– Два ноль, – залилась женщина весёлым смехом. – Ещё один миф о воспитанности чопорных англичан повержен!
– Ну, что же ты брат меня позоришь, – укоризненно, с лёгкой иронией пожурил питомца Леонид Евгеньевич. – Продался за пару колбасок, где же это видано, такое поведение воспитанной собаки.
Терьер теперь же виновато спрятался за ногой хозяина и хитро посматривал в сторону незнакомки, видимо благоразумно рассчитывая получить от неё и оставшиеся вкусняшки. Женщина предложила, чтобы больше не испытывать терпение Принца Уэльского, отдать ему оставшиеся лакомство и отпустить погулять. Что они и сделали. И терьер, отпущенный хозяином с поводка, стал по заведённой привычке крутить восьмёрки между чугунными стойками парковых фонарей и барахтаться в уже намокшем от влаги снегу, подымая искромётные снежные брызги, пугая стайки сизых голубей, собравшихся на водопой у первых проталин на асфальтовых аллеях сквера, и редких прохожих, впрочем, далеко не отдаляясь от скамейки с новой знакомой.
– Наверно нам уже пора познакомиться, – предложила незнакомка. – Так как наши встречи из случайных уже переходят в разряд регулярных, а я с незнакомыми мужчинами, как порядочная дама, не разговариваю.
– Давайте по праву старшего, я начну первым. Меня зовут Леонид Евгеньевич, – в едином порыве отрапортовал отставной бухгалтер, – мне шестьдесят три года, я вдовец и уже на пенсии. Как говорится, теперь совсем один, как перст.
– А меня зовут, Виолетта Микко Виртанен. – и увидев явное изумление нового знакомого пояснила, – Отец мой был по национальности финн, а так как имя его в финском языке не склонялось, то и в русской транскрипции, в качестве моего отчества, записано также. Так что с первого раза, на слух, все принимают Микко за фамилию и это немного вносит путаницу в понимание истинного смысла, – представилась незнакомка. Её голос был приятным на слух, негромким, с бархатной интонацией и небольшим намёком на финский акцент, с неким затягиванием гласных звуков и упором на сдвоенные согласные. – Я вдова. И уже тоже на пенсии, если вас это интересует. Работу оставила совсем недавно. Ну, возраст мой вы сами видите, мне тоже почти под шестьдесят и кокетничать тут к сожалению не чем.
– Не может быть, – искренне изумился Леонид Евгеньевич такой откровенности незнакомки. – Я вообще-то подумал, что вам нет и пятидесяти. И очень, знаете ли стеснялся, прилично ли, что такой старик как я, вдруг заговорит с такой молодой и красивой женщиной.
– Теперь я понимаю, что после моего опрометчивого признания, камень с души у вас упал, – пошутила Виолетта Микко и благодушно рассмеялась.
Они просидели за разговорами на скамейке около часа. И это час пролетел для Леонида Евгеньевича как одно мгновение. Мимо спешили с обеда на работу служащие городской Думы и шли по своим делам простые горожане, пробегали играя в снежки школьники и молодые матери провозили коляски со своими новорождёнными малышами, принимающими первые солнечные ванны после долгой и тёмной зимы. Двое на скамейке говорили и говорили, и никак видимо не могли выговориться. Леонид Евгеньевич сам удивлялся как ему просто и легко давалось общение с этой совсем незнакомой недавно ему женщиной. Отставному бухгалтеру не приходилось стараться казаться лучше или хуже, слова и мысли возникали сами собой, естественно и непринуждённо. Истосковавшись по женскому вниманию и отзывчивому слушателю, Леонид Евгеньевич рассказывал Виолетте о своей прошлой работе, о выходе на пенсию, своём одиночестве и теперешней их жизни с Принцем Уэльским.
– А что значит в переводе ваша фамилия? – спросил он. – Это так необычно и красиво, Виртанен.
– Ну, во-первых, для финов это вполне обычная и распространённая фамилия, – поправила собеседника Виолетта Микко, – также как для нас допустим Иванов или Петров. А в переводе звучит конечно довольно ласково и романтично, – маленький ручей. Я в замужестве не захотела брать фамилию мужа, у него она оказалась Громов. Хотя признаюсь, Громов тоже звучит не плохо, во всяком случае громко. Сразу вспоминается фильм «Угрюм-река», безответная любовь, гордый черкез с бородой и тайга. Но было бы совсем странно и неуместно это сочетание, Виолетта Микко Громова, не правда ли?
– Действительно, – согласился Тычина, – немного странно. – Вопросов после этого к новобрачной наверно стало бы больше. А кем, извиняюсь, работал ваш муж?
– Мой муж полковник авиации, – с явной гордостью сообщила женщина. – Правда ведь, романтично? Мы жили в посёлке Заозёрном и муж служил в должности командира полка дальней авиации. Ещё бы немного и его бы забрали в Москву, на повышение в штаб армии.
– И что же случилось? – удивился Леонид Евгеньевич. – Он разбился на самолёте при выполнении очередного полёта?
– О нет, зачем вы так, – вздохнула явно слегка обескураженная неуместной шуткой нового знакомого Виолетта. – Всё намного прозаичнее, случился инфаркт и пока его везли из полка до Мурманска, Анатолий скончался по дороге, в скорой. Хотя муж являлся командиром полка, он много летал сам, для дальней авиации это свойственно.
– Извините, – попросил прощения Тычина за невольную бестактность, увидев непроизвольные слёзы на глазах женщины, которые видимо вызвали нахлынувшие на неё воспоминания.
– Что уж теперь поделаешь, прошлого не вернёшь, – Виолетта Микко вытерла глаза платком из сумочки и оставив его в руках продолжила. – Ведь я вышла за Толю, когда он только закончил лётное училище и получил свои первые лейтенантские звёзды и первое назначение из Оренбурга в Казахстан. А я в то время оказалась в Оренбурге на практике, после окончания института Инженеров Водного транспорта в Ленинграде. Раньше, ведь сами знаете, куда распределяли туда и ехали, особого выбора не предоставлялось. Так что, до Заозёрного, мы с Анатолием Геннадьевичем помотались по гарнизонам всей страны. Это уже потом, когда муж стал полковником, полк мы выбирали сами, поближе к Мурманску, к моим родителям.
– А ваши дети, Виолетта? Мне можно к вас так называть? – спросил Леонид Евгеньевич и после благосклонной улыбки Виртанен продолжил, – У вас есть дети и где они теперь живут?
– Да, что там, конечно давайте перейдём на ты, к чему эти условности. Есть дочь, Анжелика, – ответила женщина немного погрустнев. – У нас в последнее время сложились довольно непростые отношения. Когда она со своим мужем, два года тому назад, решила переехать в Анапу, мне пришлось разменять квартиру, в которой мы жили последнее время с Анатолием в Мурманске. Эту квартиру муж получил как командир полка, от командующего флота, за какой-то ответственный полёт его эскадрильи. И понимаете, поменять память отца на удобства, я к этому готова не была и приняла это с трудом. Словом, мы сейчас пока не общаемся. Но давайте оставим эту неприятную и крайне щекотливую для меня тему.
В это время Принц Уэльский, видимо уже порядком набегавшись, успел подмёрзнуть, подбежал к скамейке, взяв лежавший возле Тычины поводок в зубы и призывно посмотрел на хозяина.
– Как время быстро пролетело, – извинился Леонид Евгеньевич, посмотрев на часы. – Извините Виолетта, у нас режим. Шерсть у него короткая и долго нам на прохладном воздухе нельзя, простудится.
– Да, мне тоже уже пора, – согласилась Виртанен и улыбнулась. И погладив по лобастому лбу терьера, благосклонно принявшего ласку, забавно наклонив голову и задумчиво произнесла, – Принцев у меня в друзьях ещё не было.
– О, простите Виолетта, за наглость, – спохватился Тычина, – а могу я попросить у вас номер телефона? Знаете ли, я уже не в том возрасте, чтобы ходить и высматривать вас по скамейкам в парке.
– Вы думаете, что это будет ни слишком непристойно с моей стороны? – поинтересовалась с иронией Виолетта. – Уже после первого свидания давать незнакомому мужчине свой номер телефона?
– Я думаю, что нам уже можно наплевать на условности, – пошутил Леонид Евгеньевич. – В нашем то возрасте. В худшем случае вас примут за мою сиделку или сестру милосердия.
– Да вы ещё тот ловелас, – рассмеялась Виолетта Микко. – Ну, диктуйте ваш номер, – и записав в свой телефон услышанный от Тычины номер, женщина улыбнулась и задорно развернувшись на каблуках полусапожек, грациозно пошла по дорожке к выходу из сквера. Отойдя немного, Виолетта не оборачиваясь подняла на прощанье руку с телефоном и взмахнув ею в воздухе, сделала дозвон.
На следующий день, когда Леонид Евгеньевич совсем уже было решился позвонить Виолетте и пригласить свою новую знакомую как и положено в таком случае в кино, ему вдруг позвонил бывший одноклассник и старый приятель по мореходному училищу, Владимир Морозов, и напомнил, что в последнюю субботу марта, они по старой, давно заведённой традиции встречаются их славным 10 «А», мальчишки которого потом дружно пошли поступать в мореходку. Встреча назначалась в ресторане «Царская охота» на Кольском проспекте и никакие отговорки на болезни Леонида не принимаются, а если тот начнёт ссылаться на всякие неотложные обстоятельства, друзья приедут за ним, хоть на скорой помощи. Делать было нечего и звонок Виртанен, само собой, пришлось перенести.
С годами проведёнными в школе, а затем и в мореходном училище были связаны одни из лучших воспоминаний отставного бухгалтера, молодость, сокурсники, морская форма и морская романтика. Их дружный курс и трудовая практика, сначала в Баренцевом море, а затем, после окончания пятого курса, и в Атлантике. С перелётом из Москвы через Будапешт в Луанду, где команда получала на долгих полгода своё судно, БМРТ под номером 389 «Мыс Фрунзе». К сожалению, это было уже так давно…
БМРТ в очередной раз падал в пропасть и зарывался форштевнем в волну, следующая волна била в стальной корпус судна с огромной силой, в тысячу тонн морской воды, с глухим тяжелым грохотом сотрясая посудину по всем её переборкам и шпангоутам. Судовой дизель натужено стучал огромными поршнями, ворочая вал гребного винта, выгребая на верх из самой бездны. морской пучины. И так раз за разом, вверх, вниз, удары волн и бесконечная качка. Море у Шпицбергена штормило вторые сутки, трал не спускали, рыболовецкое судно просто болталось на банке и пережидало непогоду. Обычно кучно державшиеся в районе лова рыболовецкие суда разных стран и флотилий, разбросало штормом и только некоторые из них маячили между вздымающихся чёрных волн на горизонте. На палубу без указания капитана выходить было строго запрещено и команда БМРТ «Мыс Фрунзе», с портом приписки в городе Мурманске, развлекала себя ввиду отсутствия улова и соответственно трудовых подвахт на фабрике по переработке рыбы, игрой в нарды и вязанием мочалок из распущенных на нитки полипропиленовых цветных канатов, слушала судовое радио и травила байки. Лёня Тычина в отличии от остальных ребят-курсантов в их четырёхместной каюте, плохо переносил качку и его регулярно рвало и мутило уже почти целые сутки. Паренёк валялся с больной головой, измождённый этой бесконечной болтанкой на верхней шконке, а ребята внизу беззаботно травили байки, играли на гитаре и сражались в шахматы.
Этот короткий рейс являлся итоговой практикой после окончания четвёртого курса, курсанты должны были привезти из него характеристики для открытия виз для плавания в Атлантику и направления по распределению в должности, на флота. Рейс был рассчитан на три месяца, по ближним северным морям. В феврале в Норвежском и Баренцевом морях началась мойвенная путина и судно уже пропахло запахом свежих огурцов, так пахнет, только что поднятая тралом на корму, мойва.
В отличии от лова другой рыбы, где скумбрию или путассу необходимо ещё и разделывать перед заморозкой или консервацией, на мойве работы для экипажа судна совсем немного, идёт только сортировка рыбы на конвейере и укладка её в лафеты для морозильных камер. Замороженные брикеты рыбы упаковывают в коробки и отправляют в холодный трюм.
Основная работа в этот период лежит на палубной команде лова. Сначала подготовка трала, его спуск, проводка и подъем с уловом. Затем очистка трала от рыбы и её выгрузка на фабрику в трюм, осмотр сетей и их срочный ремонт, если потребуется, а так же укладка трала на палубе в готовности к очередному спуску. Люди на корме с тралом работают мужественные и сильные. Работа требует от них сноровки, умения и знания регламента работ каждым моряком на своём месте, слаженности всей команды лова, как на палубе так и в штурманской рубке.
Здесь некогда любоваться морскими видами и предаваться романтическим вздохам, здесь идёт серьёзная и порой опасная работа. Могучие лебёдки тянут трал длинными канатами, с поплавками и грузами, при спуске трала они могут захлестнуть не острожного рыбака, да и огромный мешок самого трала с нижней и верхними подборами, объёмным плетённым кутком, для удержания улова, многочисленными грузами и тяжёлыми траловыми досками, довольно устрашающая конструкция для новичка, когда это всё скрежещет, грохочет и гремит, устремляясь под собственным весом и силой воды по лотку кормы в море. При этом северные моря, Норвежское и Баренцево, редко спокойны, судно всегда болтает, холодные волны захлёстывают команду с ног до головы, а надо работать в любую погоду и в холод, дождь и в снег.
После многочасовых переходов и поиска косяка рыбы, судно сбрасывает трал и начинается захват рыбы, в эти томительные часы вся команда живёт ожиданием улова. Когда проводка трала заканчивается и судно сбавляет ход для подъёма трала, все, кто свободен от работы и вахты, высыпают на палубу, вплоть до кока и буфетчицы, и наблюдают это священнодействие. Старожилы уже по звуку напряжённой работы лебёдок могут определить сколько рыбы будет в сетях, а молодая команда с особым вниманием ловит новости из штурманской рубки от капитана о примерном весе улова. И вот наконец, сначала из моря показываются траловые доски, которые раздвигают подборы трала, его пасть, заглотившую косяк рыбы. Затем, с грохотом от грузов и поплавков, втягиваются подборы, и за кормой корабля появляется, в окружении слетевшихся к судну голодных чаек, сам наполненный рыбой мешок трала.
Здесь в зависимости от полноты улова рыбаки или шумно радуются успеху или разочаровано, ругают подводного царя, а про себя штурмана и капитана, за напрасные надежды. Жизнь рыбака в значительной мере зависит от удачливости и смекалки капитана. Нет улова, нет денег, вот и вся романтика рыбалки, это вам не прогулки при луне, это работа и от нее зависит, что и сколько принесёт моряк в кармане в семью, за долгие месяцы своей разлуки с домом. На судах-рыбаках как в колхозе трудодни, заработок от рыбы распределяется по паям, в зависимости от вклада каждого. Столько-то рыбы поймано за сутки, разделано и заморожено, столько-то закатано банок консервов и тресковой печени, намолото рыбной муки, столько вы и заработали. Распишитесь и получите. Всё отмечаться в большой таблице, повешено на всеобщее обозрение на стене камбуза и каждый из команды видит в моменте, сегодня я заработал столько и есть к чему стремиться. Всё открыто и честно. Не работаешь, – не ешь, закон моря!
Вот наконец, трал и куток затянуты на палубу. Мешок полон мойвой, как батон варёной колбасы. Затем трал поднимают лебёдками и высыпают рыбу в приёмный бункер, а то и в два, если рыбы много, и подают её в рабочий трюм, на рыбную фабрику. И пошла работа в трюме, сортировка, заморозка, загрузка холодных трюмов уже замороженной рыбой. И так три месяца напролёт, поиск косяка, спуск трала, проход, подъём. И ночью и днём и в шторм и в штиль, в любую погоду. Словом рыбалка в море, это вам не с удочкой на бережке посидеть.