Туннель слабо освещен; из стены выступают золотые руки с факелами, которые горят зеленым бездымным пламенем. Каменный пол покрыт потертой ковровой дорожкой – необычная декоративная деталь для потайного хода.
Не успеваю пройти и нескольких футов, как нахожу арбалет. Это не компактная вещица, какой пользовалась я. Массивный, больше чем в половину моего роста, и видно, что его сюда волокли – замечаю, что ковровая дорожка сбита и собралась в складки по направлению к дверце в шкафу.
Кто бы ни стрелял, он стрелял отсюда.
Перепрыгиваю через арбалет и шагаю дальше. Предполагается, что подобные галереи имеют множество ответвлений, но здесь нет ни одного. Туннель уходит все глубже, понижаясь каскадами через определенные промежутки, но направление не меняет, идет строго вперед. Я спешу, иду все быстрей и быстрей, ладонью защищая пламя свечи.
Наконец упираюсь в тяжелую деревянную плиту с резным изображением королевского герба, такого же, как на перстне-печатке Кардана.
Толкаю ее, и она разворачивается по оси. По другую сторону плиты – книжные полки.
До сих пор о величественных палатах Верховного Короля Элдреда, расположенных в самом сердце дворца, я знала только понаслышке. Их стены пронизаны мощными корнями, идущими вниз от престола. Никогда прежде я здесь не бывала, но по описаниям понимаю, куда попала. Держа в одной руке свечу, а в другой нож, иду через громадные, похожие на пещеры, залы Элдреда.
И обнаруживаю Никасию с заплаканным лицом, сидящую на ложе Верховного Короля.
Дочка Орлаг, Принцесса Подводного королевства, выросшая при Дворе Верховного Короля в качестве залога по мирному договору между Орлаг и Элдредом. Соглашение было заключено много десятилетий назад. Никасия входила в четверку самых близких и отвратительных друзей Кардана. Была его возлюбленной, пока не изменила ему с Локком. С тех пор как Кардан взошел на трон, я нечасто видела ее рядом с ним, но если он и игнорировал Никасию, то вряд ли это можно счесть смертельным оскорблением.
Не об этом ли Балекин шептался с посланцами королевы Орлаг? Может, именно таким способом они намеревались устранить Кардана?
– Ты? – восклицаю я. – Ты стреляла в Кардана?
– Не говори ему! – Она с яростью смотрит на меня и вытирает глаза. – И убери этот нож.
Гляжу на густо расшитый фениксами халат, плотно обернутый вокруг ее тела. Блестящие серьги украшают мочки и взбираются по краю до самых кончиков голубоватых перепончатых ушей. С того дня, когда мы в последний раз виделись, ее волосы стали темнее. Они всегда меняют цвет, как морская вода, и сейчас глубоким черно-зеленым отливом напоминают штормовое море.
– Ты сошла с ума? – кричу я. – Ты пыталась убить Верховного Короля Фейриленда!
– Не пыталась, клянусь, – отвечает она. – Хотела убить девчонку, которая с ним была.
На секунду я так огорошена холодной жестокостью ее слов, что не могу говорить.
Снова смотрю на Никасию, на халат, в который она кутается. Слова ее эхом звучат в голове, и внезапно до меня доходит, как все произошло.
– Ты хотела сделать ему сюрприз, появившись в спальне.
– Да, – подтверждает Никасия.
– Но Кардан оказался не один… – продолжаю, надеясь, что она закончит предложение.
– Когда я увидела арбалет на стене, то решила, что прицелиться будет не так уж трудно, – говорит Никасия, забывая рассказать, как тащила оружие по галерее, хотя арбалет большой и тяжелый, и сделать это оказалось непросто. Представляю себе ее бешенство и полное помешательство.
Хотя, конечно, не исключено, что все делалось с холодным расчетом и на ясную голову.
– Знаешь, а ведь это государственная измена, – громко произношу я, замечая, что меня начинает трясти. Это шок от покушения на Кардана, от осознания того, что его могли убить. – Тебя приговорят к смерти. Заставят танцевать в раскаленных железных башмаках, пока не умрешь. А если заключат в Башню забвения, считай, что тебе повезло.
– Я – Принцесса Подводного королевства, – надменно заявляет она, но видно, что мои слова дошли до нее и Никасия потрясена. – Я не подсудна законам суши. Кроме того, говорю тебе, я в него не целилась.
Теперь объяснимо ее мерзкое поведение в школе: она думала, что ее нельзя наказывать.
– Ты раньше когда-нибудь пользовалась арбалетом? – спрашиваю я. – Ты подвергла жизнь короля опасности. Он мог погибнуть. Понимаешь, идиотка, он мог погибнуть!
– Я сказала тебе… – продолжает бубнить она.
– Да-да, соглашение между морем и сушей, – перебиваю я сердито. – Но по чистой случайности мне известно, что твоя мать намерена разорвать договор. Видишь ли, могут сказать, что его заключали Королева Орлаг и Верховный Король Элдред, а не Королева Орлаг и Верховный Король Кардан. Договор больше не действителен. А это значит, что он тебя не защитит.
Никасия таращится на меня. Теперь она по-настоящему испугалась.
– Откуда ты знаешь?
«Раньше не была уверена, – думаю про себя, – а теперь знаю».
– Скажем так: мне известно все, – вместо ответа заявляю я. – Все. И всегда. Хотя я собираюсь предложить тебе сделку. Сообщу Кардану, страже и вообще всем, что стрелок убежал, если ты кое-что сделаешь для меня.
– Согласна, – говорит Никасия еще до того, как я успеваю изложить условия. Она явно в отчаянии. На секунду во мне поднимается желание отомстить. Когда-то она смеялась надо мною, униженной. Теперь у меня есть возможность позлорадствовать.
Так вот какова власть на вкус, чистая, ничем не ограниченная власть. Это восхитительно.
– Расскажи мне, что планирует Орлаг, – требую я, отбрасывая все посторонние мысли.
– Я думала, ты все уже знаешь, – сердито произносит она, подвигаясь, чтобы встать с ложа. Одной рукой Никасия придерживает халат. Думаю, под ним у нее мало что надето. А может, вообще ничего.
«Тебе надо было просто войти туда, – внезапно хочется сказать мне. – Войти и сказать, чтобы он забыл про другую девушку. Может, он так и сделал бы».
– Ты хочешь купить мое молчание или нет? – спрашиваю я, присаживаясь на край постели. – У нас остается не так много времени до того, как меня отправятся искать. Если тебя увидят, поздно будет оправдываться.
Никасия издает протяжный страдальческий вздох.
– Моя мать сказала, что он молодой и слабый король, что слишком подвержен чужому влиянию. – Она высокомерно смотрит на меня. – Мать рассчитывает, что он удовлетворит ее требования. Если да, то ничего не изменится.
– А если нет?
Она вздергивает подбородок:
– Тогда перемирие между сушей и морем закончится и пострадает суша. Острова Эльфхейма погрузятся в волны.
– И что потом? – спрашиваю я. – Вряд ли вам с Карданом удастся объясниться, если твоя мать устроит потоп.
– Ты не понимаешь. Она хочет, чтобы мы поженились. Хочет, чтобы я стала королевой.
Я так изумлена, что какое-то время просто смотрю на нее, сдерживая приступ безудержного истерического смеха.
– Ты его едва не убила.
Она смотрит на меня равнодушно:
– Ну и что, ты же убила Валериана, разве нет? Я виделась с ним ночью перед тем, как он исчез. Валериан говорил о тебе, клялся, что ты заплатишь за удар ножом. Говорили, что он умер на коронации, но я так не думаю.
Тело Валериана зарыто в поместье Мадока, за конюшнями, и если бы его нашли, я бы об этом уже услышала. Это ее догадки.
А даже если убила, то что? Я – правая рука Верховного Короля Фейриленда. Он может простить мне любое преступление.
И все же воспоминание о той ночи пробуждает во мне ужасное напряжение схватки за собственную жизнь. Я думаю о том, что Никасия наслаждалась бы рассказом о моей смерти, как наслаждалась всеми унижениями, которым меня подвергали. Как наслаждалась ненавистью Кардана ко мне.
– Когда в следующий раз ты поймаешь меня на месте преступления, тогда и будешь выпытывать мои секреты, – говорю я. – А сейчас мне хотелось бы знать, что твоя мать намерена делать с Балекином.
– Ничего, – отвечает Никасия.
– А я думала, что Воздушный народ не умеет лгать.
Никасия прохаживается по комнате. На ногах у нее комнатные тапочки, их носки загнуты, как раковины улитки.
– Я не лгу! Мать уверена, что Кардан согласится на ее условия. Она просто льстит Балекину. Позволяет ему думать, что он еще что-то значит. А он не значит ровным счетом ничего. И не будет значить.
Пытаюсь сложить воедино кусочки головоломки.
– Потому что он – ее запасной вариант на случай отказа Кардана жениться на тебе?
У меня голова идет кругом; помимо прочего, я осознаю, что не могу позволить Кардану жениться на Никасии. Если это произойдет, то убрать их обоих с трона станет невозможно. И Оук никогда не будет править.
А я потеряю все.
Сузив глаза, Никасия смотрит на меня:
– Я сказала тебе достаточно.
– Ты все еще думаешь, что мы в игрушки играем, – говорю я.
– Вся жизнь – игра, Джуд, – отвечает Никасия. – Ты это знаешь. А теперь твой ход. – С этими словами она идет к огромным дверям и отворяет одну створку. – Иди к ним и, если хочешь, расскажи все, только знай: кто-то, кому ты веришь, уже предал тебя. – Слышу, как по камням шлепают ее тапочки, а потом с тяжелым стуком закрывается дверь.
Возвращаюсь по тайной галерее, а в голове полная неразбериха. Кардан ждет в главном зале своих покоев и, развалившись на диване, встречает меня испытующим взглядом. Рубаха до сих пор распахнута, но рана закрыта свежей повязкой. В пальцах танцует монетка – узнаю один из трюков Таракана.
«Кто-то, кому ты веришь, уже предал тебя».
Через разбитую дверь заглядывает Призрак; он стоит на посту с телохранителями Верховного Короля. Встречаюсь с ним взглядом.
– Ну? – спрашивает Кардан. – Узнала что-нибудь о моем предполагаемом убийце?
Качаю головой, не осмеливаясь лгать вслух. Обвожу взглядом обломки мебели. Их уже не спасти, и этот хлам смердит гарью.
– Идем, – говорю Кардану, беру за руку и помогаю встать на нетвердые ноги. – Тебе здесь нельзя спать.
– Что с твоей щекой? – интересуется он, пытаясь сфокусировать на мне затуманенный взор. Он так близко, что я вижу длинные ресницы, золотые дужки вокруг черных зрачков.
– Ничего.
Кардан позволяет мне отвести его в коридор. Как только мы появляемся, Призрак и остальные стражники встают по стойке «смирно».
– Вольно, – говорит Кардан и машет рукой. – Мой сенешаль меня куда-то уводит. Не беспокойтесь. Уверен, у нее есть какой-то план.
Телохранители остаются позади, некоторые хмурятся, наблюдая, как я то ли веду, то ли тащу его к своим покоям. Самой мне эта мысль очень не нравится, но нет уверенности, что в другом месте он будет в безопасности.
Кардан удивленно оглядывает царящий в моих комнатах беспорядок.
– Ты в самом деле здесь спишь? Может, и огонь разводишь сама?
– Может быть, – говорю я, подводя его к постели. Странно чувствовать свою руку на его спине. Сквозь льняную рубаху ощущаю тепло его кожи, движение мышц.
Мне кажется неправильным касаться его вот так, словно мы обычные люди, словно он не Верховный Король и одновременно – мой враг.
Лечь на мою кровать и положить голову на подушку уговаривать не приходится. Черные как вороново крыло волосы рассыпаются по наволочке. Он смотрит на меня своими глазами цвета ночи, красивый и в то же время отталкивающий.
– В какой-то момент мне подумалось, уж не ты ли стреляла в меня, – произносит он.
Делаю удивленное лицо:
– А почему ты решил, что не я?
Кардан ухмыляется:
– Потому что они промахнулись.
Он обладает даром говорить комплименты, причиняющие боль. Но умеет высказывать и такое, что звучит как оскорбление, но соответствует действительности.
Наши глаза встречаются, и между нами проскакивает какая-то опасная искра.
«Он тебя ненавидит», – напоминаю себе.
– Поцелуй меня снова, – просит Кардан противным пьяным голосом. – Целуй, пока меня от этого не затошнит.
Эти слова – как удар в живот. Он видит выражение моего лица и хохочет. Смех звучит издевательски. Не знаю, над кем из нас Кардан смеется.
«Он тебя ненавидит. Даже если испытывает желание, все равно ненавидит тебя.
Может, из-за этого ненавидит сильнее».
Секунду спустя он закрывает глаза. Голос ослабевает до шепота, словно говорит сам с собой.
– Если ты болезнь, то, полагаю, ты не можешь быть и лекарством.
Король погружается в сон, но мне не до сна.
Глава 6
Все утро сижу в своей спальне на стуле, прислонившись спиной к стене. Отцовский меч лежит на коленях. Не перестаю думать о Никасии.
«Ты не понимаешь. Она хочет, чтобы мы поженились. Хочет, чтобы я стала королевой».
Сижу через комнату от него, но взгляд то и дело скользит к кровати и к раскинувшемуся на ней Кардану.
Глаза закрыты, черные волосы разметались по моей подушке. Поначалу он все не мог улечься поудобнее, путался ногами в простынях, но в конце концов прекратил вертеться, и дыхание стало ровным. Сейчас его странная, отталкивающая красота еще заметнее – чувственный рот, слегка приоткрытые губы и ресницы, такие длинные, что касаются щек, когда он смыкает веки.
Я привыкла к красоте Кардана, но сейчас он выглядит еще и уязвимым. Без причудливого наряда, ядовитых высказываний и ехидных взглядов он кажется обычным молодым человеком, и я чувствую себя неудобно, подсматривая за ним.
Все пять месяцев нашего соглашения я стремилась предвосхищать самое худшее. Отдавала ему распоряжения, запрещающие избегать, игнорировать, избавляться от меня. Разработала правила, не позволяющие обманом завлекать смертных в многолетнюю кабалу, и заставила Кардана принять их в качестве законов.
Но мне всегда казалось, что я делаю недостаточно.
Вспоминаю нашу с ним прогулку в сумерках по дворцовым садам. Кардан держал руки сцепленными за спиной, но остановился понюхать огромный цветок белой, в пурпурных крапинках, розы, потом сорвал его и подбросил в воздух. И посмотрел на меня, ухмыляясь и выгнув бровь, а я слишком нервничала и не смогла улыбнуться в ответ.
Поодаль, вдоль дворцовой ограды, двигалась полудюжина рыцарей из его личной охраны, к которой уже тогда принадлежал и Призрак.
Я тщательно обдумала все, что собиралась ему сказать, и чувствовала себя дурочкой, которая, вместо исполнения одного желания, рассчитывает хитростью обеспечить себе целую дюжину, если правильно составит предложение.
– Я собираюсь отдать тебе несколько приказов.
– В самом деле? – спросил он. Корона Эльфхейма, сдвинутая на лоб Кардана, ловила отсветы заката.
Набрав в грудь воздуха, я начала:
– Ты никогда не откажешь мне в аудиенции и не отдашь распоряжения не допускать меня к себе.
– А почему мне должно прийти в голову не допускать тебя к себе? – сухо спросил он.
– И ты никогда не отдашь приказ арестовать, бросить в тюрьму или убить меня, – продолжила я, не обращая внимания на его вопрос. – И не причинишь никакого вреда. Даже под стражу не возьмешь.
– А как насчет распоряжения подложить тебе в сапожок острый камешек? – поинтересовался он с серьезной миной.
Я бросила на него уничижительный взгляд:
– И ты сам никогда не поднимешь на меня руку.
Он сделал жест, означавший, что все эти требования – явная нелепица, а высказывать такого рода приказы вслух – просто непорядочно.
Я же продолжала:
– Каждый вечер ты будешь встречаться со мной в своих покоях еще до обеда, чтобы мы могли согласовать политику. Если ты узнаешь, что мне грозят неприятности, то должен предупредить. И ты обязан пресекать любую попытку узнать, каким образом я тебя контролирую. И пусть тебе противно исполнять роль Верховного Короля, ты должен делать вид, что все наоборот.
– Мне не противно, – произнес он, глядя в небо.
Изумившись, я повернулась к нему:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Мне не противно быть Верховным Королем, – повторил он. – Не всегда. Думал, что возненавижу эту роль, но этого не произошло. Понимай, как хочешь.