Глаза женщины стали круглыми, словно колеса телеги, а черты лица моментально смягчились. Вася поняла, что дала женщине слишком много, но было поздно. Двор оживился. Вася отвела Соловья в крошечную конюшню (конюха он бы не потерпел). Жеребец разрешил привязать себя к общей коновязи, хотя и расстроился. Но Вася угостила его пряником, а сын конюха дрожащими руками бросил охапку сена.
– Мой конь должен получить миску теплой каши, – сказала Вася мальчику. – Потом оставь его одного. Он кусается.
Она уверенным шагом вышла из конюшни. Соловей услужливо отвел уши: мальчик взвизгнул и побежал за кашей.
Вася оставила свой плащ в опрятной кухне и села на скамью у печи, радуясь теплу. «Почему бы не остаться здесь на ночь… или три? – подумала она. – Я не спешу».
Еду подали не сразу: сначала щи с горячим хлебом, потом копченую рыбу с головой, кашу и пирог, а напоследок вареные яйца. Вася съела столько, что даже равнодушная хозяйка трактира прослезилась – мальчик был так голоден. Она дала Васе большую кружку горячего молока с медом, а себе налила пива.
Когда Вася, наконец, растянулась на скамье, женщина похлопала ее по плечу и сказала, что баня готова.
Баня состояла всего из двух небольших комнат с земляным полом. Вася разделась в предбаннике, зашла внутрь и жадно вдохнула тепло. В углу комнаты стояла круглая каменная печь с горящим огнем. Вася плеснула воды на камни, и клубы пара окутали комнату. Она с наслаждением легла на скамью и закрыла глаза.
Рядом с дверью послышался легкий шорох. Вася резко открыла глаза.
На пороге стояло маленькое голое существо. Его борода дрожала словно пар и обрамляла красные щеки. Он улыбнулся, и его глаза утонули в морщинах на лице.
Вася настороженно смотрела на него. Разумеется, это был банник, покровитель бань. Банники, хоть и были добрыми, могли легко разозлиться.
– Хозяин, – вежливо сказала она. – Простите меня за вторжение.
Этот банник был странного серого цвета. Его маленькое полное тело состояло скорее из дыма, чем из плоти.
«Может, в городе его не любят», – подумала Вася.
Или постоянный перезвон колоколов слишком часто напоминал людям о том, что банников быть не должно. От этой мысли Вася расстроилась.
Но банник молча смотрел на нее своими маленькими умными глазами. Вася знала, что нужно было делать. Она встала и плеснула горячей воды из ведра в печь, отломила хорошую березовую ветку и положила ее перед банником. Потом она плеснула воды на камни в бурлящей печи.
Дух бани по-прежнему молчал. Он улыбнулся, вскарабкался на другую скамью и лег, составляя ей молчаливую компанию. Облако его бороды сливалось с паром. Вася расценила его молчание как разрешение остаться. Ее отяжелевшие веки снова закрылись.
Примерно через четверть часа она уже потела, и пар начал рассеиваться. Вася собралась окатить себя холодной водой, как вдруг до нее, размякшей из-за жары, донеслось пронзительное ржание разъяренного жеребца. Затем раздался громкий удар, как будто Соловей ударился об стену конюшни. Вася ахнула и выпрямилась.
Банник нахмурился.
Скрипнула дверь, и послышался голос хозяйки трактира: «Да, мальчик на большом гнедом коне. Но зачем вам…»
После отчаянного вопля женщины наступила мертвая тишина. Банник оскалил туманные зубы. Вася резко встала и побежала к двери. Не успела она опустить засов, как в предбаннике раздались тяжелые шаги.
Голая Вася в отчаянии озиралась. Дверь была лишь одна, а окон и вовсе не было.
Дверь со скрипом распахнулась. За секунду до этого Вася перекинула волосы вперед, чтобы хоть как-то прикрыть свою наготу. Полоска бледного света ударила по ее глазам. Она замерла, потная, прикрываясь лишь волосами.
Вошедший мужчина не сразу заметил ее. На его лице мелькнуло удивление, а затем глупый восторг.
Вася, перепуганная и сгорающая от стыда, попятилась к дальней стене. Крик хозяйки трактира по-прежнему звенел у нее ушах. Снаружи снова заржал Соловей, послышались крики.
Вася отчаянно думала. Возможно, мужчина подойдет ближе, и ей удастся проскользнуть в дверь. В предбаннике послышался голос, и второй мужчина ответил на ее вопрос.
– Что ж, – начал он. Он выглядел удивленным, но не разочарованным. – Это не мальчик, а девица, если только не русалка. Проверим?
– Я первый, – возразил его спутник, не спуская глаз с Васи. – Это я ее нашел.
– Тогда поймай ее и не затягивай, – ответил второй мужчина. – Нам нужно найти мальчишку.
Вася стиснула зубы. У нее тряслись руки, а мысли из-за паники вылетели из головы.
– Иди сюда, девочка, – сказал первый, подманивая ее рукой, как собаку. – Иди сюда. Расслабься. Тебе понравится.
Вася прикинула, что если кинется на первого мужчину, он упадет в печь. Она должна была вернуться к Соловью. Волосы обнажили ее шею, и между грудей блеснул камень. Мужчина заметил его и облизнулся.
– Где ты его украла? – спросил он. – Впрочем, неважно. Я и его возьму себе. Иди ко мне.
Он шагнул вперед. Вася напряглась, готовясь к прыжку. Но она забыла о баннике.
Поток кипятка, возникший из ниоткуда, неожиданно окатил мужчину с ног до головы. Он с воплями отшатнулся, споткнулся о раскаленную докрасна печь, с громким треском ударился головой и обмяк, издавая страшное шипение.
Второй мужчина ошеломленно смотрел на него, как вдруг ему в лицо плеснула другая струя кипятка. Он завопил, попятился и выбежал из бани, погоняемый невидимой рукой с березовой веткой.
Вася выбежала в предбанник. Она натянула штаны, рубаху, сапоги и тунику, набросила на плечи плащ. Одежда прилипла к ее потной коже. В дверях стоял банник: он по-прежнему молчал, но хитро улыбался. Крики за стеной переросли в вопли ярости. На мгновенье Вася остановилась и поклонилась до земли.
Существо поклонилось в ответ.
Вася выбежала на улицу. Соловей вырвался из конюшни. Трое мужчин окружили его, не осмеливаясь подойти.
– Хватайте веревку! – крикнул мужчина у ворот. – И держите крепче! Остальные идут.
Похоже, четвертый уже пытался схватить веревку, обвивающую шею Соловья. Теперь он неподвижно лежал на земле с огромной кровавой брешью в черепе.
Соловей увидел Васю и кинулся к ней. Мужчины с криками бросились врассыпную, и Вася быстро запрыгнула жеребцу на спину.
Снаружи послышались крики и топот бегущих ног. Во двор вбежали мужчины с луками в руках.
И все это из-за нее?
– Матерь Божья… – прошептала Вася.
Завывающий ветер ударил ей в лицо. Облака затянули солнце, и двор погрузился в тень.
– Беги! – крикнула Вася Соловью, когда один из мужчин поднес стрелу к тетиве.
– Стой! – закричал он. – Или умрешь!
Но Соловей уже бежал. Стрела просвистела рядом. Вася прижалась к жеребцу. Где-то мелькнула смутная мысль: «Чем я заслужила это?» Она попыталась представить, каково это – умереть с десятком стрел в груди. Соловей опустил голову, копыта царапали снег. Два прыжка, и они на улице. Там тоже были мужчины – «слишком много мужчин». Соловей застал их врасплох и проскочил сквозь толпу.
На улице сгущались сумерки. Снег летел ослепительными снежинками, скрывая жеребца с Васей из виду.
Соловей бежал, тихий и сосредоточенный, мчался, скользил с огромной скоростью по снегу и бревнам. Внезапно он пошатнулся, и Вася, ослепленная снегом, едва удержалась на его спине. Позади гремели копыта вперемешку с невнятными криками, но вскоре они остались позади. Ни один конь не мог обогнать Соловья.
Перед ними мелькнула черная фигура – нечто широкое и прочное в мире белого вихря. Вася услышала слабый крик:
– Ворота! Закрыть ворота!
Размытые фигуры стражников, по двое с каждой стороны, бросились закрывать массивные двери. Проход сужался. Но Соловей успел проскочить. Вася задела ногой ворота. Теперь они были на свободе. С вершины стены до Васи донеслись крики, рядом просвистела еще одна стрела. Девушка прижалась к шее Соловья, не оглядываясь. Снег повалил еще сильнее.
Когда стрелы уже не могли достать их, ветер резко стих, а небо очистилось. Вася обернулась и увидела, что снежная буря, лиловая, как синяк, повисла над городом, позволив ей сбежать. Но надолго ли?
Зазвенели колокола. Они погонятся за ней? Вася думала о луке, о свисте стрелы рядом с ухом. Ей казалось, что они могли. Сердце девушки бешено колотилось.
– П-п-поехали, – прошептала она Соловью. Лишь тогда Вася поняла, что дрожит, что ее зубы стучат, что ее кожа мокрая, что она окоченела от холода. Она направила коня к дереву с дуплом, в котором она спрятала седло и сумы. – Нам нужно убираться отсюда.
Лиловое вечернее небо сияло над головой. Кожа Васи и волосы, заправленные в капюшон, по-прежнему были мокрыми после бани. Но она опасалась погони и погнала коня вперед. Она все еще видела стрелу, летящую в ее сторону, и мужчину, который смотрел на нее холодным, нечеловеческим взглядом.
8
Два подарка
Соловей мчался весь вечер, гораздо дольше, чем было по силам любому обычному коню. Вася даже не смотрела на него: страх с силой сжимал ее горло. Последние лиловые мазки на небе погасли, и на нетронутый снег пролился звездный свет. Жеребец по-прежнему мчался, уверенный, как ночная птица.
Они остановились, когда холодная волчья луна поднялась над верхушками черных деревьев. Вася дрожала так сильно, что с трудом держалась в седле. Наконец, Соловей замер, тяжело дыша. Вася соскользнула на землю, сняла седло, развязала свой плащ и бросила его на дымящиеся бока Соловья. Холодный ночной воздух проник под ее кафтан на овечьей шерсти и пробрался под мокрую рубаху.
– Иди, – велела Вася жеребцу. – Не вздумай стоять. Не засни на снегу. Мне нужно согреть воду.
Голова Соловья упала. Она шлепнула его рукой, которую едва чувствовала.
– Иди, я сказала! – рявкнула она. Страх и усталость придавала ей ярости.
Конь с трудом пошел, чтобы избежать судорог.
Вася дрожала, тело почти не слушалось ее. Луна немного замешкалась в небе, словно попрошайка на пороге, но уже опускалась. В тишине был слышен лишь скрип деревьев на морозе. Руки Васи окоченели, она не чувствовала кончиков пальцев. Стиснув зубы, она собрала хворост и достала кремень. Один удар, второй, судорога в руках. Она уронила один из камней в снег и с трудом согнула пальцы, чтобы поднять его.
Пламя вспыхнуло и тут же погасло.
Вася до крови искусала губы, но не чувствовала боли. Слезы застыли на ее лице, но она и их не ощущала. Еще раз. Ударить кремнем. Выждать. Аккуратно подуть на пламя онемевшими губами. На этот раз хворост разгорелся, и в ночи повеяло теплом.
Вася чуть не зарыдала от облегчения. Она внимательно следила за костром и подкидывала веток негнущимися руками. Огонь разгорался. Вскоре на жарком пламени в горшочке таял снег. Вася попила сама и напоила Соловья. Глаза коня заблестели.
Хотя Вася поддерживала огонь и высушила одежду, как могла, хотя она выпила много горячей воды, она все равно не могла согреться. Сон был медленным и чутким. Каждый звук казался ей тихими шагами преследователей. Но в какой-то момент она заснула и открыла глаза на рассвете, так и не согревшись. Соловей навис над ней и принюхивался к утреннему воздуху.
«Кони, – сказал он. – Много коней скачет сюда с сильными всадниками».
У Васи болели все суставы. Она закашлялась и с трудом поднялась. На холодной коже выступил неприятный пот.
– Не может быть, – сказала она, пытаясь храбриться. – Зачем, ну зачем им…
Она осеклась. В деревьях послышались голоса. Вася испытала страх, какой испытывает дикий зверь, на которого спустили псов. Она уже была одета и за секунду накинула сумы на спину Соловья. Жеребец бросился вперед.
Очередной долгий день, очередной долгий путь. Вася выпила немного растаявшего снега и вяло жевала замерзший хлеб. Но глотать было больно, и желудок сдавил страх. В тот день Соловей мчался еще быстрее, хотя казалось, что это было невозможно. Вася ехала как в тумане. «Снег», – думала она. Если бы только пошел снег и замел их следы.
Они остановились в кромешной тьме. В ту ночь Вася не спала. Она сжалась у крошечного костра и дрожала, дрожала, не в силах совладать с собой. Кашель обжился в ее легких. В голове звенели слова Морозко: «Хочешь умереть в одиночестве в лесной глуши?»
Она докажет, что он неправ. Нет. С этой мыслью, стучащей в голове, она погрузилась в беспокойный сон.
Ночью небо затянулось облаками, пошел долгожданный снег, тающий на ее горячей коже. Она была в безопасности. Теперь они не могли их найти.
* * *
На рассвете Вася проснулась с мучительной лихорадкой.
Соловей слегка толкнул ее и фыркнул. Когда она попыталась встать и взобраться на него, земля поплыла перед глазами.
– Не могу, – сказала она. Голова отяжелела, и Вася смотрела на свои трясущиеся руки, как на чужие. – Я не могу.
Соловей толкнул ее посильнее в грудь, и она пошатнулась. «Ты должна встать, Вася, – сказал жеребец, прижав уши. – Мы не можем оставаться здесь».
Вася смотрела на него, ничего не понимая. Зимой неподвижность равнялась смерти. Она знала это. Знала. Так почему ей было все равно? Она хотела снова лечь и заснуть. Но она уже повела себя достаточно глупо и не хотела снова рассердить Соловья.
Вася не смогла надеть седло на коня онемевшими руками, но она закинула, хоть и с трудом, на его спину седельные сумы. Заплетающимся языком она прошептала:
– Я пойду рядом. Мне слишком холодно. Я… я упаду, если сяду на тебя.
Облака сгущались, и небо потемнело. Вася упорно брела рядом с жеребцом, как во сне. Ей показалось, что она видит в подлеске свою мертвую мачеху, и страх немного встряхнул ее. Шаг. Еще один. Затем Васе стало очень жарко, и ей захотелось раздеться, но она понимала, что это ее убьет.
Она будто слышала стук копыт и крики людей вдалеке. Неужели за ними все еще гонятся? Но ей было все равно. Шаг. Еще один. Конечно, она могла прилечь… всего на минуту…
Вася с ужасом поняла, что рядом с ней кто-то идет. Рядом с ухом раздался знакомый язвительный голос:
– Что ж, ты продержалась на две недели дольше, чем я думал. Поздравляю.
Вася обернулась и увидела голубые глаза цвета бледной зимы. В голове немного прояснилось, однако губы и язык онемели.
– Ты был прав, – с горечью прошептала она. – Я умираю. Ты пришел за мной.
Морозко насмешливо фыркнул и поднял ее. Его руки обжигали жаром – не холодом – даже сквозь меха.
– Нет, – пробормотала Вася, отталкивая его. – Нет. Уходи. Я не умираю.
– Не похоже, – возразил он, но ей показалось, что его лицо смягчилось.
Вася хотела ответить, но не смогла. Мир вокруг нее полетел вниз. Бледное небо над головой тут же сменилось зелеными еловыми ветвями. Они оказались под большой елью, похожей на дерево в ее первую ночь. Пушистые ветви сплетались так густо, что на твердую, словно железо, землю опускалась лишь мельчайшая снежная пыль.
Морозко прислонил Васю к стволу дерева и начал разводить костер. Вася наблюдала за ним осоловелыми глазами.
Он разводил костер необычным образом: прижал ладонь к огромной еловой ветви, она хрустнула и упала. Морозко сильными пальцами ломал ее на кусочки, пока не собрал высокую кучу хвороста.
– Нельзя жечь костер под деревом, – мудро сказала Вася, едва шевеля онемевшими губами. – Снег над тобой растает и погасит огонь.
Морозко насмешливо посмотрел на нее, но промолчал.
Вася не видела, что он сделал – руками, глазами или как-то иначе. Но словно из ниоткуда на голой земле разгорелось пламя.
Вася встревожилась, увидев мерцающий огонь. Она знала, что тепло растопит кокон холодного безразличия. Часть ее хотела оставаться в нем. Не сражаться. Не бояться. Не чувствовать холод. Темнота медленно туманила ее взгляд, и она поняла, что засыпает…
Но Морозко навис над ней и схватил за плечи. Его руки были мягче голоса.