Да, Великой Отечественной не повезло – её не живописал Лев Толстой, в её хитросплетениях не разбирался Клаузевиц, её скорее брали количеством, а не качеством авторов; отечественная историография находилась на откупе у сонма узурпировавших её тему политиков, тянувших одеяло событий на себя, один под Киев, другой на Малую землю; западная историография старательно-пристрастно замалчивала, боясь раскрыть её значение во всемирном масштабе более, нежели естественных аберраций и бессмыслиц отрабатываемой концепции всемирно-исторического процесса 40—50гг., возникавших вследствие неучёта её фактора (характерно название американского сериала о Великой Отечественной войне в 1980-х годах «Эта неизвестная война на Востоке»).
Но та дикая галиматья, в которой оказалась отечественная политика и история в конце 20-го века, та явленная нам картина Бедлама всех институтов и идеогем настоятельно требуют историософски, а не исторически, то есть с точки зрения того, что было истиной в отличие от того, что представлялось истиной когда-то для участников событий, осмыслить подоплёку драмы лета 41-го года, когда накренилась вся великая плита евразийской государственности и цивилизации, в обретении столь нужных нам уроков и ориентиров в условиях её нового крушения.
Кто был в центре событий 1941 года? Кто был Александром I и Кутузовым, Политическим лидером и Национальным главнокомандующим в одном лице? Кто был сознательным дирижёром или бессознательным какофонистом той мелодии, что разыгрывалась над великой восточно-европейской равниной? – Иосиф Сталин!
Именно от него как от центра надо исходить в попытке уловить смысл событий, здесь, вокруг него, они сгущались, стягивались, бугрились в шаржированной обобщённости, отсюда уходили, ослабевая и индивидуализируясь.
Какую главную для себя задачу решал и, как показывает итог войны, решил И.В.Сталин в отчаянные дни лета 1941 года? Что было для него тем рычагом, ухватившись за который он полагал изменить ход событий, – о чём никогда не говорил, не называл, и только изредка обрывал слишком назойливых комментаторов своих действий после войны, и особенно тех из них, кто проводил тождество его стратегии 1941 года кутузовской линии 1812-го – эта столь подходившая к утверждавшемуся стереотипу «величайшего полководца всех времён и народов» побасенка, кажется, его особенно раздражала, известно его высказывание, которое по смыслу её перечёркивает «наше отступление было не следствием свободного выбора, а тяжёлой необходимости».
Чтобы сделать какой-то вывод или, по крайней мере, отбросить кое-что из набравшейся исторической шелухи, особенно последних лет, следует рассмотреть хотя бы главные обстоятельства, предшествовавшие 1941 году, объективно или субъективно повлиявшие на принимаемые тогда решения и проводимые действия, – иные из них уже сами отбросят часть вороха околонаучных домыслов.
Зададимся и ответим на несколько вопросов.
* * Была ли для Сталина 2-я Мировая война неожиданной в общем плане?
Позвольте напомнить в век дилетантов с лагерно-математическим, танково-идеологическим и органно-философским образованием, в настоящее время предъявляемыми обществу как «историки», на худой конец как «мыслители» ряд прописных для цензового профессионального преподавателя курса гражданской истории фактов генезиса 2 Мировой войны.
1915 год – в секретном меморандуме членам кабинета министр иностранных дел Великобритании лорд Э. Грей доводит до сведения коллег, что целью Англии на послевоенный период является безусловное недопущение России к Черноморским проливам, только что ей обещанным. Это делало неизбежной военную схватку между двух держав в обозримом будущем. Даже слабая, трусливая итальянская буржуазия, «не допущенная» после войны на Балканы и в Африку, ответила Англии и Франции Бенито Муссолини и войной – тем более неизмеримо более могущественная российская буржуазия. Новый раскол мира был заявлен.
1916г. – Германский Генеральный Штаб (знаменитый Большой Штаб Мольтке и Шлиффена) приходит к выводу, что изменившиеся цели Германии – слом национальных суверенитетов в Европе и установление безусловного германского преобладания – не могут быть достигнуты в идущей мировой войне и необходима еще одна всемирная схватка. Нельзя не восхищаться непреклонной последовательностью этих парней – ещё не кончена одна война, гремит тысячеголовая артиллерия на Сомме – а они планируют новую! Да что там планируют – начинают готовить! После войны победители были очень озадачены, обнаружив огромные высеченные штольни в скальных кряжах Лотарингии и непонятный канал, начатый постройкой в Бельгии. Только в 1945 году, когда все документы Большого Штаба стали доступны обозрению, открылось, что Лотарингские подземелья предназначались под стратегические накопительные склады боеприпасов 2-й мировой войны, а по бельгийскому каналу в её случае должна была быть подвезена сверхтяжелая артиллерия на баржах для организации береговой обороны и бомбардировок Англии.
1921г. – В.И.Ленин, оценивая в канун Генуэзской конференции угрозу совместного выступления капиталистических держав против Советской России в случае неприятия ультиматума о долгах, устанавливает её беспочвенность, т.к. налицо глубочайший раскол западных стран, а отношения Японии и США на Тихом океане достигли такой степени антагонизма, что могут быть разрешены только войной.
1927г. – Молодой капитан американской армии Д. Эйзенхауэр, только что женившийся на очаровательной девушке и тяготясь небогатым офицерским жалованьем и службой в малярийных болотах Панамы, обращается с вопросом к своему начальнику, известному генералу Скотту, имеет ли перспективы армейская служба. Всю ночь при свете керосиновой лампы, расхаживая по палатке перед молодым офицером, маститый военачальник делает вслух оценку ситуации в мире и приходит к заключению – не позже 12 лет 2 мировая война неизбежна. Армейский опыт в этих условиях становится бесценным капиталом. Как известно, в 1939 году Д. Эйзенхауэр был единственным полковником американской армии, имевшим опыт управления бронетанковыми частями, что за 4 года подняло его от рядового старшего офицера до четырёхзвёздного генерала и главнокомандующего вооружёнными силами 12 государств в Европе!
1930г. – Имперский генеральный штаб Великобритании не продлевает своего очередного моратория «10 лет без войны», признавая её реальную возможность.
1934г. – Рейхсканцлер А. Гитлер ставит директиву перед военно-промышленными органами Германии начать непосредственную планомерную подготовку к войне, рассчитанную на 5 лет со сроком безусловной готовности на конец 1939 года, которой подчинить все ресурсы, организацию, пропаганду. Это решение бесповоротно – если война не начнётся в указанный срок, Германию ждёт финансовый крах в том же 1939 году.
Само разнообразие свидетельств, из разных лагерей, от разных лиц, на разных уровнях – от политического до бытового, – отвергает предположение, что для И. Сталина в стратегическом плане война была неожиданна.
Ещё одна особенность в этих свидетельствах – война признавалась реальностью, её предвидели и Ленин, и Скотт не на основе анализа межсистемных «коммунизм – капитализм», а, оценивая внутрисистемные противоречия капиталистического мира, т.е. она не могла быть остановлена единоличной волей СССР и не была ему генетически подконтрольна. Мог ли это не знать Сталин? Конечно, нет, вся его внешняя политика 30-х годов – восстановление концерта с «сытыми миролюбцами» старой Антанты. В этом и только в этом, в создании системы коллективной безопасности видел он гарантию предотвращения войны. И. Сталин и его креатура М. Литвинов, безусловно, различали «застрельщиков» и «заднескамеечников» военного сползания 30-х годов, «демократов» и «фашистов». Это не была только «линия Литвинова», их близость была больше общепризнанной, ещё с 1900-х годов, когда М. Литвинов осуществлял в боевой организации
РСДРП (б) техническую, а И. Сталин организационную подготовку переброски оружия и проведения экспроприаций на цели революции, а позже сплочённо выступали против Л. Троцкого, который весьма проклинал Литвинова и Красина в своих мемуарах. В сущности, это было уже прямое сопоставление себя с одним из лагерей складывавшегося военного раскола мира.
Характерный эпизод 1936 года. 18 июля 1936г. начался фашистский мятеж против правительства буржуазно-демократического Народного Фронта в Испании. Уже через несколько дней стало ясно, что за спиной мятежников стоят Германия и Италия. Скорее всего, Сталин знал это с самого начала – в середине 30-х годов для нас в Берлине и Риме не было тайн. В начале августа 1936г. в Кремле состоялось крайне узкое совещание под председательством В. Молотова с участием И. Сталина, которое решало вопрос о целесообразности вмешательства в испанские события и возможных формах помощи ей. Общая политическая оценка была единой – Пиренейский полуостров становился испытательным полем фашизма, тем трамплином, откуда он начнёт свой прыжок на подрыв сложившегося равновесия в международных отношениях – и поражение его здесь, в самом начале агрессивного рывка, будет иметь самые благотворные последствия, в том числе и для СССР. Участники совещания, в основном, склонялись к мысли, что сама республиканская Испания, военная организация которой предельно ослаблена расколом общества с начала гражданской войны, а техническое оснащение замерло на уровне 1900—1914гг., боевой же опыт и традиции основываются едва ли не на испано-американской кампании 1898—1900гг., не сможет устоять перед согласованным вторжением двух первоклассных военных держав – Германии и Италии. Из двух возможных вариантов помощи:
– ограничиться военным снабжением и посылкой добровольцев-инструкторов;
– прямо включиться в события, направив экспедиционный корпус и взяв на себя военно-техническое обеспечение боевых действий республиканцев;
большинство высказалось за второе. Попутно выявилась политическая и техническая возможность посылки и поддержки снабжением экспедиционных сил в 5—7 дивизий, достаточных для обеспечения военного преобладания республиканцев и стабилизации международной обстановки вокруг Испании.
В этих условиях резким диссонансом прозвучало выступление маршала Тухачевского, ответственного за боеготовность РККА как начальника вооружений и председателя комиссии по военной реформе и уставам, заявившего, что штатные полнокровные соединения посылать в Испанию не следует, так как они «покажут там не только сильные, но и слабые стороны Красной Армии», что прозвучало, как заявление о неготовности вооружённых сил в боевом смысле, что совершенно не соответствовало действительности.
Вплоть до осени 1938 года РККА имела равноценную материальную часть с германскими ВВС при превосходстве над итальянскими. В воздушных боях основной советский истребитель И-16 17-го типа, имея равную скорость с лучшим немецким истребителем Ме-109В, превосходил его по вооружению и маневренности, обстановка начала меняться только с появлением в конце войны в Испании пушечного Ме-109Е. На земле же советские пушечные танки БТ-5 и Т-26 прямо-таки подавляли своим превосходством немецкие и итальянские пулемётные Tl, T2, «Ансальдо». Организация же немецких вооружённых сил в 1935-З6 гг. была «детской», едва ли не «ясельной», что обнаружили страшные конфузы во время вступления в Саар и Австрию, после которых распавшиеся, из-за отсутствия опыта вождения войск комсоставом, дивизии по нескольку дней приходилось искать и собирать вдоль дорог с помощью полиции. Итальянская же армия – по старому генштабистскому анекдоту – во все времена существовала для того, чтобы было кого побеждать австрийцам.
Выступление Тухачевского оказало серьёзное действие, после него совещание «увяло», каких-либо решений принято не было, что означало фактическое принятие первого варианта «капельницы для умирающего». Воздадим должное нашему герою, в августе 1936 года Михаил Тухачевский отвёл от Адольфа Гитлера самую опасную в его восхождении угрозу потерпеть поражение, когда для германских элит он был ещё тёмной лошадкой, едва не выскочкой, и ещё не стал идолом германского обывателя. Но именно с этого совещания начался отсчёт его последних дней – Сталин поднял и держал его на таком посту не для того, чтобы в крайне острый политический момент узнать о неготовности армии.
* * * Осознавалось ли приближение войны И.В.Сталиным как некая реальность в составе прочих или как неотвратимая страшная неизбежность? Что было в его сознании: «Если будет… Если будет» или – «Будет! Будет! Будет!» Принимались ли в связи с этим меры «вообще», «по способности» или делалось абсолютно всё возможное в её предвидении?
Лучше всего об этом говорит материал структурного социально-экономического рывка СССР в 20-е – 40-е годы. Исключая, может быть, 1926—28гг., когда чисто военная сторона экономического строительства могла быть сведена к естественной модернизации вооружённых сил, всё межвоенное развитие общества и экономики происходило при ярчайшем высвечивании чисто оборонной, грядущей схваткой определяемой, задачи.
Все наши довоенные пятилетки имели специальную военную направленность. Так:
– в задачу 1-й пятилетки (1928—32гг.) ставилось создание вооружённых сил, обеспечивающих превосходство над самой крупной военной державой капиталистического мира (в тот момент Францией);
– в задачу 2-й пятилетки (1933—37гг.) ставилось создание военного потенциала, обеспечивавшего превосходство над коалицией 2—3 крупнейших в военном отношении капиталистических государств при условии, что столкновение ограничится одним военным театром, Европейским или Азиатским;
– в задачу 3-й пятилетки (1938—42гг.) ставилось создание военного потенциала, обеспечивавшего превосходство над любой возможной комбинацией крупнейших в военном отношении государств капиталистического мира при любых вероятных вариантах борьбы на всех театрах военных действий.
Реальная схватка 1941—45гг. произошла – учитывая объединение почти всего военного потенциала Европы в руках Германии и постоянную, хотя и не осуществившуюся угрозу со стороны Японии – по промежуточному – «двухсполовинному» варианту, и итоги войны показывают, что планировщики 20-х – 40-х годов заложили в свои расчеты реальные цифры.
Более того, оборонной задаче было подчинено все остальное строительство. Все наши новые предприятия закладывались как производства двойного назначения – мирного и военного. Так:
– заводы сельскохозяйственного машиностроения проектировались по профилю авиационного;
– заводы среднего машиностроения по профилю артиллерийского и миномётного;
– автомобильные заводы по профилю производства бронемашин и лёгких танков;
– тракторные по профилю средних и тяжёлых танков;
– хлебные элеваторы как пороховые производства;
– макаронные фабрики как производства ультрамедленногорящих порохов для дальнобойной и морской артиллерии;
– папиросные фабрики как патронные производства;
– патефонные заводы как производства мин;
– часовые заводы как производства взрывателей.
На этих заводах заранее организовывались технологические потоки, комплектовалось оборудование, оснастка, создавались вспомогательные производства, укомплектовывался персонал инженерно-технических служб, сосредотачивались расходные и длительные запасы с учётом их обоих назначений.