От этой незамысловатой шутки настроение улучшается, и он послушно высаживается обратно на берег. Находит в каких-то ста шагах от трапа вполне приличную кальянную и неплохо проводит там время, лениво наблюдая за суетой на пароходе.
Когда он вернулся в каюту, книги на столе не было.
Октябрь 1929 г.
И вот теперь она появилась.
Это Яков знает уже наверняка. Он проносится через прихожую и коридоры, отбрасывает в сторону кальян, халаты, буддийские побрякушки и прочие ненужные вещи, преграждающие дорогу к мехельскому книжному шкафу. Вот она, стоит на самом видном месте.
Яков протягивает чуть дрожащую – от усталости, конечно же, – руку и снимает книгу с полки. Да, всё та же блестящая обложка, та же расплывчатая фотография, то же дурацкое название.
Нужно срочно сжечь её. Пусть это ничего не исправит, но зачем оставлять главную улику? А потом бежать отсюда. Но куда? К тому, кто ещё ничего не знает. Может, к Лизе Горской? Нет, она узнает одной из первых. И об их романе в ОГПУ наверняка известно. Лучше он ей потом позвонит из безопасного места. Или попросит позвонить кого-то постороннего.
Ладно, это всё по дороге можно обдумать. Главное – выскочить из дома незаметно. Но сначала сжечь книгу.
Вот так просто взять и сжечь? И даже не посмотреть, что там внутри? Яков раскрывает книгу, бегло листает, пропуская по десятку страниц за раз, пока не натыкается на фамилию Мирбах. И на той же строчке находит свою. Дальше просматривает уже медленней, механически отмечая знакомые имена: Георгий Белов, Григорий Вишневский, Лида Сорокина, Мартын Лацис.
Вот оно, значит, как! Вся его жизнь аккуратно вписана в несколько страничек. Ну, может быть, не совсем его, а та, которую Яков признал подлинной, расписавшись в постановлении об амнистии. Но неужели действительно вся? И даже… Он не успевает додумать эту мысль – фамилия Троцкий сама бросается в глаза, как будто написанная крупней остального текста. И рядом со Львом Давидовичем скромно пристроилось слово «книга».
Яков ошеломлённо трясёт головой. Такого просто не может быть! В книге написано, что эту же самую книгу, передадут ему, Якову. Бред! Мистика! Чертовщина! Но разве мало было чертовщины в его жизни?
Яков целую минуту стоит неподвижно, а затем присаживается на край дивана. Будь что будет, но он это дочитает. Чтобы узнать, что именно будет.
Стрелка больших напольных часов методично стряхивает с циферблата секунды. Перевернув очередную страницу, Яков находит фамилию Радек, а чуть дальше упоминается и Лиза Горская:
«Горская, которой несколько месяцев назад было рекомендовано вступить в интимную близость с Блюмкиным, уговорила любовника спрятаться в её квартире до утра, а затем сообщила о нём коллегам из ОГПУ».
Ах даже так? Ну и стерва же ты, Лизонька!
Значит, с ней встречаться нельзя. Хотя что значит «нельзя»? Если об этом уже написано, значит, он так или иначе попадёт в квартиру Горской. А там его будут ждать с распростёртыми объятиями.
И чем же, интересно, всё кончится?
«По одной версии Блюмкин перед казнью воскликнул: „Да здравствует товарищ Троцкий!“ По другой – запел: „Вставай, проклятьем заклеймённый!“»
Яков криво усмехается. Красиво, но глупо. Потом перечитывает ещё раз. Ага, значит, всё-таки «по одной версии – по другой версии». Хоть в чём-то право выбора – с какими словами умирать – за ним сохранили. А может быть, не только в этом? Раз уж невозможно помешать тому, что написано в книге, почему бы не попытаться изменить то, что в ней написано? Зачеркнуть? А поможет ли? Ведь не зря говорится: не вырубишь топором. А что если дописать – «по третьей версии»? Что он, в конце-то концов, теряет? И коль пошла такая пьянка, приписать нужно что-нибудь гордое и героическое.
Яков подходит к письменному столу и достаёт из чернильницы перо, затем склоняется к книге и старательно, каллиграфическим почерком, как учили в одесской Талмуд-Торе, пишет на свободном месте:
«Согласно ещё одной версии, расстрел Блюмкина был инсценирован ОГПУ, а сам он с секретным заданием отправился на Дальний Восток, откуда перебрался в Германию, выдавая себя за немецкого аристократа…»
Генриха? Или Отто? А если ещё вычурней – Макса Отто? И обязательно добавить «фон» для пущего аристократизма.
«…Макса Отто фон…»
Чёрт, какую бы фамилию посмешнее придумать?
Яков распрямляет спину и долго смотрит в окно, рассеянно насвистывая мелодию неизвестно где и когда прицепившейся к нему песни: «Ду трахтнет ас ди регес штелс цу оп…»[1].
Татьяна Белоусова
Царская корона для королевы
Основано на реальных событиях реальной истории ХХ века
13 октября 20** года
Модная писательница Дарья Зимина не для того знала английский в совершенстве и эмигрировала из России, чтобы лондонский издатель звонил ей рано утром, когда она едва легла спать, и заявлял, что они расторгают контракт. Без объяснения причин.
Дарья Зимина никогда не поверила бы, что в Англии есть цензура. Не иначе, это происки вездесущей царской «охранки», преследующей неугодных и в двадцать первом веке, как во времена опричнины.
Дарья Зимина знала себе цену и знала силу своего слова. Едва приведя себя в порядок, она поспешила в офис издательства, дабы разобраться на месте.
* * *
В Лондоне не было туманов уже лет сто, но в это утро едва можно было разглядеть что-то за окном кеба. Туман был холодный, белёсый и вязкий, как кисель. Глядя на этот туман из окошка автомобиля, Дарья вспоминала вчерашнюю ночь и вечеринку. Ей уже не двадцать лет, ей следует меньше пить.
Кеб остановился по указанному адресу, и писательница вышла на тротуар.
Адрес был правильный. Старинный особняк всё так же стоял на месте, всё те же были ступени и ставни на окнах, те же дома по соседству. Но не было вывески.
Дарья поднялась по ступенькам, стряхивая с ног лоскуты тумана, и открыла дверь. Внутри не было ничего. В окна просачивался туман.
Старое издательство, находящееся в этом здании больше тридцати лет, вдруг съехало? Ничто этого не предвещало.
– Эй! – крикнула Зимина. – Есть кто?
Из соседней комнаты вышел человек с кипой бумаг. Вид у него был слегка растрёпанный, но в то же время стильный. Зимина заподозрила в нём коллегу.
– Простите, вы не знаете, куда съехали «Рейли и партнёры»?
– Не знаю, – тот смотрел на неё как на идиотку. – Теперь здесь будет звонить колокол. Хотите тоже позвонить?
Где-то далеко за стенами особняка, за туманом, послышался колокольный звон. Зимина не помнила, чтобы раньше над Лондоном слышались колокола. Этот звук неприятно напомнил ей о злосчастной родине.
– Нет, не хочу, – своих коллег, даже близких по взглядам, Дарья недолюбливала.
Модная писательница решительно вышла в туман. Возмутительно! Они не имеют права так с ней шутить!
* * *
Дарья постояла немного на тротуаре в ожидании хоть какой-нибудь машины, но из тумана не появилось ничего, даже звука. Колокол тоже больше не звонил.
Она зашагала по тротуару, всё ещё кипя от негодования.
Что могло случиться? Издатели узнали про её «источник»? Но едва ли это повод спешно бросать свой офис…
Дарья Зимина не сомневалась в своём таланте, ей не нужны подсказки, она почти не употребляет стимуляторы. И она никогда не опускалась до плагиата.
Это не было плагиатом!
Полгода назад Зимина, наконец, купила в пригороде Лондона небольшой особняк. Сдержанный и строгий, как сама Англия. И столь же холодный. Рабочим было велено почистить камин. Рабочие нашли в камине странный свёрток: в карту Российской империи, отпечатанную в 1917 году, была завёрнута рукопись. Пачка жёлтых, хрупких листов, испещрённых каллиграфическим почерком. По-русски.
Дарья прочитала рукопись и сочла её весьма заурядной фантазией. Даже гнусной клеветой. Ей бы и в голову не пришло присваивать себе такую посредственность! Просто захотелось заочно поспорить с неизвестной авторшей. А в том, что рукопись принадлежала перу женщины, притом явно недалёкого ума, Дарья не сомневалась.
Через полгода её новая книга была готова. Издатель подписал с ней контракт. А теперь исчез.
И откуда взялся этот гнусный туман?!
* * *
Туман, словно вата, скрывал не только образы города, но и его звуки.
Дарья не знала, как поступить дальше, что делать с книгой? Хотя аванс ей заплатили, значит, рано или поздно издатель сам её найдёт. Выйдет из тумана, да.
В памяти закрутилось «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…».
Нужно поймать машину. Или хотя бы найти метро. Но ничего не было видно.
В кармане у Дарьи тихо звякнула мелочь, это был единственный звук в окружающем пространстве. Странно, ведь она обычно не пользуется мелочью. Откуда у неё монеты? Она на ходу опустила руку в карман и нашла там один жёлтый кругляш. Золотой английский соверен, год 1917.
Звон не прекратился, теперь он слышался откуда-то из-за белёсой завесы. И становился всё громче.
Судорожно сжимая старую монету, Зимина пыталась хоть что-то разглядеть вокруг. Откуда у неё эта монета? Откуда этот туман? Откуда этот звон?
Из тумана кто-то показался. Целая процессия шагала по проезжей части. Дарья невольно отпрянула к противоположному краю тротуара.
Из тумана проступали очертания каких-то огромных, в человеческий рост, шарнирных кукол. Они брели неуклюже, подёргивая конечностями, как марионетки. Приглядевшись чуть внимательнее, Дарья на самом деле заметила тонкие золотистые нити, привязанные к рукам и ногам кукол. Другие концы «верёвочек» уходили куда-то вверх, в непроницаемый туман.
Процессию сопровождал звон монет.
* * *
– Что за чертовщина сегодня происходит?! – Дарья Зимина сделала ещё один шаг назад и почувствовала, что падает.
Но упасть ей не дали.
– Мисс Зимина? – Сильные мужские руки подхватили её и помогли удержаться на ногах.
Дарья обернулась и увидела весьма презентабельного джентльмена средних лет. Он был ей незнаком, но опасений не вызывал.
– Ох, простите, – нервно хихикнула она. – Вы не знаете, что это за безумие?
Кукольный марш уже почти скрылся из виду. Звон монет затих.
– Так, работа, – джентльмен лишь равнодушно махнул рукой. – А вы как, уже поздравили японского императора?
Дарья опять растерялась и отпрянула от него.
– Какого ещё императора? Кто вы?
Тот примирительно поднял руки.
– Прошу прощения! Я по поводу вашей работы.
– Так вы от «Рейли»! – обрадовалась Зимина. – Почему они съехали оттуда?
– Они сменили штаб-квартиру, – уклончиво ответил он. – Может быть, присядем?
За его спиной оказалось маленькое летнее кафе. Дарья удивилась, как она раньше не заметила столики.
– Прошу, макароны по-флотски, – крикнул мужчина в сторону кухни, подводя писательницу к столику.
– Вообще-то я не голодна, – кокетливо качнула головой писательница.
Джентльмен благодушно улыбнулся.
– Позвольте представиться, я Азиф. Мистер Эвно Азиф. Как я вижу, вы уже получили аванс?
– А… да, – она быстро кивнула и только тогда заметила, что всё ещё сжимает в кулаке золотую монету. Рука немедленно разжалась, и золотой кругляш упал на стол. – Прошу прощения, сегодня такой странный день…
– Вам совершенно не за что передо мной извиняться! – горячо заверил мистер Азиф. – Вам вообще не за что извиняться, вы молодец. Я работаю со многими писателями. И хочу заявить, что ваша книга заслуживает королевской награды.
– О, я польщена! Должна признать, это моя первая работа в таком жанре. Вообще-то мне не свойственно подобное фантазёрство, просто иногда хочется изменить мир к лучшему – хотя бы в своём воображении.
– И вы замечательно потрудились! – Азиф хлопнул в ладоши. – Королева вами очень довольна.
Официант беззвучно поставил на столик тарелку макарон вперемешку с фаршем. Дарья и не думала, что в Лондоне такое готовят.
– Королева? – Она восторженно прижала руки к груди. – У вас есть связи в правительстве Её Величества?
– Можно и так сказать…
Такого успеха Зимина не ожидала. Она смущённо опустила взгляд в тарелку и тут же замерла. Между макаронин и кусочков фарша отчётливо виднелись белые – просто снежно-белые! – черви. Они живо шевелились, исходящий от блюда пар, казалось, не причинял им никакого вреда.
– Вы только посмотрите, что нам по… – возмущённо вскинулась Зимина и резко осеклась. А ещё через мгновение едва не заорала в голос.
Напротив неё за столиком был уже не мистер Азиф. На его месте сидела какая-то девица в очень старомодном платье. Лицо её было бледным и словно неживым.
От последней мысли Дарья сама похолодела. Ей показалось, что туман вокруг стал ещё гуще.
– Вы меня не узнаёте? – вопросила девица дрожащим голосом, словно вот-вот расплачется. – Я Анечка, фрейлина императрицы.
– Где Азиф? – зачем-то спросила Зимина, гневно сжимая кулаки. Когда она доберётся до того, кто устроил ей этот дурацкий спектакль… Она просто не знала, что с ним сделает!
– Я Анечка, – плаксиво повторила бледная девица. – Почему вы не поверили моему письму?
* * *
Анна Меркулова, служанка при императрице Марии Фёдоровне, матери правившего в России конца ХIХ – начала XX веков царя Николая II. Это от имени Анны была написана найденная в камине рукопись. Строго говоря, то был всего лишь десятистраничный рассказ, похожий на дневниковую запись, о том, как в России в 1917 году произошло два переворота подряд. И якобы произошли они при активном участии британской разведки. После чего, по словам весьма дурно владеющей словом авторши, империя потеряла значительную часть своих территорий и погрузилась в Гражданскую войну…
Дарье тогда такая версия показалась безвкусным истерическим бредом, не стоящим особого внимания. Но в то же время ей захотелось заочно поспорить, описать своё представление о демократическом развитии России. Более реальное, чем мифические козни английских шпионов!
– Почему вы мне не верите? – Она пыталась схватить Дарью за руки, пальцы у неё были холодные. – Они предали, предали, предали! 24 ноября 1918 года на севастопольском рейде появились британские боевые корабли. Но спасти они собирались не всех, только тех, кто был под надзором комиссара Задорожного. О, какая это была страшная осень! Моя императрица отказалась ночью тайком бежать из своей бывшей империи! Она потребовала, чтобы были спасены и её друзья, знакомые и слуги. О, «союзники» согласились, только почему-то заставили её ждать ещё почти полгода!
– Какая императрица, какой комиссар, что вы несёте?! – Дарья отдёрнула руки и отпрянула от стола.
Черви в тарелке всё ещё шевелились, а девица не умолкала:
– Мария Фёдоровна прибыла в Лондон 8 мая 1919 года. О, её очень тепло приняли её сестра, королева Анна, и племянник, король Георг V. О, английский монарх щедро одаривал тётушку своим королевским вниманием! Только он и словом не обмолвился о том, что именно его отказ предоставить убежище погубил жизни детей и внуков Марии Фёдоровны. Да и забота его была не бескорыстна, нет, как и весь план сокрушения Российской империи…
Зимина почувствовала тошноту от червей и бреда и решительно вскочила из-за стола.
– Кто ты такая? – сипло выкрикнула она. Язык почему-то не слушался, в горло словно насыпали песка.
– Я – Анечка! – И тоже поднялась со стула. – Знаете, что им было нужно?! Шкатулка с драгоценностями моей императрицы, одна из лучших в мире коллекция бесценных украшений! Они знали, что Мария Фёдоровна смогла вывезти их из России. Будто им другого было мало… До своей смерти, 13 октября 1928 года, Мария Фёдоровна прожила в Копенгагене. Сразу после её смерти в Данию отправился посланник из Лондона, Барк – последний министр финансов нашей империи. Он смог уговорить дочерей императрицы передать шкатулку ему на хранение в Британии. О, они умеют уговаривать!..
– Какой Ба…
– Часть этих драгоценностей «хранится» там до сих пор. – Голос Анны тоже стал хриплым. – В дни больших праздников их можно видеть на членах британской королевской семьи: овальная бриллиантовая брошь с бриллиантовой застёжкой, принадлежащая ныне принцессе Кентской; бриллиантовая тиара v-образной формы с уникальным сапфиром в центре, принадлежащая Елизавете II; и ещё несколько десятков ценностей.