Я ни стал возражать Сергею Андреевичу, потому что появился новый посетитель. Он был одет довольно бедно и не очень чисто. Лицо его было обветрено, заросло щетиной.
– Какое у вас дело? – спросил я его, как можно любезнее.
– Я бы хотел получить документы, – ответил он сумрачно.
– Какие документы? – спросил я.
– Документы, удостоверяющие мою личность.
– Это не к нам, – ответил я, – а в паспортный отдел полиции.
– Я там уже был, – ответил он, – но они мне ничего не выдали.
– Почему? – удивился я.
– Они утверждают, что я умер. Вернее, они говорят, что умер тот человек с моей фамилией. А я – самозванец.
– Как же так получилось? – удивился я.
– Тот человек во время аварии обгорел, – ответил он, – и установить его личность не было возможности. Эго похоронили вместо меня. Я же, будучи с ним в одном транспорте, от удара машины в дерево потерял память, но потом очнулся и ушёл с места происшествия в лес, был не в себе. Авария произошла на шоссе среди лесных массивов. Я бродил по лесу, пока не выбился из сил, а потом ещё и долгое время не мог вспомнить, кем я являюсь. Бродяжничал. Но со временем память восстановилась. Но вот только вернуть себе своё имя уже не смогу. Никто меня не признаёт. Даже жена отказалась от меня.
– Почему? – удивился я.
– Потому что у неё появился уже другой мужчина, а чтобы я не претендовал на наше имущество, нажитое вместе, она просто меня не признала, заявив, что её муж похоронен.
– Вы так изменились, что она вас не узнала?
– Нет, – вздохнув, ответил мужчина, – я совсем не изменился. Просто изменилось её отношение ко мне. Её знакомые тоже меня не признали. Поэтому я и стал бездомным.
– Странно, – сказал я, – неужели все люди вокруг вас стали такими чёрствыми, и вам никто не помог?
– Выходит так, – ответил он и замолчал, грустно глядя в окно.
– Что же вы собираетесь делать? – спросил я его.
– Вот пришёл просить у вас помощи, – сказал он, – я же не могу болтаться между небом и землёй. Если я не умер, то, значит, жив. Поэтому прошу признать этот факт, и выдать мне документы. Тогда бы я мог устроиться на работу, поселиться где-то в общежитии, одним словом, получить возможность на человеческое существование. В настоящий момент моя жизнь ничем не отличается от бродячего пса.
– А как вы прошли мимо охранника? – вдруг подал голос со своего места Сергей Андреевич.
– В моём птичьем положении можно вообще научиться летать по воздуху, – сказал мужчина.
– Разве вы русского языка не понимаете? Мы не выдаём здесь документов. Этим занимается полиция, – недовольно объявил ему Сергей Андреевич, пытаясь отмахнуться от него, как от назойливой мухи.
– Тогда чем же вы здесь занимаетесь? – спросил нас бомж.
– Чем мы занимаемся?! – подскочил на стуле Сергей Андреевич. – Если вас интересует, то я могу объяснить. Вы думаете, что государственные чиновники вообще ничего не делают, а сидят на своих стульях, ковыряют в носу пальцем и считают мух на потолке?
Мужчина ничего не ответил.
– Так вот, любезнейший, продолжал мой сосед, – мы следим за порядком в государстве. Если мы будем допускать всякие непотребности, то люди встанут на головы и начнут так ходить по всей стране.
– Разве нужно получить разрешение от вас, чтобы встать на голову и ходить так? – с усмешкой спросил его бомж.
– Конечно же, такого разрешения у нас не нужно получать, – спокойно сказал Сергей Андреевич, как будто не заметив иронии в словах бомжа, – но мы всегда готовы выслушать посетителя и рассмотреть любое его заявление, каким бы странным оно не показалось на первый взгляд. Ведь в жизни всякое случается, так вот, прошу вас рассматривать чиновников как служащих, пекущихся о благе, проводников народа, а не недоумков, которым нечем заниматься в жизни. Для этого блага мы и работаем все двадцать четыре часа в сутки, и даже не спим. Поэтому все знают, что работа у нас не нормированная. Мы практически никогда не выходим из этого кабинета. Вся наша жизнь проходит среди этих бумаг. Мы выслушаем любого человека, если он даже придёт к нам ночью.
– Однако, – возразил бомж, – на двери вашего кабинета написаны часы приемов. К тому же хотелось бы знать, в чём заключается это благо, о которым вы печётесь.
– Это так, – не растерявшись, ответил Сергей Андреевич, – официально мы принимаем в эти часы, но потом мы всё время посвящаем разбору жалоб наших посетителей. Через эти бумаги мы прочной связью связаны с нашим народом, мы знаем все его чаяния, боли, беспокойства, тревоги и треволнения. И мы денно и нощно работаем над тем, чтобы решить все его проблемы. В этом и заключено это благо. Даже вы, человек без определённого места жительства, без имени и каких-либо других данных о себе, можете прийти к нам и пожаловаться на свою жизнь.
– Вот только станет ли от этого моя жизнь лучше? – со вздохом произнёс бомж.
– Не нужно отчаиваться, – молвил Сергей Андреевич, – если вы свою жизнь берёте в свои руки, то и нам легче вам помочь.
– Так помогите мне? – попросил бомж.
– Единственное, что можем сделать вам, это позвонить в милицию и попросить их ускорить вам выдачу документов, но для этого всё равно вам нужно соблюсти всю процедуру выдачи.
– Но поэтому я и пришёл, чтобы сказать вам, что вся это процедура бессмысленна. Для того чтобы получить документы, мне нужно где-то прописаться, а для того чтобы прописаться, нужно получить документы. Получается заколдованный круг. Чтобы кто-то мне выдал хоть какую-то справку, мне нужно найти человека, знающего меня и подтверждающего мою личность, таких людей я не могу отыскать. Да и кто возьмёт на себя поручительство за бездомного. Получается, что я выброшен из этого общества.
– Вы не правы, – мягко ответил Сергей Андреевич, – в нашей стране живой человек всегда найдёт защиту у государства.
– А если я уже мёртвый по всем документам, то тогда что? – спросил бомж.
Сергей Андреевич развёл руками и сказал:
– Тогда нужно как-то исправить эту досадную ошибку. Не теряйте надежды и самообладания. Иногда и у нас случаются всякие недоработки. И если вам кажутся препятствия для получения документов неодолимыми, то вы должны утроить ваши усилия, чтобы добиться справедливости. Нам трудно сейчас разобраться во всей сложности вашего дела. Нам не совсем понятно, почему вас, живого человека, принимают за мёртвого. Но вы и нас поймите, наше государство не может вот так просто выдать документы любому встречному на основе только его личных свидетельств. Ведь таким образом в нашу страну могут пробраться и легализоваться любые разведчики и враги. Для этого полиция и стоит на страже законов, чтобы охранять государственную безопасность. Мало ли что вы можете сделать с этими документами. Устроитесь на престижную работу, продвинетесь по службе, получите доступ к секретной информации, а потом начнёте сливать эту информацию за границу нашим врагам. Ведь так. Вы и нас поймите. Ведь нашим государственным аппаратом не может всё делаться тяп-ляп. Получение документов для гражданина нашей страны – дело особой важности. Он только родился, а уже получил свидетельство о рождении. Он даже читать не умеет, а очень важная справка уже родилась вместе с ним. Потом, по достижению совершеннолетия, он по этой справке получает паспорт и становится полноправным гражданином нашего государства. Каждый человек, рождающийся в нашей стране, ставится на учёт. А как же иначе? Без этого не обходится ни одно государство. От того, как мы держим во внимании наших граждан, зависит порядок и процветание нашей страны. Как вы думаете, из чего проистекает представление правительства об общем положении дел в стране? Да от того, в какой степени мы будем располагать информацией о нашем народе. К сожалению, вы выпали из нашего информационного поля. Мы не знаем, кто вы, откуда вы взялись, и что собой представляете. В какой-то степени, вы – инородное для нас тело. Мы не можем считать вас гражданином нашего государства до тех пор, пока всё о вас не узнаем.
Бомж, сидящий на стуле, заёрзал и стал смотреть в открытое окно нашего кабинета на бездонно синюю голубизну неба.
– Так как же мне быть? – безнадёжно спросил он.
– Нужно набраться терпения и ждать, пока компетентные органы не разберутся в вашем деле. Мы их можем только попросить помочь вам, но работу за них никто из нас не будет делать.
– И сколько это будет продолжаться?
– Столько, сколько потребует время.
– Но тогда я и в самом деле из живого могу превратиться в мёртвого, – сказал бомж и встал со стула.
– Не нужно терять веры в справедливость, – мягко заметил Сергей Андреевич. – Рано или поздно справедливость обязательно восторжествует.
– В этом я не уверен, – сказал бомж и, подойдя к окну, выбросился наружу.
Я увидел, как, побледнев, изменился в лице Сергей Андреевич, но не мог произнести ни слова. Все мои члены тоже сковал ужас. Сергей Андреевич тоже молчал, разинув рот от такой неожиданности. Можно было бы сказать с полным правом, что слова застряли в наших глотках. Когда оцепенение немного прошло, мы вскочили со стульев и бросились к окну. Наш кабинет находился на третьем этаже. Снаружи всё было тихо. Мы ожидали увидеть под окном распластанное на газоне тело бомжа, но там никого не было. Люди спокойно проходили невдалеке по асфальтированным пешеходным дорожкам мимо нашего здания, не обращая на нас никакого внимания.
– Где же этот бомж? – с волнением произнёс первые слова Сергей Андреевич.
– Не знаю, – сказал я, пожав плечами. – Может быть, и в самом деле он научился летать подобно птице. Так он нам сказал.
– Что будем делать? – спросил меня Сергей Андреевич.
– Не знаю, – сказал я и опять непроизвольно пожал плечами.
– Тогда сделаем вид, что ничего не произошло, – принял решение Сергей Андреевич.
Мы вернулись к своим рабочим местам, сели и помолчали.
Немного успокоившись, мы продолжили приём посетителей.
На этот раз к нам в кабинет вошла опять женщина, но уже средних лет. Она робко примостилась на краешек стула и изложила свою просьбу.
– Несколько лет тому назад у меня пропал муж, – сказала она.
Я посмотрел ей в глаза в какой-то прострации и ничего не ответил, потому что увидел в них страдание и горе.
– Как это произошло? – вместо меня спросил Сергей Андреевич, который уже вполне овладел собой, собрался с мыслями, взяв себя в руки.
Женщина повернулась к нему вполоборота и сказала:
– Он вышел из дома и исчез.
– Когда это случилось, днём ли вечером?
– Вечером, – сказала она.
– Вы поругались?
– Нет, – ответила она.
– Он работал в какой-нибудь секретной службе?
– Нет, – покачала она головой, – он работал слесарем по канализации в жилищно-коммунальном отделе нашего домоуправления.
– Вот оно что? – произнёс Сергей Андреевич, как будто это имело какое-то отношение к делу. – А он не совершал растраты?
– О чём вы говорите? Какую растрату может совершить слесарь. Он же не банкир. Мы с мужем жили от получки до получки.
– А у него не были любовницы?
– Что вы такое говорите?! – возмутилась женщина. – Кроме меня у него вообще не было в жизни женщин.
Сергей Андреевич посмотрел на меня так, что можно было прочитать в его взгляде сразу две его мысли: «Святая простота!» и «Общепринятое женское заблуждение!»
– Вы обращались в полицию? – спросил он.
– Как же не обращалась?! – взволновано воскликнула женщина. – Все пороги там обила, но и всё безрезультатно. Они нигде не могут найти моего мужа. Как в воду канул. Ни документов, ни денег не взял с собой. Разве может так просто у нас пропасть человек? Скажите мне.
Сергей Андреевич встал со своего места и подошёл к окну, как будто хотел проверить, не объявился ли под окном бомж. Он стоял перед окном и слегка покачивался, перенося свой вес с носков на пятки, и с пяток на носки, как будто желая повторить номер бомжа, вылетевшего в окно. На некоторое время у нас в кабинете воцарилась тишина, только были слышны звуки улицы, проникающие через окно.
– Как у вас ведётся учёт пропавших людей? – вдруг нарушила тишину женщина своим вопросом. – Неужели вам ни до чего нет дела, и вы все дела переложили на плечи полиции? А её-то вы хоть контролируете?
Сергей Андреевич вернулся к столу и грузно уселся в своё кресло. Женщина полностью повернулась к нему и смотрела на него пристально и требовательно.
– Мы постоянно занимается этим вопросом, – сказал Сергей Андреевич своим убедительным хорошо поставленным голосом. – Мы никогда не расслабляемся и не считаемся со своим временем. Я даже на дом беру часть документов, чтобы просмотреть их и дать им надлежащий ход.
И он кивнул на шкафы, забитые пыльными документами. Правда, я ни разу не припомнил случая, чтобы он брал эти документы домой.
– Поэтому у вас не должно создаваться впечатления, что мы здесь ничего не делаем, – продолжал он. – У нас здесь царит железная дисциплина как в армии при исполнении наших дел.
Сергей Андреевич говорил красноречиво, оседлав своего конька, как будто бы у нас ничего не произошло за минуту до прихода посетительницы, а может быть, говорил он так возбуждённо под впечатлением произошедшего в нашем кабинете события:
– Конечно, вы, как посторонний человек, не можете обозреть всего механизма нашей хорошо отлаженной машины. Рано или поздно мы найдём вашего мужа. Это неизбежно.
– Надеюсь, это случится не после моей смерти, – заметила женщина.
Я с удивлением подумал, что уже третий человек в этом кабинете говорит о том же самом: о невозможности увидеть плодов нашей работы при своей жизни.
– Как вы можете такое говорить?! – воскликнул оскорбленный Сергей Андреевич. – Разве вы не видите, что мы живота своего не щадим. Если уж мы берёмся за дело, то всегда его доводим до конца. Мы распутываем самые сложные дела и всегда находим истину. Истина для нас превыше всего. Может быть, многие несознательные граждане пытаются сокрыть её, прибегая для этого к всевозможным средствам. Но мы все хорошо подготовлены, и у нас есть всё необходимое в нашем арсенале, чтобы просветить самые сокровенные уголки души человеческой, а также те места нашего общего обитания, которые по недомыслию этих граждан считаются ими недоступными для нас. Мы из любого места можем вытащить истину на свет божий. Мы всегда доводим все дела до конца. Мы никогда не делаем ошибок в нашей работе.
– Неужели вы никогда не ошибаетесь? – удивилась женщина.
– Это исключено, – решительно возразил он ей, – потому что нами создана развитая система контроля. Мы контролируем наших подчинённых. Подчинённые контролируют своих подчинённых. Нас контролируют наши начальники, а их в свою очередь проверяют их начальники. Таким образом, создана грандиозная вертикаль, которая уходит высоко наверх. Даже нам из этого кабинета не обозреть той вершины, откуда идёт контроль, и куда уходит этот контроль и стекается вся секретная информация. За всем и за всеми следит недремлющее око высшей инстанции, и ничего не скроется от их внимания. К примеру, кто-то из нас совершил проступок и уже забыл о нём, живёт себе спокойно, как принято говорить в народе, припеваючи, и в ус себе не дует. И вдруг, бац, как гром среди ясного неба, его настегает правосудие за этот проступок, о котором он уже и не помнит. Да, и не нужно удивляться этому. Просто, сведения об этом проступке дошли до высшего начальства, и приняты надлежащие меры. Кстати, это высшее начальство, которое даже мы не знаем и никогда не видели его в лицо, знает всё. Мы постоянно чувствуем его дыхание нашими затылками. Это начальство для нас как священная корова для индусов. Мы просто знаем, что оно существует, следит за нами и сносится с ещё более высокими инстанциями. Оно беспристрастно за всем следит и за всё нам воздаёт должное. Добрые поступки вознаграждаются, а за дурные поступки мы несём заслуженное наказание. А как же без этого?! На земле между людьми создана такая же система вертикали, какая существует между землёй и небом, между человеческим началом и божественным видением. Если мы служим этой системе, то получаем награду, если же мы нарушаем законы, то несём наказание. И ваш муж, если он, конечно, жив, что я вполне допускаю, где-то прячется, думая, что скрылся от вас. Он встаёт по утрам, пьёт кофе, курит сигареты, наслаждаясь жизнью, думая, что выпал из поля зрения нашей системы. Но он глубоко ошибается. Потому что, нашей системой отслеживается каждый его шаг.