Шарлатан доктор Филипп был во дворце до Распутина. Распутин его сменил.
1915 год. Петербург. Из полицейских донесений.
24 НОЯБРЯ. Распутин пришел домой очень пьяный и сейчас же ушел. Вернулся в два часа ночи совершенно пьяный.
3 ДЕКАБРЯ. Распутин ушел с квартиры и вернулся пьяный.
5 ДЕКАБРЯ. Распутин вернулся в три часа ночи пьяный.
7 ДЕКАБРЯ. Распутин вернулся домой в пять часов утра довольно пьян.
15 ДЕКАБРЯ. Распутин с подполковником Езерским отправился на моторе в ресторан «Вилла Родэ» и в два часа ночи наблюдением были там оставлены.
20 ДЕКАБРЯ. Распутин с секретарем митрополита Питирима Осипенко отправились в ресторан «Вилла Родэ». Распутин вернулся домой около семи утра мертвецки пьяный.
Декабрь 1915-го – месяц не исключительный. Полицейские донесения за весь 1915 год фиксируют столь же однообразную картину. Пьянство между тем никого не должно вводить в заблуждение.
Это просто одно из принятых условий игры. Сама игра велась абсолютно трезво.
В 1915 году средства массовой информации впервые принялись за Распутина. Французский посол в России фиксирует это конкретной датой – 29 августа. До сего дня цензура и полиция защищали Распутина от всякой критики в газетах. В начале 1912 года вышла было серия статей, осуждающих Распутина за безнравственность по статье 1001 Уложения, то есть за порнографию.
Но статьи были арестованы, суды, под давлением министра юстиции Щегловитова, эти аресты утверждали. В одной из московских типографий был рассыпан шрифт и уничтожен текст подготовленной брошюры о Распутине, чем была крайне раздосадована старшая сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна, которая читала текст брошюры и надеялась на ее эффект в Царском Селе.
Из допроса бывшего министра внутренних дел Протопопова в ЧК Временного правительства 21 июля 1917 года:
– Были такие статьи, про которые я прямо указывал, что их нельзя печатать. Я указывал, и мне указывали.
– Кто вам указывал?
– Царское Село. Мне говорили, что печать надо обуздать, говорили: „Что вы допускаете, разве это возможно?”»
Николай жаловался: «Я не понимаю, неужели нет никакой возможности исполнить мою волю?»
Военный министр Поливанов вспоминал, что ему был известен циркуляр, коим запрещалось писать о Распутине.
В 1915 году произошел настоящий прорыв. Кампанию против Распутина открыла газета «Биржевые ведомости». Было откровенно рассказано о разврате, интригах, воровстве, скандальных связях с высшим чиновничеством и высшим духовенством. Газета при этом избежала всякого намека на близость к царю и царице, но задалась вопросом, не является ли сговор бюрократии с Распутиным самым страшным обвинением режиму.
Публика восхищалась, что министр внутренних дел князь Щербатов разрешил публикацию этой статьи, но единодушно предсказывала, что он ненадолго сохранит свой портфель.
Где-то через неделю после выхода статьи, в первых числах сентября 1915 года, во время прогулки Распутин сказал сопровождающему его полицейскому охраннику: «Да, парень, душа очень скорбит, от скорби оглох». Охранник спросил его: «Почему это у вас так?» – «Да потому, парень, неладное творится в стране, да проклятые газеты пишут обо мне, раздражают, придется судиться». Министр внутренних дел князь Щербатов был снят с должности в середине сентября. На его место был поставлен Александр Хвостов, давний пациент Распутина.
Хвостов вспоминал, что однажды он захотел по просьбе жены лечиться от грызения ногтей и обратился к доктору-гипнотизеру, но тот не помог Хвостову, сказав, что есть в нем, Хвостове, мощная сила воли. Тогда Хвостов обратился к Распутину, и силу его гипноза он ощутил на себе очень определенно. Позднее он частенько плясал для Распутина у него на квартире в доме 64 по Гороховой улице.
Обычно они встречались на конспиративных квартирах. Одна из них месяца на три-четыре была нанята на Итальянской улице, другая – в переулке на Фонтанке, возле Министерства внутренних дел.
Эту квартиру обставлял лично шеф жандармов полковник Комиссаров, кстати после революции сотрудник уже той самой ВЧК. Комиссаров оборудовал на конспиративной квартире столовую, снабжал ее всем необходимым для деловых обедов и ужинов, под видом лакея посадил в квартире женатого филера.
На этой же квартире с Распутиным встречался и директор департамента полиции Белецкий. Его ведомство отвечало за политический сыск. После отставки министра внутренних дел Щербатова за статью о Распутине и назначения Хвостова на МВД Белецкий, с благословения Распутина, стал товарищем, то есть заместителем, министра внутренних дел.
Для тайных свиданий с претендентами на крупные государственные должности использовались также казематы Петропавловской крепости. Дочь коменданта Петропавловки генерала Никитина была пламенной поклонницей Распутина. Она отправлялась за Распутиным в город и привозила его в своем экипаже в крепость.
Здесь, в комнате мадемуазель Никитиной или в каземате, Распутин встречался с будущим премьер-министром Штюрмером. Уход Горемыкина с премьерского поста для Распутина уже был делом решенным. 14 июня 1917 года на допросе Штюрмер признался, что встречался с Распутиным в Петропавловской крепости. На том же допросе он сообщил, что на следующий день после своего назначения он, председатель Совета министров Российского государства, отправился на обязательную встречу с Распутиным на квартиру артистки частного театра Лерма г-жи Орловой. Объяснить, почему было выбрано столь странное место для встречи, Штюрмер был не в состоянии. Он сказал: «Потому что другого места не было».
Штюрмер на премьерский пост был предложен митрополитом Петроградским Питиримом. С Питиримом Распутин был на «ты». Впрочем, это неточно, потому что Распутин со всеми был на «ты». С Питиримом Распутин был на «ты», на «сволочь». У Питирима в лавре Распутин также устраивал встречи с министрами. При этом Питирим всем постоянно объяснял, что он с Распутиным незнаком.
Хвостов вспоминает: «Был большой конфуз. Питирим меня уверял, что он незнаком с Распутиным, а я застал у него Распутина».
Именно Распутину Питирим обязан назначением в Петроград. Сначала Питирим был епископом Тульским, но епархией на самом деле управлял его келейник Митрофаныч, находившийся с епископом в самых что ни на есть интимных отношениях. Затем он был переведен во Владикавказ, где келейником около него появляется Осипенко, впоследствии закадычный приятель Распутина, по одной версии – незаконный сын самого Питирима, а по другой – находившийся с Питиримом в тех же отношениях, что и его предшественник.
Потом Питирима перевели в Самару, а затем он стал экзархом Грузии. 23 ноября 1915 года Питирим неожиданно получил назначение в столицу. О мотивах назначения вспоминает поклонница Распутина г-жа Жуковская: «Распутин выскочил из-за стола и ударил в ладони: „Эх, барыня, сударыня… ее мать твою консисторию, а Питирима, сукина сына, проведем в митрополиты, ой, барыня, сударыня, мне что Синод, я знаю сам. Мне что Собор, плевать мне на церковь, мне что патриарх, на х… его, что Питирим, мне штоб было, как сказал!”»
Сергей Юльевич Витте говорил, что «церковь у нас обратилась в мертвое бюрократическое учреждение, церковное служение в службу земным богам. Мы постепенно становимся меньше христианами, нежели приверженцы других христианских религий. Мы делаемся постепенно менее всех верующими».
Кстати, о Синоде. Синод – это бюрократический орган, возглавляемый светским лицом. Создан Петром I для контроля и управления церковью. В Синоде у Распутина были друзья – директор хозяйственного управления, обер-секретарь и казначей. Казначей был у Распутина осведомителем. С женой казначея Распутин находился в половой связи.
Большой неожиданностью для Распутина стало назначение нового обер-прокурора Самарина. С прежним, Саблером, Распутин был в добрых отношениях, говорил про него: «Ведь Цаблер-то мне в ноги недавно поклонился. За то, что его в прокуроры доспел». При этом Распутин изображал, как Саблер ему кланялся. А тут – раз, и вместо Саблера – Самарин, который Распутина ненавидел и ненависти своей не скрывал.
Самарин продержался на посту с июля по сентябрь 1915 года. Любопытна сама процедура его отставки. Самарин прибыл к Николаю в Ставку и заговорил о влиянии «темных сил». Царь был любезен, пригласил к ужину, за ужином любезность государя еще возросла. Самарин вернулся в Петроград очарованным. Николай наутро написал премьеру записку: «Я вчера забыл сказать Самарину, что он уволен. Потрудитесь ему это сказать».
После отставки Самарина Распутин не успокоился. Так как на МВД он уже посадил Хвостова, то на должность обер-прокурора Синода был назначен родственник Хвостова Волжин. Потом Хвостов заинтриговал в надежде на премьерское место. Интрига не клеилась. Хвостов уже был готов собственноручно убить Распутина. Но тут Николай под непосредственным влиянием Распутина назначил главой правительства вышеупомянутого Штюрмера, которого сам Распутин называл старикашкой на веревочке. Хвостов слетел с МВД, а его родственник Волжин лишился поста обер-прокурора Синода. Вместо него был назначен Николай Раев, который до этого был начальником Высших женских курсов. Хвостов, уходя в отставку, в качестве выходного пособия прихватил миллион казенных рублей.
Если общение высших должностных лиц с Распутиным на конспиративных квартирах оказывалось недостаточным, те отправляли своих жен на Гороховую, 64, где жил Распутин.
Рабочая комната в квартире Распутина была обставлена кожаной мебелью. Здесь проходили встречи Распутина с представительницами высшего петроградского общества. Потом Распутин провожал даму со словами: «Ну-ну, матушка, все в порядке». По завершении приема посетительниц Распутин обычно отправлялся в баню, находившуюся напротив. Данные им в таких случаях обещания всегда исполнялись.
В отличие от дневных деловых визитов, ночи в квартире Распутина были шумными. Соседом Распутина имел несчастье быть чиновник Синода г-н Благовещенский. Так вот он вспоминал: «Пишу у себя в кабинете, а за стеной собралось очень большое веселое общество. К 12 часам пришли музыканты, человек 10–12, из какого-нибудь увеселительного сада. Опереточные мотивы перешли в бурную пляску. Неоднократно пропели грузинские песни. Потом, по-видимому, „сам” пел и плясал соло.
В этот день кухонное окно было открыто, штора приподнята. На кухню за закусками, фруктами, вином и морсом приходили все больше дамы и барышни. „Сам” несколько раз выбегал на кухню. Всю посуду мыли сами, прислуги нет, все прибирали дамы».
С весны 1915 года главное наступление Германии начинается на Восточном фронте, то есть против России. Российская армия к весне в полной мере уже ощущала снарядный голод.
Немцы почувствовали слабину. На десяток неприятельских снарядов мы отвечали одним. Из телеграммы командующего Юго-Западным фронтом Николая Иудовича Иванова, одного из самых толковых наших генералов (он пишет начальнику Генштаба Янушкевичу): «Остающийся у меня запас патронов не покрывает четверть комплекта». Также ощущается нехватка винтовок. Об отчаянии фронтового командования свидетельствует телеграмма с предложением вооружить пехотные роты топорами, насаженными на длинные рукоятки.
В результате страшных потерь в пехоте недоставало офицеров. Их переводили в пехоту из кавалерии. Так, по собственному желанию в пехоту перешел муж великой княжны Татианы Константиновны Константин Багратион. Он командовал ротой у генерала Брусилова и в первом же бою был убит пулей в лоб.
К сентябрю 1915 года Российская империя полностью потеряла Польшу, Литву, часть Латвии и Белоруссии. Оставлены города: Варшава, Вильно, Ковно, Гродно, Брест. Современники назвали этот кошмар великим отступлением. Наша армия теряла по 200 тысяч человек в месяц убитыми и ранеными, за 1915-й потерян почти миллион солдат и офицеров пленными. 40 тысяч лучших офицерских кадров призыва 1914 года были практически выбиты.
Офицерские школы ускоренным методом выпускали по 35 тысяч офицеров в год. Теперь на 3 тысячи солдат приходилось 10 офицеров не лучшей квалификации.
Отцами своим солдатам они быть не умели, слугами царю, как выяснилось, тоже.
Кроме того, уже к началу войны две трети офицеров – от подпоручика до полковника – были либо крестьянского, либо разночинного происхождения. Овеянные позднейшими легендами выпускники юнкерских училищ на четверть состояли из крестьян.
Постоянный представитель британского командования в России полковник Нокс беседовал с русскими солдатами. Вот их представления о тактике: «Мы будем отступать до Урала, и в армии неприятеля останется один немец и один австриец. Австрийца возьмем в плен, а немца убьем».
Общий отход русской армии сопровождался бегством огромных масс населения. Одна пятая часть населения России либо бежала, либо оказалась в оккупации.
Соратник убитого Столыпина Александр Васильевич Кривошеин писал: «Из всех испытаний войны исход беженцев – самое серьезное и трудноизлечимое. Болезни, печаль и нищета движутся вместе с беженцами на Россию. Они создают панику и уничтожают все, что осталось от порыва первых дней войны. Следующая миграция приведет Россию во мрак революции».
Генерал Поливанов, военный министр, в августе 1915 года говорил, что остается верить в необозримые пространства, непролазную грязь и милость святого Николая Чудотворца, покровителя святой Руси. С другой стороны, тот же Поливанов говорил, что произойдет национальное несчастье, когда события приблизятся к Твери и Туле.
При этом в Первую мировую войну в России никому не пришла в голову простая и зверская мысль о заградотрядах, когда дивизии НКВД стоят за спинами фронтовиков и пулеметным огнем гонят в наступление.
Вместо этого крайне обеспокоенный начальник Генштаба генерал Янушкевич пишет Николаю из Ставки: «Необходимо пообещать каждому солдату-крестьянину надел земли за верную службу. Как утопающий хватается за соломинку, я пытаюсь найти любой способ выхода из сложившегося положения».
Чудное дело. Именно об этом в это же самое время говорит Распутин. По его мнению, монастырские и казенные земли следует разделить между безземельными участниками войны. «Частные помещичьи земли тоже следует отдать и распределить среди солдат», – говорит Распутин.
В двадцатых числах марта 1915 года Распутин приехал в Москву, чтобы помолиться в Кремле на могиле героя российского Смутного времени начала XVII века патриарха Гермогена. Об этом никакой информации не было, зато о том, как Распутин провел вечер 26 марта, узнала вся Россия.
Из донесения начальника охранного отделения Мартынова товарищу министра внутренних дел по полицейским делам генералу Джунковскому:
«26 марта около 11 часов вечера в ресторан „Яр” прибыл известный Григорий Распутин, в сопровождении двух дам и журналиста московских и петроградских газет Николая Николаевича Седова. Заняв кабинет, вызвали издателя газеты „Новости сезона” потомственного гражданина Кугульского».
Надо сказать, приглашение Распутиным в «Яр» представителей средств массовой информации обращает на себя внимание. Вполне вероятно, Распутин хотел огласки того, что произойдет в «Яре». Строил на этой огласке свой план, намеревался, кроме пьянки, получить дополнительное удовольствие, пиарился и работал на широкую аудиторию – от ресторанных очевидцев до Царского Села. Жаль, не было телевидения.