– Ни фига себе, вот тебе и «Запор»… Да у него только чуть-чуть, а у нас чуть ли не пол бочины.... Смотри, правду говорят, что на советских машинах железо качественней и толще. Броняяя… Во, блин, даже зеркало не снесло… – обсуждая в таком духе, громилы заглянули в кабину и внимательно оглядели нас.
– …А я того майора знаю, – обрадовался крепыш, – даже помню, что он командир танкового батальона.
Все переместились к моей дверце и у меня обречённо мелькнула мысль: – Значит, меня будут бить первым…
Крепыш постучал костяшками пальцев в стекло: – Командир, опусти…
Я энергично и с надеждой закрутил ручку опускания стекла, как это не парадоксально, но пострадавшая сторона вела себя довольно миролюбиво.
– Ты, наверно, с 32го военного городка? – Крепыш наклонился, опёршись локтями на дверцу, глядел на меня.
– Да, а что?
– Да нет, ничего. А это что за инвалид рулём? – Водитель кивнул на Григория Ивановича, изображавшего из себя статую «Каменный гость».
– Это замполит полка.
– Нормальный хоть мужик?
– Нормальный…
– А чего он молчит?
– Думает… наверно…
Крепыш отлепился от моей дверцы и вместе со всеми обошёл машину спереди и также вежливо постучал в стекло водительской дверцы. Григорий Иванович, вдруг очнулся и лихорадочно закрутил ручкой бокового стекла.
– Да…, – испуганно проблеял замполит.
Крепыш улыбнулся, помолчал и спросил: – Ну и сколько у инвалида в кармане денег?
– Две с половиной тысячи, – вновь проблеял замполит, а у меня захолонело сердце.
– Начинается… – сверкнула в голове.
– Давай их сюда.
Григорий Иванович засуетился, стал судорожно шарить руками по карманам и через несколько секунд протянул тощенькую пачечку измятых купюр. Крепыш аккуратно расправил денежные знаки, пересчитал и неожиданно вернул пару банкнот обратно.
– Ты две семьсот дал. На двести обратно… Ладно, инвалид, повезло вам. Езжайте…
Амбалы до этого молчавшие и с интересом наблюдавшие за своим, явно главарём, вдруг возмущённо загудели: – Ты, чё… отпускаешь их? Пусть платят…
Но крепыш резко оборвал своих подельников: – Тихо… моя машина и я решение принимаю… Всё, езжайте, вопрос закрыт.
Григорий Иванович тут не сплоховал, машина завелась мгновенно и так стартанула с места, что я мгновенно вспотел, увидев как щебёнка словно пули полетели мимо оставшихся на дороге. Через пятьдесят метров я очнулся и неистово заорал: – Григорий Иванович, Стой!!!
– Чего – Стой! Газу отсюда надо… – исступлённо закричал в ответ подполковник.
– Стой – я говорю…
Машина, завизжав колёсами по асфальту остановилась, а я открыв дверцу выскочил на дорогу, коротко бросив через плечо: – Я сейчас…, – и побежал в сторону остановившихся, на визг колёс, удивлённых мужиков.
– Слышь… Погоди… – я подбежал к криминальщикам и, запнувшись спросил, – слушай, а ты с ментами потом разобрался?
Крепыш беззаботно рассмеялся и повернулся к подельникам: – Я вам рассказывал про ментов, как я их сук гнул, а он свидетелем был. А что ты их знаешь?
– Да, нет. Я там просто стоял… попутку ловил… Ну так что, разборки прошли или как?
– За базар я всегда отвечаю, так что без «или как». Не получилось разборок, я туда через полчаса приехал, а они все умотали. Зассали… Закрыли пост на замок и ВСЁ. Я там минут двадцать ещё стоял, ждал – Вдруг приедут? А потом плюнул и уехал, всё равно где-нибудь попадутся. Рожи я их запомнил.
Крепыш повернулся к товарищам и кивнул им на машину: – Я сейчас приду, с командиром только побазарю немного.
Бандюганы пошли к машине, на ходу закуривая, а крепыш снова повернулся ко мне: – А ты что и вправду командир танкового батальона? И танки есть?
– Да, а ты кто? – Крепыш мне всё больше и больше нравился. Хоть он явно был бандитом и довольно крутым, вполне возможно авторитетом, веяло от него чем то положительным, не то что от его сопровождающих.
Авторитет достал сигареты и неспешно закурил: – Да кто я – для тебя неважно. Я вот тоже когда-то хотел и стремился стать офицером, но… не сложилось. А так, если перевести моё положение на ваше армейское, то я буду повыше, чем ты. Полковник и если повезёт, то скоро вылезу в генералы. Ну… если только повезёт… – Вроде бы он хвалился и должен был с гордостью говорить о своём высоком положении в криминальном мире, но в голосе проскакивало некое сожаление. Помолчал немного, потом оживился и спросил.
– Да, кстати, а сколько сейчас командир батальона зарплату получает?
– Три тысячи с копейками.
– Три тысячи…! – Удивился собеседник, – я думал больше…
Он сунул руку в карман и достал приличную пачку денег, потом пошарился в других карманах и к пачке добавил ещё с десяток купюр: – Во… тут около сорока тысяч – это мои личные карманные расходы. И то это ну… недели на две… наверное. Как же можно жить на те деньги, которые ты получаешь? Ты молодой, тебе же и трахаться надо и выпить с товарищами…
Я усмехнулся: – Ты знаешь – на всё хватает. И на то и на это… Зато спокойно живу.
Крепыш рассмеялся: – Тут ты прав. Насчёт спокойствия. У меня квартира на первом этаже, так решётка на лоджии закрывается на замок и ключ всегда лежит дома на видном и легкодоступном месте. Это чтобы ночью мигом уйти через лоджию, если менты, или свои неожиданно завалятся. Так что, если по честному, то лучше иметь твои деньги и спать спокойно. Так что служи, майор, и зарабатывай полковника своим путём. Ладно, давай, – удачи тебе.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
– Вот, Боря, и думай как хочешь. Среди них, оказывается, тоже нормальные бывают.
– А замполит где?
– Тююю… да он погнал куда-то на Елизавет. Там у него есть покупатель на «Запор». Сказал, что он больше не ездок.
Мы помолчали, я подогрел чай и разлил по новой, а когда выпили по пол кружки, решил Володе рассказать про своего друга, который совсем недавно попал в похожую историю, но с другим концом.
– В соседнем полку, Володя, у меня друган есть. Подполковник, нормальный и резкий мужик. Недавно купил машину. Ну и естественно за рюмкой мы тоже обсуждали такую ситуацию, а что если…? Лучше платить или идти через суд? Друг, говорит – никогда. По хер, что они криминальщики. Хер им. А тут на той недели приходит ко мне и говорит – Боря, дай мне в долг десять тысяч рублей на полгода. Я верну тебе с процентами. Я ему говорю – Ты что? Какие проценты с друзей? Я тебе дам десять тысяч. А потом спросил – Зачем ему деньги?
Он помялся и рассказывает: Ехал по дороге и чиркнулся бортами с крутой иномаркой. А там сидели бандюганы. Вот сейчас и занял денег, чтобы перекрасить им машину. Ты что ли бортанул их? – Спрашиваю его. Он говорит – Нет, они виноваты были. Так что ж ты им перекрашиваешь?
Товарищ тяжело вздохнул: – Да я тоже сначала упёрся, когда они потребовали либо бабки, либо перекраски машины. Несмотря на их угрозы, я сказал – Нет. Ни то, ни другое. Вызываем ГАИ. Приехало ГАИ. Капитан там нормальный оказался. Бандюги на него тоже попытались наехать, чтобы он в их сторону составил протокол. Но тот их послал на три буквы и как положено всё зафиксировал, в том числе и то, что они виноваты. Потом отводит меня в сторону и говорит – Товарищ подполковник, они виноваты и я всё сделал, как положено. Но мой человеческий совет – перекрась им машину иначе они тебя, твою семью зае…ут, разденут и нищим оставят и никто тебя не защитит. Вот пришлось с бандитами договорится по перекраске.
– А как же слова – Никогда!
Друг зло сплюнул и говорит: – Это хорошо так рассуждать на лавочке перед подъездом – пока сам не попадёшь в такую историю и всё это не испытаешь на своей шкуре.
– Так что, Володя, повезло вам с замполитом…
Из серии «Армейские будни»
Комдив
Вид у меня наверно был ещё тот… Немцы, до этого вольготно и спокойно сидящие по всему вагону, увидев ввалившегося к ним с матом и грохотом военного русского, благоразумно пересели в дальний конец вагона и с опаской оттуда глядели на меня – взбудораженного, дымящегося, с дрожащими руками, справедливо ожидая длинной автоматной очереди. Они испугано вздрогнули, когда я с ненавистью посмотрел на них и беспощадно изрёк, сквозь почти сжатые губы – БЛЯДЬЬЬЬЬЬ…!!!!
Да… всё было именно так и хлестанул бы автоматной очередью… Но… но… Война закончилась тридцать один год тому назад. Да… дымился, и руки дрожали и ненависть была. Но вот немцы были не те… покорно ожидающие мести, и я видел, как двое из них быстренько улизнули в другой вагон, явно за подмогой.
И то что дым от моей одежды шёл, был не дым, а пар. Да парил… При плюсовой температуре. Да… такие мы русские… Если что-то делать, то вот так – на износ. Чтоб ты был весь мокрый, хоть выжимай и пар шёл отовсюду. Попробуйте немцы, по доброй воле пробежаться с тяжелеными чемоданами три километра за двадцать минут и не умереть. Вот и руки дрожат… А что ненависть!? Такая хорошая, глубокая и здоровая!? Так это не к ним, а к командиру дивизиона подполковнику Хончи. Саксаулу… Блядь, его возьми…!!!!
Всё-таки, как у немцев всё чётко. Прошло всего одна минута и в вагоне нарисовались контролёры, вернее контролёрши. Две здоровые, дебелые немки в железнодорожной форме, с охеренными жопами в синих форменных штанах, с бюстами, от вида которых все элитные коровы умерли бы от зависти и с невозмутимостью на деревянных кельтских лицах. Но в глубине глаз у них плескался страх. С русскими, особенно когда они в нехорошем состоянии, или в алкогольном кураже даже полиция старалась не связываться. Не знаю, что им там наговорили, но когда увидели молоденького русского… Ну да… мокрого от пота, взбудораженного, но трезвого, сидевшего как на иголках у крайнего окна, но смирного… Облегчённо вздохнули и уверенность вернулась к ним, и они со строгостью в голосе потребовали билет. Поезд уже минут как пять старательно стучал по рельсам и билета у меня не было. Но у немцев не принято за это высаживать. Я тут же купил билет до Дрездена, заплатив при этом штраф в две марки.
Потусовавшись с пару минут в вагоне, контролёрши ушли, а я расслаблено откинулся на спинку и в вагон вернулось спокойствие и умиротворённость. А у меня наконец-то возникло стойкое ощущение, что я в первом своём прапорщиском отпуске и целых два месяца буду балдеть в Союзе.
Думал, что меня отпустят в отпуск где-нибудь в декабре, а он свалился внезапно в сентябре, и мне пришлось ещё три дня протусоваться в полку, пока был готов ехать. Уехал бы сразу – всё было бы спокойно. Но вот пока закупался подарками, пока приоделся, пока то… сё… А тут вчера вызывает меня командир дивизиона подполковник Хончи.
– Цеханович, ты же завтра домой едешь?
– Так точно, товарищ подполковник…, – браво и радостно отрапортовал.
– Слушай, Цеханович, у меня в Бресте сын живёт. Не передашь ли ты ему небольшую передачку? Всё равно ведь целый день в Бресте болтаться будешь…
– Да никаких вопросов, тем более говорите она небольшая
– Небольшая, небольшая, – засуетился командир дивизиона, – ты вечером, чем занимаешься? Я б занёс её…
– Да чего вам, товарищ подполковник, заносить. Я сам зайду.
– Да я занесу, ты не беспокойся…
Я и не беспокоился. Занесёт – так занесёт.
Вечером у меня было всё готово. Всё уложено в два чемодана «Гросс Германия». Там как раз оставалось местечко под небольшую передачку. Сел с ребятами, с кем проживал в комнате, и понеслось у нас обмытие моего первого отпуска. Одна бутылочка, вторая… Я то «придерживал коней». Мне вставать рано утром и на вокзал переться, а ребята «веселились». Время было около десяти вечера, а командира с передачкой всё не было. Ну, и чёрт с ним. Это его проблемы. Но вот когда мы уже практически заканчивали, в пол двенадцатого ночи, и как всегда не хватило и мы уже начали решать где «ЕЁ» достать, в дверь застучали. Сначала зашёл командир дивизиона, а в след за ним «Небольшая передачка», которую еле пёрли четыре бойца. При виде этой передачки, я даже слегка протрезвел и от удивления, смешанного со здоровым изумлением – засвистел руладами.
– Во… Цеханович, принимай…
Я немо открывал рот, наблюдая, как бойцы с красными от натуги лицами осторожно ставят чемодан «Гросс Германия» рядом с моими и туда же опускают нечто большое, обшитое куском серого брезента.
– Вот… – довольно произнёс командир дивизиона и мне только и осталось, как подняться со стула и подойти к «передачке». Чемодан – килограмм на тридцать. И баул… ну… он легче, но блин громоздкий и неудобный для ношения в руках.
– Товарищ подполковник, вы же говорили что небольшая передачка, – жалобно запищал я и кивнул на два свои чемодана, – у меня же вон, своего на две руки.
– Да ты что, Цеханович? Такой здоровый парень, не дотащишь что ли? – И бац на стол бутылку водки, которая тут же всё и решила. Ребята, присмиревшие при виде подполковника, сразу оживились и загомонили: – Да ты что, Боря? Товарищ подполковник, не беспокойтесь – мы ему поможем всё это дотащить до вокзала.
Я тоже был изрядно датый, что и решило всё. Махнул бесшабашно рукой: – А… всё будет нормально, товарищ подполковник. Давайте адрес.
Передача бумажки с адресом, короткий инструктаж и подполковник исчез, пожелав хорошего отдыха. Но, блин, эта последняя бутылка и сыграла херовую роль. Если её не было, начало отпуска было бы более позитивным. А так, в полчетвёртого утра я не сумел разбудить друганов и пришлось оперативно решать задачу с четырьмя единицами багажа, каждый из которых можно было взять только одной рукой. А до вокзала было километра три. Но ещё не прошедший хмель, плюс дурной военный азарт и я, с весёлой злостью, пошёл с тремя чемоданами и баулом, решив попасть на пятичасовой поезд. Причём, делал это следующим способом. Брал в руки два чемодана и скорым шагом двести метров вперёд, потом лёгким галопом возвращался назад, брал чемодан и баул и в том же темпе возвращался к своим чемоданам, но не останавливался, а шёл вперёд ещё двести. Потом возвращался за теми и вперёд. Блядь. Таким челночным методом прошуровал первый километр и из меня вышел весь алкоголь и дурной, военный азарт. Зато злость достигла хоть и не пиковых значений… Но… я просто от неё кипел. Второй километр был тяжелее, но в том же ударном темпе и на мне всё было мокрым. А тут я увидел, что до поезда осталось двадцать минут и не успеваю. Можно было сказать – да и хрен с ним, с пятичасовым. Поеду на следующем, через сорок минут. Но нет же… Я же упёртый…, Телец… да ещё в жопу военный… Как же – назначил себе пятичасовой, значит и должен на этом поезде и уехать....
Я надул щёки, вспомнив последние двадцать минут перед поездом, выпустил воздух и тихо засмеялся. В течение этих двадцати минут был качественный галоп с препятствиями и с тяжестями в руках. Если посчитать этот челночный бег, то получается…, получается… Получается три километра на одном километре. Как я бежал… как я бежал… С чемоданами и баулом в руках… Как красиво и одновременно страшно бежал… Слава богу, для немцев пол пятого утра тоже было очень рано и они не могли в панике разбегаться, видя дико мчавшегося по улице русского, обвешанного чемоданами и баулами.
За полтора часа езды успокоился и уже сам удивлялся своей ненависти к командиру дивизиона.
Да нормальный командир дивизиона. Ну, туркмен… Цивилизованный и образованный. Не то что бойцы-туркмены – сразу видно, что они с пустыни и простые дехкане. И никогда не подымутся выше своего аула. А наш подполковник нормальный артиллерист и как командир дивизиона на высоте и не выбивался из общего ряда командиров дивизиона. Он дослуживал в Германии и через год собирался уходить на пенсию. Как у любого офицера у него были свои «примочки», над которыми подчинённые, как правило, доброжелательно посмеиваются. Так у него было любимое слово – «сэндвич», которое он использовал в разных ипостасях. Но больше любил его есть. Так он запросто мог оборвать офицера, заявив: – Хорошо, я сейчас съем сэндвич и подумаю над этим вопросом… – и доставал. В зависимости от обстоятельств, либо из ящика своего стола, либо из полевой сумки здоровенный бутерброд с колбасой и ел его. Или в лагерях мог пройти на ПХД и попросить повара: – Ну-ка сооруди мне, сынок, сэндвич… – и боец на огромный кусок хлеба выкладывал толстым слоем тушняк. Поэтому, когда мы были в настроении, то доброжелательно говорили: – А вот наш «сэндвич»…