Первое время он выдерживал имидж борца за народное счастье, одновременно втихаря формируя элитную банду из вояк третьего уровня. Он им пообещал главное – непыльную работенку внутри города. Ведь в поле или лесу даже автомат не панацея. Есть несколько монстров, которым любое наше оружие по барабану, а еще с десяток ловко нападает из засады, и человек элементарно не успевает выхватить ствол. Жить всем хочется, поэтому народец третьего уровня для вида покочевряжился, но, в конце концов, стал силовой опорой мэра. В конце первого срока Оглобля устроил несколько показательных акций, запугавших людей до медвежьей болезни. Заодно он нашел одну мерзавку, которую поставил считать голоса на выборах. И больше никто к подсчету не допускался. Вот уже дважды он якобы подавляющим большинством голосов избирается мэром Херсона.
– Небось он своих людишек без очереди отправляет на Райский остров.
– А вот здесь мэр и его свора в пролете. Пантеон сам делает выбор, и никакие Оглобли не способны повлиять на это ни в малейшей степени.
– Кстати, давно хочу спросить, почему наш город назвали Херсоном?
– Всего лишь чья-то мрачная шутка, которую почему-то одобрили массы. Упрощенно говоря, кошмар – это плохой сон или, если очень грубо, херовый сон. Вот отсюда и Херсон. Никакого отношения к украинскому Херсону мы не имеем.
– И еще вопрос. Для чего инопланетянам корень Химеры?
– А вот этого никто не знает. Лично я подозреваю, что он им вообще не нужен. Ты ведь уже понял суть их натуры? Для них поиздеваться над себе подобными – самое милое дельце. Хотя не исключаю и прямо противоположный вариант. Благодаря каким-то уникальным характеристикам Пантеона корень Химеры обладает исключительными свойствами, которые даже инопланетяне при всей их продвинутости не в состоянии повторить.
– Но зачем тогда травить нас кошмарами? Дали бы спокойно собирать корень.
– Вот и я о том же. Либо этот корень нужен им в ограниченном количестве, либо делает более привлекательной задуманную ими игру. А то ведь скучно и предсказуемо, если каждого из нас рано или поздно уничтожат твари. Для повышения интереса необходимо дать нам шанс.
– Что ж, давай выпьем за освобождение от Оглобли, – Фролов после долгого перерыва разлил по чашкам, заменявшим стаканы.
– Или хотя бы за то, чтобы не стали мы вторым Чакыром.
– Кем не стали?
– Чакыром. Это тот самый город, пример с которого взял наш убогий диктатор. Печальная история со счастливым финалом. Значит, дело было так…
Правитель Чакыра Кыванч Бельмаз мазнул взглядом по одноэтажному деревянному зданию. Мало, неказисто. По сравнению с дворцами турецких султанов оно, как серая песчинка рядом с драгоценным изумрудом. А скольких трудов стоило возведение этой самой песчинки – жутко вспоминать! Разумеется, сам Кыванч не рыл яму и не тесал бревна, однако ему приходилось демонстрировать чудеса дипломатии и купеческой изворотливости, чтобы выписать из соседних городов нужных мастеров по сходной цене. Еще счастье, что раздаточный стол расщедрился и выдал нужную краску. А то ведь мог разродиться инопланетным аналогом гуаши, который бы смыло первым дождем.
Несмотря на брюзжание Бельмаза, гарем получился на славу. Сомнительно, чтобы в таких сложнейших условиях собранные с бору по сосенке ремесленники смогли бы построить что-то более выдающееся.
Здание условно делилось на две части. В первой жили наложницы Бельмаза, во второй находился зал приемов, где женщины встречали своего повелителя, и комната для любовных утех, назначение которой нет смысла расшифровывать.
Кыванч распахнул дверь и, миновав прихожую с застывшим охранником, чинно вступил в зал. Семеро красоток уже ждали своего господина. А ведь всего пару лет тому назад не было у Кыванча ни гарема, ни красоток, ни собственной гвардии, лишь скрипучая кровать в одном из домов Чакыра. А еще был у него тяжелый пулемет, ведь на Земле Бельмаз страдал игроманией, и здесь сумел пройти четвертый уровень, хотя и потратил на это все три жизни. И однажды Кыванч со своим пулеметом уложил стаю волков-оборотней, с которыми не могли управиться полтора десятка бойцов, вооруженных ружьями и пистолетами. И задумался после этого Бельмаз: а почему, собственно, он имеет те же права и обязанности, как эти недотепы? Почему живет в таком же убогом домишке, деля его с напарником, и вынужден на общих основаниях конкурировать за благосклонность местных красоток? Вот тогда и возникла у него мысль стать правителем Чакыра. Со временем мысль трансформировалась в конкретный план. Давно заметил Кыванч, что в поле гибнут все: и меченосцы, и стрелки из пистолетов, и автоматчики. И при этом все хотят жить. А что может спасти от гибели надежнее, чем постоянное пребывание в четырех стенах? Вот он и посулил бойцам третьего уровня относительную безопасность (ведь некоторые, к счастью немногие, твари умудряются беспредельничать даже в городе), если с их помощью захватит власть в Чакыре.
План сработал безукоризненно. Кыванч уселся на трон, который спешно соорудили местные умельцы по дереву, и стал жить в свое удовольствие…
В центре зала стоял стол, на котором в глиняных блюдах лежали фрукты. Бельмаз снова поморщился. Нет, это не султанский дворец в Стамбуле. Где горный хрусталь, где украшенные золотом и самоцветами стены, где, в конце концов, музыканты, услаждающие слух чудными звуками? А нету! Проклятые инопланетяне издевательски лишили его этих видимых атрибутов власти. Мол, любой каприз будет доступен человеку на Райском острове.
А ему туда не надо! Там он будет лишь одним из многих, а не первым и единственным. К тому же Бельмаз подозревал, что в последнее время на Райский остров прошмыгнуло несколько его явных недоброжелателей. Аллах знает, какие там порядки? Вдруг на Райском острове поощряется месть за нанесенные обиды? Тогда Кыванч там не жилец. Именно поэтому он исключил себя из списка кандидатов на путешествие на остров. Имелась такая функция, доступная только правителю города. Возможно, инопланетяне подразумевали, что справедливый мэр отстранит от участия в лотерее бездельников и нарушителей дисциплины, которые присутствуют в любом коллективе. Возможно, они еще не сталкивались с изощренным коварством некоторых представителей homo sapiens.
Кроме себя Бельмаз исключил из списка своих наложниц, о чем им же проболтался, будучи в сильном подпитии. Если говорить о земной жизни, то Кыванч был человеком современным, не гнушающимся распространенных пороков, поэтому наряду с игроманией страдал легкой формой алкоголизма.
После этих слов наложницы первый и единственный раз устроили забастовку. Они дружно отказались обслуживать своего господина. Не помогли ни угрозы, ни парочка увесистых затрещин. Тогда Бельмаз пустился на хитрость, заверив женщин, что со временем контингент гарема подлежит обновлению. По мере смены кадров все невольницы окажутся на свободе, и дорога на Райский остров будет им открыта.
Кыванч уселся за стол, потянул руку за оранжевым плодом, по вкусу напоминающим манго. Наложницы сидели молча, ожидая, на ком сегодня остановится взгляд повелителя. Бельмаз мысленно предположил, что их родителями были ослицы и шелудивые псы. (Русских в городе не было, поэтому никто не мог научить его ругаться по-настоящему.) Для такой емкой характеристики у него имелись все основания. Ну ладно, нет музыкальных инструментов, поэтому нельзя порадовать глаз владыки эротическими танцами. Но языки-то у всех девиц на месте. Почему бы не усладить слух повелителя изысканными речами? Увы, чего им не дано, того не дано. Они только и умеют, что сплетничать о всяких глупостях. Кроме того, с недавних пор Бельмаз заметил, что наложницы с каждым разом выглядят все мрачнее и мрачнее. И началось это после того, как он проговорился, что закрыл им доступ на Райский остров. Но ведь временно, он же сказал, что гарем ждет ротация кадров. Или они больше верят не словам владыки, а поступкам? Да, имелся такой неоспоримый факт. Бельмаз лично осматривал молодых девушек и женщин, только попавших в город. Почти всех их он браковал, однако недавно одну из них выбрал в свой гарем. И при этом всех старожилов гарема оставил в списке «невыездных». Но разве это повод встречать своего господина с кислыми рожами?
– Эй, Иорданка, расскажи мне что-нибудь интересное, – обратился Бельмаз к голубоглазой болгарке, которую одной из первых сделал своей наложницей.
– Что тебе рассказать? – спросила красотка, после короткой паузы невнятно добавив, – повелитель.
– Если бы я знал то, о чем ты можешь рассказать, то не стал бы просить. Поведай что-нибудь неизвестное мне, какую-нибудь интересную историю.
– Я не знаю таких историй, – на этот раз Иорданка и вовсе обошлась без «повелителя».
– Совсем распустились дочери дьявола! – подумал Кыванч. – Надо кого-то из них сурово наказать, тогда остальные станут, как шелковые. Но с этим успеется… Да, обидно до слез. Ни музыки тебе с танцами, не увлекательных бесед. Придется волочь женщину в постель без всякой выдумки, как простому смертному.
Бельмаз доел фрукт, вытер губы льняной салфеткой, изрядно выцветшей от многочисленных стирок, поскольку другую взять было негде, и окинул взглядом притихших женщин.
– Ариадна, – сказал он, вставая и протягивая руку.
На лицо очаровательной гречанки налетела едва заметная тень. И это вместо радости, что сегодня выбор повелителя пал на нее. Совсем распустились, неверные!
Знал бы Бельмаз, что дела его даже хуже, чем могло присниться в кошмарном сне. Все же Пантеон – не Турция, к наложницам евнухов не приставишь – ввиду их полного отсутствия. Женщины располагали свободой, пусть и ограниченной, чем воспользовались, когда возникла такая необходимость.
Первой начала словенка Милица:
– Сколько нам еще терпеть этого жиреющего борова? Меня уже тошнит от его сальных объятий и слюнявых поцелуев.
– А что нам делать? Если откажемся делить с ним ложе, нас ждет страшная участь. Я не хочу копать корень Химеры рядом с ужасными монстрами. Пусть все остается, как есть, – покорно сказала турчанка Фариша.
– Я бы терпела, если бы Кыванч сдержал обещание и дал нам шанс отправиться на Райский остров. Но он солгал, и мы обречены ублажать этого урода, пока не утратим своей красоты. А потом случится то, чего так боится Фариша. Нас отправят за стены города, – констатировала Ариадна.
– Это понятно. Но что нам делать? У нас нет оружия, да мы и не умеем с ним обращаться. Любая наша попытка избавиться от Бельмаза обречена, – со вздохом заметила черногорка Влада.
– В городе тоже возмущены нашим хозяином, но молчат, боятся. Страшно, когда на тебя нацелены автоматы с пулеметами, – сообщила натуральная блондинка Тереза, одна из немногих горожанок, родившаяся в стране, которая никогда не входила в состав Османской империи.
– Откуда ты знаешь про настроение в городе? – спросила Иорданка.
– Я иногда встречаюсь с одной девушкой. Она работает поварихой в столовой.
– Постойте-постойте! – воскликнула Милица. – Кажется, у меня есть идея…
На следующий день Тереза встретилась с поварихой. Предлог был обычный, наложница собиралась заказать на обед свое любимое блюдо. Специальная готовка была одной из привилегий, дарованных Кыванчем своему гарему.
Поначалу разговор не клеился. Повариха побаивалась откровенничать. Кто знает, вдруг это провокация, устроенная Бельмазом? Ситуация в городе накалялась. Хотя Кыванч и его подручные опасались беспредельничать, людям уже седалищной костью в горле сидела его власть. Надоело, что самое лучшее достается тем, кто безотлучно находится в городе, тогда как остальные ежедневно рискуют жизнью.
Хитрый Кыванч запросто мог использовать своих наложниц не только по прямому назначению. Почему бы не задействовать самую толковую из них, как провокаторшу? Прописная истина – пожар надо тушить, пока он не разгорелся, иначе может быть поздно. Кто знает, возможно Кыванч решил с помощью Терезы выйти на зачинщиков готовящегося бунта, схватить их и таким образом надолго гарантировать себе безопасность? Потому повариха и осторожничала, всеми силами уклонялась от скользкой темы.
Хорошо, что сообразительная Милица предвидела такой поворот событий и разработала план разговора на все случаи жизни. Короче, настала очередь Терезы рисковать. Она, хотя и без подробностей, рассказала, как наложницы собираются избавиться от местного тирана.
– Завтра! Продолжим наш разговор завтра, – слегка подумав, ответила повариха.
Их новая встреча не затянулась.
– Подойди вечером к швее. У нее для тебя есть обновки.
Если это и были обновки, то исключительно для отвода глаз, в расчете на то, что разбирающийся в женской моде, как правоверный мусульманин в сортах свинины, Бельмаз ничего не поймет. Забегая вперед, так оно и вышло.
В доме швеи Терезу ждал среднего роста худощавый мужчина с лицом, будто высеченным из камня. Это был Милаш Суботич, бывший сербский полицейский, оказавшийся среди простого люда исключительно из-за неприятия компьютерных забав. Он не сумел одолеть даже первый уровень. Пантеон оставил Милаша без оружия, но не смог лишить боевого духа. От полицейского Тереза не стала ничего утаивать, рассказала весь план до мельчайших подробностей.
– Да, – усмехнулся тот, – женское коварство – страшная сила, тем более опасное, что от слабых и очаровательных созданий не ждешь смертельного удара. Теперь очередь за нами. Я поговорю с верными людьми, затем какое-то время уйдет на подготовку. Но и тянуть нельзя. Насколько я понимаю, в курсе задуманного весь гарем.
– Да, весь, – подтвердила Тереза.
– А женщины – оружие обоюдоострое, хотя бы в силу своей… э-э-э… повышенной врожденной разговорчивости. Так что постараемся сделать все быстро, но при этом со всей возможной тщательностью…
Очередной поход к наложницам складывался замечательно. Женщины встретили Бельмаза ласково, как в старые добрые времена. Они выставили на стол бутылку самого лучшего вина, которое можно было отыскать в городе. Выпили рюмочку-другую, и Иорданка неожиданно запела. Голос у болгарки был мелодичный, ласкающий слух. Кыванч довольно улыбнулся. Теперь он хотя бы на шаг стал ближе ко двору турецкого султана. Улыбнулся и между делом опустошил стакан, в который наложницы осторожно подлили обманчиво легкого вина.
Вскоре отпала всякая необходимость в осторожности. Захмелевший Бельмаз сам тянул руку к бутылке, второй помахивая не совсем в такт очередной песне. Потеряв бдительность, он не услышал, как рядом с домом коротко ухнул чукан – местный аналог земной совы. А если бы и услышал, вряд ли бы обратил внимание. Чуканы в изобилии водились по всему Пантеону и особенно полюбили города, где хватало различных грызунов.
А вот женщины тут же отреагировали на уханье птицы. Милица, как самая решительная из всех, первая бросилась на Кыванча. Ей удалось сбить его со стула на пол. Тут же к разборке подключились остальные наложницы. Бельмаз был намного сильнее любой из них. Но когда семеро на одного, да к тому же перестаравшегося с выпивкой и не ожидавшего нападения, не надо ходить к гадалке, чтобы предсказать итог схватки…
Система обороны административного здания, где обитал Бельмаз с подручными, от собственного народа была устроена достаточно незатейливо, но при этом вроде бы надежно. Местные умельцы проложили ход на крышу, где сколотили специальную платформу. На ней установили пулемет. Круговой обзор позволял вести смертоубийственный огонь по любой точке в городе, тяжелые пули насквозь прошивали жилые домишки. Окна первого этажа те же умельцы забрали решетками из самого прочного местного дерева. В темное время суток по первому этажу расхаживал боец, готовый автоматным огнем пресечь попытку взломать решетку.
Двери на ночь запирались, причем ключи были только у Бельмаза и его ближайшего подручного. Обоих, появись они в жилом районе без охраны, народ разорвал бы голыми руками, поэтому исключалась передача ключей заговорщикам.