– Хотите? Тогда узнаете, – ответили в «Авангарде». – Наяда, говорите? Нынче девушки купаются где им вздумается. Никакого очарования для нас, мальчиков, не осталось. Не вешайте трубку. Я соединю вам с юным Хайлендом.
Юный Хайленд взял трубку, и у миссис Брэдли состоялась с ним краткая, но содержательная беседа, истинная ценность которой стала ясна позднее. Письмо про наяду было подписано неким Джоном Брауном, указавшим адрес на Грейт-Уэст-роуд. Миссис Брэдли записала данные и передала Лоре.
– Странно. Более чем странно, – сказала миссис Брэдли, кладя трубку. Лора, которая сидела за столом, с головой уйдя в статистику и методы выращивания бананов, спросила – почему. Миссис Брэдли хихикнула, но не ответила. – Грейт-Уэст-роуд тянется на несколько миль[8], между Чизиком и Хаунслоу, верно? Пожалуй, лучше нам приняться за нее с утра. Ты не против прокатиться?
– Спрашиваете, – отозвалась Лора. – Все что угодно, лишь бы не работать!
Поездка оказалась недлинной. Миновав Хэммерсмит и проехав через Чизик, автомобиль скоро помчался по Грейт-Уэст-роуд, мимо заводов и подворотен, пока не пересек канал. За ним Джордж повел машину медленно, высматривая нужный многоквартирный дом.
Автора письма не оказалось, чему совершенно не удивилась миссис Брэдли. Там вообще никогда не жил никто по имени Джон Браун, насколько знал швейцар. Правда, один из арендаторов, дама, еще не въехала.
– И что теперь? – спросила Лора, доложив результаты расспросов.
Миссис Брэдли казалась странно удовлетворенной и кивала, как китайский мандарин, слушая отчет Лоры.
– Почему автор решил остаться анонимным? – спросила она, когда они медленно поехали назад в Кенсингтон.
– Не могу представить, – ответила Лора, – разве что окажется, что никакой речной нимфы нет. Но это и так было заранее известно.
– Да, – рассеянно согласилась миссис Брэдли. – Но я бы хотела знать наверняка. Интересно, кто эта еще не заселившаяся дама и не она ли отправила письмо? В любом случае, дитя, я очень рада, что в субботу ты едешь в Ливерпуль.
– Я бы лучше поехала с вами в Уинчестер гоняться за наядами.
– Не сомневаюсь, и, возможно, тебе это еще предстоит.
– Когда вы возвращаетесь в Уинчестер?
– Не знаю точно, дорогая. Вероятно, где-то на следующей неделе. Это зависит от сведений, которые ты добудешь в Ливерпуле. Мистер Тидсон, без сомнения, здоров, а именно это и хотела знать мисс Кармоди. Моя миссия в Уинчестере завершена. Назад меня влечет лишь любопытство – вероятно, напрасное.
– Иными словами, вы почуяли что-то неладное, – кивнула Лора.
В этот момент зазвонил телефон. Звонили из «Авангарда», оказалось, у газеты был свой корреспондент в Санте-Крус-де-Тенерифе. Насколько он сумел разузнать, никаких слухов о Тидсонах не ходило, кроме как о красоте Крит и сумасбродствах в связи с этим мистера Тидсона. Однако о долгах ничего не известно. За время войны объемы торговли упали, и уже тогда ходили слухи, что Тидсоны хотят вернуться в Англию. Миссис Брэдли даже задумалась, не отменить ли поездку Лоры в Ливерпуль. Казалось, мало что еще можно было разузнать. Однако когда тем же вечером Лора пришла с газетой, вид у девушки был серьезный.
– Что случилось, дитя? – поинтересовалась миссис Брэдли. – Ты читала газету? Что там такое?
– Речная нимфа неожиданно прославилась. Или оскандалилась, как вам больше нравится. Вот, смотрите. Что вы теперь о ней скажете? Вы ожидали такого?
Заметка была короткой, менее четверти колонки. Двенадцатилетнего мальчика нашли утонувшим в маленьком ручье рядом с Пейнуорт-левел. Это был широкий участок заливного луга к северу от города и вдоль его восточной границы. Наяда упоминалась в самом конце.
Ходят слухи о речной нимфе, которая приносит несчастье всем, кто ее увидит. Однако нет оснований предполагать, что трагический случай с Бобби Гриром, родители которого призывали его к осторожности, можно истолковать подобным фантастическим образом.
– Вы ведь не думаете, что мальчик гонялся за речной нимфой, а? – спросила Лора, когда миссис Брэдли прочла заметку.
– Время покажет то, что я думаю, дитя, но я возвращаюсь в Уинчестер для расследования.
Лора сообразила, что начинается новое дело, и ни в коей мере не собиралась возражать.
– Очень хорошо. Я по-прежнему хотела бы поехать с вами.
– Ты сможешь приехать в Уинчестер, едва представится возможность, – успокоила ее миссис Брэдли. – Но я действительно хочу узнать немного больше о Тидсонах и, разумеется, о мисс Кармоди и Конни. С одной стороны, это не мое дело, но именно мисс Кармоди вовлекла меня в эту историю, и мне правда кажется, что она стала жертвой этого ужасного маленького человечка и его холодной красавицы жены. И за девушку я тоже беспокоюсь. А теперь еще это неуместное упоминание о наяде…
– Я надеюсь вернуться из Ливерпуля поскорее, – заявила Лора. – Скорей всего, проезжу впустую. – Помолчав, она добавила: – Вы думаете, холодность и красота не сочетаются?
– Да, дитя, думаю, не сочетаются.
– В случае с Дэб так и есть, – заметила Лора, имея в виду очень привлекательную девушку, которая вышла замуж за одного из колоритных и удачливых племянников миссис Брэдли.
Миссис Брэдли помолчала, размышляя о Дэборе, которую обожала и которой гордилась. Лора продолжила:
– Можете отчихвостить меня, если я неправа, но вам не кажется, что мистер Тидсон имеет какое-то отношение к данному убийству? Не этого ли ожидала мисс Кармоди, когда вовлекала вас во всю эту историю?
– К убийству? – переспросила миссис Брэдли. – А кто сказал об убийстве?! В газете ничего такого, и, насколько я понимаю, нет никаких причин мистеру Тидсону иметь какое-то отношение к смерти мальчика, если ты на это намекаешь, или же причин нам его заподозрить, если факт убийства подтвердится.
– Отбрили так отбрили! Тем не менее этот мистер Тидсон сразу пришел вам на ум, не правда ли? – проницательно заметила Лора. – Потому что в газете упомянули о наяде? И почему они назвали это местным слухом?
– Верно, дитя, слух этот не местный, и я не вижу причин, по которым надо было упоминать наяду, но я не собираюсь углубляться в это, пока не закончу расследование, поэтому, пожалуйста, не делай поспешных выводов и не подбрасывай мне ненужные идеи!
– Вы считаете, – допытывалась ничуть не смутившаяся Лора, – что мистер Тидсон сам написал то первое письмо в «Авангард»?
– Это странно, но, вероятно, дитя, хотя существует по крайней мере еще одна другая равная вероятность, особенно если учесть, что съемщик той квартиры, как нам сказали, женщина.
– Ну а зачем кому-то вообще писать его?
– Есть у меня одна догадка.
– В смысле, мистеру Тидсону нужен был предлог, чтобы поехать в Уинчестер?
– Ты слишком умна, дитя, – сказала миссис Брэдли. – Это, несомненно, одна из версий.
– Но зачем выдумывать нечто настолько невозможное, как речная нимфа? – возразила Лора. – Если бы я захотела поехать в Уинчестер – или в любое другое место, коль на то пошло, – я могла бы придумать дюжину гораздо лучших предлогов! Давайте не будем строить совсем невероятные теории! – Она посмотрела на свою работодательницу с изрядной долей укоризны. – Послушайте, мы прекрасно знаем, что речные нимфы – фантазия, и посему оставим их таковыми. Тогда почему же именно речная нимфа? Почему не придумать гигантскую форель? Гигантская форель в Итчен была бы как раз в духе Исаака Уолтона[9], но наяда!.. Я бы сказала, что этот мистер Тидсон точно с приветом, так его и воспринимайте. Разумеется, убийца – это совсем другое дело.
– Отличная речь, – одобрила миссис Брэдли. – Но мистер Тидсон, если я вообще правильно его поняла, вполне способен не только придумать, но и создать речную нимфу и подкинуть ее таким скептикам, как ты. Поэтому, если ты все же приедешь в Уинчестер, не слишком дави на него, иначе я не отвечаю за последствия.
– Можно подумать, будто вы уже не вычислили последствия, не взвесили их и не решили, как с ними справиться! – грубо засмеялась Лора, чтобы в речи не звучало налета хвалебности. – Ничего я не добуду из этих бананов, черт их возьми! Мы должны пойти подготовиться к ужину. Жратва omnia vincit[10], не так ли?
Глава 5
Возьмите свежесорванные листья руты и истолките их…
N. B. Иногда можно заменить заготовленную впрок руту полынью понтийской, которая гораздо более приятна и почти так же действенна.
Миссис Сара Харрисон из Девоншира. Карманная книга домохозяйки и т. д.
Упоминание о наяде вернуло бы миссис Брэдли в Уинчестер и без телеграммы от мисс Кармоди, которую доставили, пока они с Лорой ужинали, но с получением сообщения решение миссис Брэдли окрепло.
«Возвращайтесь немедленно боюсь худшего безумия», гласила телеграмма. К сообщению был приложен бланк оплаченного ответа. Миссис Брэдли заполнила его и вернулась в Уинчестер рано утром в пятницу, чтобы присутствовать на дознании по делу утонувшего мальчика. Мисс Кармоди настояла на том, чтобы пойти с ней, и прошептала перед самым началом дознания, что у нее не осталось надежды.
– Надежды на что? – уточнила миссис Брэдли.
Мисс Кармоди не ответила, и миссис Брэдли спросила себя, не связала ли ее приятельница смерть мальчика с мистером Тидсоном из-за упоминания о наяде и, предположив такую связь, не пришла ли к такому же скоропалительному необоснованному выводу, что и Лора.
Слушание вскоре завершилось. Мало что удалось из него почерпнуть, кроме возраста мальчика, – в газете его назвали тринадцатилетним, но ему было всего лишь двенадцать. Это несоответствие объяснила, заливаясь покаянными слезами, мать – или, точнее, его приемная мать, – признавшаяся, что семья переехала в Уинчестер перед самой войной и что мальчик был сыном каких-то их друзей, которые отослали его из Саутгемптона. Родители его полгода спустя погибли во время налета. Она призналась, что прибавила мальчику возраста, чтобы он мог пойти работать на год раньше, чем позволено законом. Главной причиной ее слез, подумала миссис Брэдли, была алчность, а не горе, ибо эта семья, хотя и скромная, была достаточно благополучной, и женщина сожалела лишь о деньгах, которые теперь не будут заработаны. В остальном казалось более чем вероятным, что она рада была избавиться от ребенка, так как денег, которые государство платило на его содержание, не хватало, как заявила она.
– Не слишком его любили в этом доме! – заметила мисс Кармоди, когда они с миссис Брэдли пешком возвращались в «Домус» на ланч.
– И не дали вразумительных объяснений, как получилось, что мальчик утонул. Интересно, смогу ли я достать разрешение осмотреть тело? Правда, не думаю, что от этого будет какой-то толк. Но кажется довольно странным, что…
– Я узнаю, где состоятся похороны, – с готовностью предложила мисс Кармоди. – После всего, что наговорила эта неприятная женщина, вряд ли у меня возникнет чувство, будто я нарушаю святость скорби! Кстати, мне следует рассказать вам о сандалии.
– Погибший мальчик был в сандалиях? – тут же спросила миссис Брэдли. – Мне показалось, что на нем были ботинки.
– Да, да. Он был в ботинках. Просто Эдрис сделал нечто очень странное. Вы помните, я предупреждала вас, что он склонен к причудливым идеям…
Она поведала, как мистер Тидсон показывал им сандалию и о том, каким образом он от нее избавился, упомянула и о реакции Конни.
– И, разумеется, он отсутствовал в тот вечер и пришел очень, очень промокшим, а рано утром следующего дня отлучался, – добавила она в завершение и объяснила, как обо всем этом узнала. – Рука и ладонь у него были исцарапаны, что кажется странным в пруду глубиной в шесть футов.
Семья, в которой жил погибший ребенок, занимала маленький дом в тесном, ничем не примечательном ряду других домов на улице, шедшей вдоль реки на северной стороне города. Без всяких затруднений попав внутрь, чтобы посмотреть на мертвого мальчика, мисс Кармоди и миссис Брэдли обнаружили, что все двери в доме открыты, дабы соседи при желании могли зайти и посмотреть на тело.
Под равнодушными взглядами соседей миссис Брэдли и мисс Кармоди пришлось лишь присоединиться к маленькой очереди болезненно любопытных зевак, чтобы через час оказаться у кровати, на которой лежал мертвый мальчик. Его положили в гостиной, а у изножья кровати поставили ящик для пожертвований на венок и (если судить по внешности приемного отца) на алкогольное утешение для родственников.
Смерть наделила ребенка удивительной и страшной красотой усопшего. Глаза его были закрыты, светлые волосы, тщательно высушенные и расчесанные, были длинными и слегка вились надо лбом, а скрещенные руки покоились на узкой, костлявой груди. Все это миссис Брэдли рассмотрела, откинув покрывало. Люди перед ней проделали то же самое, пробормотав: «Каким спокойным он выглядит», прежде чем вернуть покрывало на место, поэтому она поняла, что не нарушит никаких обычаев, если последует их примеру. Она даже деликатно провела ладонью по макушке, где была необъяснимая шишка – о ней на дознании упомянул врач, – указывавшая на то, что парнишку ударили, прежде чем он утонул, или что он упал на нечто твердое, прежде чем свалиться в чрезвычайно мелкий ручей, в котором его нашли.
Блестящие глаза и сжатые губы миссис Брэдли не выдавали ее мыслей. Она опустила деньги в ящик для пожертвований, в последний раз огляделась вокруг и, сопровождаемая мисс Кармоди, вышла через заднюю дверь дома. Женщины очутились в узком проулке, за оградой которого был виден изгиб реки. Миссис Брэдли окликнула маленькую девочку, прыгавшую невдалеке через скакалку.
– Я хочу посмотреть, где утонул Бобби, – попросила она.
Малышка, ничего так не желавшая, как продемонстрировать незнакомкам место скоротечной сенсации, кивнула с умным видом и многозначительно сказала:
– После похорон я пойду в кино, если смогу добыть денег.
– Ты считаешь, что это правильно? – не удержалась мисс Кармоди, шокированная таким соседством развлечений.
– Это грустное кино, – стала оправдываться девочка. Она отвернулась от несимпатичной мисс Кармоди и важно проговорила, обращаясь к миссис Брэдли: – Это произошло чуть подальше за мостом. Его нашел мой отец.
Миссис Брэдли уже слышала показания мужчины, который нашел тело. Он наткнулся на него вскоре после пяти часов утра по дороге на работу. Медицинские данные – врач осматривал тело в шесть часов – свидетельствовали, что мальчик был мертв менее двенадцати часов. Миссис Брэдли взглянула на мелкий ручей. Он был достаточно широким и порос осокой, но вряд ли его можно было посчитать смертельно опасным, особенно для двенадцатилетнего мальчика. (Хотя шишка на голове все объясняла.)
– Когда твой отец придет домой с работы? – спросила у девочки миссис Брэдли.
Выяснилось, что в течение получаса, а поскольку значительный денежный взнос на кино упрочил права дам на услуги девочки, она проводила их до своего дома на той же улице, где лежал мертвый ребенок. Деревня, примыкавшая к Уинчестеру, состояла из единственной длинной главной улицы, дома на которой почти не отличались друг от друга. Девочка повернула ручку входной двери, пригласила двух дам в гостиную, а сама прошла в кухню за матерью.
– Мам, они пришли из-за Бобби Грира, – позвала она.
Мать, тревожная душа, вошла ужасно перепуганная.
– Вы дамы из женского общества? – спросила она.
– Да, – ответила мисс Кармоди, полагавшая, что может так сказать о себе. – Мы пришли узнать, не требуется ли какая-нибудь помощь. Этот бедный паренек, вы знаете…
– Помочь Грирам? – фыркнула хозяйка. – Осмелюсь сказать, они-то позволят вам это сделать. И хотя я бы не стала сплетничать ни о ком из соседей, потому что это не подобает, да и все очень быстро становится известно, но скажу, что в помощи нет необходимости. Уж очень она алчная, хотя я была бы очень вам обязана, если вы не станете передавать ей мои слова. У нас есть причины не ладить.