Она потянула Пушкина за ограду и повела по парку. Александр Сергеевич почему-то не расстраивался, читая таблички, а наоборот, смеялся.
– Что тут смешного? – рассердилась Геракл. – Это же наизусть учат! Ой, вот, Александр Сергеевич, фонтан, – и Катя красиво, как учительница, протянула руку к орлу. – Здесь вода из Мёртвого моря, не знаете такого? От неё все царапины заживают! У вас, кстати, случайно нет никакой раны?
Поэт бросил взгляд на свой бронзовый живот и невесело усмехнулся.
– А тут, – девочка еще красивее простёрла другую руку, – в рыбе, другой фонтан. С живой водой. Очень бодрит. Попробуйте. Я даже домой набрала.
И она игриво побрызгала памятник лечебными водами.
– Очень мило, – Александр Сергеевич стряхнул капли с бронзовой пелерины.
– А здесь «Королевич»… Где «Королевич»? – обомлела Катя. – Только что был!
Беседки с этой табличкой на месте не оказалось. Посыпанные песком дорожки упирались в каменное сооружение с надписью «ГРОТЪ». Чуть ниже на листке бумаги было нацарапано от руки: «ВЫХОД».
– Ничего не понимаю! – сдвинула брови Геракл. – Когда успели поменять? И где тут вход?
– С другой стороны, – подсказал внутренний голос.
– Это ж надо… Александр Сергеевич, вход, оказывается, в Выселках, – обрадовалась Катя. – Полеземте в дырку. Только согнитесь, чтоб шляпой не треснуться.
Девочка и поэт вошли в грот и растворились в темноте.
Глава 8. Хлеба запоздалые
– Подул! Подул! – заорал снаружи Петуля, которого поставили наблюдать за ветряком. – Крутится!
Чурки в горшке запрыгали. Спинозин телоразложитель затарахтел. Задергалась станина. Михайлова скамья затряслась.
– Работает! Работает! – обрадовались учёные. – Починили!
Верёвки, которые вели наружу, сильно натянулись и зазвенели. И вдруг лопнули все одновременно. Пружины под обшивкой жалобно застонали. Поднятая половинка дивана рухнула вниз. Горшок покатился по полу.
– Что такое? Только что излучал… – Михайла выглянул во двор. Ветер дул, ветряк крутился. По небу с невероятной быстротой неслись тучи. Блеснула молния.
– Электричество, – догадался Носоломов.
– Короткое замыкание, – пояснил Спиноза, огорчённо глядя на разорванные верёвки. – Придётся заменить проводку.
Михайла покачал головой:
– Да где её взять, пеньку-то? В Нижнюю Мгу нужно ехать, а это все тридцать верст.
– Мы доберёмся, – пообещал Спиноза. – Ты только скажи, в какую сторону и на чём.
– На чём? – Михайла безуспешно пытался связать проводники. – Не на чем. Батька на промысел уехал, другой лошади нет.
Витя почувствовал себя неловко.
– В принципе, – деликатно сказал он, – мы можем добраться на попутных э-э-э… перекладных. Или нанять на почте… э-э-э…тройку.
Петуля заржал:
– Так тебе почтальон и дал!
– Да кто ныне ездит? – Михайла тоже усмехнулся. – Страда. А до ямской станции вёрст шестьдесят.
– У вас что – одна лошадь в деревне? – подначил Бонифаций. – У соседей занять нельзя?
Михайла задумался.
– Сходить, что ль, к Емеле-то? Может, и даст… Или к Демьяну?.. Ладно, поищу, – решил он, – а вы тут отдохните, погуляйте. Не то в избу пойдите, щец похлебайте.
В сенях лежал телёнок. Он потянулся к Спинозе бархатным носом и почмокал губами. Витя вежливо улыбнулся животному и обошёл его стороной. Посреди избы стояла большая белая печь. При виде многочисленных горшков и плошек Петуля оживился:
– Хоть пожрать по-человечески!
– Да, пора возобновить ресурсы, – с энтузиазмом отозвался Спиноза.
Бонифаций загремел крышками. Но лишь в одном из горшков обнаружил густой суп.
– Это щи, – научный руководитель сунул в горшок палец и облизал его. – Типичное северное блюдо. Постные.
Петуля тоже попробовал ложку.
– Холодные. А где у них хлеб?
– Его пекут, – уверенно сказал Спиноза. – Перед обедом.
В большой кадке мальчики обнаружили тесто.
– Может, так сойдёт? – обнадежился бизнесмен.
– Ты что! Сырое тесто есть опасно! – заволновался Витя. – Заболеешь заворотом кишок! Нет, лучше выпечем хлеба, – Спиноза поправил очки. – Ты разведи огонь в очаге, а я сформую батоны.
Пока Петуля искал во дворе дрова, Спиноза потрудился на славу. Ему нравился простой крестьянский быт, и он с удовольствием занимался стряпнёй. Правда, тесто почему-то липло к рукам и не желало формоваться. Батоны получились не очень ровные, зато на каждом из них ребром ладони научный руководитель сделал насечки, как в магазине.
Наконец Бонифаций притащил охапку толстых поленьев:
– Куда их суют? Здесь столько дырок…
– В духовку, – подсказал Спиноза. – А сверху хлеб. На лопате. Ты, кстати, нигде её не видел?
– Валялась там одна, во дворе, – Петуля обошёл печь в поисках духовки и решил засунуть дрова в самую большую дыру.
Витя сбегал за лопатой. Она оказалась не очень чистой и пахла навозом.
– Бедный русский народ, – сокрушённо покачал головой учёный. – Век просвещения еще не наступил.
Он тщательно промыл лопату в колоде, из которой пили свиньи, вытер её полой белого халата и вернулся в избу.
– Чёрт! – ругался бизнесмен, бросая на дрова спичку за спичкой. – Хоть бы газета какая была. Так весь коробок уйдёт.
– Подуть надо, – подсказал Спиноза.
Они начали усиленно дуть в дырку. Огонь не разгорался. Витя порылся в карманах, вытащил оттуда блокнот, вырвал несколько чистых страничек и затолкал их между поленьями. В коробке оставалась последняя спичка. Но, к счастью, бумага загорелась, потом занялся завиток коры, и духовка заработала.
– По-моему, пора класть хлеба, – Спиноза плюхнул на лопату два липких батона и сунул их в духовку.
– Теперь закрывай, – подсказал ассистент. – А то тесто не поднимется.
– Но как? Там же лопата. Ручка мешает…
Бонифаций задумался.
– Ладно, не закрывай, – разрешил он. – Так сойдёт. Давай уж заодно и борщ подогреем.
– Разве суп ставят в духовку? – засомневался Витя. – Я что-то такого не припомню… Давай зажжём вторую конфорку.
– Какую? – Петуля поскрёб затылок. – Давай лучше сверху поставим.
По настоянию Спинозы он попытался использовать ухват. Но щи не ухватывались. Бизнесмен плюнул, встал на припечек и руками поднял горшок на лежанку.
– Интересно, сколько времени по технологии должны выпекаться хлеба? – задумался научный руководитель.
– Ну… минут десять-пятнадцать. Может, полчаса…
Они принялись ждать.
– Как неприятно пахнет! – поморщился Витя. – Может, тесто несвежее? Или дрова сырые?
Комната быстро наполнялась дымом.
– Как бы пожара не было, – забеспокоился Спиноза. – Давай лучше вытащим хлеба и потушим огонь в очаге.
Он потянул на себя лопату. На ней лежала бесформенная масса сырого и обгорелого теста.
– По-моему, хлеба получились на славу, – бодро сказал учёный. – Немножко некрасивые, но ведь главное – вкусовые качества.
Петуля закашлялся.
– Ну и дымища! Где-то я тут ведро с водой видел.
Он вышел в сени, выхватил из-под носа у телёнка ведро с пойлом, вернулся к печке и плеснул в духовку. Дрова зачадили.
Спиноза снял и протер очки:
– Ой, как глаза щиплет… А почему дым не выходит в трубу? – вдруг спохватился он. – Наверное, дымоход засорился. Неудобно перед Михаилом! Надо прочистить.
Они выскочили из избы, где уже нечем было дышать. По приставной лестнице Петуля взобрался на крышу и заглянул в трубу:
– Ни фига не видно! – крикнул он научному руководителю. – Точно, забилось! Слышь, найди длинную палку и давай сюда!
Витя с большим трудом вытащил из забора жердь. И с величайшими предосторожностями поднялся с ней наверх к Бонифацию.
– Надо ветошью обмотать, – вспомнил бизнесмен. – Пойду поищу какую-нибудь тряпку.
В горнице Петуля нашёл сундук и начал рыться в вещах. В печи что-то ухнуло, заверещало и забилось.
– Счас взорвётся! – испугался Бонифаций и ринулся к двери.
За его спиной что-то стукнуло.
Бонифаций дико оглянулся. На полу в куче золы лежал совершенно чёрный Спиноза.
– Ёлки зелёные, – облегченно вздохнул Петуля. – Ты как сюда попал?
Научный руководитель слабо застонал и открыл глаза за закопчёнными стеклышками очков.
– Кажется, я его прочистил, – удовлетворённо сказал он, – без всякой ветоши.
Из бессвязных объяснений Спинозы Петуля понял, как обстояло дело. Потыкав жердью в трубу, Витя засунул в дымоход руку. Затем – обе. Потом нечаянно соскользнул весь. И труба автоматически прочистилась.
– Надо сматываться, – сделал вывод Бонифаций, с ужасом оглядывая комнату.
– Да, неловко получилось, – согласился Спиноза. – Надо навести порядок, а потом уже ехать в Нижнюю Мгу.
– Нет, тут и за сутки не убрать, – оценил ущерб бизнесмен. – Давай лучше Катьку пойдем искать. Вернёмся все вместе, вроде как гуляли. И так спокойненько: «Что тут у тебя, Миша, за беспорядок?». Как бы мы тут вовсе не при чём.
– Ну что ты… – Витя протёр очки носовым платком. – Михаил обидится.
– Обидится, если узнает, что это мы, – резонно возразил Петуля. – А если это не мы – на кого ж обижаться?
Спиноза всё ещё сомневался.
– Пожалуй, в одном ты прав, – попытался он успокоить свою совесть. – Надо поискать Катю, а то она что-то задерживается. Потом мы вернёмся и во всём честно признаемся Михаилу. Думаю, он нас поймёт и простит.
Глава 9. Василий Тёркин
Во всей деревне не было ни души.
– Народ в поле, – со знанием дела заметил Спиноза. – Как говорится, что посеешь, то и пожнёшь.
Петуля огляделся по сторонам:
– А куда Геракл подевалась?
Витя внимательно оглядел деревенскую улицу с серыми домишками, потом показал за околицу:
– Я уверен, что Катя там, – и первым двинулся в сторону леса.
– Вот видишь, – сказал он Петуле, шагая по едва заметной тропинке, – я не ошибся. Сосновый бор – это как раз то, что нужно для тренировок. Чувствуешь, какой здесь запах? – Спиноза набрал полную грудь воздуха и сложил руки рупором:
– Катя! Ка-тя-я! Ау!
– Катька! – ещё громче заорал Петуля. – Геракл! Ты где?!
Мальчишки ходили между деревьями, продирались сквозь кусты, блуждали по тропинкам, но Кати нигде не было.
– Она заблудилась! – волновался Спиноза.
– Да ну, – отмахивался Бонифаций. – Что с ней может случиться?
– Ау! Ау! Ау-у! – надрывался Витя осипшим голосом.
– Чего орёте? – вдруг отозвался кто-то из-за зарослей малины. – Чай, заплутали?
И над кустами показалась синяя бескозырка с красным околышем.
– Ага! – обрадовался Петуля, пробираясь между колючими ветками. – Мы тут Катьку ищем. Не видали?
– Никто вроде не проходил, – усатый дядька сел возле костра и помешал деревянной ложкой в котелке. – А что за Катька? Сестрёнка? Маленькая?
– Не, – махнул рукой Бонифаций, – здоровая. Как вот я и он, – и показал на вылезшего из малинника Спинозу.
– Ну, – незнакомец подбросил в костер хворостину, – тогда не потеряется.
– Мы тоже на это надеемся, – Витя поправил очки. – Но видите ли, отдалённая местность…
– Нездешние, что ль? – дядька поднял голову и ахнул. – Арап! Как есть арап!
Петуля сглотнул слюнки. Из котелка пахло чем-то вкусным. Человек в бескозырке мотнул головой в сторону костра:
– Да вы садитесь. Угощаю, – и он протянул Петуле ложку.
Бонифаций зачерпнул каши, мигом проглотил её и передал ложку Спинозе.
– А ему можно? – забеспокоился незнакомец. – Он, чай, к нашей еде непривыкший. Заболеет ещё…
– Ну что вы! – Витя, обжигаясь, проглотил варево и вернул ложку владельцу. – Я вообще-то каши всякие люблю. А к деликатесам равнодушен.
– Глянь-ка, по-нашему балакает, – удивился усач, разламывая краюху хлеба на три равные части. Одну он оставил себе, а две передал Бонифацию: – На, покорми его. Пусть не думает, что русским хлеба-соли жалко.
– Хлебосольство русского народа известно во всем мире, – поддакнул Спиноза. – Это историческая традиция и научный факт. Начиная с архаических времен, толерантность и пацифизм славян нашли свое символическое воплощение в образе хлеба-соли.
– Растолкуй, чего он хочет-то, – дядька повернулся к Петуле.
– Говорит, что вкусно, – перевёл Бонифаций с набитым ртом.
Ложка переходила из рук в руки. Когда котелок опустел, незнакомец тщательно облизал её, вытер о штанину и сунул за голенище сапога. Потом устроился поудобнее и попросил Петулю:
– Эй, малец, пусть арап расскажет, как у них там живут.
– А чё? – пожал плечами Бонифаций. – Живут как живут. Обыкновенно.
– Ты что? – Спиноза укоризненно посмотрел на Петулю и поправил сначала очки, потом шлем. – Человек вообще никогда не был в нашем времени, ему же интересно. Как учёные и как представители цивилизации мы просто обязаны удовлетворить его любопытство. – Он повернулся к незнакомцу и вежливо поинтересовался: – Вы кто, простите, по специальности? Э-э-э… по роду занятий?
– Солдаты мы, – подкрутил усы дядька. – Из пскопских. Тёркины наша фамилия. Василием кличут.
– Очень рады познакомиться. Это мой друг и ассистент Бонифаций, бизнесмен.
– Ага, – шмыгнул носом Петуля.
– А моя фамилия Корнецов, – продолжал Спиноза. – Виктор. Я, – он скромно потупился, – учёный.
– Да, – уважительно протянул Тёркин, – ты, арап, как я погляжу, шибко учёный.
– Точно! – подтвердил Бонифаций. – Его что ни спросишь – всё знает! Ботаник! Потому его Спинозой и прозвали.
– Мои друзья иногда называют меня именем нидерландского ученого эпохи Ренессанса Боруха Спинозы, – объяснил Витя, чтобы Тёркину было понятнее.
– Много чудного на свете, – философски заметил солдат. – А я в ваших местах никогда не бывал, хоть и поскитался по свету за двадцать пять-то лет службы. А у вас в Африке сколько служат?
– Мне откуда знать? – удивился Бонифаций. – Мы вон где, а Африка – во-он где.
– Вы неправильно поставили вопрос, – мягко поправил солдата Витя. – На Африканском континенте несколько десятков стран. И в каждой из них разные условия и сроки военной службы. Всё зависит от рода войск, от численности армии, от контингента – много от чего. К сожалению, в данный момент я больше ничего не могу сообщить по интересующей вас проблеме.
– Ага, – с пониманием кивнул Тёркин, поднимаясь и беря котелок. – Ну, пойду, что ль, помою…
– Что вы! – засуетился Спиноза. – Мы сами вымоем. Только где?
– Да вон ручей журчит. Чуешь?
По дну небольшого овражка струилась вода. Спустившись по склону, Витя опустил котелок в ручей, тут же вытащил его и заглянул внутрь:
– По-моему, он уже чистый.
– Давай сюда, – Бонифаций выдернул котелок из слабых рук учёного и стал тереть его песочком.
Спиноза тоже набрал мокрого песка и просеял его между ладонями. Руки заметно побелели.
– И рожу заодно умой, – посоветовал бизнесмен. – А то как из печки выпал, не умылся ни разу.
– Действительно, – вспомнил Спиноза о личной гигиене. Он даже, как мог, постарался отстирать халат.
Тёркин подрёмывал возле потухшего костра.
– Чтой-то вы долго, – заметил он.
– Абразивное действие песка… – завёлся было Спиноза.
Солдат открыл глаза и замахал на него руками:
– Свят, свят, свят! Побледнел-то как! Я говорил, занеможешь от нашей пищи!
– Нормальная пища, – успокоил его научный руководитель. – Очень даже вкусная. Это у меня организм такой анемичный. Никогда не бывает румянца. С детства.
Он развесил мокрый халат на ветках, снял очки и протёр их носовым платком. Присел рядом с Тёркиным, снял оранжевый шлем и положил его на траву.
– Так ты не африкан? – разочаровался солдат. – Что ж ты мне голову морочил?
– Да не морочил он ничего, – вступился за друга Петуля. – Ему просто умыться негде было.
– Извините, – потупился Спиноза, – я не хотел вас обманывать.
– Бывает, – махнул рукой Тёркин. – И ты прости, что за арапа тебя принял. – Он вдруг расхохотался. – Это ж надо – живого человека за арапа! И шапка, думаю, у него чудная!
Ребята тоже рассмеялись.
– Пошли, Витька, – дёрнул Спинозу Петуля. – Небось, Катька давно вернулась.
– Благодарим вас, – вежливо поклонился научный руководитель, – за хлеб-соль и кашу. – Он снял с ветки мокрый халат и натянул его поверх защитного клеёнчатого жилета. Потом нахлобучил шлем.
– И вам спасибо, – отозвался Тёркин, растягиваясь на траве, – за компанию. Ну, бывайте.
Чтобы снова не лезть в колючий кустарник, мальчишки взяли вправо.
– Эй, арапы! – окликнул их солдат. – В ту сторону не ходите!
– А чё? – насторожился Петуля.