими марш во[с]прияли к Крыму
14
Сие было первое падение князя Голицына, к его несчастию.
И при повороте его, князя Голицына, из другаго походу царь Петр Алексеевич не хотел допустить своей руки целовать, как то обыкновенно было чинено.
Топерь напомянем о другом дворе царя Петра Алексеевича и матери его, царицы Натальи Кирилловны, коим образом проводили свое время во все то правление царевны Софии Алексеевны. А именно: жили по вся лето в Преображенском своим двором, аж до самой зимы, а зимою жили в Москве. А двор их состоял из бояр, которые были их партии: князь Михайло Алегукович Черкаской, князь Иван Борисович Троекуров, князь Михаил Иванович
Лыков, родом Урусов, родом Нарышкины, князь Борис Алексеевич Голицын, кравчий, родом Стрешневы, да спальники, которые привязаны все по чину своему, и, почитай, все молодые люди были первых домов <знатные>.
И царица Софья Алексеевна
15
{NB. Сие приложи прежде Троицкаго походу, для того: сватьба учинилась до того времени обоих государей.}
И понеже царевна Софья Алексеевна была великаго ума и великой политик, хотя себя укрепить вечно в правлении под именем своего брата царя Иоанна Алексеевича, взяла резолюцию его, брата своего, женить. И женила на дочери Федора Салтыкова, из добраго шляхетства, которой был тогда воеводою в Енисейске, в Сибирском королевстве. И сию женитьбу в том виде учинила, чтоб видеть сыновей от брата своего и наследников к короне.
Однако ж Бог определяет все по своей воле, и достигнуть пожелаемаго не могла. И усмотря, что дочери родятся, тогда начала план свой делать, чтоб ей самой корону получить и выйти б замуж за князя Василия Васильевича Голицына. О сем упомяную токмо как разглашение было народное, но в самом деле сумневаюсь, ежели такое намерение было справедливое.
Правда ж, подозрение взято в сем на нее, царевну Софью, от ея самых поступок.
Первое, что принадлежит до получения сей короны, оная царевна начала ходить во все процессии церковныя и публичныя с братьями своими, что было противно царю Петру Алексеевичу. И единожды так публично вражда случилася, что был ход к Казанской Богородице, и сперва, по обыкновению, пришли оба государи и она, царевна София Алексеевна, в соборную церковь, откуль пошли в ход. И вышед из соборной церкви, царь Петр Алексеевич просил сестру свою, чтоб она в ход не ходила. И между ими происходило в словах многое. И потом царь Петр Алексеевич понужден был, оставя ход, возвратиться в свои апартаменты, понеже сестра его, царевна Софья, не послушала и по воле своей в ход пошла с братом своим царем Иоанном Алексеевичем.