* * *
В этот день Влад любил перебирать свой ящик. Он называл этот сундучок «дедовским».
За окном палило солнце, слепил свежий снег, а Влад, задёрнув плотные шторы, сидел в полутьме тесной комнатушки с кружкой кофе – на гору он сегодня и не собирался.
Но не отпил он ещё и половины, как запищала сигналка – вызывала дирекция.
– Что б вам, – буркнул Влад. Потянулся, нажал кнопку.
На экране высветился чернявый и горбоносый Вахтанг Чхеидзе. Смущённо улыбаясь, он сказал:
– С днём рождения, Владислав Игоревич!
– Угу, – кивнул Влад и отпил кофе, – спасибо. И? Сдаётся, мне это не всё.
Вахтанг зарыскал глазами, коричневое его лицо, со светлым следом от горнолыжной маски потемнело ещё больше.
– Тут Синицыны приехали…
Влад поднял лицо к потолку.
– Охохонюшки… А чего? Не зима ж вроде.
– Ну да, они на море приехали вроде, а тут… – бормотал Ваха
– Понятно.
– Я им сказал, что у вас выходной, что день рождения… Но вы же знаете, там Анатолий этот… Вот я и к вам…
– Да ладно, Ваха, чего там, – прервал его Влад. – Скажи, скоро буду.
– Спасибо, Владислав Игоревич! Спасибо! – обрадовался Ваха и отключился.
– И нет нам покоя… – начал напевать Влад, натягивая горнолыжный комбез.
* * *
– Как водичка? – спросил Ваха.
Синицыных на курорте знала каждая собака. Анатолий с Лидией Петровной приезжали в Гагру два раза в год, а то и три.
К своим тридцати пяти (учились вместе, поженились ещё студентами) они защитили, каждый, по кандидатской, а Анатолий даже докторскую; имели репутацию и «приход» в виде верных студентов, аспирантов и слушателей. Современная наука «Философия свободной души» набирала популярность, и Синицыны оказались в струе.
За собой следили: стройные, подтянутые, вечером намазаться кремом, раз в неделю массаж и сауна, по утрам гимнастика, вечером прогулка по зелёным московским улочкам.
В Гагру приезжали в зимнее время, «под снег» – хорошенько катнуть на лыжах; а летом любили Пицунду – там и пляжи получше, и море поласковее.
– Брр! – Анатолий дёрнул плечом. – Так вроде жарко, чуть ли не двадцать пять, но вода чего-то не прогрелась ещё.
– И глядим, горы белые, думаем, а чего ж не покататься? – улыбнулась Лида. – Когда ещё так получится…
– Очень захотелось, да. Хоть и прокатное пришлось взять, – Анатолий скептические повертел ногой в арендованной, но дорогой и почти новой лыжине.
Стояли у подножия Арабики на поляне Бамбонаш среди кафешек и ресторанов. Сюда прямо от моря за двадцать минут вознесла Синицыных канатная дорога. Сама Арабика и соседняя Агепста были уставлены подъёмниками покороче и исчерчены загогулинами трасс. Пансионаты, коттеджи и гостиницы заполонили края поляны. Сезон затянулся, но на склонах было безлюдно.
– Но всё равно искупались? – Ваха спрашивал, а сам поглядывал на часы.
– А, – махнула горнолыжной палкой Лида, – где там…
– Да уж. Лёд только в апреле сошёл, – закивал головой Ваха. – А в мае некоторые донизу съезжали.
– Да ну? – удивился Анатолий.
Он обтянул свою стройную фигуру цветастым эластиком, ухоженную шевелюру обхватил пояском от модных очков. Жена от него не отставала, и Ваха, нет-нет, а косил на Лидию Петровну восточным своим глазом.
– Ага, сейчас уже немного подрастаяло, – кивнул он. – Но всё равно только на поляне пригревает, а на восточных и западных склонах и целый день не отпускает.
– Снега-то давно, гляжу, не было, – скептически постучал палкой по насту Анатолий.
Постучал с видом знатока. А вот кататься Синицыны толком так и не научились Зато требовали себе самого лучшего инструктора. Лучшим считался Влад Дугин.
Дугин мог дать фору любому лыжнику. Особенно вне трасс. Молодцы-удальцы, которых он штопал, ворчали: «Просто он тут всё строил, знает уклоны и рельеф». Дугин вообще тут был авторитетом. С чудинкой, но авторитетом. Сам директор Гедеван Александрович жал ему руку по утрам и спрашивал про состояние склонов. С начальником спасслужбы и главным метеорологом каждый день планёрка, и решающее слово оставалось за Дугиным. А если снегопады, то Дугин на пульте перед картой склонов – где, в какой последовательности закрывать трассы и спускать снежные завалы «трясухами» – искусственными вибросклонами. А числился гидом и инструктором, хотя сто раз предлагали повыше перебраться. Но лишь головой качал, отказываясь.
– Так, ну и где он? – посмотрел на часы и Анатолий.
Ваха переступил с ноги на ногу, высматривая длинную фигуру на восточном склоне – где-то там, на границе леса располагался домик инструкторов.
– Здоров, – голос раздался с другой стороны. Дугин, со здоровенными лыжами на плече, с тёмными подвивающимися вихрами и мохнатой бородой шагал к ним размашисто. Круглые альпинистские очки скрывали глаза.
– О, Влад, здравствуйте! – обрадовалась Лида.
И Анатолий не ревновал, он тоже рад был Дугину. Синицын любил бахвалиться в городе: вот он, уважаемый человек, а тут выполняет безропотно (преувеличивал) всякие дурацкие упражнения, не перечит и смотрит на учителя подобострастно (откровенно врал). Ведь здесь Горы. И поднимал Анатолий указательный палец, когда живописал друзьям свои горнолыжные подвиги.
– С днём рождения, – затряс руку он Дугинскую руку.
Влад криво улыбнулся.
– Так поздно сюда ещё ни разу не заглядывали, поэтому не знали, что у вас сегодня праздник, – засуетилась Лида.
Влад про себя чертыхнулся, а вслух сказал:
– Да ну… какой там праздник. Ну, что, наверх, а там по Гегской? Разминочный?
И они поехали наверх на тёплом и мягком кресле канатки номер семь. Синицыны крутили головой, разглядывая привычные пейзажи, всё удивляясь, как долго лежит снег в этом году.
– Теперь с каждым годом всё холоднее, – прокомментировал Влад.
Сегодня как раз он подметил, что четверть века прошло, как остановилась Плотина. И если первые десять лет ещё тлело инерцией тепло, то потом холод попёр изо всех щелей. Всё заметнее, всё быстрее.
– Думаете? – прервала его мысли Лида.
– Да ну, Влад! Случайные флуктуации! – махнул рукой Анатолий. – Сейчас прохладно, потом тепло.
– Если бы, – хмыкнул Влад, поглядывая на ядрёной голубизны небо. – Как Плотину остановили, так и началось. Поначалу незаметно было, а потом в обратную сторону механизм раскачался. И эта ледяная мощь всё нарастает.
Он говорил, покачивая широкой лыжей.
– Ой, Влад, скажите ещё, жаль, что ракеты больше не запускают, – невпопад сказала Лида.
Дугин резко повернулся к ней, сверкнув чёрными очками. Лида осеклась. Тут подъёмник подъехал к верхней точке, и все трое синхронно выползли из кресла.
– Разомнёмся и начнём, – скомандовал Дугин и стал размахивать руками, ногам и вертеть корпусом.
А Синицыным хотелось просто постоять, поглазеть спокойно. Отсюда, с Арабики виднелась холодная синева моря, и во все стороны было красиво.
– А Турции всё равно не видать, – вздохнул затёртой шуткой Анатолий. Лида послушно улыбнулась. – Влад, а на Агепсту когда? – кивнул он на север, где громоздилась многоверхая, самая высокая в округе гора.
Дугин пожал плечами.
– Посмотрим. Как пойдёт.
– Влад, а к Рице скатимся? – Лида разминалась вяло. Ей хотелось скорее кататься, все эти потягивания она не любила.
Дугин скривился. Маршрут к озеру могли осилить только мастера. Мастера, а не Синицыны.
– Посмотрим, – вновь буркнул он. – Готовы? – он встегнулся в лыжи.
– Готовы, готовы! – обрадовалась Лида.
А Анатолий с деловым видом присел на колено, вытягивая ногу.
– Ещё минутку.
И через «минутку» они спускались по простой Гегской трассе. Дугин словно парил, на огромной скорости вздымая снежные шлейфы. Анатолий пылил старательными и кривоватыми поворотами, а Лида с девчачьим визгом ехала почти по прямой, подплуживая и размашисто вихляя корпусом.
После разминочного спуска Влад стал гонять клиентов всёрьёз, и вскоре Синицыны взмолили о пощаде. Он пожал плечами – хозяин барин.
– Влад, с нами пообедаете? – предложила Лида.
Она сняла горнолыжную маску, шапочку, распустила светлые волосы. Солнце наложило свой отпечаток – Лидины щёки горели приятным румянцем. Она вообще была хороша. Отметил в очередной раз Дугин. Но не приударил бы он за ней, будь она даже свободна. За версту веяло от неё, от них обоих столичной пустотой и никчёмностью.
Но терпел Влад, такая работа. Он прирос к курорту за двадцать с лишним лет, при нём тут всё начиналось, и как ни горько ему было глядеть на то, во что превратилась горнолыжная Гагра, отлипнуть от этих гор он не мог. Здесь был его дом. Только в самую зимнюю стужу он выбирался в Москву к престарелым родителям. И не столько к ним, сколько на могилу к деду Егору.
– В «Московскую»? Или «Октябрь»? – везде у Влада были знакомые, но шумных мест он избегал. Просто полюбопытствовал.
– Нет, Влад, в «Пирожковую», к Лали, – улыбнулся Анатолий.
– А, к Лали… Передавайте привет. А я домой. Завтра продолжим, – он пожал руку Анатолию, лёгонько тронул за локоть Лиду, а потом посмотрел на небо. – Хотя завтра вряд ли.
– Почему? – Лида тоже задрала голову.
– Мести будет, – ответил Влад. – Ладно, найдёте меня, если что. Знаете где, – он махнул перчаткой на прощание, и, толкаясь палками, поехал к домику инструкторов.
* * *
Дома он вытянул ноги, вновь налил кофе. Всё отключил, хотелось тишины; от трескотни Синицыных гудела голова.
Фотографии деда лежали в большом пухлом конверте. Туда же Влад засунул и газетные вырезки, и письма. Отдельно хранил дневник. И была там надпись сорокапятилетней давности: «Шестьдесят один, вот, наконец, и дед».
А вот фото: они вместе на Плотине, Владу девять. Он помнил и без фотографий те дни. Приехал к деду на Чукотку на летние каникулы. Дед взял отпуск, и они уехали на побережье Ледовитого в маленький домик среди молоденьких лиственниц. Дед лез в океан, кричал про «парное молоко», но Владик, избалованный тропическим теплом Чёрного моря, в пятнадцатиградусную воду лезть не желал.
Потом дед с гордостью показывал свои прижившиеся яблони; вот-вот начнут плодоносить, говорил он. Ходили смотреть на трансконтинентальный – он проходил раз в сутки в Америку, и раз назад, на Москву. Поезд выскакивал из тоннеля прямо перед Плотиной, чуть замедляя ход, мелькал мутным штрихом. В воздухе оседал сухой свист, и поезд летел дальше, к Огненной Земле.
В школе потом Владик сочинение написал про лето, проведённое в мечтах с дедом. Родители, однако, другие горизонты в сыновнем будущем видели, и мать шипела на отца: «Это всё дед ваш».
Сочинение дед затребовал себе – тетрадка в линейку в дедовском ящике лежала в уголке.
Вот вырезка из «Правды»: дед, директор Плотины, докладывает про темпы потепления, про то, что всё меньше и меньше надо энергии для перекачки, тёплый круговорот всё больше поддерживает себя сам.
Микроскопическая заметка в какой-то провинциальной газетке – «Плотина встала».
Деда к тому моменту уже не было.
А дальше… А дальше Влад сунулся студентом Геодезического института на Плотину в момент остановки насосов. А запускать, ремонтировать, выяснять причины уже было некому. Плюнули на обоих континентах – вроде и так неплохо.
Трансконтинентальный ездил ещё лет десять, потом заглох и он.
Влад подался в Гагру. Мода пошла – горнолыжные курорты везде городить, а специалистов – раз-два. Тешил себя Влад, что это такая замена прежним стройкам, обосновывал, прикрывая колкое сомнение, что это всего лишь отрыжка былого всеобщего воодушевления.
– Мда… – поморщился Влад, вспоминая прошедший день: Синицыны, почти зимний снег в середине июля – всё валилось до кучи к нерадостным воспоминаниям.
* * *
– Вот тебе и лето, – восхитился Анатолий, выглянув в окно поутру.
Так им понравилось наверху, что вечером не захотели спускаться к морю, быстренько забронировали себе люкс сразу на неделю и осели в горах. «Успеем ещё накупаться», – самонадеянно решил Анатолий. А Лида соглашалась и льнула.
И сейчас они радостно изумлялись снегопаду, залепившему крыши и окна. Заглохли все звуки, узкие треугольники елей пушились белым.
Но к вечеру Синицыны заскучали. Как и напрогнозировал Дугин, весь день мело, а воздух загустел плоскими снежинками, подъёмники работали в полгоры, и только на учебных и пологих трассах.
– А поехали на Рицу? – предложил Анатолий.
Лида повеселела:
– Поехали!
Схватили лыжи, накинули рюкзачки и выскочили в метель. Снег сёк глаза и кожу на лице.
– А внизу, наверное, поливает… – прогудел через поднятый воротник Анатолий.
Лида ничего не ответила, она сразу стала мёрзнуть. Лишь махнула рукой, поторапливая мужа.
До озера путь прочертили короткими взмахами: где на работающих подъёмниках вверх, где на лыжах вниз; по долине Бзыби спрятались от проливного тут дождя в вагончике винтового фуникулёра. Где-то на половине подъёма дождь перешёл в мокрый снег, а уже на озере снежинки порхали сухие и мохнатые.
Лес вокруг окрасился белым, озеро голубело по краям шугой, а в середине зимний лёд покрылся свежим снегом.
– Ух ты… – прошептала Лида, вылезая из вагончика. – Ты молодец! – чмокнула благодарно мужа за такие красоты.
Анатолий и сам был доволен.
– А народ грустит, что весна не задалась, ха! – балагурил он, пока шли, ковыляя в горнолыжных ботинках до знакомого им ресторанчика. – А надо удовольствие уметь получать! У природы нет плохой погоды! – шпарил он штампами. – Поди, ноют там сейчас в Москве – заливает, наверное.
– Да говорят, тоже снежинки запорхали, – осторожно заметила Лида.
– Да? – двинул бровью Анатолий. – А всё равно красота!
Потом они сидели в небольшом закутке возле камина, запивали вкусное и острое красным. Встретили знакомую пару. Оказывается, те приехали специально, «под снег». Разговорились. Женщины хохотали, мужчины шутили.
– Советую, очень советую, – говорил Олег, директор чего-то там в Ленинграде, – если опять будет непогода, съездите на Дарданеллы. Это, я вам скажу… – Олег показал большой жирный палец.
– Ну может… Только как туда добраться? – задумался Анатолий. – До Одессы на скором, там пересесть и на Стамбул?
Олег замотал головой, откусывая от ароматной чахохбилины.
– У Дугина же экраноплан есть! Договоритесь с ним, он вас и отвезёт.
Синицыны переглянулись.
– Так он разве ж согласится… – засомневалась Лида, словно не они вчера с утра затребовали Дугина к себе, наплевав на его выходной и день рождения.
– Так вы Горгадзе позвоните, он всё сделает, – махнул рукой Олег, другой хватая бокал. – Давайте, за жизнь! За прекрасную и красивую жизнь!
Бокалы звякнули разнобоем.
Через несколько минут Анатолий сходил к администратору и вернулся.
– Нету, сказали, – развёл он руками.
– Где же это он? – удивился Олег.
– Да тоже по ресторанам гуляет, – хихикнула Лариса, жена Олега, совсем юная, аляпистая и выпуклая.
Олег посмотрел на неё строго, она притихла.
– На Рице, сказали, в домике отдыха. Где это тут такой?
– А, так это на другом берегу, – задумался Олег. – А и отлично! Поехали! Сейчас и договоритесь. Горгадзе добро дал?
– Угу, – Анатолий сомневался. – Пришлось, правда, уламывать.
– Ну и всё! – Олег вскочил, потянул Анатолия к двери. – Девочки, вы ж подождёте, да?
Лида с Ларисой дружно закивали.
– Погоди, как мы на тот берег-то попадём? Лёд плохой, а лодка не пройдёт…
– Чудак! На воздушке – раз и готово! – Олег был в том состоянии, когда и море по колено, и полузамёрзшее озеро не преграда.
Они переполошили на водной станции дежурного, тот запустил катерок на воздушной подушке, и уже через пятнадцать минут они колотили в дверь двухэтажного дома на берегу тихого залива. Открыл заспанный Дугин. Увидев разгорячённые алкоголем сытые лица, он скривился.
– И?
– Владислав Игоревич, у нас для вас задание на завтра. От самого директора! – радостно известил Олег.
– Знаю, звонил он, – ответил Влад. – Всё?