– Давай отрежем ему руку, – предложил Белкин.
– Это не наш метод. Мы придумаем что-то более интересное, – сказал Ковров.
Он приказал Артисту и Трактористу охранять Коркина. Остальные все отправились к складу.
– Тут хватит еды месяца на три точно, – заключил Ковров, изучив склад.
Бондаренко и Иван полезли к ящику с шоколадом. Ковров шлёпнул им по рукам, как нашкодившим школьникам.
– Куда лезете! Хотите всё сразу сожрать, а потом подохнуть с голодухи.
– И то правда, начальник, – согласился с ним Белкин.
Бондаренко сделал кислую мину.
– Значит так, склад надо охранять, чтобы тут не сожрали всё под чистую. Иван останешься тут до утра. Настя возьми крупу и консервы, но не много, чтобы приготовить ужин. Нажираться не будем. Тебе Иван еду принесём. Ты смотри тут не ешь ничего, – решил Ковров.
На складе были и котелки для приготовления еды. Настя и Валера взяли четыре с собой. Были тут спички и соль.
– Кто-то позаботился о таких, как мы. Дай Бог ему здоровья, – сказал Лев. – Этот остров точно принадлежит какому-то государству.
– Там есть надписи Чили, Перу и Аргентина, – сказал Валерий.
– Возьмите лопаты и топоры, – скомандовал перед самым уходом Ковров.
Когда шли к стоянке, Лев шепнул Валере.
– Мне, кажется, я его где-то видел.
– Кого?
– Директора.
– Родиона?
– Да.
– Может, он тоже военный?
– Возможно, но что-то выправки не чувствуется. Впрочем, в армии нашей всегда было полно разгильдяев.
Подошли к стоянке. Артист, Тракторист и Коркин сидели под деревом у шалаша. Коркин заметно осунулся.
– Дай ему лопату, – приказал Белкину Ковров.
Тот молча кинул лопату Коркину.
– Будешь копать яму, – приказал Коркину Ковров.
Коркин пополз на коленях к ногам к Коврову.
– Пожалуйста, не убивайте меня. Я ещё вам пригожусь. Прости ради всего святого. Я виноват, я сволочь, но я не заслужил этого. Бес попутал.
– За всё надо платить, – заключил Ковров. – Копай. Иначе мы тебя, и правда, убьём.
– Не надо! – взмолился Коркин.
– Надо было раньше думать.
– Это болезнь. Я болен, простите меня!
– Что за болезнь-то? – ехидно поинтересовался Бондаренко.
– Накопительство. Я с трудом расстаюсь с деньгами и вещами. Я несчастный человек.
– Доктор, ты слышал про такое? – обратился к Платону Родион.
– Нет. Я не психотерапевт. Возможно, это паталогическая жадность или клептомания.
– Это, как в анекдоте, дайте мне таблеток от жадности и побольше, побольше, – вспомнил Бондаренко и засмеялся.
Процедура наказания барыги явно веселила его жестокую натуру.
– Что ты задумал? – спросил Валера.
– Он выроет яму, где будет сидеть, пока мы не простим его. Он скрысил от коллектива пищу, из-за чего люди могли умереть, по-моему всё справедливо, – объяснил Ковров.
– Мы же люди, а не звери, а вдруг он и, в самом деле, больной, – защищал отверженного Валера.
– Ребята, не надо так с ним, – вступилась за барыгу Настя.
– В самом деле, может быть, простим его? – присоединился к ним Платон.
Ковров засмеялся.
– Вы понимаете, что вы творите. Вы говорите, что он неадекватный, больной. У нас теперь есть топоры и лопаты. Он ночью может убить нас. Его же били. Вдруг, он решит отомстить?
Против таких доводов ни у кого не возникло возражений.
Коркин под присмотром Белкина копал яму до самой ночи, копал, пока яма не стала выше его головы на метр. Барыга остался сидеть в яме. Белкин накрыл яму толстыми ветками. Получилось что-то вроде решётки.
– Раньше меня сажали в тюрьму, теперь я сажаю.
Белкин зло улыбнулся, оскалился и плюнул в лицо Коркину.
– Завтра, падла, продолжишь рыть яму в ширину и немного в глубину.
Настя приготовила ужин из кукурузной крупы и консервов. Атмосфера у костра была радостной, несмотря на происшествие с Коркиным.
– Мы же выпустим его? – спросила Настя.
– Посмотрим, как он будет себя вести, – сказал Ковров. – Человек должен страдать за то, что доставлял страдания другим.
Еду ели руками.
– Завтра надо посмотреть вилки или ложки на складе, – сказал Валера.
Настя принесла еды Белкину и Коркину. Белкин брезгливо бросил в яму початую консервную банку с тушёнкой.
– Жри, падла.
Коркин поймал банку.
– Мне тут холодно, – пожаловался он.
– Я принесу веток с листьями, – сказала Настя.
– Спасибо, Настя. Вы очень хороший человек.
Коркин родился в бедной семье. Родители трудились на железной дороге на самых тяжёлых работах. Юношество его пришлось на девяностые годы, когда у некоторых его одноклассников стали появляться богатые вещи. Глеб завидовал. Он тоже хотел жить лучше. Иногда он подворовывал пирожки в булочных, мелкие вещи в других магазинах. Это у него хорошо получалось, так, что он ни разу не был пойман. Никто не знал о его болезни – клептомании. Несмотря на то, что он выглядел неуклюже и жалко, его не гнобили другие дети ни в школе, ни во дворе. Он был им просто не интересен. Незаметный человек. Глеб никак не проявлял себя: не лез на рожон, не пытался выпендриваться перед девочками. В какой-то момент он осознал, что быть незаметным человеком очень выгодно. Он не хотел идти в армию. Родители не пытались его отмазать от воинской службы. Это были серые, забитые жизнью люди. Отец говорил, что служить надо, но сам никогда не рассказывал о своей службе, и о том, к чему надо стремиться в жизни. Глеб уже предвкушал себе судьбу своих родителей – прожить маленьким человеком без амбиций и больших денег. От армии ему удалось отмазаться из-за плоскостопия, чему он был очень рад. Врачи неохотно признали его негодность. Ему пришлось надавить на них. Он прошерстил нужную юридическую и медицинскую литературу. Его угрозы подействовали на комиссию, готовых поставить под ружьё кого-угодно лишь бы выполнить план. Глеб оказался умнее и сноровистее своих родителей. Он закончил юридический колледж. Ещё во время учёбы он подрабатывал в разных местах, а потом начал заниматься ремонтом квартир. Так, ремонтируя квартиру женщине старше себя на пять лет, он запал ей в душу своей основательностью и умением. Она была не красавица, но у неё была большая квартира, пусть и на окраине Москвы. Они скоро поженились. «Жена нужна не для развлечений, а для нормального семейного очага, уюта и комфорта», рассуждал Глеб. Деньги он копил основательно: копейка к копеечке. К середине нулевых у него было три магазина и ещё одна квартира, которую он сдавал. Родилась дочь. Изредка Глеб с супругой выезжали за границу. Не в самые дорогие страны, дорогие – это баловство. На него ни разу не наехали какие-то государственные органы или бандиты, видимо по причине его незаметности. Не надо ерепениться и всё будет гладко и спокойно, а чего ещё нужно нормальному, умному человеку. Глеб не выёживался, как некоторые бизнесмены – у него была обычная машина серого цвета; одевался он просто и неброско, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Однако ему пришлось вступить в некую организацию, какой-то местный союз предпринимателей, опасаясь, что отказавшись от вступления, он может привлечь к себе ненужное внимания. С двумя членами этой организации Мишей и Генкой он завёл что-то вроде дружбы, иногда приезжал на посиделки с ними в маленьком кафе. Он их не понимал, но делал вид, что поддерживает их. Однажды они чуть его не подбили принять участие в каком-то митинге по поводу сноса какого-то старинного особняка в центре города. Какой дом? На хрен он им сдался? Ему была не понятна совершенно эта политика. Он кое-как увильнул от этой затеи. Миша и Генка были теми ещё развратниками – помимо жён, у них были ещё любовницы и вовсе краткие контакты с женщинами с пониженной социальной ответственностью. Глеб выглядел на их фоне просто ангелом и жалким девственником. В какой-то момент ему показалось, что он и, в самом деле, упустил нечто важное в своей жизни и завёл связь на стороне. Это была не красавица, не модель, а продавщица из его магазина Надежда. Она приехала в Москву из ближнего зарубежья. За редкие контакты Глеб доплачивал ей пятнадцать тысяч к её маленькой зарплате. Эта сделка показалась ему очень выгодной и разумной. Он хвастался перед Генкой и Михаилом, что его любовница молодая продавщица, которая собирается пойти в модели. Она творит такие чудеса в кровати, что он едва совсем не потерял от неё голову. Дружбаны-бизнесмены просили его познакомить с ней, но Глеб был непреклонен, такая чудесница пригодится ему самому. Ему секс был не очень интересен. Да вроде приятно, но недолго всё это, так себе удовольствие. Глеб так и не переболел своей болезнью. Периодически он совершал кражи в супермаркетах, прятал в рукава и карманы шоколадные батончики и маленькие бутылочки коньяка. Однажды его поймали на кассе охранники. Он думал, что это катастрофа. О нём может написать «Московский комсомолец». Не способный дать отпор двум пожилым охранникам, Глеб покраснел от стыда и потерял дар речи. Его провели в подсобку. Глеб уже ожидал приезд за ним машины с полицейскими. Он не знал, как проходят такого рода задержания мелких воришек в супермаркетах. Охранники и какая-то тётка в фирменном жилете магазина что-то ему говорили, но он ничего не слышал, поглощённый полностью своим горем и предчувствием гибели. Эти люди из супермаркета замолчали, когда Глеб немного пришёл в себя. Он готов был выслушать, что от него хотели, но те молчали. Его наверно приняли за идиота или сумасшедшего.
– Так прилично одет и ворует», – наконец услышал он, что говорит женщина.
– Я готов возместить ущерб.
Глеб достал из кошелька две тысячные купюры и всучил их женщины.
– Столько хватит?
На него смотрели изумлёнными глазами.
– Ну, я пойду?
Он пошёл к выходу из подсобки. Его никто не останавливал. Обошлось. Он чувствовал себя победителем. Надо завязывать с этой дурной привычкой. Последние два года с Глебом начали происходить настоящие чудеса. Как-то зимой он заглянул в один храм по делам предпринимательской организации. На выходе у него принялся клянчить милостыню нищий. Нищий был ещё не старый, лет сорока с небольшим на вид. Глеб считал всех нищих прохиндеями и лодырями, презирал их, а этот был к тому же невероятно настырным. Он перегородил вход в калитку своей сутулой фигуркой. Глеб хотел оттолкнуть его, что было сил, но что-то внутри него колыхнулось. Он засунул руку в карман куртки и набрал мелочи рублей тридцать и дал монеты попрошайке.
– Храните тебя Господь.
Нищий быстро засунул деньги в потрёпанный карман обветшалой коричневой куртки и перекрестился. Глеб поспешил тогда по своим делам. Может быть напрасно он так щедро одарил этого жулика? Нужно было заехать в магазин. Надя встретила его широкой улыбкой. Он недавно назначил её заведующей магазина. Что это она? Будет что-то просить? Надя ошарашила его хорошей новостью – ещё не кончился рабочий день, а магазин выручил уже прибыли, сколько получал иногда только за неделю. Чудеса! Что ж такое, наверное, может быть. Это, как выигрыш в лотерею. Везение. Попёрло разок. Сколько можно пахать и пахать, должна же ему когда-то улыбнуться Госпожа Удача. Он ехал домой в приподнятом настроении и ему припомнился нищий. Есть ли тут какая-то связь? Да, ерунда, не может такого быть. Но он никогда не подавал нищим, а тут подал и на тебе результат. С того момента, когда его разум озарил свет веры в чудо, он стал чаще наведываться в храм и подавал нищим. От этого его магазины не стали каждый день давать большую прибыль, но дела в целом двигались хорошо. Глеб просил у бога помочь ему избавиться от клептомании. Однажды в большом книжном магазине ему в голову пришла сумасшедшая идея похитить дорогую книгу. Когда никого не было поблизости, он ловко и быстро отодрал с задней части обложки ценник с маячком и засунул книгу за пазуху. Его никто не остановил. Это была победа, но взглянув на свою машину, ему стало не до радости. Какой-то урод расцарапал всю левую сторону кузова кривой линией гвоздём или чем-то ещё в этом роде. Глеб мысленно проклинал вредителя, и вдруг вспомнил про книжку. Он же согрешил! Воровать – это грех. Он просил у бога вылечить его, а сам ворует. Что же он натворил?! До этого он спёр батончик в шоколаде в супермаркете, и ничего ему за это не было. Он обрадовался и поверил в то, что ему всё сойдёт с рук. Как он ошибался. Это был знак! Глеб уверовал. Не надо больше грешить. Он жил без греха семь месяцев, не считая связи с Надеждой. Глеб посоветовал ей найти другого мужика и устроить свою жизнь, но она сама хотела продолжать с ним порочную связь. Ох, не хорошо это, но он сам соблазнил эту грешницу и должен был как-то теперь разрулить эту ситуацию. Может быть, самому найти ей кавалера или мужа? Он работал над этим. И тут снова грохнуло! Отец заболел. Жалкий, потухший, похожий на сморщенный овощ; родитель равнодушный к своему сыну в детстве и надеющийся на его помощь теперь. Было два варианта развития событий. Первый – отца могли прооперировать в обычной городской больнице. Второй – можно было его положить в хорошую частную клинику, но там за операцию нужно было выложить кругленькую сумму. Сумма была подъёмной для Глеба, но пришлось бы снимать деньги со счётов и всё прощайте процентики. Он мялся, поговорил с врачами из обычной городской больницы. Они сказали, что у них есть хорошие специалисты и отцу ничего не грозит, надо только договориться с хорошим врачом. Такого врача нашли. Он не вызвал доверия у Глеба и показался ему не совсем трезвым. Глеб сунул ему в конверте сорок тысяч рублей. На том и расстались. Операция прошла тяжело. Отец лежал полторы недели под капельницей и под надзором врачей, после чего умер. В этот момент пришло сообщение по смс о выигрыше бесплатного билета на круиз вокруг земного шара. Глеб убивался в отчаянии, проклиная себя за жадность. «Я убил его! Его! Своего отца!» Жена сама посоветовала ему поехать в этот проклятый круиз. Пусть развеется, может быть, отойдёт. Она боялась за мужа. Глеб сначала подумал, что это какая-то разводка, но ему было плевать. Он даже хотел, чтобы его обманули, но круиз оказался настоящим. Правда, до конечного пункта он не доплыл. Лёжа в холодной яме, укрываясь листьями, он глядел на огоньки звёзд в чёрном небе. Кто-то же там есть? Должен быть. Он засмеялся. Вот оно что. Он убил отца, а теперь его тут чуть не казнили. Что это, если не провидение? Как он мог забыть тут о своём грехе? Жалкий грешник.
Примечания
1
деятельность организации запрещена в РФ