Парень, всегда ласковый и приветливый, после этой странной сцены в клубе изменился в лице и весь побагровел. И даже назвал ее, Катю, дурой. Ругал за несдержанность, отчитывал, что вечно лезет со своими поцелуями в общественных местах. Так и сказал: «в общественных местах» и «лезешь». Блондинка готова была обидеться и оскорбиться. Но понимала, что не время. Эта девчонка с длинными волосами и бледной русалочьей кожей кем-то была в жизни Олежи. Кем-то, кем ей, Кате Савушкиной, никогда не быть.
Олег корил себя, что позволил Стеше уйти, и сейчас, когда она не отвечала на его звонки, чувствовал, как ситуация выходит из-под контроля.
А он терпеть не мог, когда что-то выходило из-под его контроля.
Опять выслушав равнодушные гудки, он сунул телефон в карман. Катя, кокетливо поправив волосы, исподлобья смотрела на него.
– Может, ты наконец скажешь, что происходит? – проговорила она. – Что это за девка была в клубе?
Олега покоробило:
– Это не девка. Это моя невеста.
Катя презрительно скривилась.
– Не-ве-еста, – хмыкнула она и повела худеньким плечом. – Котик, а я тогда кто?
Савельев мысленно выругался, распахнул пассажирскую дверцу, впустив в салон промозглый ветер и мокрую взвесь дождя. Бросил грубо:
– Все, приехали, выходи…
Блондинка не двинулась с места и смотрела на него с жалостью:
– Она так нужна тебе? Эта твоя невеста?
Олег молчал, нервно барабаня по стеклу.
Катя сбросила с себя маску дурочки, проговорила спокойно:
– Хочешь совет, Котик?
Он опять молчал, но барабанить пальцами перестал. Катя расценила это как знак согласия.
– Не езжай сейчас к ней.
Олег молча уставился на мокрое от дождя лобовое стекло.
– Ей надо успокоиться. Завтра купишь букет, придешь, признаешься в любви и вечной верности. Скажешь, что ей вообще все показалось. Она же еще у тебя прощения просить будет за то, что тебя, такого милашку, заподозрила в нехорошем. – Она недобро хихикнула. – Пойдем, Котик. Тебе тоже надо расслабиться. Я буду сегодня особенно ласкова с тобой.
И она нежно дотронулась до его запястья. Тонкие пальцы скользнули выше, под рубашку, пощекотали кожу. Девушка наклонилась к нему, уткнулась носом в плечо.
– Ну же, Котик, – приоткрыв рот, она чувственно поцеловала его шею.
Его обдало приторно-сладким ароматом, от которого мутнело в голове. Он не пошевелился. Катя обвила его руками, притянула к себе. Изогнувшись, страстно прильнула к нему, приложила узкую ладонь к напрягшемуся животу, скользнула ниже.
– Ну же, Котик, – горячо прошептала в ухо, прикусив мочку и тут же приласкав ее кончиком язычка.
Олег медленно выдохнул.
Она знала этот момент. Только что думал о той, другой. А сейчас чувствует только ее руки, ждет только ее ласок. И она ему их сегодня подарит. Что там его будоражило последние дни?
Эксперименты мистера Грея из скандального кино?
Будут ему сегодня эксперименты…
Черта с два он ее бросит после этого.
* * *
Через час, изрядно уставшая, она ждала, когда за Олегом захлопнется дверь в ванную. Встала с измятой постели, отбросив ногой свой скомканный шелковый шарф и галстук Олега. На комоде, между рамками с фотографиями, нашелся ее телефон. Остановив программу съемки, она заглянула во вкладку «галерея», самодовольно ухмыльнулась. Ловко подхватив брошенный любовником пиджак, достала из внутреннего кармана смартфон, быстро активировала экран и посмотрела последний набранный номер.
Набрала со своего сообщение, стерла текст, прикрепив к письму семь самых подходящих, с ее точки зрения, снимков. Нажала зеленую кнопочку.
Убедившись, что сообщение отправлено, убрала телефон в сумочку, а сотовый Олега вернула в карман. Бросила пиджак на прежнее место.
Оценив обстановку, направилась в ванную.
Чуть приоткрыла дверь и, просунув в образовавшуюся щель стройную ножку, прощебетала:
– Котик… А я еще не все сюрпризы тебе показала.
Глава 5. Золотая клетка
Наконец она осталась одна.
Не раздеваясь, легла на диван, положив ноги на подлокотник – не очень удобно, но ей все равно.
Обрывки фраз, буквы сложились в вопрос, который повис над ее изголовьем, подсвечивая его изумрудно-красным маревом: «За что?»
Что она, Стеша Сомова, двадцати трех лет от роду, умница и отличница по жизни, послушная дочь и верный товарищ, сделала не так?
«Все, что нас не убивает, делает сильнее. Отлично. Новость об измене Олега меня не убила. Значит, сделала сильнее. Для чего? Какие планы у Всевышнего на меня, чтобы провести через эту грязь и мерзость? Через вот этот взгляд матери и слова „Что ты там такое натворила?“»
Телефон вздрагивал и гудел, не переставая. Пришлось встать и выключить.
В дверь требовательно постучала мать:
– Степанида, открой немедленно! Что за глупые выходки?!
Стеша тупо уставилась на ручку и включила магнитофон громче. Стоял как раз диск группы «Ария». «Есть точка невозврата из мечты». «Это как раз про меня». – Стеша опять легла, закрыла глаза.
Мерзко не то, что он полюбил другую: от этого никто не застрахован. Мерзко вранье – грубое и систематическое. Заставлять ее звонить по часам, встречаться в строго отведенные дни, строить совместные планы, предлагать платье, в котором ей следовало предстать перед будущей свекровью…
Тихо стучали настенные часы, доставшиеся от прабабушки. Мать хотела выбросить их, Стеша спасла, спрятав в своей комнате. Деревянная кукушка выглянула из своего домика, прокуковала десять раз. Закат за окном медленно остывал: над горизонтом стелилась тонкая малиново-красная полоса, утопая в угольно-черном.
Острое чувство одиночества овладело Стешей.
Она слышала, как вернулся с работы отец.
Закрывшись на кухне, родители долго о чем-то разговаривали. Впрочем, девушка знала, о чем. И о ком. Устало закрыла глаза, прислушиваясь к пустоте внутри.
– Таня, я тебя просто не понимаю! – донеслось сквозь эту пустоту. Словно мостик из небытия.
Неразборчивый шепот матери в ответ.
– Так показалось или целовался? – громогласно прогремел он. Снова возбужденный шепот матери. Стеша разобрала слова «он говорит» и «недоразумение».
Девушка распахнула глаза, вся обратилась в слух. Голос отца, суровый и отчетливый, разрезал сонный полумрак благоустроенной квартиры:
– Я не знаю, что ты там себе придумала. Но вот что я тебе скажу, – он сделал ударение на слове «я», – Степанида не на помойке себя нашла, чтобы сопли глотать, пока он по девкам бегать будет. Еще чего не хватало! И тебе как матери должно быть стыдно, что ты сейчас здесь со мной чаи распиваешь, а должна быть там, с дочерью…
Он что-то еще говорил, теперь уже тихо и отрывисто. Послышались всхлипывания матери. Стеша села.
А в следующий момент узкая полоска света скользнула по паркету и в комнату к дочери вошел Андрей Иванович.
Замер на пороге, привыкая к темноте.
Прошел внутрь, присел рядом с дочерью на диван, устало вытер лысину.
– Дочь, мне мама все рассказала. – Он помолчал. – Ты мне скажи – правда, целовался?
– Правда. Ира тоже видела… Она меня оттуда и уволокла.
– Молодец девка… Спасибо ей, – вздохнул отец. – Видишь, как оно бывает.
– Пап, мне не больно. Просто… пусто.
Он вздохнул снова, похлопал ее по острой коленке:
– Все перемелется, мука будет. Может, тебе путевку в санаторий взять? Отдышаться и обдумать все?
Она покачала головой. Отец посидел минуту-другую, вздохнул еще раз и вышел. Стеша слышала, как его шаги стихли в родительской спальне.
«Надо позвонить Ирке», – мелькнуло в голове. Девушка потянулась к сотовому, включила аппарат, завороженно наблюдая, как на черном экране расцветают ярко-синие и золотые диковинные узоры.
Мигнула заставка, показывая пропущенные вызовы и сообщения. Динка звонила, Ирина. Семь раз Олег. Непринятое сообщение от неизвестного абонента. Стеша подумала, что по работе. Открыла вкладку.
Неприбранная комната. Растерзанная постель. Олег над распластавшейся девицей. Властные руки удерживают ее, грубо и непристойно. Страстные объятия. Смена поз. Его лицо. На губах – самодовольная ухмылка, в глазах – дьявольский огонь, наслаждение и похоть.
Стеша выронила аппарат, прижала ладони ко рту, удерживая крик и приступ тошноты.
Какую роль он ей уготовил? Хотя… Стеша и так понимала: ждать с работы, терпеть его «занятость», не задавать «лишних» вопросов, пока он будет наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях. Перед глазами встала целующаяся пара. «Котик», блин. В носу засвербело от всплывшего в памяти приторно-сладкого аромата.
Бросив в сумку пару сменного белья, свитер и запасные джинсы, она пересчитала отложенные на отпуск деньги. Торопливо вышла из комнаты, но почти сразу же нос к носу столкнулась с матерью.
– Ты куда собралась?! – Испуганный взгляд на дочь, на зажатую в руках дорожную сумку. – Андрей!
– Проветриться, – и, не дожидаясь, пока мать опомнится, подхватила ботинки и выскочила на лестничную площадку. Сбежала на несколько пролетов вниз и только тогда нажала кнопку вызова лифта, не слушая, что кричит наверху мать. Обулась в кабине и, не оглядываясь, пробежала через пустой холл и выскочила во двор.
Холодная изморозь, тонкая корка льда на лужах. Ветер в лицо.
В ушах – четкий, как биение собственного сердца, ритм, который взрывается слайдом в висках. Ее личное танго смерти. Танго в ритме sforsando.
Железнодорожный вокзал. Оранжевый продолговатый билет в один конец в вечно мятежный город.
Душное тепло плацкартного вагона.
Она прошла на свою «боковушку», мельком взглянула на брошенную пассажиром верхней полки спортивную сумку и устало присела на свое место, уставившись в черноту ночи.
За спиной возились, устраиваясь, пассажиры. Пожилая женщина с ребенком попросила достать теплые одеяла с верхней полки. Стеша, словно во сне, помогала, кивала, вымученно улыбалась. Лишь бы избавиться от вопросов. Лишь бы снова отвернуться в черноту ночи.
В отражении мелькнула смущенная улыбка, темная фигура в военной форме замерла у откидного столика.
– Привет. – Бархатистый голос, в который хотелось укутаться.
Она резко обернулась от неожиданности: светлые глаза смотрели удивленно и улыбались. Бесенята в их глубине озадаченно перешептывались: разве такое бывает?
Егор покосился на онемевшую девушку, снял китель с широких плеч и, забросив дорожную сумку на верхнюю полку, присел напротив. Прислонился спиной к жесткому пластику плацкартного вагона. На губах играла полуулыбка.
Чертики в светлых глазах замерли в ожидании.
Стеша искала слова, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. И не находила. Беспомощно крутила белые проводки наушников, наматывая на указательный палец и разматывая вновь. Егор решительно придвинулся к столику, положил руки перед собой, загадочно улыбнулся:
– Чаю хочешь?
* * *
Мерный стук колес, полумрак заснувшего плацкартного вагона, две кружки крепкого чая, нетронутая упаковка печенья на столике и плитка темного шоколада. Стеша ловила заинтересованные взгляды соседей. Их не трогали, не звали поболтать, старались не мешать.
Егор рассказывал о море, и его глаза странно искрились. Девушке казалось, что она смотрит кино – так ярко расцветало холодное северное море в его стальных глазах. Она чувствовала соленый привкус на губах, порывы колкого ветра.
Егор дважды доводилось испытать автономное плавание. Судя по всему, это было неплохо.
– А ты, ты почти дипломированный юрист? – В его глазах пытливое внимание и любопытство, желание разговорить.
Стеша кивнула:
– Почти. Госы и защита диплома остались.
– И дальше: преступников ловить?
Девушка тихо рассмеялась:
– Надо же, столько недостоверных предположений на уровне «Википедии» в одной голове, – с иронией вернула его же шутку она собеседнику.
Он понял и широко улыбнулся. Смущенные чертики затаились в глубине серых глаз. Стеша пояснила:
– Просто это самое распространенное заблуждение. Почему все думают, будто кроме работы в уголовном розыске юрист больше нигде не нужен?
– Не, – отмахнулся молодой человек. – Дело не в этом, а в том, что романтически настроенные девушки мечтают о тяжелой работе следователя. Не знаю зачем. Доказать что-то? Преодолеть себя?
Стеша поставила локти на стол, посмотрела пристально:
– А я – романтически настроенная девушка?
Егор просиял:
– Коне-ечно! Бросить все ради побега в Питер? Для этого нужен адский приступ романтизма.
Стеша смутилась. Опустив глаза, вцепилась в кружку с остывающим чаем.
– А с чего ты взял, что «бросив все»?
– По глазам прочитал. – Он прищурился. – Когда увидел отражение твоего лица в стекле… Но я не лезу с вопросами: не хочу, чтобы ты решила от меня избавиться и отправила спать на верхнюю полку. Я на ней не помещусь.
Он примирительно протянул девушке печенье и шоколад.
– Не отправлю. – Она отломила тонкий прямоугольник. – Как оказалось, что ты стал моряком-подводником? Династия?
– Не-а, не угадала. У меня отец – военврач в Солнечногорском госпитале. Мама – учитель истории в школе. Я море никогда не видел. Наверно, поэтому оно мне снилось. Холодное, с тяжелыми, будто свинцовыми волнами.
– На Северный флот сам попросился?
Он кивнул, посмотрел на нее задумчиво.
– А родители как восприняли твое распределение?
– Нормально. Служба такая, – уклончиво отозвался Егор и улыбнулся. – Мама переживает, конечно. Регулярно шлет носки и полушерстяное белье.
Стеша отрешенно пробормотала:
– Такая у нас работа: волноваться.
Егор бросил на нее внимательный взгляд, прищурился.
– Ты где в Питере остановишься?
Этот вопрос застал Стешу врасплох, она растерянно пожала плечами. Лицо Егора вытянулось:
– Да ну! Серьезно? В Питер? В ночь? В никуда? – Он облокотился на стол, положив руки перед собой. Стеша покосилась на длинные, тонкие, словно точеные пальцы; про такие говорят – музыкальные, если бы не горбик на мизинце. – Я могу предложить тебе помощь?
Хорошо, что полумрак вагона скрыл ее замешательство и румянец на щеках.
– Зачем? Я справлюсь.
– Оставлять женщину наедине с бедой – не по-гусарски.
– Ты же не гусар, а подводник! – Стеша грустно усмехнулась.
– Я русский офицер. И мужчина. Род войск здесь значения не имеет, – отрезал он. – Так я могу тебе предложить помощь? – И, не дожидаясь ответа спутницы, изложил суть: – Пока ты не разберешься со своими проблемами, можешь жить у меня. Мы с сокурсником снимаем квартиру недалеко от Академии. Его супруга у родителей до середины мая, я переберусь к нему в комнату. Так что твоя комната будет абсолютно свободна.
Стеша смутилась еще больше.
– Это неудобно. – Она постаралась говорить как можно более твердо. – Спасибо, но нет.
– Почему? Объясни, пожалуйста. – Длинные пальцы дали короткую дробь по столешнице. Девушка не могла отвести взгляд от его рук, медленно выдохнула, будто перед погружением под воду.
– Это слишком двусмысленно.
Серые глаза смотрели пристально. Короткий кивок:
– М-м. Понял.
Через несколько часов они вышли на перрон: Егор впереди, подцепив и свою, и Стешину сумку, подхватил под локоть девушку. Стремительно направился к зданию вокзала, увлекая ее за собой. Спутница едва за ним поспевала, смущенно оглядываясь по сторонам и кутаясь в тонкой куртке.
– Ты куда меня тянешь?
– Домой, – коротко бросил он, не останавливаясь.
Стеша резко остановилась. Ее толкали в спину – следовавшие за ней пассажиры не успели затормозить и обойти, врезались. Недовольно ругались.
– А как насчет уважения чужого мнения? Гусарам это не знакомо? – Она с вызовом посмотрела на юношу.
Он остановился посреди перрона, похожий на темный неприступный остров посреди океана. Толпа сновала вокруг, толкая и его, и ее. Посмотрел серьезно, в серых глазах застыла мгла.