–Не важно, у тебя же все равно три комнаты…
–А у твоих родителей только две, логично.
–Ну, вот и я также подумал, поживем вместе, попробуем. Ты будешь готовить, стирать…
–А ты? – я обернулась.
–Я буду тебе помогать, – заверяет он, ну всякие мужские дела делать.
–Начинай, – я решительно указываю на засорившуюся раковину.
Он сморщился, заерзал на табурете.
–А как?
–Руками, – огрызаюсь я.
–Это же раскручивать, там грязь…
–А ты как думал.
–Ладно, я сделаю попозже. Чаю попью, переоденусь, вечером сделаю. Поесть есть что-нибудь?
–Вечером.
–Ну, что ты такая злая? Я пришел, в хорошем настроении, хотел по-человечески…
–По-человечески? – смеюсь я, передразниваю его. «– Ну, это, мне ездить далеко, так ты мне теперь готовь, стирай, а я тоже, может быть, тебе чего сделаю. » Великолепно.
–А как тебе еще надо?
–«Лизонька, милая, я без тебя скучаю, хочу больше времени проводить с тобой, помогать тебе во всем. » Например.
–Но это же лесть! – сидит и смотрит на меня честными глазами.
–Зато я обрадовалась бы.
–Ты меня выгоняешь? – и губы надул как ребенок.
–Да, нет, оставайся, – пожимаю плечами я.
Чай мы пьем уже по-семейному. И телевизор смотрим вместе, и вещи его раскладываем. Серега светиться от удовольствия, зато, едва я напоминаю о раковине, он сразу гаснет и морщится.
–Потом.
–Почему? – я делаю наивное лицо.
–Ну, давай, – тяжело вздыхает он.
Серега неохотно встает с дивана, топает на кухню, усаживается под раковиной, вздыхает. Собравшись с духом, он откручивает трубу, и подает ее мне.
–На, промой.
–Купишь машину, будешь меня звать менять колеса? «Они же грязные!» давай ты уж все сам, открутить и сломать, я и сама могу. Заканчивай с сантехникой, а я пока приготовлю суп на вечер.
О, как он на меня глядит. Вот вам семейная жизнь в картинках. Мне дико захотелось остановиться и подумать, хочу ли я этого прямо сейчас.
Обнаружив, что в доме нет хлеба, я радостно бросаюсь одеваться. Забывая, о своем твердом намерении, не покидать квартиру в ближайшие дни.
–Ты куда? – ловит меня Серега у самых дверей.
–За хлебом, я быстренько.
–Надо было утром купить.
–Я никуда еще не ходила.
–Как можно, чтобы в доме не было хлеба…
Я хватаю шляпу, выбегаю из квартиры плащ застегиваю на ходу. Уже в лифте вспоминаю, что синяк еще не прошел. Хочу вернуться, но представляю себе возмущение Сереги, и глубже надвигаю на глаза шляпу. Только бы никого не встретить!
Бреду по улице задумавшись, вижу только мокрый асфальт и острые носы сапог. Первые желтые листья, лужи, толстых голубей, шустрых воробьев. Иду и не знаю, чего хочу. Жить одна не хочу, надоело – тоскливо и однообразно, но и делить свою свободу на двоих – ругаться, мириться, стукаться лбами каждый день, ой, не надо! Наверное, мне рано заводить семейную жизнь. Или дело в Сереге? Он же бывает таким ласковым, заботливым и… и занудным. Будет свои порядки наводить, носки везде раскидывать, ему надо готовить вовремя, котлеты, пельмени. Футбол вместо хорошего фильма смотреть. Да еще…
Я во что-то упираюсь и останавливаюсь, упорно хочу сдвинуть преграду.
–Девушка.
–Ну что еще? – бурчу я, глядя в асфальт.
–Девушка, – в голосе слышна улыбка.
Я поднимаю глаза, черный кожаный плащ прямо у носа, задираю голову. Сердце заколотилось и замерло. Откуда он здесь? Мой питерский незнакомец. Так не бывает!
–Извините, что прервал ваши мысли, но столкновение было неизбежно, – говорит тот самый голос.
И правда, мы столкнулись на узком перешейке между двумя огромными лужами. Я стою, как дура, не знаю что сказать. Только смотрю на него во все глаза. Он улыбается.
–Может, тогда уж познакомимся?
–Да, – выдохнула я.
–Александр.
–Знаю, – чуть не ляпнула я, вспомнив, как в электричке к нему обращались друзья, – а я Лиза.
–У вас чудесное имя. Вы спешите?
И тут я вспоминаю про синяк. Я уже готова сказать «спешу», мне становиться плохо, очень плохо. Это он, а я! Что он подумает!
–Да, я спешу!
–Жаль, а можно вам позвонить?
–Да, – сияю я.
–А номер?
Он смотрит насмешливо, значит, заметил синяк. Я торопливо называю телефон, он обещает запомнить, а я так хочу, чтобы он записал. Ведь забудет же!
Мы еще потолклись на пятачке и разошлись, я вспоминаю, что спешу и бегу. Несусь по лужам, и ругаю себя последними словами. Выдыхаюсь, перехожу на шаг, площадная брань кончается. Остается тупое негодование. Ворчание незаметно сложилось в стишок:
До чего же я умна, просто загляденье,
И под глазом светиться синее виденье,
И мужчинам нравиться, просто мастерица,
В эдакое чучело, как же не влюбиться?!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
ЧАС ОТ ЧАСУ НЕ ЛЕГЧЕ.
Все врут, что самое худшее ждать и догонять. Когда за кем-то бежишь, ты действуешь, нет ни секунды на тоску и панику. Ждать – вот, что самое отвратительное. Я завидую тем, кто умеет ждать. А я не могу отвлекаться от этого занятия, ни на минуту: сижу – жду, мою посуду – жду, читаю – жду. Сплю – тоже жду. Я жду звонка!
Ведь знаю же, знаю, что не позвонит. И все равно смотрю на телефон, как на икону. Он и не собирался запомнить мой номер, а я дура, дура. Решительно заставляю не думать о вчерашней встрече.
Время идет, и вот уже смотрю в окно электрички, мимо несутся желтые березки, угрюмые потемневшие елки. На коленях стоит корзинка с грибами, остро пахнет осенним лесом, электричка шумит весело, ехать еще долго. Серега сидит рядом, уткнувшись в газетку, зря в электричке торгуют газетами, поговорить не с кем, все читают. От нечего делать разглядываю пассажиров: напротив седой старичок в серой кепке, тоже с грибами. У входа огромная тетка в красном пуховике. Как ей не жарко? Трое мальчишек сидят, повалившись друг на друга. А эту женщину я знаю, только откуда? Такие крупные черты лица, глаза светлые. Кто же она такая? Жанна! Точно, это же Жанна из моего сна. Нет, выглядит она совсем иначе, но я совершенно уверена, что это она. Стоп, стоп. Это что же получается? Во сне, в ХVII веке та же самая тетка, что здесь в электричке?
Выходит, она мне снилась, только совсем другая: темноволосая, смуглая. Сама-то я во сне, вообще мужчина. Нет, от таких рассуждений совсем спятить можно. Я перевожу взгляд на спящих мальчишек, устраиваюсь на плече Сереги, закрываю глаза…
Телегу нещадно трясло, большие колеса гремели по мостовой, старая кляча вяло махала из стороны в сторону драным хвостом, шла неровно, дергала телегу. Рассвет едва занимался, еще не освещал узкие улицы. Пахло сыростью, первый морозец ползал по коже. Я жалась, дрожа от холода и страха на маленькой кучке соломы. Тонкая изорванная рубашка не спасала от пронизывающего ветра. Меня, как настоящую ведьму, везли греться на костре. Над ухом кто-то басил самоуверенно:
–Охрана так уверенна, что после пытки я уже не сбегу, даже не связали! А зря, герцог больше пугал, чем мучил, а клеймо мне не помешает.
Монахи шествовали рядом с пудовыми свечами.
–Отпевают, гады, козлиными голосами, мою бессмертную душу. Бояться, не успеть. Смотри-ка, палач вышагивает впереди, сволочь, важный и жирный, ручищи в бока упер. И подмастерье здесь же, еще жирней хозяина. Чтоб они оба сдохли!
С трудом подняла тяжелую голову, я так замерзла, что зуб на зуб не попадал, посмотрела на говорившего. Молодой здоровенный детина, похожий на крестьянина чесал пятерной капну спутанных волос, хитро поглядывал по сторонам.
–До площади еще далеко, успею нырнуть в темный переулок, главное выбрать время.
Здоровяк окинул меня критичным взглядом, как товар на рынке. И хмыкнул разочарованно:
–Худая как мощи, смотреть не на что. Другая в одной рубашке выглядела бы аппетитнее, а ты синий кузнечик. Глаза от страха больше рта. А вот если тебя откормить, переодеть, то я бы… да-а, если меня сожгут, то за похоть…
Неожиданно, палач споткнулся и растянулся прямо перед клячей. Лошадь шарахнулась, телега накренилась, монахи пороняли свечи.
–Ой, мамочка!
–Пора! По-ра…
-Лиза, Лиз, проснись, приехали.
Ну, зачем, зачем на самом интересном месте? Хоть бы узнать сбежал ли он… и я или нет?
Серега тормошит меня и твердит, что приехали. Я неохотно стряхиваю с себя сон. Здорово, все-таки почувствовать себя в чужой шкуре, судя по всему, той ведьмочке не больше пятнадцати лет.
–Пошли, пошли к дверям, – суетиться Серега.
–Подожди, пусть люди выйдут.
Я сладко потягиваюсь, не спеша застегиваю куртку, ищу глазами женщину, которую приняла за Жанну. Наверное, из –за нее мне и приснился сон про… про все это. В ХVII веке ведьм на кострах уже не жгли или жгли? Я так загрузилась этим размышлением, что едва не навернулась со ступенек. Грибы раскатились по асфальту.
–Лиза! Что ты делаешь?! – завопил Серега.
Паникер несчастный! Сажусь на корточки подбирать опята. Серега что-то возмущенно бубнит, лучше бы помог. А я все думаю про свои странные сны, откуда они взялись? Романы исторические не читаю, фильмы не смотрю – взрослые люди рядятся в смешные кружева и банты, машут оружием, чушь собачья! И вдруг такое, главное все про меня. Столько деталей, подробностей! Откуда? Все что еще помню из школьной программы, а там-то уж точно не было ничего подобного. Ну, откуда все эти фехтовальные приемы…
–Лиз, о чем ты так задумалась, очнись!
Опять Серега, мы уже пилим в троллейбусе, надо же, совсем дороги не заметила.
–Лиза, ты меня слушаешь?
–Да, да, конечно.
–Так вот, я говорю, чего тянуть, давно пора покупать.
–Пожалуй, – бормочу я, совсем не понимая о чем речь.
–Нет, ты скажи, разве я не прав? – наседает Сергей.
–Прав, конечно.
–Не увиливай, я тебя знаю. Наверняка, ты против, просто спорить не хочешь. А потом скажешь, что так и знала. Выкладывай свои аргументы.
–Потом, дома.
–Не тяни резину в долгий ящик. Говори.
На мое счастье, на другом конце троллейбуса освобождается место. Я бросаюсь туда. Серега отстает и опять уходит в свои подсчеты. Хмурится, шевелит губами. Интересно, все таки, что он там придумал. Ладно, дома спрошу. Отворачиваюсь к окну, на стекле капельки дождя. Мимо ползут хмурые дома, облетающие березки, зонты. темнеет, что-то скрепит, совсем как телега во сне. И что этот странный сон может значить? А прошлый? Если разбирать по Фрейду то… черт его знает! Там я мужчина. Это, что подсознательное желание быть мужиком или изощренный сексуальный изврат? Боже упаси! Бриться в жару и холод, ходить в брюках и еще эти глупые галстуки! А лысины! Нет, что хорошо во сне, наяву немыслимо. Дурак, этот Фрейд!
Стоявшая рядом женщина смотрит на меня и пятиться. Да, представляю, какую рожу я сквасила от таких мыслей. Моя остановка. Делаю лицо попроще и пробираюсь к выходу. У самых дверей огромная грязная лужа. Шагаю осторожненько, Серега хватает меня за руку, тащит куда-то.
–Быстрей, закроется!
–Что закроется?
–Банк! Ну, чем ты слушала?!
Я решительно торможу.
–В банк сейчас не пойду, ни за что!
–Нет, надо сейчас, пока не закрылся, час остался.
–Не пойду!
Я надуваю губы, а Серега смотрит на меня как на невероятного синего зайца с рогами.
–Почему?!
–В этот новый банк не пойду, там все такие крутые, а я не одета.
–То есть?
–В джинсах, старой куртке, сапогах, с грибами, грязная. И вообще, я не накрашена! Пойдем завтра!
–Завтра суббота! – вопит Серега так, будто суббота конец света.
–Тогда в понедельник, – я никак не понимаю причину его истерики.
–Ждать еще неделю!
–Всего два дня!
–О боже! Я же тебе объяснял, автомобильный рынок работает только в выходные.
–Так ты решился купить машину, – начинаю понимать я.
–Я тебе уже битый час об этом твержу. С тобой говорить невозможно! Сейчас сниму деньги, а завтра – на рынок.
–Иди куда хочешь, а я домой! Я устала и выгляжу как бомж. Самое время шастать, по крутым банкам.
–Ну, хоть на улице подожди!
Я уступаю и консенсус найден. Мы несемся к банку. К центральному входу ведет тенистая аллейка, вся засыпанная желтыми листьями. Хорошо, что строители оставили деревья на месте.
–Я тебя тут подожду, листьями пошуршу.
–В лесу не нашуршалась? Ладно, я быстро.
–Стой, грибы оставь. У тебя хоть паспорт с собой?
–Все документы здесь, – он с важностью, похлопал себя по карману и бегом побежал к мраморной лестнице.
Я осталась с двумя огромными ведрами, резко пахнущими лесной сыростью. Ждать совсем не хочу! Хочу домой – раздеться, помыться и плюхнуться у телика. Вот-вот, начнется классный боевик. Все нормальные люди уже на своих диванах, пьют чаек, на улице только я одна, как дура. Нет, смотри-ка, еще двое парней заходят в банк, неужели тоже спешат завтра на авто-рынок? И чего Сереги так приспичило покупать машину? У него и родительских денег – то хватит только на развалюху, купит крутой запорожец и будет страшно гордиться. При нынешних ценах на бензин, дай бог, выберемся разок на шашлыки, а потом будем только мыть машину и ремонтировать.
Настроение мое портиться, с каждой минутой. Я мерзну и злюсь. Ну, сколько можно?! Вон парни уже вышли, стоят курят. Круто, я стою за кустом, наблюдаю, а они меня и не видят. Только Серега-то куда провалился! Собираю последние остатки терпения, прыгаю чтобы согреться, мысли мои письменно передать можно только многоточиями и восклицательными знаками. Вспоминаю то родителей, то отдельные части тела. Наконец-то, Серега выплывает из дверей с идиотской улыбкой. Так и светиться, человек – прожектор. Неспешно спускается, вышагивает важно, как гусь! Парни сразу двинулись к нему, чего еще?
–Пистолет, честное слово, у одного из парней пистолет!
В меня черт вселяется, я пулей вылетаю из-за укрытия, несусь к ним. Я точно знаю, что сильнее их. Успеваю заметить удивленные рожи. Хватаю парня за запястье, выкручиваю руку, пистолет падает, пинаю его в траву. Парень наклоняется за ним, я с размаху ребром ладони бью по бритому затылку, грабитель падает. Второй худой, длинноволосый, замахивается, я нагибаюсь, он опять замахивается, я не ставлю блока, продлеваю его движение и отступаю, он грохается мордой вниз, воет что-то, про мою мать. Я оборачиваюсь к Сереге, таким обалдевшим мне еще не приходилось его видеть.
–Бежим, быстро!
Он торчит, как фонарный столб.
–Надо милицию, – мямлит мой храбрец жалостно.
–Не советую, – слышу я уверенный, зычный голос.
Охранник из банка, весь закомуфляженный, как спецназовец, вальяжно прислонившись к зеркальной двери, нагло смотрит на меня.
–А ты ничего!
Один побитый соскребает себя с асфальта. Я хватаю Серегу за руку и тащу к нашим ведрам. А ведер-то и нет! Уже спер какой-то паразит!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
ЧУДЕСА, ДА И ТОЛЬКО!
До самой квартиры, я шагаю крайне решительно, думаю только об украденных грибах. Переступаю порог и коленки сразу подгибаются, я плавненько сажусь на пол. Вся дрожу мелкой дрожью и слова сказать не могу.
–Лиза, что с тобой?
Я молчу, Сергей стаскивает с меня грязные сапоги, сгребает меня в охапку и тащит на диван, устраивает удобно, садиться рядом.
–Успокойся, тише, тише, все уже кончилось!
Я утыкаюсь в него как в подушку и громко рыдаю. Правая рука сильно ноет, я прижимаю ее ладошкой к груди и крепко держу второй рукой, будто потерей.
–Лизонька, Лиза!
Серега гладит меня по голове, а я от этого еще больше реву. Мне так страшно просто ужас. Он сует мне свой огромный носовой платок, спрашивает тихо:
–Пить хочешь?
Я киваю, икаю как в детстве, вытираю мокрые щеки, сморкаюсь и всхлипываю. Серега возвращается с водой. На его куртке темное пятно от моих слез. Я хватаюсь за стакан обеими руками, жадно пью, успокаиваюсь. Мой успокоитель стягивает с меня куртку, спрашивает участливо:
–Чего ж ты теперь рыдаешь? Возле банка вела себя как Рембо, а теперь раскисла.
–Я не знаю… как я все это…
–Ты где русскому стилю училась?
–Я никогда ничему не училась. Я только балетом в детстве занималась.
–И там такому учат?! – Сергей даже сел.
–Нет, я … не знаю… я .. я была сама не своя…
–Как будто не в себе? – подсказывает Сергей.
–Нет, наоборот, больше в себе, чем всегда. Я как будто освободилась или проснулась, как будто так и должно быть. Теперь я замерзаю, так всегда после слез. Я тяну на себя плед, кутаюсь, поджимаю ноги.