Целый день Лина собиралась. И с мыслями, и с теми вещами, которые было разрешено взять с собой… Только когда всё и в голове, и в сумке было уже упаковано, она позволила себе присесть на край дивана и в очередной раз задумалась… «Может, мне ещё не поздно взять и передумать?» Эта мысль весь день не давала ей покоя, но Лина отгоняла её, как назойливую муху. Где-то внутри она прекрасно понимала, что это просто страх перемен, которые так стремительно надвигаются на её устоявшийся уютный маленький мирок, но всё же… Из отрешённости её вывел сын – Пашка не торопясь зашел в комнату, не глядя на мать, подошёл к компьютерному столу, взял с полки металлическую шкатулку, решительно положил её в сумку с вещами и, ничего не говоря, вышел из комнаты…
Дождавшись, когда он скроется за поворотом на кухню, Лина тихонечко встала. Будто в прострации подошла к уже было собранному багажу, заглянула внутрь и будто бы впервые посмотрела на укладочку. В ней она хранила маленькие вещицы, с каждой из которых была связана своя почти мистическая история… «Раз Пашка решил, что это мне нужно взять с собой, значит так оно и будет… Завтра всё изменится. Завтра…»
На утро был назначен сбор. Застегнув «молнию» и вынеся поклажу в прихожую, чтобы ни в коем разе не разбудить спавшего на одном диване с ней сына, она совершила свой привычный вечерний туалет и с тяжёлым сердцем отправилась спать. Укрывшись ватным лоскутным одеялом под самый подбородок, она долго ворочалась, но спустя время с трудом начала проваливаться в вязкую дрёму…
В полусне перед глазами внезапно возник какой-то текст, который Лине, по задумке Морфеева сценариста, предстояло отредактировать. Опус оказался презабавным, и местами, расставляя запятые, она хохотала до слёз. Когда буквы стали сливаться, меняться местами, она поймала себя на том, что седьмой раз перечитывает одну и ту же фразу, не в состоянии понять, как там всё-таки в оригинале: НЕ ДАНО или НЕ НАДО? Три раза из семи прочиталось НЕ НАДО, четыре – НЕ ДАНО. По-хорошему, на этом следовало объявить отбой, так как не было никакой срочности… Окончательно засыпая, мозг жонглировал этими словами…
– Я жду тебя… – вдруг прозвучал в голове Лины тихий, но настойчивый мужской Голос.
– Кто здесь? И.… где ты? – тотчас же встрепенулась она, но в мгновение осеклась. Под боком мирно посапывал, пользуясь её полудрёмой, незаметно пробравшийся к стенке сын. «Что это? Такого раньше никогда не было! Почему я слышу этот голос? Кто это? Зачем ждёт? Почему именно меня?»
Ответов не было… Но и страха перед будущим тоже… Уже…
2. Шоссе Энтузиастов
В один прекрасный момент навигатор твоей жизни произносит: «Круто уйдите налево!» Ты приготавливаешься – надеваешь остервенело-братковское выражение наружности, распальцовочку достаёшь, приготавливаешься «цыкать» через губу, принимаешь позу «Ты чота сказал?». Но потом быстро меняешь её на «Ты чо – такой широкий?». Проходит ещё пара минут, и задаёшься вдруг вопросом: «А может это призыв к безудержному разврату?» И пока занимаешься всеми этими нехитрыми тело- и мыследвижениями, за этим как-то не замечаешь, что вылетаешь на «встречку», откуда вскорости незамысловатыми движениями полицейского фаллоимитатора любезно приглашаешься на рандеву. Оно всегда заканчивается так же быстро, как и начиналось, принося понимание, что без греха и досыта…. И уводя за собой роту Яриков Мудрых…
За окном простирается Шоссе Энтузиастов – нулевой километр щедро огрыжившегося Московского Кольцевого АДа, в прошлом Владимирского тракта – исторического терренкура для убивцев и политкаторжан, гордо именующееся сегодня «Автотрасса «Волга». С учетом маячащего на горизонте лобового стекла расположения так хорошо рифмующейся с именем Антон отдельной дивизии особого назначения во славу Железного Феликса, всё вместе это вселяет определённый оптимизм и надежду – ещё немного, ещё чуть-чуть, и всё в очередной раз наконец-то станет прошлогодним.
Запарил этот «нафигатор», ненавижу электронных баб! У меня в голове и без того толпа народа шарахается, все друг с другом пререкаются – у каждого свои тараканы. А они – тараканы эти – в отличие от населяющих меня личностей, дружат семьями. И вместе всё это гордо зовется «многогранная личность».
Наступил «День Х», «Икс» или «Ха» – неважно, Лина для себя в своих недавних ночных попытках покрепче заснуть уже успела окрестить его «Днём на букву «Хорошо».
НЕ НАДО и НЕ ДАНО, утром мозг загрузился ровно на том же месте. «НЕ ДАНО. Ну, не дано мне определённых житейских талантов», – потягиваясь под одеялом продолжала сон наяву ещё не до конца проснувшаяся женщина. «Ждать и догонять. Стоять в очереди. Планировать свои расходы, копить деньги, подстилать соломку в опасных местах – вообще: планировать. Нет, продумать и просчитать могу любые варианты, но в итоге редко придерживаюсь алгоритма, потому что «надо» почти никогда не совпадает с «возможно». Не дано своевременно отдыхать, экономить силы, не вляпываться в трудоёмкие дела. Вылизывать квартиру до состояния операционной и ловить от этого кайф. Вылизывать начальство. «Правильно» выбирать друзей. Лгать и притворяться, даже из чувства самосохранения. Не высовываться… Словом, много чего не дано. Хвала человеку, который уже двадцатый год живёт с этими тараканами и если страдает от них, то молча, как положено мужчине. Ну, не то, чтобы совсем молча, иногда всё же высказывается, но больше в жанре «чистопоржать»… И вот подумалось: если НЕ ДАНО, то, может, и НЕ НАДО?»
Вещи были собраны, домашние помещены под присмотр. За них она была спокойна, потому и уезжала, не тревожась, как мама и сын будут обходиться здесь без неё… Грусть от разлуки причудливо смешивалась в ней с «пред-ощущением» чего-то нового и очень интересного… «Как «Сухой мартини» в фильмах про Джеймса Бонда, взболтать, а не смешивать. Именно «а», совсем не «но», как привыкли мы помнить со времен первых «гнусавых» видеопереводов. Всего-то другой союз, но он меняет многое».
В назначенный час Лина стояла на пустынной уличной остановке, ожидая направленного за ней из Управления транспорта… До «Времени Ч» оставалось ещё пять минут. Чтобы занять себя, пыталась подобрать слово, максимально точно определяющее тот коктейль из её «многого», который в данный момент переполнял её.
Тем временем к остановке подъехал междугородний автобус и, обогнав Лину на добрые полкорпуса, не торопясь распахнул переднюю дверь. «Странно, что он забыл здесь в столь ранний час. Обычно такими автобусами туристов из аэропорта по гостиницам развозят. Или на экскурсии…», – заметила себе Лина. – «В них и спать удобно, места для вещей достаточно. Жаль, что не мой… Да и лучше придуманного ночью слова-конструкции «пред-ощущение» у меня ничего не выходит…».
– Номер «одиннадцать»? Заходи… – внезапно донеслось до её слуха.
Лина встрепенулась, бодрый голос водителя явно донёсся до её слуха из чрева только что припарковавшегося шаттла, больше ему в столь ранний утренний час взяться было неоткуда. «Одиннадцать?» Вспомнив про номер на телефонном аппарате, она подошла распахнутой двери кабины водителя, с осторожностью поднялась вверх по ступенькам и вошла внутрь. Изнутри автобус был заполнен примерно на треть. «Человек пятнадцать, не больше, – она цепко окинула салон взглядом. – Все такие разные и внешне не очень похожие друг на друга…»
На заднем сидении-диване хлипкий студент-очкарик, по виду перво-, максимум, второкурсник, увлечённо травил байки двум молодыми паренькам в военной униформе. Судя по внешнему виду, это были курсанты военных училищ, по знакам отличия, лётного и артиллерийского. «Ботаник и «Двое из ларца, одинаковых с лица» – на память как-то сам по себе пришёл мультфильм из детства про Вовку в Тридевятом царстве. Лина внутренне улыбнулась, и державшее её в кулаке напряжение как-то само по себе сошло на нет.
В паре рядов перед ними, откинув спинки сидений, спали два кадровых офицера. Их идентификация для неё также не составила особого труда, за своих обладателей всё говорили их кители. «Ну и угадывающаяся выправка тоже. А какие лица! Усталые… Загорелые… Я думаю, один из них определённо Летун, а второй должно быть из МЧС» – неожиданно дала о себе знать её личная «женщина внутри». Вояки внутреннюю Лину слышать не могли, а от того тихо спали.
Наискосок от начищенных носков их форменных туфель-полуботинок сидел парень лет под двадцать пять и внимательно разглядывал всё вокруг широко открытыми глазами. Сбитые в мозоли широкие ладони, коренастый, со смешными кучерявыми волосами… «А какие ресницы! Любая девушка позавидует, —вышедшая на офицерах из летаргического сна фантазия Лины продолжала бить ключом, – Такими обычно представляют в кино весёлых и открытых работяг из деревни с широкой душой. «Балагур»? Посмотрим…»
На откидном сидении у двери, обычно занимаемом гидом-экскурсоводом, сидел полноватый мужчина неопределенного возраста. Рядом с его баулом притулилась сложенная «ножницами» инвалидная коляска. Через очки с большими диоптриями он сосредоточенно пытался рассмотреть что-то в окне. «Молчун. Многое испытал…» – Лина вздохнула, вспомнив про своего такого «особого» Пашку.
В первом пассажирском ряду по правую руку от водительского кресла расположился моложавого вида мужчина лет сорока, а может и больше… Высокий, загорелые руки, длинные прямые волосы. Прикреплённый на широком поясе нож, грубые берцы и цепочка с армейским жетоном на шее наводили на мысль, что он тоже из военных, но кожаный браслет с амулетом из чьего-то клыка или когтя, джинсы, рубашка с коротким рукавом свободного кроя и кожаная жилетка поверх неё выдавали в нём закоренелого гражданского. Он сидел с закрытыми глазами, повернув голову к окну. «Наверное, спецназ в отставке… «Вольный стрелок». Ещё и притворяется, что спит…»
Сразу же следом за ним сидел парень лет тридцати и тихонько посапывал во сне. Лина и заметила-то его лишь потому, что тому вздумалось слегка изменить позу во сне, настолько он сливался с обивочной тканью сидения. Она вспомнила, как иногда, проходя мимо неё по нескольку раз без попытки «осчастливить» билетиком, её так же «не видели» кондукторы в автобусе… Но такое с ней случалось исключительно в состоянии крайней энергетической выжатости, когда не было сил даже думать, но здесь… «Ассимилянт? Мимикр? Нет, не то, – она никак не могла поймать правильного определения этому странному молодому человеку, вертевшееся, как ей казалось, на кончике языка. – Тень… Чистейшей воды хамелеон!»
Остальные пассажиры этого с каждой минутой казавшегося Лине всё более странным автобуса как-то вообще не очень сильно «выделялись из». Не за что было даже зацепиться взглядом – среднестатистические лица, фигуры, костюмы… Кто-то спал, кто-то, закрыв глаза, слушал в наушниках музыку, кто-то пытался читать электронную книгу… «Офисный планктон» – с грустью констатировала она и, заметив, что в середине шаттла достаточно незанятых кресел, начала потихоньку пробираться к ближайшему свободному месту.
Лина выбрала место в ряду «за водителем», засунула сумку под сидение, замоталась в широкий шарф, который часто заменял ей плед, свернулась в клубочек и уткнулась взглядом в окно. В транспорте её постоянно укачивало, и стоило автобусу начать движение, как она по отработанной годами привычке, начала проваливаться в дрёму. Сквозь сон смутно слышала, как периодически автобус с сиплым свистом останавливался, водитель открывал двери и называл новые номера, кто-то входил в салон, после чего двери закрывались и автобус вновь и вновь неотвратимо продолжал своё движение к пока что неизвестной ей конечной точке своего маршрута.
Если в автобусе и пытались беседовать друг с другом, то постепенно такие разговоры сходили на нет. Кто-то ещё засыпал, а кто-то уже откровенно, развалившись на сидении, храпел «во всю ивановскую» … На какое-то время дрёма отступила, но Лина так и сидела с закрытыми глазами, иногда постреливая взглядом в окно. Стёкла автобуса были тонированы, и с наступлением сумерек местность, по которой пролегал их путь, просматривалась сквозь них всё хуже и хуже.
– Я рад, что ты решилась быть с нами… – отчётливо раздался в её голове уже знакомый мужской Голос.
Лина вздрогнула. К утру она почти убедила себя, что предыдущая возникшая в её сознании фраза Голоса ей всего лишь приснилась. Она поёжилась, и ещё сильнее закуталась в большой шарф-плед.
– Кто ты? – мысленно ответила она вопросом.
– Узнаешь, когда придёт время… А пока что нам ещё долго ехать… Спи…
– А ты все-все-все мои мысли вот так вот слышать можешь? – испугано промелькнуло в голове у девушки. «Связь» работала.
– Спи-и-и…
…И она вновь провалилась в свои видения. Отдыхалось неспокойно. То тут, то там сны, как дополненной реальностью, обогащались шуршанием шин по дорожному полотну, царапаньем веток по кузову автобуса, хрустом грунтовой дороги под его внушительным весом, хлюпаньем луж… В результате цельная картинка как-то не складывалась. Уже начинало светать, когда, приоткрыв один глаз, Лина увидела в окне на проплывающем мимо доме табличку «Шоссе Энтузиастов», после чего снова провалилась в забытье… Спящий автобус продолжал свой путь.
Проснулись все внезапно и одновременно, когда шаттл, зубовно скрипнув чем-то внутри, дёрнулся и остановился. Водитель поставил машину на ручник и зычным голосом скомандовал: «Подъём… На выход с вещами…». Далее последовала обычная для такого процесса суета, когда куча народа, потягиваясь и зевая, начинает одновременно вываливаться с баулами в утренний туман…
Одинокий шаттл стоял на обочине просёлочной дороги перед глухим железобетонным забором в два человеческих роста, опоясанным трехрядной колючей проволокой. Сквозь туман и утреннюю мглу чуть поодаль едва просматривались откатные ворота и небольшая калитка. Пока основной состав новоявленных «курсантов» потихоньку выбирался из салона, самые быстрые из них уже шумно вдыхали сосновый привкус утренней свежести, а самые шустрые, отойдя в сторонку, во всю дымили сигаретами.
Лина выбралась из автобуса в числе последних, аккуратно поставила сумку на травяную кочку, зябко поёжилась и зевнула. Обернувшись, увидела, что водитель вместе с вызвавшимся помочь ему «Вольным стрелком» выгружают на коляске «Молчуна» и выносят из автобуса его вещи. Рядом с ней стоял и потягивался молодой парень, которого при посадке она успела окрестить «Тенью».
– И стоило всю ночь трясти нас по окружным дорогам, чтобы к утру от МКАД и на тридцать километров не отъехать, – с лёгкой досадой произнесла Лина, кутаясь в плед.
– Не на тридцать, а на двадцать семь километров и четыреста двадцать семь метров, – тихо заметил ей на это «Тень». – Здесь раньше воинская часть располагалась, но её официально прикрыли ещё в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году… Последний форпост пояса противоракетной обороны Москвы…
– Прикрыть-то прикрыли, но не до конца, видать, «забросили» … – обозначила ему дистанцию Лина и, закинув сумку на плечо, потихоньку побрела в сторону ворот. Молодой человек, не сговариваясь, последовал тенью за ней.
– Если мы сюда наконец-то доехали, то нас как-то не очень-то торопятся здесь встречать, – из-за спины сухо заметил закончивший с выгрузкой «Молчуна» и нагнавший их по дороге к воротам «Вольный стрелок». Дойдя по обочине до калитки, он проследовал к забору и надавил в нём какую-то кнопку.
Лина обернулась на толпу, всё ещё переминавшуюся с ноги на ногу возле автобуса… Всего около тридцати пяти человек. И, так получилось, что из всего контингента она одна была представительницей прекрасного пола.