– Живой!
Ведьма три свечи зажгла.
– А теперь давай гадать. По столу тень поползла.
– Думай то, что хочешь знать.
Блюдце чистое взяла. Налила в него воды. Свечку ближе поднесла.
– Вижу отблески беды. Тени пляшут… Зло кружит… Ой, смотри, а это кто? Связанный в углу лежит?
– Где? Похоже, что Тыхто! Бросила горсть желудей.
– Чьи-то лица расплылись. Вижу у костра детей! А они как тут взялись?
Ведьма, взяв змеиный мох, пошептала на него, за спиной раздался вздох. Оглянулся – никого. С головы сняла платок, протянула по руке.
Развязала узелок незаметный на платке. Зуб достала золотой, к свечке тут же поднесла, сверху провела рукой, заговор произнесла. Красной каплею густой воск по свечке начал течь. Зуб мгновенно стал гнилой.
– Я хочу предостеречь от беды тебя, друг мой. Осторожен будь.
Учти! Неприятности порой поджидают на пути. Будет встреча у тебя…
– С кем?
– Не вижу. Так… постой.
– А его хоть знаю я?
– Знаешь, дух тот непростой! Страшно глянуть на него! – Собрала всё со стола. – Всё, не знаю ничего. Лишь скажу: плохи дела.
И, махнув ему рукой, показала: уходи. Промелькнул чёрт за спиной.
– Эй, Анчутка, погоди! Ты как тут? Остановись! – леший в ярости вопил. – Ты куда? Назад вернись!
А его и след простыл.
Час спустя чёрт был далёк. Снова от родни бежал. Чувствовал, как одинок. Он за эти дни устал. Сел уныло на пенёк, книзу опустил глаза. Словно яркий уголёк, на груди зажглась слеза.
«Что за странное тепло? Раньше я не замечал. И от сердца отлегло», – чёрт Анчутка размышлял. В нём проснулась доброта. Не надолго, лишь на миг. Понимал, как никогда: чувство новое постиг.
Леший долго шёл тропой. Мысленно он размышлял: «Это что за дух такой, что аж ведьму напугал?» Лес пошёл совсем иной: ни дороги, ни тропы, мох, валежник, сухостой, ядовитые грибы. Лес дремучий, лес глухой, ни проехать, ни пройти, неприветливый, чужой, жди преград на всём пути. Сучья метят в глаз попасть. Змеи – ноги заплести. Пауки спешат напасть, паутиной оплести.
Труднопроходимый лес многое в себе таит. Сосны прямо до небес. Ветер с ними говорит, а стволы в ответ скрипят. Аж мурашки пробегут по спине до самых пят. Духи лес свой стерегут.
Леший шёл к Лесовику. Через пущу выбрал путь. Он решил к Пущевику на минутку заглянуть.
Под ногами – бурелом. Мох, наросты на стволах. В гуще леса – старый дом на больших трухлявых пнях. Перекошен на бок он, и сараем не назвать, мхом оброс со всех сторон так, что окон не видать.
Полисун дверь отворил. Только в дом хотел зайти, кто-то с ним заговорил:
– В гости или по пути?
– Я тебя и не узрел. Ишь, устроился в углу! – на корягу посмотрел, что лежала на полу.
Это дух лесной глуши. Как и многие – старик. В пуще он живёт в тиши. Именуют – Пущевик. Глазки, будто угольки, в темноте огнём горят. Сучья – две его руки. Серый мох – его наряд. Весь в наростах старый пень, у него корявый лик. Вместо шляпы набекрень нацепил гриб-трутовик. Кто не знает, не поймёт, что коряга – Пущевик, стороною обойдёт, но придирчивый старик непременно проследит. «Что здесь надо, кто такой?» – пугануть он норовит, зацепить сучком-рукой за одежду, чтоб порвать. Так старается людей из лесу скорей про- гнать, как непрошенных гостей. Нрав горячий и лихой, он на месте не сидит, Пущевик – ведь дух лесной, за порядком он следит. Чтобы лес не пострадал от ребяческих затей, чтоб с огнём кто не играл из непрошеных гостей. Польза духа велика: уж пожар предотвратить сможет он наверняка, время лишь не упустить.
– Чё разлёгся, старый пень? – Полисун тут подшутил.
– Так устал за целый день, – нос-сучок он опустил. – Только затушил пожар, что возник из-за костра. Тяжело, совсем я стар и на отдых мне пора. Чуть огонь не упустил, пламя – по округе всей. Тумаками угостил я непрошеных гостей. Не боятся в глушь ходить, заблудиться средь болот.
– Им бы только навредить. Обнаглел совсем народ. Как за всеми уследить? Ведь владенья велики. Сложно стало нам ходить.
Горевали старики…
– Так, немного отдохнул. – Пущевик со скрипом встал, подошёл к печи, зевнул, из печи горшок достал. – Супчик я вчера варил. Отобедаешь со мной? – лешему он предложил. – На, попробуй, суп грибной. Мухоморчиков собрал, их приправил сон-травой. – Пущевик на стол подал. – Супчик просто мировой! Чтоб трухою не сорить и высматривать, как пень, супчик следует варить, им питаться каждый день. Дал рецепт когда-то дед. До сих пор он не забыт. Диетический обед!
– Благодарствую, я сыт. К Ворожее заходил, у неё пил с мёдом чай. Ешь, пока суп не остыл. Мне пора, пойду. Прощай.
Сокол и тополь (басня)
Гульмира Джумагалиева
Роза
Гульмира Джумагалиева
Пчёлка (басня)
Гульмира Джумагалиева
Поколение
Гульмира Джумагалиева
Башмаки
Александр Громогласов
Железный Аспид
Наталья Маркова
Роман-дилогия. Жанр – космоопера, приключения.
Фрагмент книги 1:
ПРОЛОГ, В КОТОРОМ ГЕРОЙ БИНАРНО СКВЕРНОСЛОВИТ.
«Закат. Второй за крушение.
Если размышлять сухими цифрами, будет меньше драмы. Итак, сорок миль до удара о землю. Пять веков жизни – арахниду на жало».
Толчок, противоударная консоль бьет в затылок.
«1000000110101011…! Так и должно быть? Она здесь для этого? Лютая имперская инженерия… Продолжаем. Тысяча лет кровопролития за передел вселенной. Она ведь бесконечная: могли воевать в любую сторону. Нет, решили принести жертву самой безнадежной галактике».
Свист и скрежет: отрывается и горит в атмосфере кусок обшивки.
«Невпопад во мне щелкнул второй закон. И кто я теперь, получается, – предатель? Я теперь, получается, идиот. Ну же, милорд, еще меньше драмы…»
Штурвал вибрирует так, что грозит оторвать руки. Но отпускать нельзя.
«У них ведь не выйдет собрать меня заново – их биоинженеры только вылезают из пещер. Если и отличат мои органы от деталей истребителя, приладят их на изоленту, клей и гвозди. Значит, терять нечего, и можно рискнуть. Хотя, признаться, высший пилотаж – это не про меня. Двенадцать миль… Одиннадцать… Я что, на самом деле в последние секунды жизни считаю мили?»
* * *
Эйден пропустил третий сеанс искусственного заката над Браной и отключил ракетные тормоза. Намертво сцепленные, крейсер и мини-бриг ухнули вниз, отчего человек должен был сразу потерять сознание. Если был в нем до этого. На связь противник больше не выходил. Оно и к лучшему: не будет дергаться и не помешает маневрировать. Ничего, Эйден выкрутится за двоих.
Впереди показалась широкая водная гладь – море, единственное на Бране. Его-то он и искал, наворачивая круги над планетой. Теперь дело техники и удачи. Он покрутил кораблями в поисках не слишком крутого песчаного берега, хотя на той скорости, что несла их к поверхности, это было невероятно сложно. Но запускать основное торможение было рано – слишком далеко от суши. Нырять в это море опасно, а если включать да выключать… Даже его мозг не выдержит таких перегрузок – вниз их тянула масса двух звездолетов.
Наконец в поле зрения оказался подходящий берег: ровная поверхность воды и никаких скал. Пилот надеялся, что впереди не общественный пляж: героическое приземление на сотню мирных жителей – так себе изюминка к приключению. В любом случае, пора садиться.
Слава плоским вражеским бригам! Жаль, плоские они только сверху. Эйден глубоко вдохнул и перевернул в полете оба корабля вверх тормашками, противником к берегу. Теперь, если расчет верен, они скользнут по ослепительной синеве, взбудоражат живописные лагуны и мягко зароются в песок.
Включил торможение, откинулся в кресле, закрыл глаза.
ГЛАВА 1 – В КОТОРОЙ УЧЕНАЯ СТЕПЕНЬ НЕ ПРИСПОСОБЛЕНА К РЕАЛЬНОСТИ.
За два часа до падения.
Открытый космос, спорная территория на границе Империи Авир и Звездного Альянса
– Гражданский борт RX-0519, вам нельзя приближаться к огневому рубежу.
Мигающий красными пикселями, экран коммуникатора готов был брызгать слюной в пилота мини-брига, да технологии не позволяли. Самина напрягла всю дурь патриотического накала и закричала в комм:
– Это называется долг перед отечеством, бес-с… хребетный бот! Истребитель прямо за моим научным спутником! – не уверенная в своем праве оскорблять капрала, она выдохнула, рассудив, что в перепалке с машиной толку чуть. – Я в его слепой зоне. Подберусь ближе, выстрелю и тут же обратно.
Разумеется, андроид был прав, но девушка направила корабль дальше, к исследовательской станции. Туда продвинулась граница спорных территорий, и её мирный оплот науки стал участником бойни. Да еще каким участником – прикрытием для врага.
– Крейсеры имперцев более маневренны, их боевой арсенал гораздо мощнее, чем на гражданском судне, – назидательно бубнил оператор боевой станции. – Конкретно этот корабль оснащен особой системой защиты: его уже час не могут достать наши штурмовики. Я буду вынужден сообщить о Вашем безумстве на Брану, леди Зури.
«Отлично. Значит, рвану еще быстрее, пока отчим не утащил за шкирку домой», – мысленно парировала девушка, решив, что до полдника успеет стать национальным героем.
– Вперед, ябедничай, силиконовый тюлень… – прошипела она и отключила коммуникатор. До научной станции лететь еще минут пятнадцать, но сообщение в гиперпространство Браны дойдет через полчаса, не раньше. Один выстрел – и всё. Честное слово.
У Самины Зури с детства не задались отношения с искусственными людьми, хотя они окружали ее повсюду. Столичную планету Альянса наводнили «почти живые» андроиды, а еще киборги с самыми натуральными мозгами, которые переносили с болезных тел в консервные банки всех мастей. Иногда казалось, что людей из плоти и крови на Бране меньше, чем синтетических.
В сфере услуг на каждом шагу блистали последние модели андроидов – эти были не чета древним роботам и внешне, и по интеллекту. Они даже научились имитировать эмоции согласно обстоятельствам. Прямо как этот душный жлоб на боевой станции. В последние десятилетия новому поколению андроидов нашлось место в бою. Силиконовых людей ведь не жаль терять. Обходились машины гораздо дороже живых солдат, но и выходили из строя не так легко. Конечно, риска и самопожертвования от андроида ждать было глупо. Если официант или горничная проглотили бы гранату ради спасения хозяина, то в боевых андроидах от программы безусловной защиты человека пришлось отказаться – иначе они не смогли бы убивать.
Киборгов собирали куда меньше. Из-за безумной стоимости перемещения мозга в железный доспех у инженеров Альянса накопилось маловато опыта. Консервированные бедняги на выходе часто страдали от целого набора психических отклонений. Поэтому киборгов недолюбливали и притесняли, но что такое притеснение рядом с почти вечной жизнью?
В Империи же, по словам разведчиков, биоинженерия и робототехника шагнули на сотни лет вперед. Синтетических людей они выпускали крайне мало, но их киборги не заканчивали жизнь самоубийством, не ели пластмассу и не трахали все, что движется. А уж андроиды… Таких андроидов якобы невозможно было отличить от людей, а некоторые даже приравнивались к ним по закону. Имперцы выбрали своим повелителем одного из этих созданий, когда линия прямых наследников правящей фамилии внезапно прервалась.
Самина полагала, что нет безумия страшнее, чем поставить во главе сотни галактик искусственный разум. Пусть более развитый, чем любой виденный ею, пусть не совершающий ошибок и просчетов – но допустить повиновение триллионов живых существ бездушной машине… В ее голове так и не ужилась абсурдная фантазия, в которой электронный мозг печется о счастье людей. На самом деле разведданных о жизни имперских миров – военной и мирной – было ничтожно мало, да и те обрастали совсем уж невозможными легендами. Но бранианцы заочно презирали их за то, что так малодушно передали заботу о себе Железному Аспиду.
Пример несовершенства роботов мелькал перед глазами каждой состоятельной фамилии: уборщики, повара, мажордомы. Когда-то и няня Самины была андроидом. Первой моделью нового образца, подаренной отчиму ведущим биоконструктором планеты. Добродушное личико, совершенный электронный мозг и бездарная имитация чувств. А может, в нее вовсе не заложили этой функции. Так или иначе, няня Лия стала второй душевной травмой в жизни падчерицы Харгена. Первой была внезапная смерть матери годом ранее.
Пятилетняя девочка превзошла себя, пытаясь выдавить из Лии, как из старого тюбика зубной пасты, хоть сотую долю материнского суррогата. Идеальная няня была заботлива, но не ласкова, предусмотрительна, но не тепла, бесконечно терпелива, но не душевна. Да и не было никакой души в техзадании. Она помогала Самине застегивать школьный комбинезон, брала на прогулку её любимое печенье (а позже гемостатик и антисептик), очищала стены в коридоре от наскальных рисунков. Вполне сносно читала сказки. Но – ни разу не поцеловала, не растрепала макушку, проходя мимо. Не увильнула с дорожки в парке, чтобы вместе набрать камешков.
Девушку до сих пор передергивало от воспоминания об утре шестого дня рождения: «Видите ли, маленькая госпожа, Ваша кошка Дорси попала в мусоровоз сегодня в 5:37. Я взяла на себя смелость отправить то, что удалось выскрести из-под пресса, в крематорий. Желаете разрезать торт?» К тому времени, когда няня подала ей нож, Самина окончательно разочаровалась в искусственном разуме.
Их отношения совсем вышли из строя. Девочка мечтала, чтобы няня хотя бы злилась на нее, поэтому, не найдя отклика безупречному поведению, начала издеваться. Попытки вывести Лию из себя были похожи на противостояние моськи – безобидной детской фантазии, и слона – неспособности андроидов обижаться. Няня молча выпускала червей из своей сумки, меланхолично вычесывала клей из волос, отмывала с мебели шуточки в свой адрес. Гадости обновлялись с завидной частотой и ни разу за два года не повторились. Живого человека эти шалости если не разозлили, то уж рассмешили бы точно. Но Лия и другие андроиды, которым Самина, хихикая, распевала скабрезные дворовые частушки, не имели чувства юмора.
Наконец девочка сдалась. Каждый вечер, сидя рядом с Лией, она слушала красивую добрую сказку и чувствовала то же, что получала в ответ – ничего.
* * *
Внезапный удар встряхнул корабль и выдернул из прошлого. Реальность, как водится, оказалась куда хуже. Имперский пилот заметил приближение Самины и врубил защитное поле. Мини-бриг задрожал. Сам истребитель не спешил показываться из-за корпуса научной станции, но теперь у леди Зури не осталось выбора – её партизанская вылазка раскрыта, и удрать без боя не получится. Она разом вспотела и покрылась мурашками. То, что планировалось как диверсия с эффектом неожиданности, обернулось ловушкой с эффектом глупости. Пальцы непослушно запрыгали по комму. Хорошо, что «силиконовый тюлень» не распознает страх в ее голосе:
– Гражданский борт RX-0519 вызывает боевую станцию F-8… Эй, капрал, ты еще там? Сообщение на Брану доставлено? Есть ответ?
В микрофоне затрещало, силовое поле врага искажало сигнал.
– Еще нет, леди Зури. Только через тринадцать минут. Но я рекомендовал им вашу срочную эвакуацию на орбиту планеты.
– О… спасибо, капрал, это то, что нужно, спасибо, спасибо… спасибо.
Девушка нервно рассмеялась: впервые за всю свою жизнь она была так благодарна андроиду, что поклялась себе его расцеловать. Если выживет, конечно. И, конечно, не в губы. Но куда деваться еще тринадцать минут? Назад нельзя – если выйдет из силового поля, истребитель заметит и ринется в погоню. Зачем ему выпускать мышку из мышеловки? Ладно. Если не выходит трусливо отступить, значит, придется трусливо атаковать и…