Однако сложный путь бездарно не прошел. Часы, проведенные в дороге, под лучами летнего палящего солнца, позволили Нелли о многом подумать и прийти к определенным выводам.
Во-первых, ей следовало где-либо обосноваться. Быть может, на короткое время, но ей необходимо безопасное место, где она могла бы хорошенько спрятаться и восстановить утраченные силы. Она не могла безостановочно бегать и пересаживаться с фуры на фуры; она больше не могла выносить неизвестность, когда не знаешь, где окажешься в следующий заезд. Ей просто необходимо было отдохнуть и, наконец-то подумать, как быть дальше: куда идти, чего ждать; что делать завтра, послезавтра, через месяц.
Во-вторых, ей требовались деньги, а значит, нужно найти работу. Любую, даже самую маркую. Она истратила все сбережения: в карманах – жалкие копейки, на банковском счету – и копеек не было, поскольку Нелли все сняла, когда убегала в спешке из города. Но даже если в банке что-то и осталось, снять эти деньги Нелли не могла – они бы сразу ее нашли! Возможно, Нелли и была морально истощена, но из ума пока что не выжила. Потому понимала, что для получения работы нужны документы: своими пользоваться не могла. И вот как ей следовало быть?
Ей следовало найти полезного человека.
Несмотря на то, что сама Нелли писала про уют и комфорт в семье, друзей среди коллег выбирала специфических. Она хотела стать репортером криминальной хроники, а потому не общаться с «криминалистами» просто не могла. Хотя бы потому, что знания, ими добытые, должны были пригодиться ей самой (тогда Нелли искренне на то надеялась). Поэтому Нелли была осведомлена, в какого рода местах предположительно должны обитать подозрительные личности. Подозрительные – значит, полезные, готовые подделать ей документы.
Ей не раз и не два намекали, да открытым текстом говорили, как проводятся подобные сделки. Нелли внимала, жадно и остро, складывая информацию на полках сознания. Однако сейчас проблема заключалась в том, что Нелли находилась в чужеродной среде: в непривычных для себя условиях и абсолютно незнакомом окружении. Нелли даже не знала, что это за область, не говоря обо всем остальном. Это в Салехарде она изучила каждый закоулок и каждую улицу, однако здесь… С чего начинать?
Правда, одно Нелли знала наверняка – ей нужно помыться. Срочно. Смыть с себя недельную грязь и вернуться в человеческий облик. Теплая ванна стала бы подарком, но и душ прохладный сойдет. Главное, снять с себя липкие джинсы и отвратительно-несвежую рубашку.
В город попала под вечер – голова болела, спина не сгибалась, – но была благодарна уже тому, что дошла – она дошла! А ведь ненароком начала сомневаться в правильности выбранного пути.
Немного свыкнувшись с панорамой города, на первый взгляд ничем не примечательной, Нелли поймала такси. Денег лишних не было, однако идти Нелли больше не могла: ноги отказывались слушаться. На глаза попался автобус, однако пользы в нем Нелли не видела: автобус, да и в целом общественный транспорт двигался в конкретно-заданном направлении, тогда как направления этого Нелли не знала. Она не представляла, куда идти.
Тогда как с таксистом можно поговорить и попросить отвезти в гостиницу: что-что, а город он знал лучше Нелли.
Вот только таксист ей попался брезгливый.
Ее оглядели недоверчивым взглядом, словно Нелли выбралась из зеленого болота, казалось, нехотя обозначили сумму, и определенно приготовились уезжать, сомневаясь в ее платежеспособности. И это злило. Более чем.
– Не волнуйтесь, деньги имеются, – с прохладцей заметила Нелли, в ответ буравя таксиста глазами.
Видимо, некий тест на доверие она прошла либо просто надавила на совесть, поскольку ей кивнули, приглашая садиться, и заметно расслабились в лице.
– Мне нужно в гостиницу, но только дешевую, – не успев усесться, проговорила Нелли, давно не смущаясь своего положения. Времена стеснений и вежливости прошли. Будет проявлять их только при необходимости.
Комментариев никаких не последовало, такси бесшумно тронулось с места.
Нелли прислонилась к боковому стеклу и стала вглядываться в придорожное окружение. Изначально Нелли не понимала, что так сильно ее тревожит: улицы как улицы, дома, магазины, даже торговый центр проехали, чего не ожидала, много людей. И лишь немного погодя поняла…
Много людей. Торговый центр. Какую по счету улицу они проезжали?
Не может быть… Не может быть! Нет, нет, нет, ну как же так? Она должна была оказаться в городке, в тихом малолюдном городке!
Нелли понятия не имела, куда держит путь, однако знала, куда путь не держит. А не держала она его в полноценный город с торговым центром и кучей народа. Конечно, ей никто не давал гарантий, что она окажется в сельской местности, но и большого города никто не обещал.
Водитель, приютившего ее фургона, ехал на юг, это Нелли знала точно, так как подслушала его разговор с таким же волосатым пузатым дальнобойщиком. Иначе ни за что бы к нему не села! Место прибытия звучало как «дыра», а «дыра» – это дыра, которая в представлении никак не вязалась с тем, за чем Нелли сейчас наблюдала.
Боже, должно быть, Нелли покинула чертов грузовик раньше положенного времени. Этот голодный вредный водила сбил ее своей остановкой с толку. И куда же она попала? Вдруг они сделали извилистый круг и вернулись к месту отправки? Либо приехали к ней домой?
Нелли глубоко вздохнула, ощущая, как сжимается ладонь на ручке дверцы. Нет, не волноваться. Нельзя поддаваться панике. Нужно срочно брать себя в руки. Это все нервы, шальные нервы. А еще она голодна и смертельно устала. Не могли они расстояние, которое Нелли преодолевала в течение месяцев, осилить за несколько дней.
Нелли прокашлялась. Она только собралась спросить называние города, в котором так внезапно оказалась, когда осознала опасность ситуации. Вопрос наверняка покажется подозрительным: девушка, в плачевном состоянии, не представляющая, где находится. Если даже не примут Нелли за чокнутую, то определенно запомнят. А запоминать Нелли не стоило.
Она решила действовать иначе.
– Я смотрю, сегодня оживленно? – На тротуарах и вправду было многолюдно. – Может, увеличивается поток туристов?
Нелли наградили невнятным взглядом.
– Туристы? Туристы в Радлесе? Вы, должно быть, шутите. – Таксист усмехнулся – первая человеческая эмоция на неприветливом смуглом лице.
Однако Нелли узнала главное: город – не дыра, но и не мегаполис. Это Радлес. Она попала в Радлес.
Нелли никогда не слышала о Радлесе, но по тону таксиста поняла, что город небольшой: она сама была из такого. Судя по всему, он находился на юге и являлся одной из провинций страны. А провинция – вовсе не «дыра». Это полноценно функционирующий город, в большей или меньшей степени обращенный к цивилизации, где, если постараться, измотанную Нелли можно достаточно легко отыскать. Или где можно легко затеряться…
– Вообще-то сегодня праздник. День города, – пояснил таксист, удивив тем самым Нелли. – Потому такое оживление. Завтра все утрясется. – Таксист притормозил на красный свет, посмотрел на Нелли. – Так-то у нас смотреть особо не на что. Разве что на окружающую город природу. Вот это действительно наша гордость.
Да, природа красивая. Нелли обратила на нее внимание, даже без сил бредя вдоль дороги.
На несколько секунд образовалась тишина, в продолжение которой мужчина тронулся с места, а затем…
– Почему вы думаете, город называется Радлес? От слова «лес». – Кажется, Нелли сорвала защитный клапан, перекрывавший речевой канал, и превратила неразговорчивого таксиста в разговорчивого – истинного представителя своей профессии. – Правда, откуда приставка «рад» не знаю. Не помню. Однако природа у нас замечательная – пышная, зеленая, густая; не тронутая варварским вмешательством технократии.
Видимо, природа действительно считалась местной достопримечательностью, раз вдохновила этого сухаря на еще одну мимолетную улыбку.
Оставшийся путь прошел в молчании: вдохновенных тем у таксиста не осталось, и речевой канал не преминул закрыться. Сама Нелли вопросов не задавала, боясь ненароком сболтнуть чего лишнего.
Спустя недолгое время таксист припарковался на стоянке небольшого двухэтажного здания: из красного кирпича, с покатой крышей. Теплых чувств оно не вызывало, но для Нелли то было не важно. Тепло ей вряд ли где теперь будет. Потому расплатившись с таксистом, – душила жаба, но пришлось, – Нелли направилась к главному входу.
Гостиница оправдала ожидания Нелли и в некотором смысле даже превзошла: никаких излишеств, но без бардака: на окнах белые шторы, на стульях белая обивка. Все чистое, все аккуратное. Все стерильное. Чего еще желать? Это не вокзал, где Нелли пару раз ночевала.
За деревянной стойкой, лицом к входу, стояла женщина лет сорока. Взгляд приветливый, на губах улыбка. Хотя в глаза в первую очередь бросалась не улыбка, явно не вымученная, какой представлялась ей улыбка таксиста, а яркие рыжие волосы, собранные в высокий конский хвост.
Нелли сняла у нее комнату, по просьбе – самую дешевую из имеющихся, и поднялась на второй этаж.
Комната оказалась такой же стерильной, как и все то, что встречалось по пути. Но Нелли это нравилось. После тех ночлежек, в которых оказывалась, после той грязи, которую в себя впитала, Нелли словно попала в королевские апартаменты. Да что тут говорить: она готова была ютиться в подвале, главное, чтоб на чистой, опрятной кровати. А здесь не просто душ и кровать, здесь и телевизор, и холодильник.
Нелли была безмерно счастлива. Она провела бы здесь с удовольствием годы, только бы чувствовать себя в безопасности. А ведь были у Нелли знакомые, которые внешней роскоши придавали большее значение, нежели скромному, но основательному содержанию. Была ли и она когда-то столь же «слепой»?
Наконец, помывшись с особым усердием и съев последнее яблоко, завалявшееся на дне рюкзака, Нелли села на мягкую постель.
Значит, Радлес… «от слова “лес”»: далекий, незнакомый, загадочный… Что же привело Нелли сюда… И что ждет теперь, какая жизнь. Нелли хотелось только одного – спокойствия. Пожалуйста, кто бы ее не слушал, подарите ей чуточку спокойствия. Ей необходимо хотя бы отдышаться.
Нелли привстала и выключила лампу. На улице еще брезжил сумеречный свет.
Наверное, так и должно было случиться.
Но пока ей хотелось отдышаться.
Глава 2
Яркие краски ночного Радлеса слепили глаза. Белые огни, неоновые вывески, разноцветные плакаты, развешанные по всей округе, напрягали зрение и вносили беспокойство в его и без того взволнованную душу. Хотелось поскорее уйти от окружавшей суеты и оказаться в относительной тиши и безлюдности. Поэтому сейчас он был даже рад тому, что направлялся именно в это место, чего не мог сказать совсем недавно. Хотя иной альтернативы не было. Однако прежде, чем оказаться у заветной цели, предстояло пересечь значительную часть пространства, полную возбужденных, взбудораженных жителей – развлекающихся, выпивающих жителей, – начинавших действовать ему на нервы показным, казалось бы, весельем.
Город не спал. Город праздновал. Особенно громко праздновал центр Радлеса.
Люди отмечали один из своих бесполезных праздников, которые, нужно заметить, никогда не производили на него должного впечатления, а всеобщие сборища, организуемые с целью «разделить и дополнить радость», не имели никакого смысла. Да и для них не должны были иметь. Он был уверен, что половина присутствующих даже не знала, что отмечала, а те, кто знал, нагло лицемерили, восхваляя событие, на которое им в действительности было наплевать.
Поэтому он шел, пробираясь сквозь шумную одичавшую толпу, двигаясь в нужном ему направлении, по возможности стараясь обращать на происходящее как можно меньше внимания. И как бы сильно его не раздражало окружавшее бесполезное действо, он все же не мог винить в настроениях своих этих глупых, наивных людей. Он сам выбрал этот путь, когда мог оказаться в назначенном месте более простым и быстрым способом, а главное, лишенным шумового сопровождения. Но не захотел. А почему?
Так как желал хотя бы на время избавить разум от тревожных мыслей, чему способствовали, как ни странно, крики и гомон голосов. Они помогали ему отвлечься и сосредоточить копившуюся злобу на нарушителях многолетнего спокойствия: на нарушителях куда более значимых, чем эти бедные никчемные люди.
– Расслабься, Кас, они не кусаются. – Спокойный, ровный голос заставил Кассиэля внутренне вздрогнуть и не позволил обычному раздражению перерасти в нечто большее.
Кассиэль взглянул на знакомого мужчину, который шел теперь рядом с ним. И как он его не заметил? Вот так и лишаются жизни, от невнимательности.
– Неудачно, Ролан, – ответил Кассиэль хрипловатым низким голосом. – Шутишь все так же неудачно.
– Ты мог облегчить себе задачу.
– Мог, – ответил Кассиэль, обогнув компанию спорящих подростков, – но не захотел. Я мазохист. И ты же знаешь, у меня забава такая – коллекционировать человеческие курьезы, чтобы позже рассказывать в качестве анекдотов. Так что силой пользуйся ты.
Он протолкнулся мимо мужчин, расформированной кучкой столпившихся у местной забегаловки, и вгляделся в темную даль – совсем скоро, они уже близко.
– Зачем я здесь, что случилось?
Кассиэль неприязненно усмехнулся. Вполне понятный, ожидаемый вопрос, учитывая, при каких обстоятельствах они виделись в последний раз. Даже странно, что Ролан пришел. Но вопросец все равно задел за живое.
Кассиэль посмотрел на Ролана: точеные скулы, пронзительный взгляд – сколько они не виделись?
– Кое-что нехорошее, – ответил Кассиэль.
– А если точнее?
– Очень нехорошее.
Его наградили долгим взглядом, в случае Ролана, ничего не выражавшим. Но, тем не менее, Кассиэль знал, что Ролан понимал: продолжение вряд ли последует. Такие как они не менялись, а значит, Ролану придется подождать, прежде чем Кассиэль все расскажет. Еще не время, но время уже близко. Невзирая на то, что Кассиэль Ролана в просторах вселенной отыскал неким чудом, он заставит его подождать.
– Я рад, что ты не «заблокировал» себя.
– Да, – согласился Ролан. – Надеюсь, я не пожалею.
Кассиэль тоже на это надеялся.
Наконец-то шумный эпицентр празднества остался позади – они ступили на тусклую улицу, редкими точками освещенную фонарями. Через некоторое время не стало и их. Все погрузилось в предрассветную тьму, слабо прорезаемую лунным светом. Здесь не витало ощущение праздника, не было ни людей, ни собак, ни крыс. Не было ничего, лишь только дома и пустынные улицы, уходящие в трех небезопасных направлениях: прямо и в противоположные стороны.
Им следовало продолжать движение вперед: то была их цель, их пункт назначения.
– Мертвая зона, – констатировал Ролан, нарушив образовавшуюся между ними тишину. – Почему здесь?
– Спокойно.
Они одновременно двинулись дальше, ступая в заброшенные владения Радлеса – неприветливые, таинственные владения.
Некогда успешная, динамично развивающаяся, весьма оживленная половина города сейчас превратилась в глухую местность. Нужда и слезы пропитали воздух. Тусклые, обветшалые здания, грязные улицы и местные отщепенцы, временами мелькавшие на кривых обочинах, писали скудную картину Радлеса.
Район Мертвой зоны являлся изнанкой, теневой половиной города. Жителям неизвестно всех подробностей, что и почему здесь когда-то произошло, но это что-то кардинально изменило облик и жизнь «омертвевшего» района, включавшего некогда два жилых. И, конечно, отразилось на жителях. Часть из них съехала из своих домов еще многие годы назад, а те, кто не смогли, остались прозябать здесь за неимением иных перспектив. Но самое любопытное (а в действительности страшное) заключалось в том, что жители Радлеса – жители южной его половины, даже не догадывались о соседях: Мертвой зоны для них не существовало. Формально она была, и в документах значилась, и в разговорах упоминалась, вот только в мыслях их не фигурировала. Как такое возможно?