Замурованные
Logan L
Иллюстратор Алеста Даркос
© Logan L, 2021
© Алеста Даркос, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-4496-1796-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие:
Эта книга о людях. О мудрых и обезумевших, о жестоких и добрых, о сильных и павших… Это произведение о людях, которые живут в мире задыхающемся в собственном прахе. Эта история о человеке, которому лицо заменила маска и единственное, что осталось от его личности – это его поступки.
ЧАСТЬ 1
«Замурованные в пустыне»
Завывание ветра пустыни и хруст рыбьих костей под ногами – вот что слышит уже несколько дней в этой мертвой пустыне человек в противогазе. Сопровождают его лишь темные силуэты вдали, которые словно призраки напоминают ему, что человечество когда-то сделало. На нем одет отличный военный противогаз с красными из твердого стекла очками, формы угловатого прямоугольника и с красной, почти высохшей, но все еще хорошо видной звездой. Сам противогаз сделан из металла и по бокам у него по два внушительных фильтра. Тело защищают наплечники и наколенники разного вида, а к перчаткам и армейским сапогам прикреплены вручную тонкие диски из жести. Внушительный вид ему придает черный плащ, одетый поверх толстой серой толстовки, и другого серого оттенка джинсы. На плече у него висит внушительная сумка с припасами и снайперская винтовка СВТ-40. От одиночества он и сам не заметил, как уже несколько дней озвучивает свои мысли вслух. И если он задает вопрос, то сам себе на него и отвечает. Но его одиночеству не суждено было долго продлиться. Тишина была прервана резким выстрелом вдали. Он услышал приближающийся рык моторов и крики, и вместе с ними на горизонте появилась тонкая фигура, и за ней, оставляя за собой ураган пыли, появилась толпа. Они гнались за ним, царапая ему пятки. И это были уже не люди. Нет! За ним гнались паршивые койоты. Некоторые на снегоходах, а некоторые пешком. Те, которые на снегоходах, были вооружены длинными острыми цепями, на концах которых были шипы, напоминающие косы. Все остальные были вооружены палками, дубинками, копьями и остальным не очень эффективным в бою оружием.
– Бегите! Кем бы вы небыли! Бегите! – Кричал убегающий армейскому противогазу.
Но тот, словно не слыша его, даже не пошатнувшись, достал свою винтовку. Он задерживает дыхание. Смотрит в прицел. Прицеливается в койота, который едет самый первый на снегоходе. И говорит про себя: «Да поприветствует же мертвая пустыня своих новых гостей…» Звучит снайперский выстрел и койоту на снегоходе сносит голову. Его снегоход теряет управление и таранит своего соседа, попутно давя попавшую под колеса толпу. Звучит еще один выстрел. Со снегохода замертво падает еще одно тело. В него врезается сзади едущий, а в него еще один! Вместе они образуют кровавое месиво. Снегоходов больше нет. Зато осталась жаждущая крови толпа. Противогаз прицеливается и выбирает удобную точку выстрела, выжидает… И из винтовки со свистом вылетает пуля, она пробивает насквозь легкое первому, затем попадает прямо в сердце сзади стоявшему, и заканчивает свой путь на везунчике, которому попадает прямо в грудную клетку. Это был третий выстрел, а уже нет восьмерых… Но толпа как будто и не думала уменьшаться, а напротив, как будто увеличилась! Увидев это, противогаз прекратил обстрел, и стал осматриваться. В открытом бою он бы не выиграл, так что надо было искать план отхода. И он нашелся! По левую сторону виднелась какая-то постройка. Противогаз ринулся к ней, размахивая руками, чтобы привлечь внимание убегавшего. Добежав до постройки, он увидел, что она напоминает бункер. Он занял позицию и стал отстреливать тех койотов, которые уже догоняли убегавшего и, выбрав удобный момент, он достает из-за пазухи динамит и кидает его в толпу! Из толпы вылетают кровавые ошмётки. Он замахивается, чтобы швырнуть еще, но вдруг из толпы раздается мощный звук выстрела и он чувствует резкую боль. Шашка не долетает до толпы, а падает под ноги убегающему, и тот, не заметив этого, пинает ее, и она залетает на крышу сооружения. Убегающий в кувырке прыгает на противогаза, и они вместе проваливаются внутрь. Тут же потолок над ними взрывается и заваливает вход.
– Слезь с меня! – закричал противогаз.
– Да, простите! Я сейчас. О, нет…
Убегавший увидел заваленный грудой камней вход.
– О! Отлично! Поздравляю тебя! Теперь мы замурованы!
ЧАСТЬ 2
«Под землей»
– Мистер, может я?
– Заткнись.
Противогаз, держась за бок, подполз к заваленному выходу и стал прислушиваться. Даже сквозь железный противогаз и груду камней было слышно как орут звери: «Выходите!! Мы же вас достанем!!! Черепашки, мы ж выковыряем вас из вашего панциря. И сварим из вас че-ре-па-ши-й су-у-у-п. Выходите твари!! Выходите!!!». Все эти фразы сопровождались отвратительным и страшным рычанием и смехом койота. Они, словно голодные стервятники, выжидали их несколько часов, параллельно пытаясь раскопать заваленный вход. Замурованные слышали их отвратительные звуки до тех пор, пока они не сменились злобно завывающим ветром, предвещающим сильную бурю.
– …Отлично, кажется, началась очередная буря, и рейдеры наконец-то ушли.
Вояка отцепился от своего бока и аккуратно приподнял свою толстовку. Сбоку, в районе правой почки, была кровоточащая рана.
– Сэр… Вы ранены!
– Заткнись, – отрезал вояка, глядя на свой кровавый отпечаток.
Он полез в свой рюкзак и достал оттуда полугрязную тряпку, которой сквозь еле заметный скрежет зубов перевязал свою рану. Повезло – рана оказалась не значительной. Пуля прошла практически мимо, задев немного кожу и оставив порез. Вояка заправил свою толстовку, облокотился на рассыпающуюся стенку сзади и стал злобно дышать в сторону незнакомца, который сидел перед ним.
– А теперь скажи мне, пожалуйста… – начал, наконец, озлобленно вояка. – Какого хуя ты там делал!!?
Противогаз стал внимательно осматривать спасенного им человека. Он был худощав, ниже его ростом. На нем, как и на всех, был одет противогаз. Он был заводской, гражданский, изношенный и с разбитым правым стеклом. Одет он был чуть ли не в лохмотья. Порванная водолазка, изношенные штаны, напоминающие то, что было когда-то джинсами, а обувь напоминала чем-то кеды. Вся его одежда была серая то ли из-за грязи, то ли из-за того что это и был оригинальный цвет – уже было не понять. При себе у него был лишь поношенный рюкзак с припасами, и то он казался пустым.
– Я… Я шел кое-куда…
– М-м-м, и куда же?! По твоему виду тебе даже в собственный двор выходить опасно, не то чтобы по пустыне бродить! Ни оружия. Ни защиты. Ничего!
– Оружие было… Те рейдеры забрали его. До этого, у них вообще не было оружия, по крайней мере, которое стреляет!
– Ага. Значит, стреляли в меня из твоего оружия!? Чем ты меня еще удивишь?
– Ничем…
– Ну, отлично! На том спасибо…!
После небольшого молчания противогаз продолжил.
– Так куда ты там шел?
На этот вопрос худощавый потянулся к своему тонкому рюкзачку и вытащил оттуда детский рисунок. На нем был нарисован дом, зеленая поляна с красивыми цветочками, море с корабликами и рыбаками, вытаскивающими что-то похожее на рыб. И солнце. Там было нарисовано желтое солнце с толстыми лучами. Противогаз, увидев это, залился безысходным смехом.
– Ха. Ха-ха. Ах-ха-ха-ха-ха! И это! И это, то место, куда ты шел!!? Ха-ха-ха!!
– Чего вы смеетесь!? Не смешно! Оно есть! Слышите!? Не смешно.
– Да. Ты прав… Это не смешно. Это чертовски грустно. Слушай, а тебе сколько лет?
– Мне шестнадцать…
– Сколько!? Твою же мать. Кого же я спас!? Кого спас!? Шестнадцатилетнего пацана! Который решил прогуляться через мертвую пустыню без оружия и припасов до волшебного оазиса!! Черт! Тебя!! Побери!!!
– Да что вы сразу-то!? Орете!!?
– О, что я ору!? Что я ору!? Ну-у-у даже и не знаю, наверное, потому что я потратил для тебя патроны, наверное, потому что меня из-за тебя подстрелили. Или потому что я застрял здесь из-за тебя – мелкого пацана, мечтающего попасть в оазис, хотя я должен был вернуться домой!!!
Мальчик так разозлился, что готов был обматерить отвратным матом сидящего перед ним вояку, но вместо этого он сжал руку в кулак. Вздохнул. Опустил голову и сказал:
– Простите меня. Простите…
Вояка хотел начать материть ребенка, но услышав его слова, произнесенные с такой детской искренностью, он смягчил пыл. Они оба замолчали и стали неловко рассматривать свое окружение. Их взгляд перебегал с камней, торчавших из-под завалов, на песок, который окружал их. И лишь изредка их взгляды все же пересекались, но на этом все их взаимодействия и заканчивались. Так и не сказав друг другу ни слова, они провели в этой угнетающей тишиной атмосфере несколько часов. Пока тишину их не прервало урчание живота мальчишки.
– …Что, голодный?
– Угу…
Малец лежал перед воякой в закрытой позе: голову в пузо, ноги к друг дружке, а руки крест-накрест. Вояка полез в свой рюкзак и стал копошиться. Из него случайно выпала сигнальная ракетница синего цвета. И от нее у мальца так загорелись глаза от любопытства, что их блеск был виден даже сквозь запотевшие очки противогаза.
– Это она? Это действительно она!? Я думал это легенды… А правда что с помощью ее можно вызвать помощь, которая обязательно придет?
Вояка перестал рыскать в своем рюкзаке. Он замер, а потом медленно, словно ожившая статуя, повернул голову к мальчишке и произнес:
– …Да, правда.
– А откуда вы ее взяли?
– Убил, – произнес холодно вояка. – Убил того человека, которому она принадлежала. Это была богатая шишка. С помощью его ракетницы можно было вызвать себе спасение. Ему спасение уже бы не помогло, так что… Я убил его и забрал ее себе. Ты доволен? Получил честный ответ?
Мальчик молчал.
– Ну, я думаю доволен.
Вояка, наконец, достал то, что искал. Это были сух-пайки. Они выглядели как алюминиевые пакетики с трубочкой, в них содержалась жидкая еда. Так как противогаз нельзя было снимать, и вся обычная еда была заражена, то люди стали пользоваться вот такими сух-пайками. Еда в них была пригодна для пищи, и с помощью длинной трубочки люди могли есть, не снимая противогазов.
– Бери, – злобно пробурчал вояка, протянув мальчишке сух-паек.
– Спасибо. Большое спасибо!
– Ага…
Паренек с дрожащими руками взял сух-поек и с большим аппетитом стал уплетать данное ему блюдо. Вояка, увидев это, поинтересовался:
– Ты малой скажи мне. Сколько ты не ел?
– Неделю. Неделю и несколько дней вроде.
– Ого. А я думал, что это я голодный! Я всего три дня где-то не ел.
– А вы почему? Еда у вас вроде бы есть, а не едите.
– Ха. Сразу видно неопытного! Когда ты идешь неделями по пустыне каждая крошка на счету, ведь ты не знаешь, что попадется тебе через пару километров. Может город или бункер с припасами, а может какое-то препятствие, на преодоление которого у тебя уйдет больше сил и соответственно ресурсов. А может и вовсе! Попасться лагерь ебаных рейдеров, которые тебя не только еды и припасов лишат, но и жизни. Так что, если можешь потерпеть голод или жажду – терпи.
– Учту, – сказал мальчишка, который к тому времени уже слопал все.
– Ты уже!? Хотя… Чему я удивляюсь?
– Спасибо еще раз!
– Ага… Слушай, раз я упомянул рейдеров. Скажи, а как ты к ним попал-то?
– Это долгая история…
– Времени, думаю, у нас предостаточно. Начинай!
– Ну да, вы правы. Ладно. Я шел за…
– За своим оазисом, да, я знаю. Дальше.
Мальчишка замер в недовольной позе.
Ой, ну прости! Все. Больше не перебиваю.
– …Я шел не за оазисом. Я шел туда, где виднелось бы солнце… Взрослые в моем городе вечно вспоминали, каким оно было, да и я, если честно, помню его! Я знал, что все изображенное на этом рисунке я скорей всего не увижу. Не осталось в нашем мире уже ни травы зеленой, ни моря с моряками! Но солнце… Это красивое солнце должно было быть где-то! Где-то среди коричневых туч должны были виднеться лучи солнца! Я поверил в это. И так как терять мне было нечего. Я отправился за ним, взяв все, что мне удалось собрать для похода.
– Постой! Да, я обещал, что не буду перебивать, но все же! Ты сказал, что тебе нечего терять. Почему? У тебя никого, не было что ли в том городе? Ни родителей… Ни…?
– Нет. У меня нет родителей. Ни родни. Никого.
– О-у…
– Ну да не важно! Я собрал все необходимое и отправился в свой долгий путь. Я шел и смотрел на свой городок – прощался с ним взглядом до тех пор, пока он не исчез из виду. Я не знал куда идти. Я просто шел вперед. С собой, на тот момент, у меня было пять с половиной сух-пайков, шесть фильтров противогаза и револьвер – это все, что мне удалось достать. Фильтры расходовались постоянно, и их трату практически невозможно было отложить на потом. С сух-пайками было легче, но и они доставались нелегко… Раньше – вначале обоснования нашей общины, сух-пайки выдавались всем ежедневно. Потом они стали выдаваться только работающим. Теперь же их могли не видеть днями даже вкалывающие по полной работяги.
– Хм, понятно. А оружие как достал? Неужто его тебе кто-то отдал?
– Ну, не за бесплатно. Я работал у того мужика всю свою жизнь и, когда настало время мне уходить, он отдал старый револьвер с пятью пулями калибра 500.
– Я первый раз слышу, чтоб кому-то отдавали оружие. Хоть и старое, но все же оружие! Его обычно забирают, а не отдают.
– У него была целая оружейная лавка. И отдать мне серый, ржавый, вечно заклинивающий револьвер Smith&Wesson ему можно было. Тем более я работал у него около семи лет. Так что… Он поделился. Хоть и неохотно. С огромной такой жадностью…
– Оружейная лавка значит… А как ты попал к нему?
– Ну, когда я еще прибыл в новую общину с другими жителями, я был один.
– Родителей уже тогда не было?
– Да. И выживать приходилось самому. Первое время было легко. Выдавали бесплатные сух-пайки и люди были добрее – иногда пускали переночевать к себе. А потом становилось все хуже и хуже. Еда начала заканчиваться, а люди становились все злее и злее, все больше и больше теряя разум. Многие страдали от недоедания и не высыпались из-за неправильного режима дня. Участились смерти и вскоре на кладбище стали приносить все чаще и чаще людей. И теперь за еду и фильтры надо было работать. Но мне работать не позволяли. Я был девятилетним маленьким, хрупким и худым мальчиком. Все говорили, что я ни на что не годен и не допускали ни на выработку электричества, ни на очистку фильтров, ни на производство сух-пайков. Но вот однажды на нашей главной площади сломались часы…
– Часы?
– Ага, часы. Мы все по ним жили и благодаря им многие высыпались и соблюдали режим. Бьют часы двенадцать дня – первая смена уходит на отдых: высыпается, отдыхает и вообще делает, что хочет. А вторая смена напротив – идет на работу и вкалывает до 12 ночи. И вот так было всегда, пока не сломались часы.
– И-и-и что…? Что вам до этих часов? Каждый сам контролировать время не мог?
– Вот в этом и дело, что не мог. У нас были только эти часы. Когда люди переезжали они брали все, что считали нужным. И часы они нужным не считали. Кто ж мог предугадать, что солнце на веки исчезнет за серыми тучами, и мы больше не сможем понимать день сейчас или ночь?
– Вообще-то многие. Нас всех предупреждали, что грозит вечная облачность как минимум. Да, и потом, как можно было не взять хотя бы наручные часы. Они много места занимают?
– Наручные часы…? Где вы такие видели в тридцать перовом веке!?
– Ну, ладно мелкий. Ты прав. Гаджеты наши действительно все сдохли…
– Вот-вот! Электроника наша, как и везде, вся вырубилась, а механического практически ничего не осталось. Удивительно, что мы хоть эти часы нашли! Они валялись в подвале старой мэрии.
Мальчишка резко замолчал и стал играть пальцами на коленках, словно играет на пианино, вспоминая, о чем вообще хотел сказать.