Такого Соня не испытывала давно. Её удовлетворили! Да, этот самый молодой человек, который сейчас пил ещё одну кружку зелёного чая на краю её кровати, только что сделал с ней то, чего не могли сделать десятки мужчин за все последние годы! И дело не только в том, что Сладкова наконец-то сумела (и неоднократно) дойти до высшей точки наслаждения, а ещё и в том, что этот новый её любовник, по крайней мере на время, сумел снять то изматывающее половое напряжение, которое практически не покидало Сладкову уже очень долгое время. И сейчас он по-хозяйски расхаживал по её квартире, словно каждый уголок её жилища был ему давно знаком, а она, довольная и обессилевшая, лежала на кровати, уставившись в белый потолок и блаженно улыбаясь.
– За какую цену жильё снимаешь? – прервав установившееся на какое-то время молчание, спросил Андрей (так звали молодого человека, а фамилия его была Змееносцев).
– За шестнадцать тысяч, – тихим умиротворённым голосом ответила Сладкова.
– Если тебя это заинтересует, могу предложить вариант за шесть, – поставив опустошённую кружку на столик и повернувшись лицом к Соне, сказал Андрей.
– А почему так дёшево? – от удивления слегка подняла брови Соня и поймала глазами ласковый взгляд своего гостя.
– Есть тут недалеко одна гостиница, ей сейчас заправляют мои преуспевающие друзья. Поэтому плата, можно сказать, символическая. И кого попало мы туда не приглашаем – только тех, кто нам приятен, с кем нам доставляет удовольствие иметь дело. А ты мне нравишься, Соня, очень нравишься. Я живу там сейчас, и очень буду рад, если ты станешь моей соседкой. Будем чаще видеться. Сегодня же приятная встреча была?
Парень мило улыбнулся и, наклонившись к лежащей на спине Соне, поцеловал её в губы. Девушка охотно ответила на его поцелуй. Её не покидало чувство, что они знакомы уже давным-давно, много лет.
– Очень приятная, Андрей, у меня такого давно не было…
– Ну, так поедем, посмотришь, где я живу.
– Ну, ты понимаешь, в силу моего рода деятельности…
– Мы это ещё обсудим. И тебе необязательно прямо сейчас отсюда съезжать. Если тебе там по какой-либо причине не понравится, ты сможешь в любой момент вернуться сюда.
Любому другому посетителю Соня ответила бы что-нибудь вроде «я не встречаюсь с клиентами, не хожу к ним в гости», но тут у неё не было ни сил, ни желания отказываться.
– Поехали. Сейчас, соберу только свою сумочку.
По прибытии в гостиницу, Змееносцев сперва показал Соне предлагаемый ей номер, а затем провёл в свой – он располагался рядом, через стену. Там, впрочем, уже находился один знакомый читателю персонаж – Варвара Желткова, которая радостно подскочила с кровати, чуть только гостья переступила порог комнаты. Варвара воскликнула:
– Андрюша, познакомь же меня скорее! Какую красавицу ты к нам привёл!
– Соня, знакомься, это Варвара, она также проживает в нашей гостинице. Варвара, это Соня, – представил друг другу девушек Змееносцев. – Девочки, пообщайтесь пока друг с другом, а я ненадолго отлучусь, хорошо?
– Хорошо, Андрюш! Здравствуй, Сонечка! – затараторила Варвара, бережно взяв Сладкову за руку, тем самым приглашая её сесть рядом с собою на кровать. – Как тебе здесь? Уютно?
– Да, мне тут достаточно комфортно.
– Слушай, мне так неловко тебя об этом спрашивать, но, мне кажется, я видела твоё фото на одном сайте… для взрослых, – изобразив лёгкое смущение на своём лице, сказала Желткова.
Сладкова поняла, что Варвара знает о её роде занятий. На мгновение ей стало стыдно и неловко; появилось желание сбежать отсюда – особенно когда она вспомнила, о чём размышляла вчера перед сном. Но теперь всё: эта незнакомая гостиница, её успокаивающие белого цвета стены, ласково держащая её за руку Желткова – начинало ассоциироваться в Сонином уме с тем умопомрачительным удовольствием, которое она испытывала чуть более часа назад, отдаваясь Змееносцеву. Возбуждение снова охватило Сладкову, и она даже с некоторым вызовом ответила Варваре:
– Да, я занимаюсь проституцией. Да, я – шлюха. И что ты мне на это скажешь?
Сладкова с нетерпением и волнением смотрела в ласково-невинные глаза Желтковой. Выдержав небольшую паузу, Варвара ответила:
– Что я скажу? Что я тебе скажу, Сонечка? Да то скажу, что ты – смелая девушка, которая не боится искренне признаться и себе, и другим в своих желаниях! Которая делает то, что действительно любит! И ты не «шлюха», как ты выразилась, а жрица любви, которая сама обожает чувственные наслаждения и при этом хочет дарить их другим! Это такая же профессия, как и все остальные, и она также должна достойно оплачиваться! Но я ценю в тебе не то, сколько ты зарабатываешь, а то, насколько искренна ты сама с собой – и со мною тоже! Тебе, возможно, доводилось говорить самой себе, что ты «развратная», «похотливая» и тому подобное. Да ты думаешь, другие женщины «чище»? Нисколько! Они постоянно изменяют своим парням, напиваясь перед этим во всяких клубах и кабаках, а потом ещё строят из себя «правильных»! И вот они, Соня, намного более «шлюхи», чем ты! А ты – честная и достойная уважения девушка, знающая себе цену!
Желткова нежно поцеловала Соню в уголочек губ, чуть пожала её руку и, глядя в глаза, ласково улыбнулась. Пока что Сладкова не могла понять, старается ли Варвара успокоить её или же и впрямь каждое её слово было сказано ею искренне, от души. Но, безусловно, Соне стало легче.
В этот момент в номер вернулся Змееносцев.
– Я хочу остаться здесь, – широко улыбаясь и глядя в нежно-голубые глаза Андрея, сказала Соня.
– Я очень этому рад, милая, – ответил Змееносцев, ласково проведя ладонью по щеке очарованной им девушки.
VII«Проходящий в гордости не от огненной природы; проходящий в самоуничижении не от огненной природы, только простота Огню свойственна».
Агни Йога. Мир Огненный. Часть первая.
Шлока 577 [12, с. 346].
Девяносто дней спустя
Да, я помню, как здесь всё началось. Я стою в их окружении на седьмом этаже и смотрю на тебя, закованную ими в цепи. Его голоса я уже почти не слышу, но, мне кажется, что он страдает от моего выбора. Страдаешь и ты. Ты с мольбой смотришь на меня, всё ещё надеясь, что я найду в себе силы разорвать этот чудовищный альянс и отпустить тебя на волю. Но я непреклонен. Здесь, на самом верху, я ощущаю себя властелином и считаю тебя своею рабыней. Дарить тебе свободу я не намерен. Ты плачешь, и рада бы позвать на помощь – но звать тебе некого. Сейчас (я долгое время так считал) все они на моей стороне. И я слышу их шепот: «Она в твоей власти, не отказывай себе ни в чём…». Считая себя на то вправе, я исполняю нашу с ними совместную волю. И после этого мы начинаем спускаться всё ниже. Я ещё не знал, что вскоре тебя и вовсе сотрут из моей памяти. Боже, какую же страшную ошибку я тогда допустил…
Настоящее время
– Войдите, – громко отозвался Болотов на стук в дверь.
На пороге своей комнаты он увидел постояльца, которого в последнее время стал встречать всё реже и реже. Это был высокий облысевший мужчина худощавого телосложения и с обилием морщин на лице, из-за чего он выглядел существенно старше своих сорока семи лет. Сейчас он был одет в фиолетовый шёлковый халат, который в последнее время стал ему слишком велик. По виду посетителя Болотов сразу же понял, что со здоровьем у того нелады.
– Разрешите присесть? – тихим голосом спросил гость.
– Присаживайтесь, Виктор Александрович, – не отрывая взгляда от читаемой книги, ответил Болотов.
– Что-то совсем перестали навещать меня в последнее время, – начал разговор Драгунский, поудобнее усевшись на незанятую кровать и прислонившись спиной к стене. – Надо полагать, на вас навалилось много работы?
– Да, стараюсь каждый день проводить максимально плодотворно.
– Как ваше писательство? Так давно уже ничего мне не показывали. А ведь я, кажется, всегда очень лестно отзывался о ваших трудах! Говорил вам, что уже много лет не читал ничего более убедительного и проникновенного! Почему ничем не делитесь сейчас?
– Считаю, что пока не написал ничего достойного, – коротко, не поднимая глаз от книги, ответил Сергей Васильевич.
– А, я понял, кто на вас так сильно влияет в последнее время! – Драгунский немного оживился. – Господин Серов – скептик, которых ещё свет не видывал! Он всегда видит в первую очередь недостатки – и не только в ваших трудах, а вообще во всём. Но это – его мнение, и я не собираюсь его судить. Что же до меня, то я, напротив, считал и считаю, что у вас – редчайший талант! Так писать, так закручивать сюжет, так раскрывать образы своих героев мало кому удаётся, особенно в наше время! Уж я-то знаю толк в литературе, Сергей Васильевич!
– Как здоровье ваше? – не поддерживая тему писательства, спросил у гостя Болотов.
– Всё нормально, от тех незначительных ожогов уже почти полностью оправился, – заметно приободрился Драгунский, всеми силами пытаясь показать, что чувствует себя отменно.
Но Болотов ему не поверил – и оказался прав. Хотя писатель этого и не видел, но в данный момент просторный шёлковый халат Виктора Александровича скрывал на его спине огромный коричневый ожог. Его Драгунский получил при том загадочном возгорании на седьмом этаже, которое произошло после того, как Сергей Васильевич стал внимательно читать предоставленные Петром книги.
– Что ж, выздоравливайте до конца, – без видимого сочувствия произнёс Болотов.
– Благодарю за беспокойство, Сергей Васильевич. Что ж, а музыку тоже совсем перестали писать?
– Пока что да, – ответил Болотов, перелистывая страницу.
– Тоже Серов раскритиковал?
– Нет, Виктор Александрович, не сводите всё к нему. Просто считаю, что пока не сочинил чего-либо, что бы стоило выпускать в мир.
– Ну, ведь вам же обычно нравилось то, что вы сочиняли, не правда ли?
– Что-то нравилось, что-то не очень.
– Так ведь это же самое важное – чтобы нравилось вам самому! Всем никогда не угодишь, Сергей Васильевич! К тому же большинство окружающих, не обладая столь глубокой натурой, как у вас, обречены никогда не прочувствовать всю прелесть, всё очарование ваших произведений. Они вам не ровня, и не стоит ориентироваться на то, как они относятся к вашим творениям. Вы и только вы – единственный свой судья!
– Стараюсь меньше зацикливаться на оценках в последнее время – что на чужих, что на своих собственных, – ответил Болотов. – Просто стараюсь жить в процессе творчества. И также стремлюсь непрерывно работать над собой. Думаю, что если смогу развиться я, то и на творчестве это не замедлит сказаться в лучшую сторону.
– Да куда уж лучше, помилуйте, Сергей Васильевич! Готовый продукт, на мой взгляд!
Болотов ничего не ответил.
– Что ж, я, пожалуй, пойду, – без привычной бодрости произнёс Драгунский, плавно приподнимаясь с кровати. – А вы совсем уж старых друзей не забывайте: заходите, проведайте как-нибудь.
– Обещать не буду. Будьте здоровы.
Болотов не чувствовал неловкости из-за своей холодности к Драгунскому. После того пожара действительно многое изменилось.
Глава вторая
I«Именно дух не позволяет остановиться, ибо дух где-то глубоко помнит о мирах прекрасных. За всеми воспоминаниями живёт невыразимое, прочное сознание возможности возвращения на свет, откуда искра отлетела».
Агни Йога. Листы Сада Мории. Книга вторая. Озарение.
Часть вторая. V. Шлока 12 [9, с. 91].
Девяносто дней спустя
Я вспомнил тот момент, после которого мне стёрли память.
Мы стоим у выхода из моего дома. Только что мы проделали весь этот предательский путь с седьмого этажа по первый. Только что я перешел все границы человеческого в седьмой раз. Но сейчас я испытываю глубокое смятение: я перестал получать от этого какое-либо удовольствие. Самые откровенные безумства не приносят мне более наслаждения. Я чувствую, что мне больше незачем жить.
Но тут ко мне подходит один из них. Он утешает меня и говорит, что всё идёт по плану. Он заверил меня, что я выполнил все свои обязательства перед ними, и дальше они сами доведут дело до конца. Мне же он предложил отдохнуть после проделанной работы и желательно уснуть. И я уснул.
Настоящее время
Георгий Константинович, уснув накануне, как обычно, около трёх часов ночи, безмятежно просыпался в полдень. Перед засыпанием он на протяжении примерно шести часов, не отрываясь, смотрел интереснейший сериал, который для него раздобыла Антонина Матвеевна, и не досмотрел лишь пару серий. Их он оставил на сегодня. Выбор между сном и приятным отдыхом всегда делался в пользу первого. А сейчас лежебока проснулся от громко урчавшего живота: пора было поесть. Тем более что Антонина Матвеевна, чуть услышав, что её сосед бодрствует, тут же прибежала его проведать.
– Георгий Константинович, голубчик, вы уже встали! Как вам спалось?
– Спасибо, Антонина Матвеевна, выспался я славно. Поесть бы только не мешало.
– Ах, ну я сейчас всё устрою! Чего желаете? Супчику? Лапшички? Картошечки жареной, может быть?
– Ох, знаешь, Тонечка, сегодня я, пожалуй, изменю своей традиции и поем в столовой. На людей хоть посмотрю.
– А со мной уже, значит, заскучали? – Пастухова состроила обиженную гримасу, на что Георгий Константинович, встав с койки, ласково чмокнул её в щёчку.
– Нет, что ты, милая, ни в коем случае! – с приторной ласковостью произнёс Безделов. – Просто хочу сегодня чуть пройтись. Засиделся я тут, в номере.
– Ну, хорошо, но если понадоблюсь, сразу зовите!
– Непременно, моя хорошая!
Одев изрядно поношенную серую олимпийку, Георгий Константинович направился на первый этаж, где располагалась столовая гостиницы. Стоит отметить, что пешая прогулка по лестнице, на которую только что решился Безделов, поистине была большой редкостью – тучный постоялец ненавидел подобное занятие.
Необходимо ещё добавить, что изначально в этом семиэтажном здании имелся лифт, но уже долгое время он не работал. И что самое странное: его никак не могли починить! В конце концов опустил руки даже невероятно настойчивый Чернобродов. Все бригады ремонтников, которые он неоднократно вызывал сюда, не могли заставить лифт работать. Из постояльцев, разумеется, сильнее всего досадовал по этому поводу именно Георгий Константинович. Его жутко расстраивало, что переход с одного уровня на другой требовал усилий. Но иначе не выходило никак.
К приходу в столовую Безделова там пребывал лишь один постоялец – Сергей Болотов. Правой рукой писатель ел гречку с говядиной, а левой держал читаемую книгу.
– Даже едите вы с книгой! Какой книголюб! Доброе утро, Сергей Васильевич! – поздоровался с Болотовым Безделов.
– День уже на дворе, Георгий Константинович! Добрый день!
– Ах да, уже четверть первого, – глядя на настенные часы столовой, сказал Безделов. – Заспался я сегодня что-то.
– Именно сегодня?
– Ну полноте, не подтрунивайте над стариком, не подтрунивайте! – с широкой улыбкой проговорил Безделов. – Присоединюсь к вам, не возражаете?
– Пожалуйста.
Купив в буфете жареный картофель со свининой, Георгий Константинович присел за столик Болотова.
– А что читаете, если не секрет? – приступив к кушанью, спросил Безделов.
– Антуан де Сент-Экзюпери – «Планета Людей».
– Это тот самый, который «Маленького Принца» написал?
– Тот самый.
Георгий Константинович на время замолк. Он вспомнил кое-что из молодости. Ещё в школьные годы он слышал об этом писателе, но только учась в вузе удосужился прочесть «Маленького принца». Тогда в нём возникло непривычное, но приятное чувство, что они с автором говорят на одном языке, пусть и читал он перевод с французского. Безделов ощущал какое-то необыкновенное тепло в груди, в буквальном смысле в самом сердце, словно какой-то невидимый огонь согревал его. Хотя тогда ему не удалось понять всех использованных автором символов, он непременно хотел вернуться к этому чудесному произведению вновь, когда будет чуть посвободней – ведь на тот момент наставала пора очередной сессии. Но потом в суете дел: в написании рефератов и диплома, а позже в поисках работы и в самой работе – он так и не нашёл времени перечесть книгу. Со временем он позабыл о своём намерении и вовсе. А сейчас, видя перед собой книгу автора, который был единственным, кто когда-либо его по-настоящему тронул, Безделов на некоторое время… даже забыл о еде. Перед мысленным взором старика возникла та самая фраза из «Маленького принца», которая однажды словно пронзила его насквозь: