Мой друг Марсель Кузьмич
Альберт Светлов
Фотограф Альберт Светлов
Оформление обложки Альберт Светлов
© Альберт Светлов, 2020
© Альберт Светлов, фотографии, 2020
ISBN 978-5-4496-6479-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
КОШКИ И ЛЮДИ
Мне сказали:
– Ты – ненормальный! Очеловечиваешь своего кота. С ложечки его кормишь.
– Разве я виноват, что кот не против очеловечиться, – возразил я, – в то время, как большинство человеческих особей азартно скидывают с себя тяжкое бремя человечности?
Человеческое в животном начинаешь замечать тогда, когда изо дня в день наблюдаешь в людях – животное.
ЧЕЛОВЕК СЛОВА
Мой кот – человек слова. Если сказал, что не будет пиво и вчерашнюю курицу, от сказанного не отступит.
Учусь.
Мотаю на ус.
ДЖЕНТЛЬМЕН
Кот Марсик всегда пропускает кошку вперёд. Хотя бы для того, чтобы затем убедится, что она точно – дама.
ОПРАВДАНИЕ
– Кошкин ты сын! – вопил я в морду кошаку, залезшему в цветок.
– Неблагодарный! – читалось в рыжих спокойных глазах, – это же кактус! Где твоё хозяйское «спасибо»?
ВДОХНОВЕНИЕ
Марсик равнодушен к чужой музыке. Он сам – певец и музыкант. Стоит ему запеть – окружающие в восхищении тянут к нему ручонки и гладят, гладят. А когда его гладят – Марсик поёт ещё громче. Но иногда вдохновение овладевает им ночью…
Что ж, это – вдохновение.
Ему не прикажешь…
СКРОМНЯГА
Короткие лапы – это ещё не повод, чтоб в виртуозном прыжке не хлопнуть вас по щекам их мягкими подушечками. И ракетой не унестись в другую комнату. А потом пучеглазить на вас из недр дивана: «Понравилось? Ловко я тебя, да?»
НАМЁК
Скоттиш страйт вошёл в фазу активной линьки.
Я матерился, счищая кошачью пуховую шерсть с футболки, с трико, со стола.
Марсик, сидя на кровати, молчал и терпеливо слушал, водя за мной взглядом. Когда терпение кота иссякло, он спрыгнул на пол и, ткнувшись чёрно-розовым носом мне в тапки, нарочито громко чихнул.
Затем развернулся и, презрительно помахивая хвостом, которому завидовали все лисы белки окрестных лесов, удалился в коридор.
СПЕЦИАЛИСТ ПО БЕЗОПАСНОСТИ
Обед. Варю на кухне пельмени. Марсик на холодильнике старательно изображает спящего. Вдруг сосед за стенкой врубает перфоратор и остервенело вгрызается в стену. От неожиданности кот срывается с насеста и валится на пол, попутно стаскивая магнитик с жиробасом и надписью: «Счастье не в коте, а в его объёме».
Отряхивается и непонимающе глядит на меня.
– Цел? – интересуюсь я у зверя. – Как думаешь, скоро до нас досверлит?
Марсель не торопясь подходит к стене и шумно её обнюхивает. Равнодушно трясёт лапой и идёт к миске.
Понятно. Соседу до нас не добраться. Можно и к пельмешкам приступить.
ТЁЗКА
Валяюсь на диване и читаю Пруста. Кошак пристраивается рядом, наблюдает за перелистыванием страниц, нюхает бумагу. Спустя полчаса отсутствие моей реакции на присутствие его шотландского величества выводит последнего из состояния равновесия. Кот вгрызается в край обложки «Под сенью девушек в цвету».
– Не стыдно? – укоряю я зверя. -Это ж твой тёзка. Я же тебя назвал в его честь! А ты, морда, его – клыками!
Кот отмахивается от меня хвостищем и переворачивается на спину.
Не любит усатый французских модернистов, не уважает. А вот, когда ему брюшко гладят – любит. А гладящего – уважает.
ПРИНЦИПИАЛЬНОСТЬ
Утром дал Марсику новый корм. Но еда эта по вкусу ему не пришлась, в связи с чем хищник в течение дня сидит на водной диете. Её он перемежает с охотой на мою тарелку, когда я пытаюсь обедать или пить чай. Мне надоедает бегать от него по комнатам и смотреть в умоляющие голодные глаза. Они у него всегда голодные, кстати.
Принципиально не даю добавку. Кот так же принципиально не жрёт.
Закрываюсь в спальне и с раздражением слушаю, как котяра упорно скребётся у порога.
Бесит!
Хватаю забастовщика на руки и рыча, тащу к миске.
Воспитываю:
– Марсюня, тебе не стыдно? Ты зажрался? Тебе сегодня новый пакетик с утра дали, а ты морду воротишь? Самый наглый, да? Чем я тебя кормить обязан? Свежей мышатиной? Кто это должен за тебя трескать? Я что ли?
Кот с тоской смотрит на меня и лапой двигает миску с кормом в мою сторону.
И кого тут надо очеловечивать?
Кормлю его с ладошки.
Мурлыча, ест.
Доволен невероятно.
ЛЮБОВЬ
Раннее утро. Пять с хвостиком. Утро сурка. Точнее, – кота.
Марсель выспался, проголодался и соскучился одновременно, поэтому будит меня скрипом двери спальни и топоточком лап по линолеуму. Не поддаюсь на провокацию, делаю вид, будто сплю. Даже похрапываю чуток. Для достоверности.
Но Марсик привык, его на мякине не проведёшь. Ему не впервой.
Раз, и он у моей подушки.
Сплю, соплю в две дырки.
Принюхивается.
Похрапываю.
Лижет шершавым языком моё ухо. Морщусь, но терплю.
Ватной лапой гладит по щеке.
Блин! Скотиняка! Пять жеж утра!
Заворачиваюсь в одеяло, но дышать нечем, приоткрываюсь. Немедленно лижет в нос. Тарахтит всё громче и громче.
Натягиваю одеяло на голову, а ступни торчат наружу.
Ага, увидал! Добрался!
Пробует на вкус пятку, большой палец.
Откидываю одеяло, сажусь. Полусумрак. За окном идёт снег. Кошачьи глаза светятся таинственным светом. Трётся о колено.
– Ладно уж, убедил, шагай давай, оглоедище, щас накормлю.
Марс не торопится, милостиво пропускает вперёд.
Кошачья любовь – страшная сила!
МУТАНТ
«-Наша сегодняшняя программа посвящена удивительной породе кошек – шотландским прямоухим. У нас в гостях – Мария. Наша гостья уже около десяти лет занимается разведеннием этих потрясающих животных, и сегодня поведает нам об особенностях их поведения, повадках и прочем. Мария, давайте начнём с главного. Насколько хорошо шотландские прямоухие уживаются с детьми, со взрослыми, в чём их отличие в данном отношении, от других пород?
– Здравствуйте… Вы знаете, я бы выделила их огромнейшее дружелюбие. Они никогда не укусят хозяина, не оцарапают его. Это – результат селекции, закреплённый на генном уровне. Я много общаюсь с кошатниками, и их сразу можно определить по исцарапанным рукам. С шотландцами подобного не стоит опасаться… Более покладистых кошек я в жизни не видела…»
Марсик развалился на столе, постреливает ушами.
Вслушиваюсь в слова заводчицы, смотрю на поцарапанные запястья, чувствую свежую ноющую ранку на колене.
Гляжу на кота.
Кот улыбается.
«Мутант» – думаю я.
И на всякий случай прячу руки под стол.
ЭКСТРАСЕНС
Кот, валяясь у порога, сосредоточенно выгрызает грязь из-под когтей, а я собираюсь за покупками. Вечером – варить борщ, а нет ни лука, ни тушёнки. Консервы беру в небольшом ларьке, не в супермаркете. Качество получше, мясца побольше.
На улице – минус двадцать пять. Рождественские морозы.
Свитер, брюки, шапка. Беру ботинки и начинаю воспитывать Марселя.
– Ну, товарищ кот, ты один остаёшься. Смотри у меня, веди себя прилично, не пакости, я скоро вернусь. Договорились?
Кот прекращает грызть лапку, садится. В его рыжих круглых глазах знак внимательного вопроса и тревога.
– Ничего, полчасика и в одиночестве побудешь! – твёрдо заявляю я.
Внезапно кот встаёт на задние лапы, а передними обхватывает мою ногу. Молчит. Держит цепко, когтями.
«Не ходи!»
– Э! Бродяга! Ты чего это?
Приседаю, аккуратно расцепляю полосатые лапы, высвобождаюсь. Глажу Марсю по голове, а он пытается лизнуть мою руку.
Похлопываю кошака по ляжке, отправляю в комнату.
Морозец, бездонное синее небо, яркое солнце, изумрудный иней на ветвях деревьев. Мёрзнет нос и щёки. Огрубевший снег под ногами: «Хррум, хррум». Прохожие с красными мордами, будто из бани!
Добегаю до магазинчика. Закрыто! Съехали! Обегаю кругом, да толку-то! Топчусь в растерянности.
Беру тушняк в сетевом.
Марсик встречает меня у дверей. Остервенело намывается. Мохнатое жабо грудки влажное. Старается. Смотрит хитро, серым хвостярой резко туда-сюда, туда-сюда, подмигивает: " Я же предупреждал, а ты…!»
Тушёнка – гадость. Рога, копыта и желе. Супчик варю овощной.
Котяра точно что-то знал!
ТРЕТИЙ ВОЗРАСТ
ГЛАЗ ЗАВИДУЩИЙ
Любой уважающий себя кот знает, что в хозяйской чашке еда в тыщу раз вкуснее, чем в кошачьей миске. Даже, если и там, и там – одно и то же.
Вот и у нашего мордоворота глаз завидущий, а коготь загребущий!
Сажусь перекусить и не успеваю опомниться, как Марсище скачет мне на колени и лапой выуживает из посудины две вареных макаронины. Тут же валит под стол, и там с урчанием оголодавшего измождённого существа сжирает их. Дикие горящие шары пучит на меня, прицеливаясь прыгнуть повторно.
Чертыхаюсь, перехватываю его в прыжке и отношу в угол, где у него столовая. Вилкой цепляю пять макаронин, выкладываю в блюдце и подсаживаю кошака:
– И только попробуй не съесть!
Марсель Кузьмич (папашу егоного Кузей величают, да) усаживается напротив и с минуту разглядывает меня, слегка наклонив голову и широко распахнув бездонные глаза. Он явно хочет сказать: «Хозяин, ты идиот, да?»
Потом перешагивает через корм, лупит меня султаном хвоста по носу и, добравшись до коврика, падает поперёк него. Он всегда – падает и всегда – поперёк, будь то коврик, коридор или кровать. Ага, ещё по диагонали может. Чтоб рядом уж точно никто не прилёг.
Вечером выбрасываю поблёкшие сухие макароны из котовой тарелки в мусор.
А трапезничаю, закрывшись в спальне и приперев дверь стулом.
САМЫЙ ГЛАВНЫЙ В СЕМЬЕ
Когда жена с дочерью, в тесной душной сумке принесли Марсика от прежних хозяев, ему исполнилось 2,5 месяца. Он казался слегка испуганным, умещался у меня на ладони всеми четырьмя лапками и норовил оставить лужу в укромном месте.
– Папа, – спросила дочь, – Марсик теперь – член нашей семьи?
– Ага, – ответил я. – Главный.
– Но он же не самый сильный!
– Зато он – самый слабый.
– Раз он главный, мы должны его слушаться? Но он же – слабый…
– Нет, не слушаться. Мы просто должны его любить.
СО ВРЕМЕНЕМ
– Папа, а почему ты говоришь, что Марсик – твой лучший друг?
– Потому что он останется со мной до смерти. Своей или моей. А я – с ним.
– А! – отвечает дочь и утаскивает вырывающегося кота с собой.
Поняла?
Вряд ли…
Но поймёт.
Обязательно поймёт.
Со временем.
КОТОКОНЬ
Часов в 10 вечера в Марсика обычно ненадолго вселяется дух безымянного дикого коняги. Лошади Пржевальского там, или иной какой неизвестной кобылы.
Марсель Кузьмич позабыв про флегматичность, доставшуюся ему от многих поколений шотландских котов, начинает с мявканьем скакать по квартире. Развивая скорость небольшого болида. Не стойте у него на пути, снесёт, аки ураган средней тяжести.
Когда котяра с цоканьем проносится по линолеуму, я успеваю расслышать в его топоте звук копыт коня д’Артаньяна, тащащегося по парижской мостовой.
Иногда к котоконю присоединяется ребёнок. И они вдвоём превращаются во всадников Апокалипсиса. Дочь сносит стулья, а Кузьмич – пустые бутылки из-под воды. Бутыли с сухим пластиковым треском катятся к входной двери, теряя по пути пробки.
В антракте Марс валяется в чугунной прохладной ванне с высунутым, как у собаки, языком, и тяжело дышит. Отдышавшись, мчится дальше, задрав рыжие глазищи, роняя клочья шерсти и не вписываясь в повороты.
– Харэ, буцефалы! – говорю я действующим лицам спустя 30 минут подобных скачек.
И дочери:
– Успокой своего Росинанта.
Дочь о чём-то шепчется с котоконём, и через пять минут тот заваливается под стулья дрыхнуть. Ребёнок и кот давно нашли общий язык и вполне друг друга понимают.
Слышу марселево сопение. Потом – храп.
Храпят Скоттиши упоённо, с посвистом и трелями. Строение носоглотки этому зело способствует.
На время сна дух мустанга покидает тело котяры. До следующего вечера.
Пора ложиться.
Мохнатый оглоед разбудит меня в пять.
МАЙОР
По осени на огонёк заглянул участковый. Целый майор. До него приходил старший лейтенант.
Где—то, год назад.
Так же, как его предшественник, нынешний околоточный надзиратель интересуется проживающими в квартире, на этаже, подозрительными личностями, обшаривает взглядом обстановку. Ответы фиксирует в журнал. Пистолет, наручники, бляха. Всё на своём месте. Сам немного рыхловат. Возраст сказывается.
Стоя выводить чиновничьи иероглифы господину майору неудобно, поэтому я приглашаю его на кухню, к столу. Отказывается. Возможно, у них это не принято…
Марсище—котище, оправившись от первоначального испуга, вызванного появлением незнакомого человека, делает третью попытку вцепиться в майорские форменные брюки и взобраться по ним, чтобы взглянуть служивому в честные глаза. Пресекаю его домогательства, беру животное на руки.
– Что можете сообщить о соседях? Не беспокоят?
Спрашивает, не отрываясь от писанины.
– Да нечего сказать, – пожимаю плечами. – Обычные. Утром уходят, вечером приходят. Шуметь – не шумят.
– Значит, ничего необычного не замечали, – повторяет участковый, царапая по бумаге.
И тут Марсель в попытке вырваться у меня из рук и коготками выхватить у полицейского прыгающую по листу ручку, почти достигает успеха. Я цыкаю, дёргаю кота, покрепче прижимаю его к себе, а участковый захлопывает ведомственные скрижали и отступает на шаг.
Интересно, если в следующий раз подполковник навестит, что кошак сделает?
Ох, и не доверяет же хищник полиции…
Я, впрочем, тоже….
Есть на то своя причина, да…
ИНСТРУКТОР
Дважды в день выполняю упражнения лечебной гимнастики. Марсель обычно валяется неподалёку и наблюдает сквозь полуприкрытые глаза. Однажды ранимая душа его не выдерживает. Усевшись на кровати, он цепляет когтем мою вытянутую назад ногу:
«Ровней, халтурщик! Выше! Тяни носок, лодырь!»
Раздувшись от смеха, принимаю идеально правильную стойку. Кот отпускает.
Немного рекламы жизнерадостным улыбающимся голосом: «Приобретая кота, вы не только обзаводитесь несколькими килограммами меха и не требующим батареек утренним будильником, но и неподкупным, грамотным инструктором по фитнесу!»
СТИХОТВОРНОЕ
Чихая, собираю по углам квартиры клочья серой ватной шерсти, а в голове крутится есенинское:
«…Из кота того сделали шапку,
И её износил наш дед…»
Марсюха куда—то спрятался…
МАСЛЕНИЦА
Марселька повадился точить когти о жутко архаичный ковёр, висящий на стене гостиной. Ковёр тот пережил два поколения семейства и ещё столько же переживёт. А то и больше. Чего ему, висит и висит.
Махинации по лишению настенного украшения части его убранства, усатый бандит выполняет, пока никто не видит. Мёртвые красные и чёрные ворсинки уныло усеивают пол. Застревают у хищника в шерсти.
Объявляю охоту на хвостатого вредителя и с четвёртой попытки хватаю его на месте преступления.
Дерёт, лишенец, ковёр с упоением, привстав на задние лапы, жмурясь и мурлыча от чувства величия. В этом угаре и пропускает моё появление.
Изо всей силы гаркаю:
– А ну! Эт—то что за паразит здесь пакостит! Ща ремень возьму!
От неожиданности пятикилограммовый вандалишко приседает, прижимает уши и осторожно поворачивает круглую голову ко мне. Зрачки его расширяются, в них тлеет адский огонёк. Может и прыгнуть.
Продолжаю шуметь:
– Я тебя!
Воспользовавшись моментом, пока я ищу, чем бы его отоварить на скорую руку, кот с сопением втискивается под кровать, оставляя на виду истерически дёргающийся кончик хвоста. Там, в пыли и полусумраке пережидает грозу.
С тех пор приближается к ковру с оглядкой, и если в комнате кто—то есть, сразу принимается мыть пятку. Как будто за этим сюда и пришёл.
Бдит.
Не всё коту масленица!
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Происхождение Марселя Кузьмича таинственно.
Папа Кузя – бел, как снег. Мама Ася – рыжая шельма.
Марсик – серо-дымчатый, с полосатыми лапками и чёрной полосой от загривка к спине. У самого носа небольшое рыжее пятнышко.