На запястье пленника тонкими линиями была вычерчена та же волчья морда. Несомненно, это тот, к кому его послали.
На кольце висели всего три ключа, а подошел к кандалам уже второй. Замок, громко щелкнув, открылся, и Давьян уловил на лице пленника благодарность, впрочем, сменившуюся болезненной гримасой, едва тот попытался привстать.
– Идти сможешь? – шепнул Давьян.
Пленник кивнул и, держась, похоже, на одной силе воли, пополз к двери. Давьян, морщась от чужой боли, помог ему выбраться из фургона. В лунном свете избитый выглядел еще хуже. Удивительно, как он держался на ногах.
В одной из палаток вдруг вскрикнули. Сердце у Давьяна ушло в пятки.
Дожидавшийся их снаружи Вирр побледнел при виде изуродованного незнакомца, но заговорил о другом.
– Нас заметили, – торопливо прошептал он, когда на первый крик отозвались другие. – Надо уходить.
Давьян в отчаянии смотрел на друга.
– Далеко не уйдем.
– Попробуем.
Время как будто замедлилось: подхватив незнакомца под руки, они неуклюже бежали к лесу, а солдаты выскакивали из палаток с мечами наголо.
В душе Давьян не сомневался, что все кончено. Будь они одни, может, и затерялись бы в лесу. Но с раненым на руках их мигом поймают.
Избитый пленник повис на плече у Давьяна, потому что Вирр, бросив его, обернулся лицом к набегающим солдатам. Он простер вперед руки; из них змеями рванулись вперед ослепительные белые нити. Поддерживая раненого, Давьян завороженно смотрел, как вспыхивают голубыми огоньками щупы на запястьях солдат.
Он не вполне понимал, что задумал Вирр: догмы оставляли ему немного возможностей – но, несмотря даже на панику, невольно восторгался. Давьян всегда знал, что у его друга могущественный дар, но впервые видел его в полной силе. Такого выброса сути мальчику видеть еще не доводилось.
И все напрасно. Последняя надежда рухнула, когда светящиеся нити ударились в невидимую преграду, окружавшую солдат. Значит, у кого-то из них имелась ловушка – устройство, расщеплявшее суть вокруг себя. Вирр был бессилен против нее.
Солдаты стояли в нескольких шагах, когда вся поляна вспыхнула белым светом и толчок от взрыва повалил Давьяна наземь.
Задохнувшись от удара, он лежал ничком, глотая воздух и силясь понять, что случилось. Неужели Вирр попробовал что-то еще, что-то новое? Первый его удар был силен, но этот сильнее вдесятеро, если не в сотню раз.
Перед глазами прояснилось. Солдаты уже шевелились, вставали на ноги, оглушенные, но на вид невредимые. Давьян не сразу разглядел за их спинами человека, закутанного в плащ такой черноты, что он выделялся в ночном мраке. Черный на миг замер, наблюдая.
Потом сделал движение.
Он скорее скользил, чем шагал. У Давьяна кровь застыла в жилах; некто двигался бесшумно, но при его приближении мальчик ощутил зловещую угрозу, от которой ноги налились свинцом. Солдаты почувствовали то же самое и развернулись спиной к мальчикам. Теперь Давьян не видел их лиц, но тяжелое дыхание слышал даже на расстоянии.
Какой-то частью сознания Давьян отметил, что, кроме этих испуганных вздохов, кругом не слышно ни звука. Ни шорохов ночных зверьков, ни стрекота кузнечиков и комариного звона. Казалось, мир затаил дыхание.
Черный, сливаясь с темнотой, тек к ним. Его рука взметнулась, будто выхватила что-то из воздуха, и в ней внезапно засветилось нечто длинное и тонкое, почти такое же смутное, как его фигура. Кинжал – узнал Давьян. Страх сковал его, перехватил горло, не давал даже вскрикнуть – от ужаса или предостерегая.
Существо – Давьян не решился бы назвать его человеком, – продолжало приближаться и уже добралось до первого из солдат. Не замедляя движения, оно взмахнуло рукой. Взмах был небрежным, почти презрительным.
Солдат беззвучно упал, из вскрытой яремной вены брызнула кровь. Тело повалилось на траву с глухим стуком.
Этот звук вырвал из оцепенения остальных солдат;
двое принялись нашаривать мечи, а третий дрожащей рукой выставил вперед длинную узкую ловушку, как щит против зла. От страха у него закатывались глаза, в темноте блестели белки. Все по-прежнему молчали, словно боялись криком привлечь к себе внимание врага.
Эта сцена казалась нереальной. Давьян все еще не мог шевельнуться и не сумел отвести глаз, когда от кинжала погиб следующий солдат – его булькающий последний вздох был страшен в тишине. Третий успел вслепую замахнуться, но его меч замер в воздухе, будто натолкнувшись на кирпичную стену. Он погиб, как и двое других.
Было уже ясно, куда направляется существо. Оно чуть отклонилось от цели, чтобы избавиться от солдат, но двигалось к мальчикам.
Упал последний дезриелит. Все заняло не больше десяти секунд; тень плыла с непостижимой быстротой. Она повернула к Давьяну, до которого уже оставалось совсем немного. Фигура под плащом выглядела человеческой, а лицо скрывал черный капюшон. А вот нож был бестелесным: в нем билась тьма – эфирная сталь раз за разом сменялась прозрачным черным стеклом.
«Ша нашен тэл. Эриен дес ту нашен тэл».
Шипящий голос твари был низок, холоден и гневен. В нем звучал древний ужас, а от слов у Давьяна поплыла голова.
Волоски на загривке встали дыбом: из-за спины ударил мощный разряд.
Вспышка миновала Давьяна и ударила в существо. Это был не луч – поток. Река. Она не задела Давьяна, но все равно он чувствовал ее мощь и мечтал ухватиться за что-нибудь, чтобы не унесло течением.
Свет ударил черного прямо в грудь – и на кратчайший миг лицо его осветилось. Черты походили на человеческие, но были искажены до неузнаваемости: кожа потемнела и обвисла, белые губы были в ужасных шрамах. А вот глаза оказались знакомыми. И знакомо округлились от неожиданности.
Поток света прервался. Когда к Давьяну вернулось зрение, существа уже не было.
Несколько секунд он простоял как вкопанный – тело отказывалось поверить, что все прошло.
Затем Давьян задрожал в ознобе и упал на колени, хватая воздух ртом. Он называл страхом то, что испытал, когда они попались охотникам в Талмиеле, и недавно, когда казалось, что нет спасения от дезриельских солдат. Но сейчас было другое. Сокрушительный, подлый ужас заполнял все его жилы. Теперь, когда он отступил, каждая частица его тела изнемогала от усталости.
Наконец Давьян опомнился настолько, что сумел оглянуться. Вирр сидел на земле, обхватив колени руками. Даже в темноте Давьян видел, что его друг бледен как полотно.
– Это было потрясающе, Вирр, – заговорил он приглушенным от почтения голосом. – Вот уж не думал, что ты настолько силен. Ты был… как бог! Ты…
– Не я, – не поднимая взгляда, оборвал его Вирр. – Я ничего не делал. Это он.
Вирр кивнул на распростертое рядом тело. Окова, недавно охватывавшая предплечье незнакомца, валялась теперь, полуприсыпанная землей.
Спасенный ими человек!
Давьян решил бы, что тот мертв, если бы грудь лежащего чуть заметно не поднималась.
Мальчик недоверчиво покачал головой.
– Ты на него посмотри, Вирр. Он же чуть жив. Не могло у него хватить сути на…
– Это он. Окова спала, когда погиб последний солдат, и… это он. – Вирр говорил так твердо, что Давьяну пришлось прикусить язык. Он все еще не до конца поверил другу, но спорить было не время. Собравшись с мыслями, он сумел подняться на ноги и протянул руку, чтобы поднять и Вирра.
– Это было видно и в Триндаре. – Сказал он.
– Это было видно и в Восточной империи, – мрачно усмехнулся Вирр. – Ничего не поделаешь. Берем его и уходим.
– А солдаты? Их же надо… похоронить, что ли? – запнулся Давьян.
– Некогда. – Вирр потер лоб. – Хотя теперь, когда найдут трупы, решат, что это сделали мы.
Давьян пожал плечами.
– Два раза не казнят.
В ответ Вирр истерически хихикнул, и оба зашлись в припадке хохота, давая наконец выход потрясению и облегчению.
Они еще хихикали, когда темнота позади вновь осветилась вспышкой.
А потом оба, Вирр и Давьян, очутились на коленях, с заломленными за спину руками. Пульсирующие узы стянули им запястья и лодыжки, еще одна веревка обвила бесчувственного незнакомца и стянула его так же надежно.
Давьян, от страха забывший о смехе, забился, но без успеха.
– Надеюсь, у вас найдется этому хорошее объяснение, – произнес у них за спинами низкий голос. Сквозь его ровный тон пробивался сдержанный гнев.
Давьян хотел оглянуться, но вдруг обессилел, словно на него разом навалилась усталость последнего месяца. Слева он услышал, как зевает Вирр.
Он запомнил еще мягкую траву под собой и резкий белый свет вокруг, а потом все погасло.
Он спал.
Глава 12
Аша еще раз подергала ручку – хоть и поняла уже, что заперто. Хмуро разглядывая черные стены камеры, она безуспешно пыталась разобраться, что произошло. Ее, еще не опомнившуюся после гибели Джина, свалил сон – или обморок, – но то было в доме Шаны, среди озабоченных теней, где ей, казалось бы, ничто не грозило. Шана уже подтвердила ее рассказ о наблюдателе, после чего никто и не думал винить девушку в случившемся. Скорее, тени беспокоились за нее.
С тех пор, как видно, что-то переменилось, иначе она не проснулась бы одна в каменном мешке. Прочная дверь на замке, и никто, кажется, не слышит ее криков.
Со злости Аша ударила по двери ладонью – стук гулко разнесся по наружному коридору.
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – заорала она.
Как и прежде, ни ответа, ни признака, что ее услышали. Вздохнув, девушка вернулась на кровать. В камере только и было, что кровать, два стула и стол – и ничего, что помогло бы выбраться на свободу. Оставалось только ждать.
Улегшись на кровать, Аша заняла себя размышлениями. Убежище, несмотря ни на что, ей понравилось;
его обитатели выглядели хорошими, честными людьми, и она восхищалась трудами Шадрехина по созданию подземной общины.
Но едва она пыталась подумать о хорошем, в мыслях возникал наблюдатель. Откуда он узнал ее имя, как понять его слова? И еще Аше все вспоминался ужас в обращенном на нее взгляде умирающего Джина.
Прошел, наверно, час, когда в коридоре простучали шаги и в замке звякнул ключ.
Вскочив на ноги, Аша увидела в дверях тощую, как проволока, тень – узколицего мужчину с растрепанной бородой. И удивленно уставилась на него. Из знакомых ей теней никому не было больше тридцати с небольшим – это возраст тех, кто провалил первые после войны испытания. Одна из статей договора амнистировала тех одаренных, кто проходил испытания раньше… Но тени в дверях было не меньше сорока.
Заметив ее лицо, мужчина усмехнулся.
– Старше, чем ожидала?
Застигнутая врасплох, Аша вспыхнула, но мужчина махнул рукой, извиняя ее мысли.
– Ничего. В первый раз все так. Присядь, пожалуйста, – добавил он, указав ей на стул. – Нам многое нужно обсудить.
Аша осталась стоять.
– Кто ты?
Она уже заметила двоих, оставшихся охранять выход.
– Я пленница?
Мужчина поднял бровь – вопрос скорее позабавил, чем рассердил его.
– Меня зовут Скайнер, но все здесь называют меня Шадрехином. Можешь считать, что я главный в Убежище. Отвечаю за безопасность его жителей. – Он подался к ней, и взгляд его стал вдруг жестким. – А когда человек является в Убежище под чужим именем, возникает вопрос, можно ли ему доверять, Ашалия.
Аша заглянула в его полные холодной уверенности глаза, потом медленно прошла к стулу и села.
– Хорошо. Не тратишь моего времени на отпирательства, – кивнул Скайнер, сразу вернувшись к прежнему бодрому тону.
– Как ты узнал, кто я?
Шадрехин потеребил бороду.
– Сперва мы решили, что тебя подослали блюстители, – признался он. – Они уже делали такие попытки. Предлагали одаренным, которым предстояло стать тенью, шанс на «лучшую» жизнь. Однако у блюстителей не нашлось никаких записей о Лиссе из Налена, а это было странно. Зачем понадобилось менять тебе имя? И лгать о твоем происхождении?
Он полез в карман.
– А потом все сложилось. По срокам. Мы залезли в список учеников Каладеля и обнаружили изображение молодой одаренной, Ашалии Чедрис. – Достав свернутый лист, Скайнер раскрыл его перед Ашей. Ее рисовали пару лет назад, когда в Каладель приезжал художник из Надзора, но с тех пор девушка не слишком изменилась.
Аша коротко кивнула – взгляд на рисунок уколол ее болью, вспомнилась школа, где она позировала художнику. Аша отвела глаза, взглянула на Шадрехина.
– Кроме меня, никто не выжил, – тихо объяснила она, не видя смысла скрывать правду. – Что там произошло, я не знаю, но Совет полагает, что я что-то значу. Меня спрятали в Толе, велели назваться другим именем, чтобы блюстители не нашли. – Она смотрела в глаза Скайнеру. – Я никому из твоих людей не хотела зла.
– Однако один из моих друзей мертв! – Шадрехин мгновенно совладал с чувствами, глубоко вздохнул. – До тебя мы сейчас дойдем. Но прежде я хочу услышать, что случилось с Элритом.
– Это… наблюдатель? Тот человек, который… – Аша не договорила.
– Да, – сказал Шадрехин. – Только кем бы он ни был, он не человек.
Аша вздрогнула, но кивнула без удивления. И рассказала, пару раз прервавшись, когда воспоминания становились непосильными. Дослушав, Шадрехин еще несколько секунд задумчиво разглядывал ее.
– Я тебе верю, – решил он наконец.
Аша с облегчением кивнула: ей меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь оспорил ее рассказ.
– Вы поймали этого Элрита?
– Нет, даже не видели, как он уходит, – признался Скайнер. – Если бы не слова Шаны, я бы усомнился, побывал ли он в доме.
– Значит, он ушел? – Аша побледнела. – Он на воле?
Шадрехин кивнул.
– Он приходит и уходит через катакомбы – они тянутся на много миль, а выходы из них повсюду, и в городе, и за горами. Даже будь у нас охота ловить такую опасную тварь, как Элрит, мы знаем только малую часть тоннелей. Уже были случаи, когда зашедшие слишком глубоко не возвращались. – Взглянув на лицо Аши, он заговорил мягче. – Не тревожься. По твоему рассказу мне не кажется, что он тебе угрожает. Больше похоже на то, что мы его уже не увидим.
Аша кивнула в ответ, хотя при мысли о существе под черным плащом у нее сводило живот.
– Как ты думаешь, что означали его слова?
Шадрехин пожал плечами.
– Я понимаю не больше тебя, Ашалия, – признался он. – Честно говоря, не уверен, что в них был смысл. Не знаю, что такое Элрит, но подозреваю, что он не в своем уме. На самом деле, почти уверен после того, что он сотворил с Джином.
Аша содрогнулась, припомнив.
– А что такое, по-твоему, Элрит?
– Точно не знаю, – вздохнул Шадрехин. – Под конец войны ходили слухи, что в Толе Атьян пытаются превратить своих людей в солдат, неподвластных ловушкам и оковам… Если уж гадать, я бы сказал, что он – один из таких солдат. Знает ли о нем Совет, я понятия не имею.
Он потер подбородок, взгляд его стал рассеянным.
– Когда я обнаружил это место и понял, что оно может стать безопасной гаванью для теней, Элрит уже был здесь – сидел, уставившись в свет. До сегодняшнего дня я не слышал, чтобы он с кем-нибудь заговаривал. Мы с ним пришли к соглашению: мы не станем докучать ему, а он нам. Сегодня это соглашение было нарушено впервые.
Он замолчал, и Аша, выждав, подтянулась, набрала воздуха в грудь.
– И что ты теперь сделаешь со мной? – спросила она, страшась услышать ответ.
Скайнер поднял бровь.
– Сделаю с тобой? Ты вольна вернуться в Тол, Ашалия. Или остаться, если захочешь, – проговорил он не без удивления. – Тебя заперли, потому что я заподозрил в тебе шпионку. Но теперь убедился, что это не так. – Он помедлил. – Впрочем, прежде, чем ты станешь решать, я хочу сделать предложение, которое может тебя заинтересовать.
Аша выдохнула и немного расслабилась.
– Меня… интересует, что именно случилось с твоей школой и с другими, вырезанными раньше, – продолжал Шадрехин. – Подозреваю, что тебя тоже. Если хочешь, я думаю, что знаю, где искать ответы.