– Ну, – неловко отшутился Зет, – что такое десять процентов? Видал я господ и мертвее…
– Он провоняет мне всю обивку, – брезгливо заметил Той. – Куда вы собираетесь его везти? И главное, зачем? Отчего бы вам его просто не выкинуть?
– Потому что он мне нужен. Между прочим, я опаздываю, – начиная злиться, сообщил Зет.
– Вы могли бы встать пораньше, – заметил Той.
– Мог бы, если бы знал, что он умрёт. То есть сломается.
Той помолчал. Наконец он неприязненно произнёс:
– Кладите.
Дверь распахнулась, и Зет усадил повара на сиденье. Когда он захлопнул дверцу, покойник, перевалившись, точно медуза, медленно привалился к стеклу лицом. Мёртвые глаза смотрели совершенно в разные стороны. Зет поёжился и сел на переднее сиденье.
– На работу, – небрежно бросил он. – И, как ты, наверное, догадываешься, мы здорово спешим.
– Тридцать единиц, – отозвался Той.
– Да ладно! – отмахнулся Зет. – Норма пока ещё пятьдесят.
– Второй раз за неделю, – холодно продолжал Той, и не думая трогаться с места.
– Так ведь не третий, – парировал Зет.
Той молчал.
– Ну хорошо. – Зет стиснул зубы. – Ты совершенно прав. Моё поведение недостойно служащего Очистки. Теперь мы можем ехать?
– Нет, – спокойно ответил Той. – Вы должны пообещать, что измените своё отношение к алкоголю.
– Что за детский сад?
– Гражданин, – прибавляя звук, повторил Той, – вы должны пообещать, что измените своё отношение к алкоголю.
Зет поспешно обернулся, но гараж, кажется, был пуст.
– Да тише ты!
Он набрал в лёгкие воздуха, но, взглянув на часы, передумал:
– Хорошо. Обещаю.
– Что именно вы обещаете?
– Изменить! В корне изменить своё отношение к алкоголю.
Той недоверчиво хмыкнул.
– Прекрасно. Вы же знаете, какой чувствительный блок самоуважения стоит на автомобилях моего класса. Если же водитель привык закладывать, простите за выражение, под воротник…
– За воротник, – машинально поправил Зет.
– За, – согласился Той. – Если же водитель привык закладывать за воротник, машина, подобная мне, легко может впасть в депрессию. Надеюсь, вы понимаете, как это отразится на качестве и безопасности вождения?
– Безусловно, – важно кивнул Зет. – Повторяю, мне крайне неловко.
Мотор взревел, но дверь оставалась открытой.
– Пожалуй, я изменю своё отношение к алкоголю немедленно, – сообщил Зет.
– Неплохо, – отметил Той.
– Уже изменил, – добавил Зет.
– Поздравляю. Мы отправляемся.
Той запнулся и через силу добавил:
– Кстати, лучшее виски – в магазинчике «Свежая струя» за углом. По вторникам, средам и пятницам – скидка. По понедельникам и четвергам – бесплатная дегустация. Да что же это? Даже с вашим IQ вы не можете не понимать, как это унизительно! Вы обещали отписаться от рекламы ещё на прошлой неделе.
– Да-да, конечно. Когда, ты сказал, бесплатная дегустация?
Той поперхнулся.
– По понедельникам и четвергам. Господам, явившимся с дамой, полагается бесплатный презерватив, – игриво добавил он. – Вы издеваетесь?
– Ничуть. Просто память уже не та. В какие бишь дни там скидка?
– По вторникам, средам и пятницам, – услужливо сообщил Той. – Постоянным клиентам – халявный пивасик. Прекратите! Меня тошнит.
– Хорошо-хорошо. Мы, кстати, торопимся.
Той помолчал, сдерживая ярость.
– Ожидаемое время в пути – двадцать минут, – сказал наконец он. – Пристегнитесь.
Дверь наконец захлопнулась, и Зет с облегчением стянул наушники, очки и вытащил из носа беруши. В машине класса С все это было лишним. Полная защита в базовой комплектации. «Почувствуйте себя эмбрионом в утробе матери, обитателем яйца, жильцом аквариума – пусть все безумие мира подождёт снаружи!» И оно ждало: напористое, многоголосое, красочное. Серенькое и безобидное, если глядеть на него через стекла Тоя. Зет взглянул на часы и нахмурился. Похоже, он не успевал. Или успевал? Или… Черт! Да откуда здесь пробка?
Время за окнами Тоя будто остановилось. Машины, точно капли смолы, нестерпимо медленно стекали по серой плоскости магистрали. Среди них сочился и Той. Внутри Тоя Зет грыз от нетерпения ногти, отсчитывая минуты до начала инструктажа. Четырнадцать… Тринадцать… Двенадцать…
– А, чтоб вы сдохли! – прорычал Зет и тут же прикусил язык.
Но Той, если что и заметил, решил промолчать.
Одиннадцать… Десять… И вот наконец источник затора! Бездарный урод, не сумевший соблюсти те несколько законов, которые остались в городе. Тупая скотина, крадущая время у сотен приличных граждан. Надо надеяться…
Той уже сочился мимо асфальтового могильного холмика, и Зет поспешил отвернуться. Холмик начинал подтаивать, медленно оползая затейливым верным кружевом, и в просветах тускло поблескивали стекла запертого автомобиля. Чтобы разглядывать содержимое оттаявших машин, нужны были крепкие нервы. В зависимости от нарушения машина могла простоять так с запертым внутри водителем и час, и день, и неделю, со всеми вытекающими последствиями. Последнее слово в пенитенциарной системе. Полный отказ от профилактики, предотвращения, расследования и доказывания преступлений. Никаких сомнений. Никаких лишних расходов. Никакого человеческого фактора. Задержан на месте преступления – наказан здесь же и сейчас же. В противном случае – невиновен. Конечно, техническую базу им пришлось доработать. Как, например, вот эту асфальтовую волну, накрывающую автомобиль в движении. Поговаривают, правда, что система ещё не до конца отлажена. Распознает не все виды преступления, порой ошибается и все такое. Зет поёжился и осторожно передвинул ногу подальше от педали газа.
***
Без двух минут восемь Той подкатил к суровому серому кубу, от которого, казалось, отскакивали не только надписи, но и краски. Очки здесь были ни при чем. Служба очистки оставалась единственным зданием в городе, полностью лишённым не только рекламы, но даже цвета. С его безупречно чистых стен соскальзывал даже вездесущий логотип производителя защитных очков. Служба неизменно держала марку, выступая из бушующего океана красок, звуков и запахов неприступным утёсом чистоты и невинности.
И островками поменьше передвигались по городу машины Службы и её служащие – безупречно серые, безукоризненно однотонные – кажущиеся на фоне цветного безумия жутковатыми прорехами мироздания; провалами, в которых без следа исчезает все живое, цветное и тёплое. Отсутствующей стекляшкой в пёстрой картинке калейдоскопа казались они. Их боялись и старались обходить стороной. Не только потому, что количество привычных человеку признаков жизни было сведено у них к минимуму, но и потому, что, по слухам, их полномочия ограничивались только рабочим временем.
Зет снова взглянул на часы и наконец выдохнул. Он успевал.
– Молодчина, Той, – похвалил он автомобиль и больно клюнул стекло носом, когда машина резко затормозила, остановившись в нескольких сантиметрах от внезапно выросшего перед капотом прохожего.
Потирая нос, Зет злобно уставился на пешехода, пытаясь понять, почему тот застыл на проезжей части. Оказалось, он всего лишь желал раскурить сигару. Ему, очевидно, мешал ветер. И он, недолго думая, развернулся к ветру спиной, ни капли не заботясь тем, что перегородил дорогу опаздывающему на работу Зету.
Объехать любителя сигар не было никакой возможности. Прикурить на ветру, очевидно, тоже. Зет осторожно посигналил. Мужчина и ухом не повёл. Это было понятно, учитывая модель наушников, красовавшихся на его голове. Зет такие видел только по телевизору, и стоили они чуть-чуть меньше Тоя. Зет взглянул на часы и, сжав зубы, что было мочи вдавил кнопку сирены.
Звуковая волна смела с дороги пыль, спугнула с неба парочку облаков и аккуратно переставила пешехода на несколько метров вперёд. Оказавшись на новом месте, тот пошатнулся, с трудом удержал равновесие, но сигару всё-таки выронил.
Внимательно осмотрев плавающую в луже сигару, пешеход не спеша развернулся и так же тщательно осмотрел сначала Тоя, а затем и сидящего за рулен Зета. После чего примерился и, пожевав губами, ловко и метко плюнул прямо на лобовое стекло.
***
Плевок, верно, попал прямо на кнопку, отключавшую у Зета мозги, поскольку тот тут же распахнул дверь и пулей выскочил из машины. Секундой позже на его затылок опустилась бейсбольная бита. В голове что-то лопнуло, перед глазами полыхнуло красным, и Зет упал на колени, в точности воспроизведя картинку с учебного плаката, на которой у какого-то несчастного вдруг отказывала на улице защита.
Что-то Зет, вероятно, пропустил, потому что следующим, что он увидел, было небо в планирующих осенних листьях и стая бродячих автокомми – откуда только взялись, – которые слетались к нему, широко разевая звуковые отверстия.
Зет скорчился на асфальте, изо всех сил зажал уши ладонями и для надёжности придавил их сверху коленями. Через секунду налетели комми, наперебой окатывая Зета звуковыми волнами. Слов было не разобрать: даже разрешённые законом сто пятьдесят децибел выдерживает далеко не каждый; комми же, пытаясь пробить защиту, могли выдать и под двести.
Сквозь красноватый туман Зет видел удивлённое лицо человека с сигарой. Тот подошёл поближе и теперь с любопытством рассматривал скорчившегося на дороге Зета, явно не представляя, какие обязанности накладывает на него данная ситуация. Очевидно, Сборы сознательных граждан его чудесным образом миновали.
Зет стиснул зубы. Вот так. Кладешь жизнь, чтобы защитить этих животных, и на тебе в благодарность. Он извернулся и, с трудом отыскав в пересохшем горле слюну, плюнул прохожему на ботинок. Ботинок моментально побагровел и сморщился. Хозяин ботинка побагровел следом и, недолго думая, с размаха пнул Зета в бок.
Поскольку никакая сила не заставила бы Зета оторвать сейчас от ушей руки, он, развернувшись на спине, тоже задействовал ноги, весьма удачно лягнув противника в пах. Прохожий моментально согнулся, и в этот миг наступила тишина. Настоящая, не покупная. И в этом мире, насквозь пропитанном, пронизанном и прошитом звуками, это было так странно, как если бы вдруг исчез воздух.
Противники – один, лежа на спине, снизу; другой, согнувшись, исподлобья и сверху – обменялись понимающими взглядами и принялись стремительно расставаться. Прохожий, согнувшись ещё больше, но зажимая теперь вместо паха лицо, крабом ускакал вбок, на своё счастье успев юркнуть в дверь ближайшего офиса, прежде чем та заблокировалась. Зет, тоже пригибаясь и пряча лицо от камер, стоял на коленях посреди улицы и растерянно озирался. В ушах у него звенело, в глазах мелькало, ноги подкашивались, но хуже всего – он совершенно забыл, откуда берутся мысли. Мучительно щурясь, он тупо смотрел в конец улицы, где явно что-то происходило, вот только он никак не мог разобрать, что именно. Тряхнув головой, он с силой сжал виски ладонями и наконец увидел, как невидимый ветер гонит к нему по дороге асфальтовую волну. Волна стремительно увеличивалась и уже начала разделяться, обхватывая задние колеса Тоя.
***
Открытая дверца машины и работающий мотор спасли его. Одним броском Зет зашвырнул тело в машину, больно приложившись о раскрытую дверцу ухом, и что было сил вдавил ногой педаль газа, одновременно вырывая заднюю передачу. Той охнул, взревел и, на ходу захлопывая дверцу, подлетел на подкатившей сзади волне, с трудом перевалился через неё и с лязгом грохнулся об асфальт в фарватере. Не снимая ноги с газа и глядя в зеркало заднего вида, Зет с рёвом проскочил до перекрёстка и, развернувшись, влился в поток машин, чтобы через двести метров свернуть в тихий переулок и заглушить двигатель. Дальше ехать он просто не мог. Руки тряслись так, что срывались с руля, во рту стоял запах крови, и страшно болела голова, особенно справа. Зет поднял руку и осторожно потрогал ухо – его не было. Зет наклонился к зеркалу. Да, действительно, не было. Начисто сбритое открытой дверцей, оно предательски осталось на месте происшествия. На месте уха теперь тихонько бурлил, начиная уже сворачиваться, маленький кровяной фонтанчик.
– Твою же мать! – тихо сказал Зет.
– Гражданин! – взвизгнул Той. – Что вы себе позволяете? Я буду вынужден…
– Заткнись, скотина, – прошипел Зет. – Разуй глаза и быстро давай аптечку.
Покрутив камерами, Той охнул и поспешно выдал аптечку. Вытряхнув её содержимое на колени, Зет надел пластырь и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Удаляем без следа шрамы и порезы, подгоняем по размеру сложные протезы».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Свожу татуировки дёшево и ловко».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Пластический хирург – ваш самый лучший друг».
…и, трясущимися руками вскрыв упаковку:
«Сломали руки, ноги, шею? Скорей бегите в „Панацею“!»
…с сомнением уставился на содержимое. Квадратный кусок влажной материи, точно пиявка, яростно извивался на ладони. По размеру он вроде подходил. Зет глубоко вдохнул и, расправив тряпочку на ладони, с размаха припечатал её к ране. Что-то чмокнуло, и боль исчезла. Зет глянул в зеркало. Тряпочка надёжно присосалась к коже и удовлетворенно подрагивала, издавая тихие причмокивающие звуки. Зета передёрнуло.
Он достал сигарету и прикурил.
– Я, кажется, просил не курить в салоне, – сварливо заметил Той.
– Иди в жопу, – отозвался Зет.
Той обиженно замолчал, но ненадолго.
– И всё-таки, гражданин, что это было? – осведомился он. – Мне придётся сообщить о ненадлежащем вождении.
Зет глубоко затянулся, внимательно наблюдая, как белеют костяшки пальцев на рулевом колесе.
– Давай, – согласился он. – А я скажу, что у тебя программа поехала на почве секса и ты постоянно лепишь на капот какую-то похабщину.
– А я объясню, что поехала она от того, – злорадно ответил Той, – что вы практикуете беспорядочный и грязный секс с сослуживцами в моем салоне.
– Тебе в детстве говорили, что врать плохо?
– Не было у меня никакого детства, – отрезал Той. – Кроме того, если что-то разрешено моей программой, это никак не может быть плохо.
– Ну конечно, – отрывисто сказал Зет. – А вот…
Он глубоко вдохнул. Спорить с Тоем не годилось.
– Просто на дорогу выскочила собака, и я инстинктивно дёрнул руль в сторону. Я, ты знаешь, слишком люблю собак. Понимаю, это серьёзный недостаток, и я над этим работаю, но… Не все же сразу! Давай сначала разберёмся с алкоголем.
Той помолчал.
– Вам следует чаще посещать психоаналитика, – сообщил наконец он. – Помяните Моё слово, эти собаки не доведут вас до добра. В остальном соглашусь. Ваша нездоровая любовь к животным не станет сюрпризом для соответствующих инстанций. Пожалуй, нет никакого смысла информировать их об этом снова.
– Снова? – спросил Зет.
– Собственно, – невозмутимо отозвался Той, – я сообщал об этом уже три…
Что-то едва слышно щелкануло.
– …дцатипроцентные скидки на всю слабоалкогольную продукцию в честь дня рождения старшего кассира – сегодня в магазинчике «Свежая струя» прямо у вашего дома.
Той поперхнулся и закашлялся.
– В общем, уже сообщал.
Он вздохнул.
– Надеялся, они хотя бы запретят вам возить эту гадость на заднем сиденье. Наивный! Полюбуйтесь, что мне приходится возить теперь!
Снова вздох.
– Откровенно говоря, – пожаловался Той, – я очень расстроен. Вы совершенно не тот человек, которому следовало доверить машину моего класса. Совершенно не тот.
Зет осторожно перевёл дух. Взглянув на часы, он с удивлением обнаружил там всего пятнадцать минут девятого. Теперь, правда, это не имело никакого значения. Зет вызвал отдел кадров и сообщил, что какой-то сложнодиагностируемый недуг коварно настиг его практически у дверей офиса, заставив поменять маршрут и навестить врача. Справка, разумеется, будет.