– Почему вы не позвонили? – спросила Галь у обеих подруг.
– У меня все, как всегда, спонтанно, – заметила Шели, кивая Лиат.
– Сегодня мне никто не звонит, но все – тут как тут, – рассмеялась Галь.
– Это плохо? – попыталась подколоть ее Лиат, которая стояла, тайком кусая себе губы.
– Почему же? Мне это даже нравится, – возразила Галь, подходя к Шахару и кладя руку на его плечо, словно заявляя, что все у них в порядке. Тот легко обнял ее за талию.
Их объятие выглядело убедительным, но что-то во взглядах обоих не вызывало в нем доверия. Их взгляды говорили скорее об утомленности, чем об эйфории чувств.
– А что сейчас делает Хен, почему он не с вами? – спросил молодой человек, ища тему для разговора.
– Шахар, если б я только знала, – улыбаясь, парировала красотка Шели. – Сегодня мы с ним не собирались встречаться.
Она присела на кровать хозяйки и, раз уж оказалась здесь, то завела разговор на разные темы. Приятели вспоминали кемпинг, смеялись над выходками братишки Лиат, обсуждали последний коллаж Галь, тот, что висел на доске у администрации. Во время всей беседы, Лиат неспокойно гуляла по комнате, дотрагивалась до предметов.
– Эй, Лиат, что ты мельтишишь нам перед глазами? Садись, – недоуменно воскликнула Галь, предлагая ей место возле себя и Шели на кровати.
– Я разминаюсь, – небрежно ответила та, останавливаясь у стола. – Целый день бесподъемно просидела над уроками, пока вдруг не появилась Шели.
– Ты, как всегда, в своем репертуаре! Но разве я тебе помешала? – укоризненно бросила та.
– Нет, не помешала, – настойчиво отозвалась Лиат, но в ее голосе прозвучали недовольные нотки. – Наоборот, я была рада отвлечься. – Она протянула руку и подняла лежавший ниц снимок Галь. – Почему он упал? – прозвучал ее невинный вопрос.
– Не знаю, – тихо промолвила Галь, ловя себя на том, что она и не заметила, как ее снимок оказался на столе, и как они с Шахаром, в пылу страсти, его опрокинули.
Шахар, не говоря ни слова, принял фотографию из рук одноклассницы и поставил ее на место, на этажерку, рядом с их совместным с Галь фотопортретом. При этом он протер ее рукавом и смахнул пылинки. Шели же, при виде его жеста, подавила иронический смешок и сменила тему.
– А в честь чего твоя мама печет пирожки? – бойко спросила она.
– Ах, вас тоже ими угостили? – подхватил Шахар.
– Еще бы! Разве мама нашей Галь может не угостить чем-нибудь прямо с порога? – прыснула Шели.
Галь чуть было не разразилась хохотом вслух: ей бы и в голову не пришло думать о маминых пирожках после того, что было между ней и Шахаром каких-то полчаса назад! Тем не менее, она была благодарна подруге за ее умение находить выход из любых неловких ситуаций. К тому же, ей стоило позаботиться о всех своих гостях.
– Пойдемте чай пить! – предложила она звонко, и первой встала, подавая всем пример.
– Да, чай – это было бы неплохо, – глухо согласилась Лиат. – У меня очень болит горло.
– Почему же ты не сказала мне об этом у себя дома? – воскликнула Шели.
– Это сейчас оно разболелось, раньше просто чуть-чуть першило, – объяснила та, поднося ладонь к горлу и нарочито понижая голос.
Ее, действительно, мучила боль в горле, но еще больше болела душа Лиат при виде все еще цепляющихся друг за друга любовников, которым, казалось бы, ничего уже не светило. Сама мысль о том, что все у них могло еще измениться в наилучшую сторону, была ей невыносимой.
– Пошли, напоим тебя чаем, – тут же сказала Галь и заботливо поинтересовалась: – Может, дать тебе таблетку?
– Нет-нет, таблеток мне не надо, – поспешила отказаться та. – В целом, я себя нормально чувствую.
– Как скажешь, – пожала плечами ее подруга. – Но чуть что – ты скажи нам.
Лиат поблагодарила ее сдержанной улыбкой.
– Думаю, нам заодно не помешало бы помочь твоей маме, – замолвила слово Шели. – Когда мы вошли, в раковине была целая гора грязной посуды. Как будто бы твоя мама наготовила еды на целый полк.
– Полк – это мы вдвоем, – тонко подметила Галь и направилась в кухню.
Шахар и Шели последовали за ней.
Лиат, на мгновение оставшись одна, убедилась, что никто ее не видел, схватила с полки общий снимок пары друзей, поднесла его к губам и горячо поцеловала застывшее изображение Шахара. От игры светотени в комнате, девушке показалось, что Шахар улыбнулся ей, но у нее не было времени предаваться иллюзиям. Поэтому она быстро вытерла отпечаток своих губ и побежала за остальными.
Тем временем, вся посуда на кухне была вымыта, кроме нескольких кастрюль и противней. Эту тяжкую работу взял на себя Шахар. Он был счастлив помочь, потому, что ему казалось, что таким образом он сможет еще больше очистить свою совесть. Шимрит поощрительно вручила юноше мыльную губку, заметив, однако, что уборки, как правило, являются задачей домохозяек, хотя иногда они полезны и мужчинам.
– Моя мама никогда не убирает сама, – ответил парень. – Для этого у нас есть помощница.
– К сожалению, никакие помощницы мне не по карману, – вздохнула Шимрит. – Вот моя единственная помощница! – и она кивнула в сторону Галь, при этом поглядев на нее с любовью, какую способна выразить взглядом только мать.
Галь тем временем кипятила чайник, чтобы приготовить недомогающей Лиат чай. А та сидела на знакомой с детства кухне, как неродная, проклиная тот момент, когда она позволила Шели вытащить ее сюда. Шимрит обратила внимание ее самочувствие и спросила, что с ней.
– Ничего особенного, – неловко ответила девушка, жмясь спиною к обогревателю. – Просто горло.
– Я уже делаю чай для Лиат, – быстро вставила Галь. – Кому еще? – окинула она взглядом маму, Шахара и вторую свою подругу.
– Давай для всех, – взяла шефство над товарищами Шели, раскладывая пирожки на широком блюде и выполняя прочие просьбы хлебосольной хозяйки.
– Сейчас подам апельсины, – засуетилась Шимрит. – Они полезны при простудах. В этом сезоне многие болеют. Надо бы купить витаминчков.
– Шимрит, как ты заботишься о нас! – восхищенно воскликнула Шели.
– Конечно! Вы все мне как дети. Ведь вы же росли у меня на глазах, – не без удовольствия, искренне отозвалась та.
Да, невзирая на хмурость Лиат, атмосфера на кухне царила домашняя, как в старые добрые времена, когда эти ребята, еще семиклассники, собирались под крылышком матери Галь, часами обсуждая свои, исполненные детской беспечности и наивности, истории. Теперь они выросли, и их истории, равно как и их жизни, потеряли свою прежнюю беззаботность. Но, все равно, былая душевная атмосфера заколдовывала всех присутствующих, привыкших считать себя близкими людьми.
– А вот и чай, – проговорила Галь, наливая кипяток в стакан, который подала Лиат, а вслед за этим с легкостью наполнила еще четыре чашки.
Вскоре Шахар закончил с кастрюлями и противнями, вытер руки, и присел к накрытому столу справа от своей девушки. Он поработал нелегко, зато почувствовал себя непринужденно. Парень до краев наполнил тарелку Галь, потом свою, и стал есть с аппетитом. Помимо чая с пирожками, из угощений на столе были нарезанные апельсины, несколько горячих блюд и салаты.
За столом приятели активно делились последними событиями. Опять им вспоминался кемпинг, особенно, как ни странно, Шахару. Потом Шимрит поинтересовалась у юноши, как обстояли дела с его эссе, и получила твердый ответ, что оно удалась на славу. Услышав это, Галь сочла нужным промолчать, а Лиат мужественно снесла очередной удар.
– Не мог бы ты мне объяснить, – снова заговорила Шимрит, – почему больше никто из всего класса не взялся за такую работу?
Шахар, почувствовав скрытый подвох, нашел в себе силы сгладить и этот острый угол:
– Потому, что этот бонус не входил в обязательную программу, и никто в период сессии не хотел браться за него. Ну, а я давно уже интересовался темой, на которую написал свою работу, и решил использовать ради нее эту возможность. Не было бы интереса – ничего бы не было.
Обтекаемый ответ молодого человека сполна удовлетворил и Галь, и ее мать. Сам же Шахар обрадовался, что с честью вышел из внезапного тупика. Ему было плевать, что пришлось сказать полуправду, главное, что в истории с его эссе была, наконец-то, поставлена точка.
– Между прочим, – энергично заговорила его девушка, забегая дорогу, – Одед мне как-то говорил, что тоже хотел писать такое эссе, но по литературе.
– Разве? – удивилась Шели.
– Да, – подтвердила Галь, – он мне сам это сказал.
– Почему же он тогда не написал его?
– Из-за того, о чем только что упомянул Шахар. Нагрузка, сессия.
– Вот лентяй, – многозначительно усмехнулась Шели, уплетая горячие закуски.
– Никакой не лентяй! – запротестовал Шахар. – Сегодня мы с Галь случайно узнали, что наш Одед, оказывается, поэт!
И он рассказал о случае с выпавшим из тетради Одеда листком.
Его рассказ был выслушан при полном внимании со стороны пораженных слушательниц, а Галь все время поддакивала ему.
– Это ж надо!.. – протянула мать Галь, потягивая свой чай. – Нет, правда, хороший стих?
– Я не очень разбираюсь в поэзии, – сказал Шахар, – но мне он понравился.
– И мне, – подхватила Галь, – но мне он показался очень грустным. Там были такие фразы: "Тоска останется со мной".… "Мне одиноко".… "Каждый должен нести свою тяжесть".… Что-то в этом духе. Не слишком оптимистично. "Я не один, я с близкими людьми".… Так ведь он начинался? – обернулась она к своему другу.
– Кажется, так, – кивнул тот.
– Интересно, почему же Одед скрывает свой талант? – непонимающе заметила Шимрит. – Если все так, как вы говорите, то ему надо публиковаться, может быть, в вашей школьной газете или в каком-нибудь молодежном журнале. Почему бы и нет? Его бы заметили, может, это дало бы ему путевку в жизнь.
Окончательно выбитая из колеи Лиат, которой очень хотелось вновь переключить внимание на себя, немедленно перехватила инициативу:
– Я не читала стихов Одеда, но я знаю его самого. Этот парень вечно витает в облаках, живет в своем внутреннем мире, и никогда не рассказывает о том, что творится в его голове. И, если он сочиняет стихи, то, наверное, не о природе и о погоде, а сам надумывает себе свои сюжеты. Стоит ли ожидать, что он решится понести свою писанину в журналы, если даже нам, своим друзьям, показывать ее не хочет? – протароторила она осипшим голосом.
– Значит, ты полагаешь, что это стихотворение Одеда неправдивое? – переспросила Шимрит, не скрывавшая своего удивления.
Лиат, прекрасно понимавшая в душе, что Одед не солгал ни в единой строчке, тем не менее недоверчиво пожала плечами, не спуская воспаленных глаз с Шахара и его девушки.
– Я так не считаю, – мгновенно выпалила Галь, всем своим видом выражая недоумение. – Этот стих, сам его заголовок, не показались мне надуманными. Уж очень все в них было реалистично. Даже искренне.
– Почему ж тебе так показалось? – сухо возразила ей Лиат. – Что же в нем такое было, что ты купилась на фантазии Одеда? Мне просто хочется понять.
– Лиат, поскольку ты не читала этот стих, то нам будет сложно тебе объяснить, – перебил ее Шахар, стараясь избежать нового конфликта. – Но написано было душещипательно.
– Для поэта необязательно быть во всем искренним. Главное – вызвать сочувствие. Верно? – подытожила Шели, которую напряг спор, затеянный Лиат.
– Давай завтра спросим об этом у Даны, – кивнула ей Галь и потесней прижалась к Шахару.
Покоробленная Лиат, которой хотелось развить эту тему, смирилась с нежеланием приятелей говорить об их общем наболевшем. Уткнувшись в чай, который щедро наливала ей Шимрит, она стала молча прислушиваться к застольной беседе на отвлеченные темы. Но в конце концов ей стало настолько плохо, что ни чай, ни работающий вовсю радиатор, не облегчали ее состояния. Девушку пробрала мелкая дрожь, лицо ее сильно побледнело, глаза налились. Теперь у нее не было сил ни на что, даже на то, чтоб уйти домой.
Охваченная волнением Шели, которая с самого начала вечера досадовала про себя на то, что явилась в гости к Галь без предупреждения, да не одна, а с их общей подружкой, прислонила ладонь к склоненному лбу Лиат и горячо воскликнула:
– У тебя температура! И когда это ты успела заболеть? Почему не сказала мне ни слова, когда я зашла к тебе?
Шимрит Лахав тут же вскочила и побежала к домашней аптечке за жаропонижающим, а Лиат резко произнесла, обращаясь к Шели:
– Сколько раз нужно тебе повторять, что у себя дома я неплохо себя чувствовала?!
Хотя голос ее срывался от кашля, девушка не скрывала своего раздражения, и все это ощутили.
– Поехали! – решила за нее Шели. – Сейчас я договорюсь с папой, чтоб он забрал нас.
И, по давней привычке, чисто формально спросив разрешения у хозяйки, завладела телефоном и несколько минут разговаривала с отцом.
А Лиат пребывала в такой прострации, что не знала, радоваться ей такой заботе о себе, или огорчаться. Сегодня она лишний раз убедилась, что никаких надежд на Шахара у нее не было и не должно было быть. Перед уходом, она сознательно сторонилась не только юношу и Галь, но и Шели, якобы чтоб не заразить, а на самом деле оттого, что сгорала от стыда.
Когда ж за этими двумя закрылась дверь, и Шахар, Галь и ее мать вновь остались одни, то еще некоторое время испытывали жгучую неловкость из-за Лиат. Им хотелось понять причины ее раздражения, но в итоге они все сошлись во мнении, что все упиралось в плохое самочувствие той, и что в общем и целом, вечер в тесном кругу прошел весело и удачно. Шахар помог своей подруге и Шимрит убрать со стола и также заспешил домой. Час был отнюдь не ранний.
– Приходи еще, почаще делай нам сюрпризы! – ласково сказала Шимрит. – Ты же знаешь: мы всегда тебе рады.
– Конечно! – с удовольствием ответил юноша и привлек Галь к себе, на прощание.
Шимрит бегло осмотрела остатки ужина и угостила Шахара последним пирожоком. Пирожок был еще еле теплым.