А как часто бывает, что события и вроде бы факты войны оказываются всего лишь красивыми легендами… Во 2-й том истории Великой Отечественной войны попал эпизод героических действий командира орудия сержанта Н. Сиротинина: он один под Кричевом остановил колонну гитлеровских танков, уничтожив их более десятка Гитлеровцы похоронили его с воинскими почестями. И только много лет спустя выяснилось, что в том бою принимали участие и другие наши солдаты, и не все эти танки подбил один Н. Сиротинин. Несколько лет назад один из ветеранов войны написал статью под громким названием «Как мы изматывали фашистского зверя» – о героической гибели второго батальона 771-го полка на Варшавском шоссе в июле 41-го. Написал как очевидец и участник этого боя. Эта статья тоже чуть было не вошла в анналы истории, если бы не помощь других ветеранов. Выяснилось, что героического в гибели этого батальона нет, более того, часть его солдат сдалась гитлеровцам в плен, да и автор статьи не мог быть очевидцем этого боя.
Очень часто, к сожалению, история войны оказывается такой, что, кажется, лучше ее и не знать: с грязью человеческих отношений глупостью, подлостью, трусостью. Нет ни одной красивой войны, не должна быть в этом отношении исключением и Великая Отечественная. Целые поколения у нас воспитаны на подвигах героев, а трусы и бездарные военачальники из истории выпали. Но может ли считаться полным такое восприятие войны? Частичная правда это тоже не правда. На научно-практической конференции по теме морально-политического единства советского народа был посвящен целый доклад кандидата исторических наук П. Розанова. Главный его вывод: морально-политическое единство – это не пропагандистский штамп, а реальность. Но как же совместить это с многочисленными негативными фактами, опубликованными в 3-м томе сборника «Забвению не подлежит»? Например, что за годы войны дезертировали и уклонялись от службы в армии 12 тысяч наших земляков, или такие строчки из дневника историка Н. Добротвора: «Идут разговоры о бесчисленных фактах грабежа, фактах бандитизма на улицах Горького… Вакханалия спекуляции и блата. Жутко честному человеку. Война рождает героев и поднимает накипь человеческих отбросов наверх… А всякая сволочь роскошествует, да еще и пьянствует… Люди стали злее собак…»
В годы войны преступность в нашем городе достигла небывалого размаха, даже по нынешним меркам. Или такие строчки из справки управления НКВД по Горьковской области: «Сильно развита в городе сеть воровских притонов и так называемых притонов разврата… Характерным является тот факт что много таких притонов выявлено у женщин, мужья которых находятся на фронте» Как быть с этой правдой? Забыть или считать исключением? С началом войны на колхозных рынках города резко взлетели цены – как это вписывается в морально-политическое единство? А упали цены, например случай в Лыскове, только после того, как туда прибыли раненые и рассказали о зверствах немцев.
Профессор М. Бичуч на конференции прочитал доклад о национальной политике в годы войны, основной упор сделав на «густопсовый расизм гитлеровцев» и «интернационализм русских и спайку народов». Все это было, но как же быть с фактами, что в составе вермахта добровольно воевали представители едва ли не всех народов Европы, да и из советских народов у Гитлера не было формирований разве что из чукчей. «Спайка народов», а были выселены со своих родных мест крымские татары, ингуши и чеченцы, против Красной Армии воевали украинцы и эстонцы. Считать это, несмотря ни на что, частностями, ложкой дегтя в бочке меда?
Мы гордимся Победой, славим ветеранов, но разве далеки от истины утверждения профессора Р. Давыдовой, что к 50-летию Победы наша страна утратила почти все ее завоеванные кровью миллионов солдат итоги: Россия оказалась отброшенной от границ Европы, мы потеряли Прибалтику и черноморские базы, на месте дружественных нам государств сейчас огромная зона нестабильности, где нет ни одной страны без взаимных территориальных претензий. Россия фактически ушла из Восточной Европы, а Германия туда пришла, и никто не может дать гарантии, что это всегда будет дружественная Германия. Восточная Европа сейчас отвернулась от нас, старается забыть, что ее народы обязаны своим существованием советскому солдату. И неприязнь все чаще переходит в ненависть. Не будет большим преувеличением и утверждение, что все благоприятные политические итоги Победы для нашего народа сведены за последние годы почти к нулю, если смотреть на историю с геополитической точки зрения.
Слишком сложная и тяжелая история войны, чтобы судить о ее ходе и итогах без изучения всех фактов, позиций и точек зрения, всей правды. «Одна неправда нам в убыток», – писал А. Твардовский, поэтому День Победы всегда должен проходить слезами на глазах» – и не только от счастья Победы, но и от горечи за колоссальные жертвы. О такой войне нельзя говорить с патетикой, как бы действительно ни был велик подвиг нашего народа.
БРЕСТ, 4 ЧАСА 5 МИНУТ, 22 ИЮНЯ
К немцам ездил за углем
Десятого октября 1940 года в Брест прибыл эшелон с призывниками. Все они были из Горьковской области и попали в 447-й корпусной артиллерийский полк, который стоял в одном километре от границы, сразу за Брестской крепостью. Среди прибывших был и Михаил Воробьев. Новобранцы с интересом смотрели на Запад, где за Бугом стояли немецкие войска. Никто из прибывших тогда и подумать не мог, что большинство из них вскоре погибнут в солдатских койках от разрывов, так и не узнав, что началась война.
Михаил Воробьев был назначен помощником тракториста. Ездил к немцам за углем.
– На одной стороне моста через Буг наши пограничники, на другой – немецкие, – вспоминает Михаил Васильевич, – Уголь немцы нам давали по договору, сами и грузили его в тележку. В это время немцев мы не опасались.
Пушку покрасил для выставки
Артиллеристы слушали лекции о международном положении и задавали лектору вопросы:
– С какой целью немцы высадили в Финляндии механизированный корпус?
– Чтобы иметь плацдарм для нападения на СССР.
– Зачем Германия подводит свои войска к нашим границам?
– Чтобы напасть на нашу страну.
– А почему наш полк с такой тяжелой техникой расквартировался на самой границе?
– А мы не собираемся воевать на своей территории, – ответил лектор.
Из 36 орудий полка, стоявших все вместе на территории военного городка,12 были направлены стволами на запад, 12 – на восток, остальные на север и на юг.
Лектор рассказал артиллеристам, что Германия сосредоточила против СССР 139 дивизий. Но есть Договор о ненападении.
В пятницу 20 июня Михаил Воробьев, назначенный к тому времени артмастером, покрасил 122-миллиметровую пушку. Как раз в это время над ним пролетел немецкий самолет. Такое случалось и раньше, поэтому особого интереса самолет не вызвал. А пушку должны были показывать на выставке для высшего командного состава Красной Армии.
Из Брестской крепости ушла на восток в летние лагеря пехота.
21 июня весь 447-й артполк был построен на плацу для вручения значков «Отличник РККА». Личному составу объявили, что завтра полк уходит на летние учения.
«Скоро вам «капут!»
Артиллеристы, как обычно, вечером 21 июня готовились к увольнению в город. Подшивали подворотнички, наглаживали обмундирование, драили бархоткой сапоги.
Михаил Воробьев накануне сходил в Брест сфотографировался. От местных жителей в городе, и без того настроенных не очень дружелюбно, то и дело слышал: «Скоро вам «капут!» Этим словам особого значения не придавали. Хотя перебежчики из-за Буга рассказывали, что немцы готовы к наступлению.
Ровно в 23 часа дневальные в полку, как обычно, объявили отбой и бойцы быстро заснули богатырским сном. Многие – навсегда.
«Кончилось мирное время…»
Михаил Воробьев проснулся от близких разрывов и посмотрел на часы – 4:05. В артиллерийском парке Северного городка, где тесно стояли орудия, трактора, прицепы с боеприпасами, густо рвались тяжелые снаряды.
– Мы быстро оделись, получили у старшины личное оружие из пирамиды и перебежками по плацу, на который летели осколки снарядов, побежали к зданию полкового клуба, – вспоминает первые минуты войны Михаил Воробьев, – Командир полка полковник Александр Маврин стоял у штаба полка, вскоре подбежал начальник штаба капитан Андреев. Мы получили команду вытаскивать матчасть из артпарка. В это время из дома выбежал командир третьего дивизиона капитан Логинов и был сражен осколком снаряда. Перебежками мы пробрались в артпарк и стали под огнем выводить орудия и трактора с прицепами. Здесь осколком снаряда разорвало полость живота моему земляку Елину, он был из Сормова с улицы Культуры. Раненых и убитых было много.
Часа через два немцы прекратили обстрел территории полка. Появились вражеские самолеты, сбросили листовки.
– Ни нашей авиации, ни зениток, которые бы вели огонь по немецким самолетам, я не видел, – помнит М. Воробьев.
«ЭТО БЫЛ АД…»
В Нижнем Новгороде остался единственный защитник Брестской крепости – Погос Семенович Степанян
Закат над Бугом
Политрук роты 125-го полка 6-й стрелковой дивизии Погос СТЕПАНЯН:
– В субботу двадцать первого июня был выходной. Из командования полка никого в крепости не было, все отдыхали с семьями в Бресте. У меня, как политрука, занятий в роте не было. Вечером вместе с бойцами в клубе посмотрел кинофильм «Чапаев», можно было идти на квартиру, которую снимал в Бресте, это два километра пешком, но что-то не хотелось, и я решил заночевать в роте. Полюбовался закатом над Бугом, сказал дневальному, чтобы разбудил в 5:45, и – отбой…
Гейнц ГУДЕРИАН, генерал-полковник, командующий 2-й танковой группой вермахта, «Воспоминания солдата»:
«В роковой день 22 июня в 2 часа 10 минут я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 километров северо-западнее Бреста). В 3:15 началась наша артподготовка. В 3:40 – первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4:15 началась переправа через Буг частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4:45 первые танки 18-й танковой форсировали реку».
Стреляли наверняка
Погос Степанян прибыл служить в Брестскую крепость осенью 1940-го. На границе все это время было тихо. Никаких признаков готовящегося вторжения. По плану боевого развертывания 125-й стрелковый полк в случае войны должен был занять заранее подготовленные позиции в районе железнодорожного моста через Буг, совсем рядом с крепостью. Девятнадцатого июня, когда бойцы тренировались, быстро занимая эти позиции, политрук Степанян обратил внимание, как на другом берегу Буга к реке подъехала автомашина. Из нее вышли трое немцев, которые долго разглядывали крепость в бинокли. Между тем никаких указаний от командования по усилению бдительности в полку не получали. Хотя пятнадцатого июня в магазинах Бреста вдруг образовались огромные очереди. Люди скупали соль, сахар, мыло, спички. «Зачем?» – удивился тогда Степанян. «Скоро война!» – ответил ему кто-то из очереди.
Рано утром 22 июня политрука разбудил не дневальный, а страшный грохот разрывов. Потом историки подсчитали, что в Брестской крепости площадью четыре квадратных километра каждую минуту в течение получаса рвались четыре тысячи снарядов. После артиллерийского налета стали разгружаться бомбардировщики. Из почти восьми тысяч человек гарнизона в первые минуты войны погибло больше половины.
– То, что это война, я понял в первую же секунду, – вспоминает Погос Степанян. – Бойцы выбегали из казармы в одном нательном белье и попадали под разрывы снарядов. Это был настоящий ад… Когда обстрел крепости прекратился, я собрал оставшихся в живых. Нас было пятнадцать человек, из нашей роты – только четверо. Прихватил чью-то винтовку и четыре обоймы патронов. Только заняли оборону, перед крепостью показались цепи немцев. Их было так много, что промахнуться было невозможно. В склад боеприпасов попали снаряды, патронов у нас оставалось очень мало, и я приказал стрелять только наверняка. Хорошо помню удивленные глаза падавшего немца, когда в него попала моя пуля…
Отбитых атак не считали
Франц ГАЛЬДЕР, генерал-полковник, начальник Генерального штаба вермахта, «Военный дневник», запись за 22 июня 1941 года:
«…Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части были захвачены врасплох в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах, покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование, что им делать… После первоначального „столбняка“, вызванного внезапностью нападения, противник перешел к активным действиям…»
Погос СТЕПАНЯН:
– Наш полк располагался в Волынском укреплении, это юго-восточная часть Брестской крепости. Весь первый день войны моя группа не имела никакой связи с другими подразделениями. Бойцы сказали, что комиссар полка погиб от разрыва снаряда вместе со своей дочерью, где был командир полка – не знаю. Он прибыл в полк за неделю до войны, говорили, что немец или француз по национальности. Мы часто слышали громкие крики «Ура!» из разных мест крепости – наши шли в контратаки, это поднимало настроение. Видел, как немцы бежали от небольших групп наших бойцов. Не знаю, сколько мы отбили атак, все смешалось. Но помню, что из моей группы в пятнадцать человек, на удивление, никто не был убит или ранен.
Шёл на восток…
На второй день войны, вспоминает Погос Степанян, артиллерийский обстрел стал меньше, но гитлеровцы продолжали наступать. Так прошло еще двое суток. Фронт катился на восток, но Брестская крепость сражалась.
Франц ГАЛЬДЕР, «Военный дневник», запись за 24 июня:
«…Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен. …Русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам».
Погос СТЕПАНЯН:
– О том, что крепость в окружении, мы узнали в девять утра 22-го. Три дня наша группа отбивала атаки без какой-либо связи с другими частями, помощь в крепость не подходила, звуки боя и крики «Ура!» слышались все реже, и надо было принимать решение, как действовать дальше. Я решил прорываться на восток. Со мной пошли пятеро, другие остались в крепости. Ночью мы выползли из развалин через канал на кладбище перед крепостью, у дороги – голоса немцев. Когда их часовые разошлись, мы побежали через дорогу. Вслед нам открыли огонь из автоматов. Двое упали. Ползком по картофельному полю кое-как добрался до Бреста, пошел по его ночным улицам, слыша голоса пьяных немцев. Потом двинулся с пистолетом ТТ в направлении Кобрина, в какой-то деревне военную форму сменил на штатское, партбилет зашил в штаны.
Франц ГАЛЬДЕР, «Военный дневник», запись за 29 июня:
«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен, в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей (перед фронтом 6-й и 9-й армий). Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и тому подобного в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражаются, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывая с себя форменное обмундирование, и пытаются выйти из окружения под видом крестьян».