То, о чем умолчали по устоявшейся между ними договоренности Галь и Шахар было то, что одним из тех соседских драчунов и был пресловутый Наор Охана, отец которого, действительно, был простым человеком, поднявшимся благодаря своей коммерческой жилке. Однако, как говорится, легко вывести людей из посредственности, но трудно вывести посредственность из людей. Несмотря на достаток, Наор в душе своей остался тем же шелопаем, не хотевшим учиться, вел себя соответственно своему грубому стилю, и презирал свой успевающий класс, куда его определили чтоб он "тянулся и развивался". Поэтому, встреча двух старых недоброжелателей – Наора и Шахара – в новой школе оказалась пренеприятнейшим сюрпризом для обоих. Пока что между ними царил холодный мир, но Наор просто ненавидел Шахара, а Шахар, помня о своем давнишнем унижении, всячески игнорировал и избегал Наора.
– Тогда вы правы, – согласилась не подозревавшая об этом обстоятельстве Шимрит. – С такими людьми лучше не заводиться, потому, что ничего им не докажешь.
– Почему же? – ответил Шахар. – Я всем все докажу. Но другим способом.
Шимрит прекрасно понимала, почему ее пылкая, необузданная, романтичная дочь так любила именно этого юношу. Но, при всем своем восхищении, слова друга дочери насторожили ее. Никогда раньше они не беседовали о планах Шахара на будущее. Но сегодня Шахар сам разговорился, и Шимрит без труда проглядела в нем завзятого карьериста. Будучи сама в прошлом замужем за карьеристом – отцом Галь – она знала, насколько это тяжело. Но для матери все еще было загадкой, на кого в большей степени похожа Галь – на нее, скромную секретаршу с богатым стажем офисной работы, или на своего отца.
И теперь, насколько она предполагала, все упиралось лишь в этот вопрос. Но ей было страшно его поднимать, хотя бы по той причине, что от нее больше ничего не зависело. Она сказала:
– Я от всей души желаю тебе удачи, Шахар, и надеюсь, что ты будешь и дальше беречь мое единственное сокровище!
– Мама, что за разговоры? – нахмурилась Галь.
Молодой человек сразу же закинул руку на плечо девушки и подтвердил, что они всегда будут вместе, что Шимрит не о чем беспокоиться, и призвал ее жить сегодняшним днем. Говоря о сегодняшнем дне он слукавил, но, в целом, не обманывал. Он любил свою девушку, с удовольствием проводил время в обществе их друзей, легко учился, и не ощущал необходимости напрягаться. Кроме того, ему хотелось успокоить ее трепетную мать.
После ее этого разговор сменил направление. За увлекательной беседой о всевозможных мелочах время промчалось незаметно, пока часы не пробили девять. Тут парень зашевелился: дома его еще ждали дела. Он и без того засиделся у них и злоупотребил гостеприимством Шимрит. Он хотел было помыть посуду, как и собирался вначале, но та отобрала ее у него, заявив, что уборка – забота хозяев. Галь спустилась проводить друга во двор до мотоцикла.
Какое-то время они стояли, слившись в объятии, обмениваясь спокойными поцелуями. Затем девушка тихо произнесла:
– Не бери в голову мамино беспокойство. Мне самой бывает от этого неловко. Не сердись, если что-то не так.
– Перестань! – сказал Шахар. – Твоя мама, как никто другой, вызывает у меня уважение, и, что бы она себе ни думала, я ее отлично понимаю. Ты, действительно, у нее одна, и ты – ее единственное сокровище. Ты должна радоваться, что тебя так опекают, потому, что, как я уже говорил, даже мои родители не настолько принимают участие в моей жизни, как твоя мама – в твоей.
– А сказать, почему? – Галь приподнялась на носках, чтобы достать губами до уха своего любимого, и полунасмешливо-полусерьезно прошептала: – Потому, что ты – мужчина. – И, нежно укусив мочку его уха, добавила: – И еще потому, что твои родители вместе, и вы, в отличие от нас, хорошо обеспеченны.
Сердце Шахара защемило. Он провел приятный вечер в доме своей подруги и ему не хотелось омрачать его ничем. Все же, он не мог оставить ее последнее высказывание без ответа, и, для вида, согласился с ней:
– Да, пожалуй, ты права.
Он немного помолчал и грустно добавил:
– Если бы мои родители расстались, я бы, наверно, сошел с ума.
– Твоим незачем расставаться. Они – одного поля ягоды, оба одинаково успешны и ведут общее дело. Я не знаю, что именно произошло между мамой и бросившим нас мерзавцем, – злобно заговорила она об отце, – но это только из-за него мы живем сейчас так, как мы живем. Как хорошо, что я его ненавижу! Только вот маму жалко: она, почему-то, никак не может его забыть.
Юноша посильнее прижал Галь к себе и поцеловал в лоб. Ему хотелось все-таки покончить с грустной темой.
– До завтра! – проронил он, и, вскочив на мотоцикл, умчался по вечерней улице.
Галь, счастливая и утомленная, неспешно зашагала по направлению к дому.
Глава 3. О платьях и о личной жизни
Несколько дней спустя администрация школы объявила о дате грандиозной вечеринки в честь начала учебного года. Планировалось порадовать учащихся трех старших выпусков и их учителей феерическим шоу, включавшим выступление известной рок-группы, угощение, дискотеку и бесплатную развозку детей.
Как правило, такие мероприятия проходили в спортзале, который превращался по данным случаям в танцевальный и концертный зал, а одно из учебных помещений в ведущем к нему коридоре – в закусочную. Оформления обоих помещений всегда были делом рук добровольцев среди учащихся. Поэтому, коридоры и лестничные площадки, примыкающие к месту действия, вскоре заполнились картонами, ворохами цветной бумаги, коробками с аксессуарами, цветными лампочками и рабочими принадлежностями. В то же время, билеты на вечеринку раскупались в немыслимом темпе.
Шели Ядид, обрадованная чудесным поводом не присутствовать хотя бы на некоторых уроках, работала в будущем концертном зале не покладая рук, и, довольная, прибегала в класс на переменах то измазанная краской, то с огрызками цветной бумаги на одежде. Все ее мысли были заняты лишь одной вечеринкой. Она болтала о ней без умолку, поражая своей возбужденностью всех, кто уже сбился со счета, на скольких разных вечеринках она побывала.
С подругами она обсуждала наряд, который наденет, перебрала в уме весь свой гардероб, и пришла к печальному выводу, что любая подходящая вещь в ее шкафу уже ношеная – а значит, нужно было срочно подыскивать себе новое платье.
И вот, однажды вечером, она пригласила Лиат и Галь совершить с ней прогулку в торговый центр. Хен, договорившийся провести тот вечер с ней вдвоем, ужасно разозлился, что его отстранили от принятия участия в таинстве поисков будущего наряда. В приливе ярости, он принялся проклинать страсть своей подруги к тряпкам и девчачьим разговорчикам. Однако Шели, как всегда, нашла к нему верный подход и любящие помирились.
– Как тебе это удается? – не без восхищения спросила Лиат, когда три девушки, взявшись под руки, прохаживались по торговому центру.
– Проще простого, – ответила Шели. – Хен – моя мужская копия. Мы с ним понимаем друг друга с полуслова.
– Не сказала бы, судя по его поведению сегодня утром, – скептически заявила Лиат.
– Все они – одинаковые эгоисты, – философски заметила Шели, имея в виду парней. – Хен – тоже не исключение. Но мне нравится, когда он так заводится, – это означает, что он меня любит.
– Шахар тоже меня любит, но не заводится, – вставила Галь.
– Это потому, что он – вечный ученик, и ему не до твоих нарядов! – выпалила Лиат.
– Почему же? – обиженно возразила Галь. – Ему еще как до них! Просто в отличие от Хена он уравновешенный и не ревнивый.
– Как же, все-таки, хорошо, что у меня пока еще нет парня! – вдруг воскликнула Лиат. – Хорошо быть свободной и не обязанной отчетом ни одному ревнивцу!
Галь и Шели одновременно рассмеялись. Подобные пафосные выражения Лиат, любительницы обсуждать их личную жизнь, были им не в новинку. Эта коротышка вполне смогла бы выступать с трибуны на феминистских митингах. Вообще, ораторство было одной из сильнейших ее черт: драматизм с легкой хитринкой в голосе, убедительность и хлесткость фраз проявлялись у Лиат в общении с каждым.
Тем не менее, в Шели тотчас взыграло желание возразить. Все, что касалось отношений девушек с парнями являлось словно ее личным знанием, которое она трепетно хранила и распространяла. Она решительно заговорила:
– Необязательно быть одной чтоб ощущать себя свободной. Вот, я тоже свободна, хоть и не одна. Все дело в умении создавать ситуации, при которых я могу поступать так, как мне удобно, но чтобы и друг мой считал, что он не в накладе. Вот сегодня: когда Хен разбушевался, я напомнила ему, что он давно не играл в свой любимый футбол, и что, наколько я слышала, Ран и Янив собираются на стадион. Он сразу же повеселел! Уверена, что он сейчас гоняет мяч и не вспоминает обо мне. А завтра мы встретимся, как и планировали.
– А не боишься, что завтра он проучит тебя? – подколола ее Лиат.
Шели остановилась и посмотрела на нее таким долгим и пронзительным взглядом, что пухлый рот Лиат медленно расплылся в смущенной улыбке.
– Что? Разве это я должна боятся? Ерунда! Если Хену приспичит взять реванш, то я найду, как ему отомстить. И тогда он сам за мною побежит, будьте уверены!
– Так ему и передать? – съязвила Лиат.
– Ну, попробуй, – как-то угрожающе отозвалась Шели, но обе подруги тотчас заулыбались.
– Лиат, ты пойми, – пояснила Галь, – у них все не так, как у меня с Шахаром. Им обоим необходимо разнообразие, игры в прятки, дерзкие штучки – от этого им становится только еще интереснее друг с другом. Так ведь, Шели? – обернулась она к той, желая заручиться ее подтверждением своих слов.
– Совершенно верно, – кивнула Шели. – Иначе мы быстро наскучили бы друг другу.
Она обхватила обеих приятельниц за плечи и таинственно прибавила:
– Вы помните, как у меня каждую неделю был кто-то другой, а у Хена – кто-то другая?
Знаете, почему? Потому, что все те доставали нас своею однобокостью. Мне жаль, что мы с Хеном не замечали друг друга раньше. И как же хорошо, что мы есть друг у друга, хотя бы пока!
– Что значит «пока»? Ты хочешь сказать, что готова оставить Хена, если найдешь себе парня получше? – сразу вырвалось у Лиат.
– Нет, я не это имела в виду. Хотя, – оговорилась Шели, – в наши годы бессмысленно брать на себя обязательства. Для чего понапрасну разочаровываться? Поэтому, мы любим друг друга сегодня, а не на веки вечные, ради удовольствия, а не ради страдания, стоим ногами на земле, а не витаем в облаках. Наше кредо: не думать о будущем и извлекать все радости из настоящего. Ты говорила раньше о свободе, Лиат. Так такой и должна быть свобода в любви, когда она – здоровое чувство.
– Я с тобой не согласна, – пылко возразила ей Галь. – Я считаю, что свободы в любви не существует, иначе это – не любовь.
Обеим ее подругам была хорошо известна ее романтичность и многолетняя привязанность к парню, с которым она встречалась, но, тем не менее, столь категоричное заявление Галь немного их шокировало – не столько смыслом сказанного, сколько тоном, с каким девушка выпалила эту фразу. Она сказала, как отрезала, при том, что ее нежные щечки с ямочками залились румянцем, а глаза вспыхнули страстным огнем. Шели, поняв, что их непринужденная беседа могла теперь в любой момент вылиться в серьезные исповедания, и желая предотвратить это, добродушно сострила:
– Извини, мы не знали, что ты приговорила себя к пожизненному заключению!
И они с Лиат расхохотались.
– Смейтесь, все равно вам не понять меня! – фыркнула Галь, опустив влажные глаза.
– Нет-нет, мы все прекрасно поняли! – не унималась Шели, хватаясь за бока.
– Хватит, Галь! – воскликнула Лиат, обняв ее за талию. – Шели только пошутила. Сказать по правде, лично у меня твоя позиция вызывает восхищение, потому, что ты – серьезный человек. Это для Шели все легко и поверхностно, – укоризненно мотнула она головой в сторону хохочущей красотки Шели, – а у тебя – глубокое чувство. Думаю, Шахар должен высоко ценить такое отношение к себе. Конечно, если он вполне разделяет твои чувства.
– Что ты хочешь сказать? – настороженно произнесла Галь.
– Ничего особенного. Просто я где-то прочитала, что мужчины любят по другому, отчего можно ошибиться по поводу их отношения к нам. Как же, все-таки, хорошо, что мне еще не приходилось ломать себе голову над этими вещами! – заключила она в своей обычной артистической манере.
– Лиат, – проникновенно ответила ей Галь, подняв раскрасневшееся лицо, хотя над головой ее было не чистое звездное небо, а всего лишь стеклянный потолок универмага, – ты даже не понимаешь, о чем говоришь! Если бы ты только знала, какое это удовольствие – любить! Видеть в любви смысл всей твоей жизни! Отдавать всю себя тому, кого любишь, вкладывать душу в любые мелочи, превращающие ваши дни в праздник, стремиться делать ему приятное, дотрагиваться до него, быть с ним рядом каждый день, и мечтать, чтоб это никогда не кончалось! Любовь – это постоянство. Если ты допускаешь хотя бы мысль о том, что все может измениться, то тогда назови свое чувство как угодно, только не любовью. От всего сердца желаю тебе поскорее влюбиться и испытать это самой.
– Спасибо, дорогая, – смущенно высказала Лиат, у которой тоже прилила краска к лицу, и в дружеском порыве чувства поцеловала подругу в щеку.
У легкокрылого мотылька Шели вертелась на языке очередная острота в адрес разгоряченной душещипательным монологом идеалистки Галь. Ей показалось, будто ей зачитали вслух абзац из дамского романа. Галь всегда была помешана на страстях, на мысли, что жизнь – красивая сказка, на своем единственном и неповторимом Шахаре, и на своих коллажах, которые, в ее представлении, были похожи на обложки тех самых тупых дамских романов.
В какой-то мере Шели жалела ее, хотя жалеть Галь, было, в общем, не за что. Будучи натурой гораздо более реалистичной, Шели понимала, что твердый настрой и наивность Галь могут рано или поздно сослужить ей дурную службу, но ни она, и никто другой не могли переубедить ее ни в чем. Таков был характер Галь, и именно такой она ее всецело принимала. Поэтому сейчас она отвернулась, чтобы скрыть коснувшуюся ее губ ироничную улыбку.
Однако от Галь не ускользнула ее реакция, и она почувствовала себя неуютно. Неужели было так трудно сказать ей что-то одобрительное? Ведь то, что она говорила, исходило от ее сердца! Она взглянула на Лиат с надеждой на поддержку, и та, уловив ее невысказанное желание, принялась выражать ей свое восхищение:
– Ты, Шели, такая же, как все современные женщины, для которых свобода превыше всего. По-моему, такая свобода является чистой воды эгоизмом. Тебе бы поучиться у Галь тому, что такое настоящая любовь.
– Вот ты и поучись у нее, когда найдешь себе парня, а я, как-нибудь, сама, – не задумываясь, парировала Шели.
– Ты обиделась? – встрепенулась Галь, испугавшись ее жестковатого тона.
– Нет, – спокойно ответила Шели. – Я только ответила Лиат так, как считала нужным.
– Шели, – остановилась Лиат, – честно тебе говорю: я не созрела для любви. Посмотрите же на меня! Какие там для меня парни? Если я и философствую с вами за компанию, то это еще ни о чем не говорит! В настоящее время у меня есть единственная цель: учеба. Я хочу закончить школу если не с почетной грамотой, то хотя бы с отличием.
– Знаем, знаем. Но смотри, Лиат, не стань ученей всех доступных мужиков, когда наступит твое время. А не то тебе придется выбирать жениха чуть ли не из профессуры, – вновь колко рассмеялась Шели. Затем, наклонившись к низкорослой девушке, таинственно прошептала: – Не постыдишься пригласить нас на вашу свадьбу?
– Там видно будет, – хлестко бросила Лиат, слегка нахохлившись.
– Как бы там ни было, – пылко проговорила Галь, желая отвлечь подруг от неприятного для обеих момента, возникшего, в сущности, из-за нее, – мы с Шахаром все равно поженимся первыми, и мы всех вас пригласим к нам на свадьбу!