– Да уж, многолюдно, – сказал Сенлин, стараясь не выдать растерянность, хотя Мария ничего не замечала; она смотрела куда-то поверх его головы, и на ее красивом лице отражалось потрясение.
– Это замечательно, – сказала она.
Над ними сквозь щель между навесами виднелась синева, и там, словно удерживающая небосвод колонна, стояла Вавилонская башня.
Обращенная к ним сторона башни пестрела белым, серым, ржавым, желто-коричневым и черным, выдавая множество разновидностей камня и кирпича, использованных в строительстве. Окраска напомнила Сенлину шкуру пятнистой кошки. В архитектурном смысле силуэт башни выглядел уныло, как покрытый вмятинами рифленый ствол пушки, но ее украшали огромные фризы, причем каждая полоса была выше, чем дом. Вершина башни пряталась за плотным кольцом туч. В «Популярном путеводителе» отмечалось, что верхние уровни постоянно окутаны туманом, хотя производило ли древнее строение облака или притягивало их, оставалось темой для рассуждений. Как бы там ни было, пик башни никто и никогда не видел с земли.
Описание Вавилонской башни в «Популярном путеводителе» не подготовило Сенлина к тому, какой немыслимо огромной она оказалась. По сравнению с нею зиккураты Южного Ура и цитадели Западных равнин выглядели игрушечными домиками, вроде тех, которые дети строят из сахарных кубиков. На возведение башни ушла тысяча лет. По мнению некоторых историков, больше. Ошеломленный этим чудом и кипучей суетой Рынка, Сенлин задрожал. Мария успокаивающе сжала его руку, и он выпрямил спину. В конце концов, он же директор школы, глава скромного сообщества. Да, надо протолкаться сквозь скопище людей, но стоит добраться до башни – и толпа поредеет. Еще немного терпения – и они, несомненно, окажутся в более приятной компании. Через несколько часов они будут сидеть со стаканчиками портвейна в недорогом, но уютном жилье на третьем уровне башни – местные называли его Купальнями, – в точности как планировали. Они будут спокойно изучать этот самый человечий рой, внизу, но с более комфортного расстояния.
Теперь, по крайней мере, у них был ориентир, к которому следовало стремиться.
Сенлин также постепенно открывал более действенный способ продвижения через толпу. Он обнаружил, что если остановиться, то снова пойти вперед трудно, однако можно добиться успеха, проявив побольше твердости и решительности. После нескольких минут следования за ним Мария достаточно успокоилась, чтобы отпустить его пояс, и от этого обоим стало намного легче идти.
Вскоре они оказались на одном из множества одежных базаров, неотъемлемой части Рынка. Кружевные платья, вышитые передники и рубашки с манжетами висели на крючках и веревках, которые изобиловали, как ветки в лесу. Костюм можно было отыскать любого цвета, от таусинного до палевого; детали интимной женской одежды свисали с бамбуковых лестниц, словно шкуры экзотических змей. На ближайшем столике возвышалась огромная, как сугроб, куча сложенных квадратиком носовых платков.
– Давай я куплю тебе платье. Вечера здесь теплее, чем мы привыкли. – Ему пришлось говорить ей на ухо.
– Хочу что-нибудь коротенькое, – сказала она, снимая пробковый шлем и открывая примятые бронзовые кудри. – Что-нибудь скандальное.
Он взглянул на нее, задумчиво хмурясь, пряча изумление. Он знал, что таким флиртом в медовый месяц наслаждаются, вероятно, даже благопристойные пары. И все-таки он был не готов и не смог ответить в таком же игривом тоне.
– Скандальное?
– Твоим ученикам об этом знать не стоит. Хочу всего лишь безделицу, чтобы скомпрометировать веревку для развешивания белья у нас дома, – сказала она и провела пальцем по его руке, словно зажигая спичку.
Он смутился. Впереди простирались акры палаток, извергающих каскады женского белья. В поле зрения не было ни единого мужчины.
Пятнадцать лет холостяцкой жизни не подготовили Сенлина к тому, что к ландшафту его спальни прибавилось нижнее белье Марии. Обнаруживая ее исподнее висящим на столбиках кровати и дверных ручках в своем старом святилище, он поначалу вздрагивал от ужаса. Но такая масса ночных сорочек, домашних кофт, корсетов, чулок и бюстгальтеров, которую прочесывали тысячи незнакомых женщин, была несравнимо унизительней.
– Я лучше останусь с багажом.
– А как же твои правила?
– Ну, если ты не будешь снимать эту красную миску, я преотлично замечу тебя отсюда.
– Если заблудишься, встретимся на вершине башни, – театрально произнесла она.
– Вот уж нет. Встретимся на этом месте, рядом с этой тележкой с носками.
– Какой же ты романтик! – сказала она, обходя двух крупных женщин, одетых в сине-белые платья с передниками, вышедшие из моды много лет назад.
Сенлин заметил с удивлением, что женщины были привязаны друг к другу толстой джутовой веревкой, прикрепленной к талиям.
Он спросил, не с востока ли они, и дамы в ответ назвали рыбачий поселок, расположенный неподалеку от Исо. Они поделились ностальгией, обычной для жителей побережья: восходы, морские звезды, милое ночное бормотание прибоя, а потом Сенлин спросил:
– Вы приехали отдохнуть?
Они ответили материнскими, слегка снисходительными улыбками.
– Наш отдых давным-давно закончился, – сказала одна.
– Вы повсюду ходите связанными? – Теперь его голос звучал чуть насмешливо.
– Да, разумеется, – ответила старшая. – С той поры, как потеряли младшую сестру.
– О, мне жаль. И давно она умерла? – спросил Сенлин, вновь искренне.
– Весьма надеюсь, что она жива. Но прошло три года. Кто его знает.
– Может, она каким-то образом сумела вернуться домой? – проговорила другая сестра.
– Она бы нас не бросила, – ответила старшая тоном, намекающим, что на эту тему они уже много раз спорили.
– С вашей стороны отважно приехать в одиночку, – вновь обратилась к нему младшая из старых дев.
– О, благодарю, но я не один. – Устав от разговора, Сенлин потянулся к рукоятке чемодана – и обнаружил, что тот исчез.
Сбитый с толку, он завертелся на месте, окидывая взглядом сперва землю, а потом – невыразительные, невозмутимые лица снующих людей. Чемодан Марии исчез.
– Я потерял багаж, – сказал Сенлин.
– Раздобудьте себе хорошую веревку, – посоветовала старшая сестра и, протянув руку, похлопала его по бледной щеке.
Глава вторая
Опытные покупатели насладятся Рынком, который расположен вокруг башни, у подножия. Не бойтесь повернуться и уйти во время торга: небольшое отступление может помочь заключить отличную сделку.
Популярный путеводитель по Вавилонской башне, I.IV
Сенлин сидел на плите из песчаника у подножия башни и ел фисташки, которые купил на завтрак. Потрескавшиеся губы саднили. Коричневые птички рылись в выброшенных скорлупках, выклевывая остатки ядрышек. Он не знал, что это за пичуги. Несколько часов назад он купил воды – один несчастный ковшик стоил столько же, сколько глоточек хорошего бренди дома, в Исо. Ему уже снова хотелось пить.
Как любой антрополог-любитель на его месте, Сенлин привез с собой блокнотик, чтобы записывать впечатления, но не раскрыл его ни разу после того, как сошел с поезда. Он не хотел записывать ничего из случившегося. В безвольно опущенной руке он держал «Популярный путеводитель». Рядом лежал неряшливый узел женского белья. От изнеможения у Сенлина кружилась голова и тряслись пальцы. Если бы он лег на спину на нагретый солнцем камень и закрыл глаза, то уснул бы мгновенно. Он опасался, что именно это и сделает.
Миновало уже два дня после того, как они сошли с поезда, два дня после того, как он впервые увидел башню через дырявый навес, два дня после того, как его жена отвернулась и, смеясь, ушла искать платьице. Скандальное.
Вавилонская башня вздымалась перед ним, словно ступень огромного плато, словно скала, которая тянется вверх, теряясь в облаках. Если не считать арочного входа, который зиял в конце утопающего в густых тенях туннеля в сотне футов от Сенлина, стены башни в нижней части не нарушали ни окна, ни карнизы. В вышине он различил торчащие из нее структуры, точно шипы на стволе старого розового куста. Воздушные корабли льнули к этим шипам, и с такого расстояния их гондолы казались размером с тлю. Небесные порты, предположил Сенлин. Он читал, что у большинства уровней башни – или «кольцевых уделов» – есть по нескольку таких портов. Ах, если бы они с Марией прибыли на корабле! Но путешествия по воздуху были слишком дороги; два билета съели бы его заработок за год. Что еще хуже, его укачивало. Жители Исо часто его из-за этого поддразнивали: «Рыбий учитель живет и не тужит, только волна ему голову кружит». Он не хотел начинать медовый месяц, свесившись через перила воздушного корабля и усеивая пейзаж содержимым желудка. Кроме того, путь к их пункту назначения, Купальням, был частью приключения, и Мария с нетерпением этого ждала.
Огорошенный внезапной мыслью, Сенлин вздрогнул и едва не свалился с камня. Бумажный пакетик с фисташками выскользнул из руки и упал к подножию плиты, бледные скорлупки раскатились во все стороны по красной земле, твердой как камень.
Он заранее знал, что найдет искомое в портфеле, и все равно принялся неистово рыться, проверил боковой карман, запасные ручки, щетку для пальто и чистые открытки, пока наконец рука не нащупала причину тревоги. Он вытащил два билета на поезд.
Ее обратный билет остался у него.
Сенлин только на мгновение отвлекся из-за потери ее багажа и ринулся сквозь плотную толпу торговцев и туристов, совершенно не понимая, в каком направлении скрылись воры. Вскоре он сдался и признал, что чемодан утрачен. Он вернулся к ларьку, почти уверенный в том, что именно возле этого прилавка с носками они стояли всего-то несколько минут назад, и провел там первый день, а потом и первую ночь их с Марией медового месяца в Вавилонской башне, переминаясь с ноги на ногу, совершенно один. Он не сомневался, что она найдет дорогу назад. Он сосредоточился на том, чтобы сохранять спокойствие, здравый ум и даже время от времени верить в лучшее. Это не такая уж большая неприятность. Возможно, это приключение – одно из тех, которые делают рассказы об отпуске столь увлекательными. Она вернется.
Но всю ночь он наблюдал, как свернули сначала один ларек, а затем другой, их товары утащили верблюд и мул, запряженные в сани и в фургон. Появились новые торговцы. Воздвигли новые навесы и столы, изменив рельеф проулков между лавками, изменив даже контуры неба над ним. Теперь стало понятно, почему «Популярный путеводитель» не включал карт Рынка. С тем же успехом можно было попытаться нарисовать схему завтрашнего заката. Эволюция Рынка не прекращалась. Когда киоск с носками, где Сенлин пообещал ждать Марию, превратился в лавку масляных ламп, он понял, что она никогда не найдет дорогу к нему. Он больше не мог стоять без дела.
На следующий день он взялся за систематические поиски, начиная с того, что осталось от шелкового района Рынка, где она исчезла. Он как мог двигался по расширяющейся спирали, время от времени покупая у торговцев то шелковую комбинацию, то пару чулок – мелочь, достаточную, чтобы ненадолго привлечь внимание и спросить, не видели ли они вчера женщину в красном пробковом шлеме. Он радовался по крайней мере тому, что мог с легкостью ее описать: женщина в красном шлеме. Она оказалась умнее и благоразумнее, чем он считал. Проведя таким образом день, он собрал неудобный узел женской одежды. Новостей о Марии не было. Одежные лавки превратились в гончарные, а столы с шелками уступили место галереям фаянсовой посуды и прочей керамики.
Там, где навесы и палатки стояли не очень густо, он взбирался на бочонки с ящиками и окидывал взглядом толпу, уверенный, что она должна выделяться среди людей, как птица-кардинал на дереве. Но в толчее невозможно было отчетливо разглядеть кого-либо. Почти неосознанно поиски уводили его все ближе к башне, которая оказалась дальше, чем он считал поначалу. Или, возможно, он всего лишь забрел далеко от нее. Сенлин ни в чем не был уверен.
Пока текли часы второй ночи, он растерял организованность и сдержанность. Он бессмысленно бродил туда-сюда, звал ее по имени. Увидев хоть проблеск красного, ломился через палатки и продавцов, отталкивал суетящихся покупателей, кричал, задыхаясь: «Мария, Мария!» – но обнаруживал всего лишь мужчину в красной феске, мальчика с красным бумажным фонарем на шесте или красную попону, выглядывающую из-под седла лошади…
Он не привык впадать в панику и не знал, как себя утешить под натиском отчаяния. Их медовый месяц испорчен, это уж точно. Придется сочинить роскошную байку и рассказывать друзьям, и он, конечно, Марии все возместит тихими выходными в сельском коттедже, но до конца их брака она будет помнить, каким ужасным испытанием оказался их медовый месяц. Зловещее начало.
Куда бы Сенлин ни взглянул, он повсюду видел группы людей, связанных веревками. Любое продвижение через толпу затрудняла паутина поводков. Почему «Путеводитель» упустил это зернышко мудрости? «Прихватите с собой хорошую веревку».
Сенлин спрятал билеты на поезд между страницами «Путеводителя», проклиная себя за то, что оказался так близорук и оставил оба в своем портфеле. Он задался вопросом, достаточно ли у нее денег на новый билет, и быстро подсчитал в уме. У него четыре мины, шестнадцать шекелей и одиннадцать пенсов, и, если Марию не ограбили, у нее примерно столько же. Билет в Исо, даже третьего класса, стоит по меньшей мере шесть мин. Нет, у нее недостаточно денег. Мария здесь застряла.
Худой как щепка старик, лысый и голый по пояс, прошел мимо каменной плиты, на которой устроился Сенлин. Дед шатался, согнувшись в три погибели под весом мешка. Почерневшие реки стекали по его спине – пот смешивался с угольной пылью. Старый раб с изогнутой, как у гуся, шеей шел нетвердой походкой и смотрел только на каблуки хорошо одетого туриста впереди. Оба были частью колонны путешественников, стремящейся ко входу в башню. В остальном местность вокруг стен пустовала. Ничейная земля простиралась на сотню шагов от основания. Сенлин не понимал, отчего пространство оставили пустым, в то время как на Рынке невозможно протолкнуться.
– Вы заблудились? – спросил молодой человек, остановившись рядом, у основания плиты.
– Почему вы спрашиваете? – спросил Сенлин.
Юноша моргал от яркого солнечного света, его густые темные волосы блестели, смазанные маслом. Он был невысокого роста, но широкоплечий и с узкой талией, как акробат, с кожей насыщенного оливкового цвета, на фоне которой золотистые искры в глазах сверкали особенно ярко.
– Большинство людей не отдыхают на Окаёмке. Этот камень, на котором вы сидите…
– Священный?
– Всего лишь надгробие. Оно упало несколько дней назад и раздавило туриста.
– Откуда упало? – потрясенно спросил Сенлин.
Юноша вместо ответа указал вверх.
Сенлин, теперь почувствовав себя на виду, сполз по гладкой поверхности каменной плиты.
– Я не понимаю, – сказал он, отряхивая штанины и расправляя пиджак. – Вавилонская башня – самое надежное сооружение в мире. Она стоит на подстилающей породе глубокого залегания. Валуны не могут падать с нее, как желуди с дуба. Это же чудо инженерного искусства! – Сенлин помахал «Популярным путеводителем» перед юношей, словно книга доказывала сказанное.